Притворись моим парнем

       Яркий лучик солнца, ловко пробравшись через неплотно прикрытые велюровые синие шторы, замер и, едва уловимо скользнув по лицу спящего брюнета, плавно переместился на подушку. Лукаво задержавшись у изголовья постели, он все же вскоре вновь вернулся к Саске и остановился на четко очерченной линии скул, будто дожидаясь чего-то одному ему известного.        А затем, словно по мановению чьей-то невидимой руки, проворно переместился на лицо, беспощадно ударив в глаза, как мог бы сделать самый жестокий и извращенный враг.        В этот же миг Саске, крепко зажмурившись, потянулся и, запустив руку в растрепанные после сна иссиня-черные пряди, тут же проснулся, пока еще тщетно пытаясь понять, где же он находится: в очередном кошмаре или, что еще хуже, в своей жизни.        Присев на постели, он глубоко вздохнул: кошмары отступили. Искореженное прошлое, медленно отступая размашистыми кровавыми шагами, оставило после себя лишь едва ощутимые воспоминания, запахи и голоса, как делало это всегда.        Сжав чуть подрагивающие руки в кулаки, Саске вновь напомнил себе: это все сны. Сны, которым нет места в реальном мире. Их не стоит вспоминать, намного лучше — вообще забыть.        Пытаясь совладать с собой после пережитого кошмара, Учиха несколько раз глубоко вздохнул и прислушался к тихому стуку небольших настенных часов. Вот она — реальность, в которой ему предстоит прожить еще один день. Ничего примечательного — все та же рутина, что и каждый день.        И эта его пустая жизнь, возможно, была гораздо хуже прошлого. Реальность, в которой ему нужно было проживать день за днем, осознавая всю бессмысленность своих попыток хоть что-то изменить.        Позволив себе маленькую слабость, Саске устало опустился на подушку и, окончательно разлепив глаза, удрученно уставился на белоснежный потолок — его единственного собеседника в минуты отчаяния.        Изредка поглядывая на циферблат часов, висевших на стене напротив, Учиха все же подумал, что пора бы уже встать. Верный своим принципам и правилам, он, напоминая себе, что не имеет права расслабляться и отдыхать, открыл глаза.        Заставив себя подняться, Саске, аккуратно сложив одеяло, начал собираться. Застелив постель, он, осторожно ступая босыми ногами по деревянному полу, подошел к дубовому шкафу.        Потянув чуть скрипнувшую дверцу, Саске, посомневавшись всего лишь с секунду, вытащил очередную чистую черную футболку. Черный цвет давно стал его неизменным спутником вот уже несколько лет.        Других цветов ему не хотелось. Не желал он выделяться из толпы, быть ярким, как тот же Наруто, носившийся по Конохе в оранжевом костюме и постоянно привлекавший к себе внимание жителей, без разницы чем — эпатажным внешним видом или идиотскими выходками.        По мнению Саске, Узумаки был слишком шумным, энергичным и тупым. Словом, его полной противоположностью. Учиха же мечтал забыться, слиться с тенью, остаться едва уловимым воспоминанием в жизни каждого из тех, с кем свела его судьба. И если бы вдруг ему предложили исчезнуть, напрочь позабыв о своем существовании, он бы, не раздумывая, согласился.        Саске не видел смысла в своей жизни, наверное, столько, сколько себя помнил. Хоть «друзья», как уверял Наруто — тот, кого все почему-то считали его лучшим другом, принялись бы его переубеждать. Именно это Узумаки постоянно и делал, но Учиха, несмотря на все его усилия, все равно был иного мнения о себе.        Раздумывая о своей жизни, он медленно надел футболку, спрятав под ней очерченное плавными штрихами мускул стройное тело. Обернувшись, чтобы заняться утренней уборкой, Саске невольно опешил. И как же он мог забыть, что сегодня ночевал не один?        