Горький пепел потерь

* * * В просторной, но сумрачной комнате крепости Амон-Эреб, которую когда-то прозвали каминной залой, в этот вечер было непривычно тихо и пусто. Прошёл уже почти месяц с того дня, как потрёпанное войско Первого Дома вернулось от границ Дориата, но Макалаурэ так до сих пор и не свыкся с тем, что по вечерам никого больше не встречает в, пожалуй, одном из немногих помещений, где братья собирались все вместе просто так, ради общения друг с другом. К Нельо после возвращения из похода он старался подходить лишь по делу, ещё там, в заснеженном лесу, поняв, что все его целительские сила и умения помочь в этой ситуации старшему не способны. Майтимо наверное пытался казаться прежним… Но, со стороны, хорошо знавшему брата менестрелю, было прекрасно видно, как тот изменился. Взгляды, мелкие жесты, еле уловимые следы запрятанных глубоко эмоций и чувств. А ещё… Музыка ещё немного, но изменилась по сравнению с той, что была знакома с детства, а после подверглась переменам во время Исхода, плена, войны, после потерь. Мелодия тревожно звенела, надрывно дрожала, распадалась на отдельные созвучия и ноты, стоило чуть внимательнее прислушаться. И Макалаурэ, чувствуя это, слыша это, понимал, что его собственная фэа, его Мелодия отзываются и почти что плачут и точно так же разлетаются на звуки. Он снова не мог ничем помочь брату кроме молчаливой поддержки и попыток незаметно для того взять на себя ту часть резко увеличившегося числа обязанностей и дел, что мог выдержать, не превращаясь внешне в тень самого себя и не пугая этим верных из тех, кто не знавали его таким. Хотя сам себе признавался в том, что занялся бы и большим, лишь бы брату стало хоть немного полегче. Близнецов сейчас менестрель видел редко. У них также значительно прибавилось дел в крепости и за её пределами. Но и в них он замечал сильные перемены. Младшие были потеряны, хмуры и непривычно для себя молчаливы. И вновь вернуть им присутствие духа ничто не могло. А недавно самые юные и светлые из феанариони и вовсе припомнили, что такое чёрный нолдорский юмор. Снова помянули в одном из коротких разговоров старую, ещё времён плена Нельо, фразу кого-то из средних о том, что скоро на Звезде Дома впору будет зачёркивать лучи. И ругать их за это менестрель считал даже жестоким. Ведь Амбаруссар ничего дурного не хотели сказать. Мальчишки… Наверное им куда хуже после всего случившегося, чем старшим… Там, на границе Дориата, они плакали, уткнувшись друг в друга, думая, что их никто не видит. Потом… Потом уже не плакали. Видно слёз не осталось. А Макалаурэ тогда пожалел, что умеет слышать мир и так хорошо чувствует братьев, особенно когда тем настолько плохо. В тот раз близнецам, которых некогда и отправили по сути в самую глушь, чтобы были от войны, смерти, боли и потерь подальше. Но кто же знал, что всё так повернётся… Когда-то феанариони гордились тем, что их семья самая большая и сплочённая среди квенди. Много лет они были едины как пальцы одной руки. И у каждого в семье было своё место, свои задачи, свои возможности и способности. Но после смерти Финдарато это единство поколебалось. Месяц же назад… Много ли можно сделать такой рукой, у которой не достаёт половины пальцев? Не слишком… Дом Пламени за одну битву уменьшился вполовину. Но им всё равно, даже вопреки этому, нужно продолжать бороться. Они должны дойти до конца. Ради отца, ради погибших братьев… Даже когда, вновь подняв оружие против квенди, оказались одни против всех… Чувства же самого Макалаурэ были неоднозначными. Он по-прежнему не простил Турко и Курво истории в Нарготронде и гибели кузена, а Морьо то, что после молча принял их сторону, согласившись с их позицией и доводами. Но они были его братьями, а их смерть и его потерей тоже. Он