Развалившись на потертом, но проверенном времени диване, крепко спал Наруто Узумаки. Оранжевое одеяло, который этот светловолосый энтузиаст притащил вчера с собой в огромном спальном мешке, а его он захватил, как выяснилось позже, на всякий случай, чтобы ему было, чем укрыться, если Учиха смилостивится и разрешит остаться у него, небрежно скомканное лежало у дивана.        А сам Наруто — в фирменной оранжевой майке и коротких зеленых трусах в цветочек — дрых, развалившись в позе морской звезды. Широко раскинув ноги и руки, блондин, счастливо улыбаясь, бормотал во сне нечто несвязное.        Саске едва ли мог назвать его бурчание человеческой речью, однако мог поклясться: во сне Узумаки препирается с ним. Иначе как еще объяснить недовольное сопение, гримасы и, судя по всему, невиданные мысленные потуги, которые ему приходилось прикладывать, чтобы переплюнуть Учиху из мира его снов?        Самодовольно ухмыльнувшись, Саске уже было подумывал устроить Наруто спонтанное пробуждение, заодно организовав себе потрясающее начало дня — обескураженный Узумаки и его вопли всякий раз поднимали ему настроение, но все же передумал.        А ничего не подозревающий Наруто, пробормотав во сне что-то в духе: «Ах ты, Учиха, я все равно смогу тебя победить», плавно перекатился на бок и, обхватив огромную подушку, — мини-копию Какаши-сенсея, снова сладко засопел.        Саске, вскинув брови, наблюдал за ним со смешанными чувствами: с одной стороны, его смешила детская непосредственность Узумаки, а с другой — почему-то неимоверно раздражала эта подушка, которая до сих пор казалась ему не самым лучшим выбором.        И почему бы этому идиоту, вечно скупавшему всякую бесполезную чушь, хотя бы раз не прикупить хоть что-то, чего можно было бы не стыдиться? Ведь всякий раз, если кто-нибудь спрашивал у него по секрету, с кем он проводит одинокие вечера, Наруто уверенно отвечал: «С Какаши-сенсеем».        Больше вопросов у людей не возникало — оно и понятно. А вот непосредственные реплики Узумаки изрядно подпортили репутацию Какаши, которому рьяно пришлось доказывать хокаге: он не совращает своих же учеников.        Когда же правда о ночном компаньоне Наруто всплыла на поверхность, а по Конохе пронеслась новая волна слухов — Узумаки влюблен в Хатаке, разъяренная Цунаде, порядком уставшая от беспрестанных вопросов шиноби и простых жителей, объявила всей деревне: Наруто — идиот.        И Саске был с ней согласен. Пока все рассуждали о глубокой привязанности Узумаки к своему сенсею или изобретали новые подколы для сконфуженного Наруто, Учиха думал о другом: он мог бы поставить на карту все и обыграть всю Коноху, вытрясти последнее у каждого ниндзя, но доказать всем, что это не привязанность. Нет, у Наруто другое — у него аллергия на нормальные вещи, ведь иначе объяснить его тягу к экстравагантным покупкам было бы трудно.        Покачав головой, Саске снова чуть было не погрузился в тихий омут анализа, однако его размышления об идиотизме Узумаки прервал стук в дверь. Сначала робкий, тихий, потом — все более настойчивый, требовательный, звонкий, действующий на нервы.        Учиха, еще не видя нежданного утреннего гостя, был готов четко описать визитера одним словом, которое он неизменно повторял раз за разом, стоило ему только столкнуться с этим человеком: «Раздражаешь».        Профессиональное чутье Саске не подвело в этот раз, как и в любой другой. Следом за стуком наступила тишина. Однако, услышав едва различимый скрип ступеней, Учиха, уже было подумавший, что на сегодня пронесло, мгновенно насторожился, осознав: непрошеная гостья так и не ушла.        Осталась стоять у его двери, так и не зная, как поступить: стучать или отказаться от своей глупой затеи.        «Уходи», — про себя повторил Саске, сжав руки в кулаки и трезво оценивая обстановку. Если она не передумает и решит остаться, то наверняка захочет зайти, а ее появление здесь значит лишь одно: Наруто, с которым они влипли в очередную передрягу, причем по вине последнего, как и всегда, придется перетащить на кровать.        Окинув цепким взглядом Узумаки и ухватив четко очерченные изнуряющими тренировками под легкой футболкой мышцы, Учиха даже засомневался, что вообще сможет его поднять. Он наверняка тяжелый.        Выходит, для всех было бы лучше, если бы Харуно, вдруг проявившая несвойственную ей настойчивость, каким-то удивительным образом перемешавшуюся с оптимизмом и попытками поверить в себя, ушла.        «Проваливай», — про себя твердил Саске, как мантру, не сводя настороженного взгляда черных выцветших глаз с двери. Однако Сакура уходить не собиралась. Учиха бы не удивился, если бы выглянув через полчаса на улицу, он обнаружил разбитый у его дома лагерь, который она, верная своим принципам поклонения единственной религии — «Саскенизму», как когда-то пошутил Сай — бледнолицый паренек с заостренным подбородком и большими глазами — уж точно бы основала.        «Раздражаешь», — про себя добавил Саске, подумав, что при любом удобном случае можно будет озвучить это же вслух и с невозмутимым выражением лица наблюдать, как Сакура, вспыхнув, покраснеет и опустит голову.        В этот момент Узумаки, словно услышав его мысли, требовательно протянул: «Какой же ты засранец, Саске».        «А ты ублюдок», — мысленно парировал Учиха, но вслух ничего так и не сказал — не было времени препираться. Нужно было быстро соображать. Стук повторился снова. Такой же громкий, как и всегда.        Саске, нахмурившись, живо вообразил, как Сакура, удары которой обладали невероятной силой, одним щелчком пальцев сносит дверь. Только этого еще не хватало.        Не найдя иного выхода, Учиха понял: с ней придется пообщаться, как бы ему не претила сама мысль о том, что нужно снова терпеть ее сбивчивую речь и наблюдать, как она давится собственными же словами — в его присутствии, Харуно, которая обладала невероятно вспыльчивым характером, запиналась и мямлила нечто несвязное.        Правда, по едва разбираемыми нормальными людьми бормотаниями в схватке против Сакуры мог бы выступить Наруто, усиленно забубнивший себе под нос обрывающиеся фразы. Вот была бы конкуренция!        Саске был готов поспорить с кем угодно — он бы переплюнул ее, не соображая. Даже во сне. Вот она — вера в лучшего друга. А Узумаки, словно смекнув, что Учиха сейчас думает о нем, вдруг сонно пролепетал: «Саске…»        Учиха насторожился, услышав свое имя, и попытался было разобрать, что же там бормочет Наруто, однако ему не удалось. Едва он прислушался к трепу Узумаки и выхватил из него пару связных фраз и попытался их осмыслить, как следом раздался голос Харуно — еще не совсем настойчивый, но уже решительный. Похоже, ей надоело топтаться под дверью.        — Саске! — воскликнула Сакура, а Учиха, нахмурившись, потер лоб ладонью, тщетно пытаясь понять, что ей от него надо в такую-то рань.        — Я хотела поговорить с тобой. Прости, пожалуйста, если разбудила! — выпалила Сакура, а он, сдвинув брови, обреченно вздохнул и наконец-то вспомнил все.        Калейдоскоп событий пары дней и вчерашнего вечера, ярко запечатленного в памяти, пронесся перед глазами парня, старательно мотавшего головой и надеявшегося: все, что было, — очередной кошмар.        Но нет. Это была жестокая реальность, в которой ему снова не повезло проснуться. И, что хуже всего, до него наконец-то дошло, что же сейчас происходит: проверка. Их легенда, наспех сочиненная Наруто, беспечно посапывающим на его диване, только что оказалась на грани беспощадного разоблачения, обрекая обоих на долгие муки и вынужденные отношения.        Они, можно сказать, дружно заврались. Убедительно поддерживая друг друга и утопая во лжи, всякий раз ища едва заметные лазейки, чтобы отказаться от свиданий с девушками, организовавшими на них охоту, оба вскоре осознали: все попытки тщетны. Даже им вскоре придется смириться и уверенно лавировать навстречу новой и не очень счастливой жизни. Однако такой расклад никого из них, как выяснилось позже, не устраивал.        