и злился на средних, и тихо, в самой глубине души, чтобы заметно никому не стало, оплакивал. Пусть бы и дальше творили глупости, совершали ошибки, шли путём Клятвы и войны, но были живы… Лучше уж самому ругать провинившихся, злиться на них, избегать общения не по делу, но знать, что они есть, они рядом, что несмотря ни на какие беды или возникающие между сыновьями Феанаро временные разногласия Дом по-прежнему един и силён. И понимать, что со временем и простишь, и поймёшь, а может быть, чем валар не шутят, и сам поступишь похожим образом, подчиняясь лишь влиянию Клятвы и не слушая доводов разума… Теперь же в каминной зале тихо. Не переругиваются между собой Морьо и Курво. Не возится с щенками-подростками на шкуре у камина Турко. Не смеются младшие, в который раз одновременно попытавшиеся утянуть с блюда чем-то приглянувшееся им обоим яблоко. Не хмурится над очередной картой Нельо. Пусто в комнате и тихо… Слишком сильно она напоминает оставшимся в живых обитателям крепости об ушедших в Чертоги. Слишком ярки здесь воспоминания и слишком осязаемы картины прошлого, чтобы кто-то кроме менестреля захотел зайти сюда. Да и Макалаурэ теперь долго в зале не задерживается. Пройдёт, подобно тени, из угла в угол, тронет кончиками пальцев холодные камни облицовки камина, проведёт ладонью по спинкам кресел… И также бесшумно покинет комнату. Тихо, будто не желая потревожить кого-то оставшегося внутри, прикроет дверь. Пора возвращаться к делам. Пора жить дальше. Только теперь вчетвером. * * * Дрова в костре были сырыми, а потому нещадно дымили. Порывистый ветер бросал этот дым в лицо сидящему у огня нолдо, выбивая из глаз слёзы, а из горла хриплый кашель. Но он этого словно и не замечал, устремив взгляд в огонь и бездумно покачивая в пальцах чашу с уже безнадёжно остывшим вином, смешанным со специями. Лучший способ, по мнению многих, чтобы забыться и забыть. Но можно ли сделать это, если и на глоток не уменьшил содержимое чаши? Глупый вопрос. И глупые же мысли лезут последние пару часов в голову. Этот день был слишком насыщенным событиями, как и предыдущий, как и пара суток до того. Но усталость словно бы сгладилась, превратилась в нечто незначительное, неважное, то, что Макалаурэ больше не мог себе позволить. Не мог оставить хоть что-то из множества дел на кого-то другого. Не мог отмахнуться, уйти, забыть. Не мог свернуть с однажды выбранного пути. Не мог изменить Клятве и поставленной перед собой цели. Не мог да и не имел права, если уж на то пошло, останавливать младших, идущих прямиком к своей гибели. Они с Нельо тоже шли туда же и так же уверенно. Вот только им повезло немножечко больше, чем близнецам… Ну или наоборот — совсем не повезло. Тут уж как посмотреть… Могила у близнецов была совершенно простой, как у всех прочих погибших в той битве. Пройдёшь мимо, не зная о ней, и не отличишь от иных. Только братья да ближники смогли бы. Но так даже лучше. Им будет спокойнее там, чем в по истине величественном в своей мрачной красоте кургане. Менестрель долго стоял сегодня там, у могил павших воинов, у самой могилы братьев. И молчал, неподвижно глядя на садящееся в море солнце. Закат был красивым, розовато-пурпурным, словно напитанным пролитой накануне кровью обитателей Гаваней. И в этом пурпуре, в этой малиново-красно-оранжевой глубине был след от крови ещё двух из Рода Пламени. Для Кано они так и останутся мальчишками, хоть давно уже выросли, изменились и мало чем стали отличаться от них с Нельо. Единственное — так и остались одной фэа на двоих. Даже лежат рядом, взявшись за руки, не расставшись и на пороге смерти. И пусть раны их отличались, но это было не важно. Кажется, на путь в Чертоги они шагнули одновременно. Долго стоял Макалаурэ, вглядываясь в уже утратившее