Первым от безысходности взвыл Узумаки, которого каждый третий житель Конохи пытался свести с робкой и застенчивой девушкой из клана Хьюга — Хинатой. Саске помнил, как выглядело это робкое и замкнутое создание, всякий раз терявшее сознание, стоило ей только увидеть Наруто. И не понимал, что же в этой девчонке такого красивого? Почему все уверяют, что они с Узумаки были бы идеальной парой?        Наверное, Наруто думал об этом же. А может, ему просто не нравилась мысль об отношениях с Хинатой. Как бы то ни было, но однажды ночью Узумаки бесцеремонно заявился к Саске и, разбудив его, с ажиотажем отплясывал рядом, пока проснувшийся Учиха пытался сообразить, что ему втолковывают.        Узумаки, увидев, что друг не сопротивляется, а лишь буравит его угрюмым взглядом, тут же изложил гениальный план: они с ним должны изобразить влюбленную пару. И все, дело в шляпе. От них отстанут.        Наруто в это верил, а Саске идею не оценил и, пораскинув мозгами, усомнился в умственных способностях Наруто, не преминув напомнить тому, кто из них — самый настоящий идиот.        Узумаки в ответ затопал ногами и развопился. А Учиха, выиграв для себя время и заодно прикинув, кто мог надоумить глупого Узумаки, устроил последнему допрос с пристрастием и вытряс имя гениального инициатора чудесного плана — Шикамару.        А вот этому Саске уже не удивился. Нара был умен. И, возможно, стремился спасти хотя бы своих друзей, пока их шеи не сжали мертвой хваткой хрупкие женские руки. Как вот его шею, например.        Впрочем, в идее Шикамару все же было рациональное звено. Вот поэтому той ночью Учиха, надеясь избавиться от назойливого Узумаки, которому задумка пришлась по душе, и согласился. Уж лучше так, чем дальше продолжать портить себе настроение редкими прогулками с Сакурой.        Именно поэтому сейчас Наруто спал в его комнате, разбросав повсюду свои вещи — повод их вечерней ссоры и обоюдных оскорблений: не сошлись характерами, пока выясняли, кто прав. Хоть Саске и твердил ему: «Убери», тот все равно отказывался.        Вскоре Учиха, разозлившись, решил больше не заморачиваться. Хочет жить в бардаке — пожалуйста. Пригрозив, что вышвырнет его за шкирку вместе с идиотскими тряпками, Саске, испепелив Наруто взглядом, лег на кровать и притворился спящим.        Чуть позже, услышав, как Узумаки ворчит, но все же собирает свои вещи, Учиха не сдержал довольной улыбки. Хоть где-то ему удалось выиграть. Правда ненадолго — пока Наруто спал, все его шмотки, которые он наверняка не потрудился сложить, вновь оказались на полу.        Феноменальный кретин. Таких еще нужно поискать. Однако у них уже была тысяча причин, чтобы объединять усилия и отстаивать свое право на свободу. Поэтому Узумаки и был здесь. А Саске, как бы ему не хотелось это признавать, был вынужден смириться с его присутствием: по легенде, сочиненной пронырливым и хитрым Нара, они с Наруто влюблены в друг друга.        Причина их крепкой любви, как выяснилось после душераздирающих и убедительных речей Узумаки, — обоюдное решение стать друг для друга «всем». Впрочем, в словах Наруто, феерично вплетенных в замысел Шикамару, было и рациональное зерно — им поверили.        Учиха, догадываясь о том, что подобное их друзья подозревали давно, не совершил ни единого посягательства на эту хрупкую иллюзию, признав то же, что и проницательный Нара, сделавший акцент на их нерушимой дружбе.        А дружба, как думалось Саске, и правда была. Настоящая. Такую еще найти нужно. Иначе какого черта Наруто так стремился вернуть его в Коноху, что пробегал за ним, как утверждала пьяная Цунаде, устроившая Учихе не так давно допрос с пристрастием, «лучшие годы жизни»?        А он, Саске, наверное, и ввязался в эту авантюру из-за этой же пресловутой дружбы, ведь отказать Наруто он почему-то так и не смог. Так в чем же причина? Да черт его знает. Наверное, потому что тогда он понял: лучше притвориться парнем Узумаки, чем встречаться с Сакурой. А может, потому что в компании Наруто ему было куда комфортнее, чем в обществе ухоженных девушек?        И пока Саске анализировал происходящее и ужасался, беспечный Узумаки, всхрапнув, неуклюже перевернулся на спину. Улыбнувшись во сне, Наруто плотнее обхватил подушку рукой, крепко прижав ее к груди.        С содроганием Учиха подумал, как же не повезло Какаши. В этот же момент Харуно, так и ждавшая за дверью, в очередной раз напомнила о себе.        — Саске! — воскликнула Сакура. Саске, поджав губы так плотно, что они слились в одну линию, недовольно подвел итоги: он ввязался в очередную дерьмовую авантюру, инициатор которой спит, как младенец, едва ли догадываясь, какая вспыльчивая неприятность поджидает их за закрытой дверью.        А значит, выкручиваться за них обоих предстоит только ему. Другого выхода он не видел. Разве только — разбудить Узумаки. Но нет, он бы мог все испортить, и их не совсем идеальный план с грохотом бы накрылся самым настоящим медным тазом, а не рыданиями расстроенной Харуно, как грезилось Саске.        Было и еще одно «но». Существенное. Наруто к Сакуре, постоянно награждавшей его тумаками, почему-то относился лояльно. Саске бы даже сказал: с обожанием. Стоило ему только подумать о том, что Узумаки сейчас бы расплылся в улыбке и кинулся открывать дверь, как едва ощутимое раздражение сковало сердце ледяной цепью.        Сдержав яростное желание познакомить настырную Харуно со своим «хорошим» утренним настроением, Учиха, сдвинув брови, сжал руки в кулаки. Тоже ему, подруга на долгие годы. Персональное проклятие, которое и врагу не пожелаешь.        — Секунду! — ровным голосом, лишенным всяческих эмоций, отозвался Саске, не сомневаясь — она его услышала. По крайней мере, перестала топтаться с ноги на ногу. Уже неплохо для начала — ему удалось выиграть несколько минут.        А значит, нужно попытаться как-то разобраться с Узумаки, который, словно почувствовав подвох, принялся ворочаться и размахивать руками. Глядя на Наруто, Учиха покачал головой и нахмурился. Он действительно был таким идиотом, что согласился на дурацкий план, который изначально был обречен на провал?        Раздумывая о тщетности любых их попыток уверить всех в своей искренней любви, Саске уже подумывал было открыть дверь, чтобы проститься с Узумаки и с остатками своей гордости раз и навсегда, однако передумал.        — Хорошо, я жду! — подала голос Сакура, как и всегда, не вовремя. Но и этой фразы Саске хватило, чтобы отбросить малейшие сомнения. Конечно, посмотреть, как убивают Узумаки, было бы весело. Однако, зная, что ты обречен стать следующей жертвой, — не самая вдохновляющая перспектива. Пора действовать. И быстрее.        Вмиг утратив свою хваленую невозмутимость, Учиха тут же принялся лихорадочно соображать. Первым делом нужно срочно разбудить Наруто и заставить его лечь на кровать, чтобы он спал там, иначе их легенда обречена, как и они сами. Зная вспыльчивый характер Харуно, одному из них, кто не успеет удрать, точно не поздоровится.        — Просыпайся! — крадучись приблизившись к дивану, как хищник, выслеживающий свою жертву, произнес Саске, требовательно сжав плечо Наруто мертвой хваткой.        Может быть, ему бы все удалось, но Узумаки, славившийся своей непредсказуемостью, внес в отточенный план свои поправки, внезапно выкинув такой фортель, от которого у Учихи и вовсе подкосились ноги.        — Сакура! — сонно протянул Наруто и, присев, потянулся за поцелуем. Но промахнулся — Саске вовремя успел увернуться, выдержать дистанцию.        «Черт!» — выругался Учиха про себя. Такую наглость Узумаки позволил впервые, а у него, у Саске, внезапно перехватило дыхание, когда губы Наруто оказались буквально в миллиметре от его собственных. И что это было? Показательное выступление?        