яркость красок небо. Долго молча вспоминал дни детства младших, когда никому в доме спокойно не жилось. Он, как и о средних, не сложит о младших песен. Ни к чему тревожить их покой глупыми словами. Молва и так всё сделает по-своему… Кто после этой битвы поверит одному из давших Клятву… Он не знал, сможет ли навестить это место ещё хоть раз. Но надеялся на это. Потому, когда на землю упала тьма, а вдалеке зажглись лагерные костры, не оглядываясь покинул маленькое кладбище, на котором ещё на одну братскую могилу стало больше. Так и просидел Макалаурэ у костра всю ночь, вглядываясь в огонь и тихо, почти беззвучно, напевая старую детскую колыбельную про маленьких лисят, словно братья спали по другую сторону огня и могли услышать… * * * — Майтимо! Не надо! Остановись, не ходи туда! Макалаурэ кричал, уже не замечая, что совершенно сорвал голос. Не замечая и не слыша. Это было сейчас не важно. Вновь и вновь упорно и упрямо пытался дозваться. И вслух и осанвэ. Бесполезно. Старший не слышал. А менестрель не успевал. Уже не успевал и не мог его остановить, вернуть, задержать хотя бы… …шаг, ещё шаг. Мгновение, показавшееся часом. Майтимо замер на краю бездны, на краю огненной пропасти. Замер и шагнул туда. Шагнул медленно и совершенно осознанно. Шагнул. И пропал в кипящем, рвущемся к небу в бешеном танце пламени. Только взметнулся напоследок край плаща. Да Камень сверкнул слепящим глаза бликом прежде, чем навеки пропасть в огне. Макалаурэ не успел… На какие-то мгновения не успел… Подбежал, когда стало безнадёжно поздно. Перед ним было только пламя… На какой-то миг ему захотелось сделать последний отделяющий от бездны шаг и последовать в огонь за братом… Но мысль появилась и пропала… На некоторое время менестрель задержался, смотря на пламя… Потом перевёл взгляд на Сильмарилл и усмехнулся. «Нет, не так. Не туда. Не сейчас. Не я.» И, резко развернувшись, ушёл оттуда… Не позволяя себе обернуться, не позволяя вернуться, но без сил забыть, без сил оставить это позади, идя дальше по дороге своей судьбы. «Не тебя, брат мой, только не тебя… Не забуду… И не прощу себе, что не успел остановить…» Вот и старший ушёл, а Кано остался. Последний… «Лучше было бы наоборот. Лучше тебе жить… Ты больше всех остальных достоин жизни… Но ты ушёл… И уже никогда не вернёшься…» Как-то отстранёно менестрель понял, что вновь усмехается. Некстати вспомнились слова отца о том, что певцу не место на войне, что он во всём уступает остальным своим братьям. Что ж, Кано не спорил тогда и сейчас не собирался. Может это действительно так и есть. Но… Почему же Макалаурэ оказался последним, единственным не ушедшим? Что это — злой рок или простая насмешка судьбы? Он всегда думал, что будет первым… Но… Первыми ушли средние. Всё трое. Их гибель хоть и стала довольно сильным и болезненным ударом, но предшествовавшие ей разногласия всё же несколько сгладили ощущение внезапной потери, не дали задержаться мысли о том, что это начало конца их Рода. После этого можно было продолжать жить, продолжать бороться, не сходить с выбранного ранее пути. Потом… Потом младшие… И тоже надо продолжать и жить, и воевать как прежде, ведь ничего ещё не закончено. И жаль близнецов, и горько от осознания, что не уберёг мальчишек, хотя и должен был, и даже мог. Но… И, казалось, дальше уж точно черёд менестреля. Только вновь всё свершилось по-иному. Вот теперь ушёл Майтимо. Старший. И, наверное, единственный из братьев, кому Кано был до конца предан и всегда верил безоговорочно… И снова… «Почему ты, почему именно ты…» Только теперь… «Почему не я… вместо тебя…» И ещё… «Почему не вместе с тобой…» Время уходить для менестреля не настало. Только теперь он понимал это совершенно отчётливо. Макалаурэ нужно было сделать ещё кое-что…