Отстранившись от спящего Узумаки, он, присев на корточки, нахмурился и удвоил свои старания.        — Проснись! — грубо встряхнув Наруто, потребовал Учиха. Он был готов ко всему на свете, однако и Наруто оказался не промах.        Так и не открывая чуть подрагивающих век, он, погруженный в яркий и наполненный эмоциями сон, вдруг резко дернулся и, потянувшись вперед, сравнялся с Саске, снова пытаясь его поцеловать.        Второй нападки Учиха, утративший все свое самообладание, не ожидал. Он, признаться, уже было подумывал, что все закончится благополучно, но его планам сбыться было не суждено. Наруто оказался не таким уже и предсказуемым, как Саске считал всю жизнь.        Что снилось Узумаки — тайна за семью замками, однако не прошло и минуты, как он внезапно угомонился, вмиг прекратив пинаться и ворочаться. Саске счел это хорошим знаком, практически поверив в то, что справедливость в этом мире еще есть. И, с облегчением вздохнув, охотно придвинулся ближе, продолжив его тормошить.        Не прекращая попыток разбудить Узумаки, чтобы заставить это светловолосое бедствие перебраться на кровать, Учиха изредка поглядывал на дверь, мысленно умоляя Сакуру исчезнуть или потеряться. Тогда с Наруто можно было бы разобраться куда быстрее и проще, чем сейчас.        Однако сонный Узумаки, так до сих пор и не открывший глаз, невольно вынудил Саске перейти к крайним мерам — ему нужно было разбудить друга любой ценой. Привстав и склонившись над ним, Учиха, угрюмо оглядывавший Наруто, уже было подумывал взбодрить его чидори — а что, ему не привыкать, как вдруг, Узумаки, приподнявшись на локтях, резко потянул его на себя, практически вынудив его сдаться, упасть.        Но, к счастью, выдержка Саске оказалась как нельзя кстати — он вовремя успел упереться руками о спинку дивана. А Наруто, видимо, довольный своей выходкой, зевнув, принялся болтать во сне. Учиха, не ожидавший такого подвоха, дезориентированный и удивленный одновременно, растерялся всего лишь на пару секунд. И это было его фатальной ошибкой.        Узумаки снова упорно потянулся за поцелуем. В этот раз отскочить Саске не успел, но вывернуться все же смог, однако теплые губы Наруто, задержавшись на его скуле лишь на долю секунды, быстро скользнули вниз, едва ощутимо коснувшись нежной кожи шеи, прежде чем Учиха, утративший способность цензурно выражаться вообще, сориентировался и, разозлившись, утроил свои усилия, не прекращая попыток разбудить Узумаки.        — Поднимайся, идиот! — стиснув зубы, прорычал Саске, одной рукой удерживаясь за спинку дивана, а второй приподняв Наруто за грудки и встряхнув со всей силы. Уж это должно было сработать.        Но никакой реакции, к вящему разочарованию Саске, не последовало. Узумаки, лишь скорчивший в ответ жалостливую гримасу, снова рухнул на подушку, блаженно улыбаясь. А сам Саске, не удержавшись, все же навалился на него сверху.        Руки Наруто тут же охотно прижали Саске к себе, мешая пошевелиться. Учиха замер, отчетливо ощутив, как мир перед его глазами в буквальном смысле слова закружился, а сердце заколотилось так, словно порывалось выскочить из груди. И какого, интересно, черта?        Лицо Наруто оказалось так же близко, как и при их последней схватке. Учиха мог разглядеть каждую черточку: едва различимые струйки вен на глазах, тонкие полоски еще не затянувшихся царапин на щеках — следов недавних ранений.        Узумаки мерно дышал, и, что было поразительно, вообще не шевелился, будто почувствовал: Саске пристально на него смотрит. Учиха же, словно завороженный, так и не мог отвести глаз от чуть приоткрытых тонких губ, точеных скул и растрепанных светлых волос, небрежными прядями спадавшими Наруто на лицо.        Прищурившись, Саске невольно отметил, как сильно изменился его друг: вырос, возмужал. Теперь он не тот мальчишка, который когда-то, задыхаясь от отчаяния, пытался его остановить.        А Узумаки, скрепив пальцы в замок и испортив идиллию, пробормотал:        — Как же я тебя люблю…        Скривившись от отвращения и вообразив, какие неприличные сны наверняка видит этот придурок, Учиха, с трудом выпутавшись из хватки Наруто, вновь попробовал разбудить его, радуясь, что Сакура стоит за дверью и, нужно отдать ей должное, еще не вломилась к нему в дом.        — Поднимайся, — приказал Саске, сделав попытку приподнять Наруто. — Какой же ты тяжелый, идиот! — возмутился Учиха. Решившись на отчаянный шаг, он приподнял Узумаки и подхватил его на руки. Выходит, придется делать все самому.        Казалось, глупее ситуации уже и не придумаешь, но Наруто, вдруг, томно улыбнувшись, охотно обхватил его руками за шею и, крепко прижавшись, выдохнул:        — Какаши-сенсей!        — Чтоб ты сдох, — огрызнулся Саске, уворачиваясь от очередного поцелуя.        Попытки переложить Узумаки на постель тоже не увенчались успехом — он неожиданно забрыкался, попытавшись выпутаться из объятий Учихи и бормоча себе под нос злосчастное: «Даттебайо!», набившее Саске оскомину уже за несколько секунд.        — Заткнись! — прорычал Саске, однако Наруто вскрикнул так пронзительно, что, наверное, даже Сакура, старательно прижавшаяся ухом к двери, в этом Саске нисколько не сомневался, на добрую минуту оказалась оглушена. Да Учиха и сам уж было подумал: крик Наруто — последнее, что он слышал в своей жизни. Но нет, ему снова ужасно не повезло. А Узумаки, наверное, решивший, что пострадали еще не все, решил внести свою лепту. Взмахнув руками и не прекращая ругаться, он попытался сотворить расенган, но, к счастью, не справился без клона.        Эту стычку Саске удалось выиграть. Однако какой ценой! Учиха, едва удерживая активно сопротивляющегося Наруто, все же смог дотащить его до своей постели. С облегчением выдохнув, Саске с затаенным злорадством бросил Узумаки на кровать, которая, жалобно скрипнув, прогнулась под его весом.        Наруто, будто догадавшись, как грубо с ним обошлись, сразу же, обиженно насупившись, отвернулся от парня, не без гордости оглядывавшего свой первый маленький успех, на другой бок и, как ни в чем не бывало, продолжил спать.        Прикинув, что если так будет начинаться каждое его утро, Саске уж было решил: не так уж и плохо — встречаться с Сакурой. Она будет полегче. В плане веса уж точно. Но, представив, какими последствиями могут обернуться отношения с Харуно, устало поморщился.        Это точно не та жизнь, к которой он стремился. Поэтому, борясь с желанием разбудить похрапывающего Наруто и выставить его к чертовой матери из своего дома, Учиха попытался сконцентрироваться на другом — следы.        С секунду подумав, он подошел к дивану и, адресовав Узумаки еще один презрительный взгляд, живо привел все в порядок: взбил небольшие черные подушки, поправил серый плед. Оглядев проделанную им работу Саске, не без затаенной гордости подумал, что теперь уж точно можно открыть дверь Харуно. Однако и это еще были не все сюрпризы.        Подталкиваемый благими намерениями и желанием поскорее распрощаться с Сакурой, чтобы потом выставить и Наруто, Учиха, собравшийся было распахнуть дверь, вовремя наткнулся на оранжевое одеяло и мини-копию Какаши, так и лежавшие на полу у дивана. Наверное, они упали, когда он пытался заставить Узумаки проснуться.        И о них Саске, признаться, и вовсе позабыл — не до этого было, пока воевал с Наруто. Подняв скомканное одеяло, Учиха сначала хотел сложить его и убрать в шкаф, но, рассудив, что это наверняка будет лишним, схватил его и отвратительную подушку и небрежно швырнул ими в Узумаки, снова заговорившего во сне.        Реакции Наруто можно было только позавидовать: едва не подскочив от испуга, он ловко перехватил все свои вещи и, присев на кровати, дезориентировано заозирался по сторонам. Однако, увидев стоящего у дверей Саске, расслабленно улыбнулся и, рухнув на подушку, погрузился в сон, будто и не просыпался вовсе.        Учиха, не удержавшись, выразительно закатил глаза. Что ж, это было ожидаемо. Знал же, с кем связался: с бедствием, которое, к сожалению, еще умеет ходить. И перемещается так быстро, что в состоянии испортить все еще до того, как появится в каком-то определенном месте.        И Саске, в который раз напомнив себе, что слишком долго думать об идиотах не стоит, иначе рискуешь вписаться в их компанию, приступил к реализации своей основной миссии. Убедившись, что его персональное несчастье все еще спит на кровати, он не упал и не укатился, как и положено любой проблеме, осторожно приоткрыл дверь.        Сакура стояла в легкой вишневой кофте с длинными рукавами. Отросшие пряди розовых волос она небрежно собрала в незатейливую прическу и закрепила тонкой металлической заколкой с лепестком розы. Похоже, готовилась к встрече с ним.        — Доброе утро! — жизнерадостно поздоровалась Харуно.        Учиха, окинув ее внимательным взглядом, лишь коротко кивнул, четко догадываясь, зачем она пришла: проверка. Он бы и сам, признаться, не поверил своим же словам. Да кто в здравом уме вообще способен представить их с Наруто влюбленной парой?        Только отъявленный кретин вроде Сая, который даже не усомнился и сказал, что они с Узумаки созданы друг для друга. И когда обычно невозмутимый Саске пытался вмазать слащаво улыбавшемуся Саю, а Наруто оттаскивал его, остальные парни молча наблюдали за ними, затаив дыхание, — для них подобное ошеломляющее признание друзей стало открытием.        А вот и Сакура, как и другие девчонки, похоже, все еще сомневалась, что между ним и Узумаки может хоть что-то быть. Не зря тогда девушки, перешептываясь, не сводили с них глаз. Эти воспоминания натолкнули Саске на хлесткую мысль о том, что сейчас решается его судьба.        Вернувшись к насущному, Учиха, мысленно принялся прикидывать, как же ненавязчиво продемонстрировать Харуно спящего в своей постели Наруто. А Узумаки, всегда встревавший не в нужный момент, вновь напомнил о себе.        — Саске! — сонно протянул так и не проснувшийся Наруто, перевернувшись на другой бок и почесав ногу. — Ты где?        Сакура, вздрогнув, прижала сжатые в кулаки руки к груди и настороженно прислушалась, аккуратно заглянув в комнату из-за его плеча. Опасаясь, что она может увидеть много чего лишнего, например, постель, которую он так и не потрудился разобрать, Саске помешал ей, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, будто так и надо. Так и планировалось.        Но его левый глаз все равно непроизвольно задергался — сказалась компания Наруто, с которым он провел уже не один день.        — Саске! — еще раз громко позвал Узумаки, сонно обхватив подушку и сжав ее в объятиях. Учиха вздрогнул. Надо же, а у этого идиота, оказывается, есть еще один феноменальный талант — он сначала портит, а потом — исправляется.        Вот пораженная его эпатажными выходками Сакура, которая будто приросла к порогу, — немое тому подтверждение. Саске и сам, признаться, опешил. Он и в кошмаре представить не мог, что когда-нибудь будет рад слышать голос Наруто.        И пока Харуно пыталась оклематься, Учиха, рассудив: со своей стороны он сделал все, что нужно, если не больше, решил не вмешиваться. А что, пускай инициатор идеи, развалившийся на его кровати, выкручивается теперь сам.        Представив, сколько претензий Узумаки ему потом придется выслушать, Саске, выразительно закатив глаза, облокотился о дверной косяк и, скрестив руки на груди, буравил Сакуру мрачным взглядом.        А Харуно, не скрывая удивления, заглядывала за его плечо еще раз пять, наверное, пытаясь убедиться, что все это ей не снится.        — Так вы с ним… — прошептала она, прижав ладонь ко рту. Пока еще догадываясь, но не осознавая происходящее окончательно.        — Спим, — закончил за нее Саске, закрыв дверь.