Фея с душой ливня

Прошло несколько дней. Ничего не предвещало беды. Раны заживали, но кошмары всё ещё снились: морда ведьмы перед глазами, оскал, чёрные когти и запах крови — всё так реально, будто я ещё там. Потом просыпалась и попадала в сказку: несколько дней шёл дождь. Ночью он шуршал листьями, а утром, стихая раскидывал по небу едва заметную радугу. Неяркая, нежная, она дымкой ложилась на воздушные облака. Иногда он приходил днём. На фоне тёмных, серых туч радуга, переполненная солнцем, становилась семицветной, яркой, широкой. Всё-таки я соскучилась. Не знаю почему, но небо напоминает мне Сильвера. Если бы можно было передать весточку… На уроках профессора Уизгиса мы учились тянуть себя за нос, за уши, вылепливая из лица, как из глины, новые физиономии. Мы рассматривали строение лиц, чтобы знать, что и как работает. Изменить внешний вид оказалось непросто. Теперь я понимаю, что становиться другим человеком мгновенно, как делает профессор, — высшая степень искусства метаморфосимбиоза. «Пока вы не научитесь контролировать каждую мышцу, каждую клеточку — ничего не выйдет. Процесс трансформации будет долог, сложен и он будет болезненным, » — говорил профессор. — А ещё на следующем занятии будет тест» — как только он сказал это, он обратился в утку и улетел в окно. Аудитория взорвалась. Профессор, при всём уважении, за неделю не дал нам ни одной лекции. После уроков я побежала (насколько позволил мне побежать дежурный по школе) в библиотеку. Книги по метоморфусимбиозу тоже отсутствовали. Конечно, учебник был, но он больше походил на словарь-справочник, тонюсенькую книжонку, в которой даже на дюжину вопросов не наскребёшь. На столе лежала свежая подшивка газет. Сверху стопки красовалась «Клио» — местная газета, выпускаемая пресс-центром. В ней были и наши фотографии с первого бала. На первой полосе красовалась надпись: «Каждый студент может получить один экземпляр бесплатно! Приходите в пресс-центр!» Хотелось сразу понестись, но тест… Я ходила между шкафов, разыскивая другие пособия и вдруг услышала жалобный писк. В тёмном углу стояла мышеловка. Хорошо, что она была не зверская машина для убийств, а клетка. Я взяла её и понесла библиотекарю, чтобы показать: — Извините, но тут… — Это же МЫШЬ! — взвизгнула мисс Барбатея. — Унесите, унесите её скорее! — библиотекарь запустила в мышь книгу, отчего зверек перепугался и забежал вглубь мышеловки. Я спешно покинула библиотеку с ловушкой. Чего она так верещала я понять не смогла. Животинка была маленькой и боялась, наверное, даже больше. Я знала мышей. Конечно, они все грызут, переносят бешенство, быстро плодятся и спутываются хвостами, но, в целом, мышь — не лютоволк и не медведь. К тому же, меховые комочки намного приятнее мерзких змей, кусачих клопов и раздражающих комаров. — И чего вас так не любят… — вздохнула я, выпуская узника в лес. — Мистер Мышь, не приходите больше в школу. Мисс Барбатея в следующий раз вас убьет или вы угодите в настоящую мышеловку, — мышь посмотрела, жалобно. Казалось она была голодна. — Скоро обед. Я принесу поесть. Авантюра была та ещё — выносить еду было запрещено, однако я смогла протащить кусочки сыра, спрятав их за пазухой. Так можно было бы соврать, что они туда завалились, хотя в такой бред поверить было сложно. Как и обещала, после обеда вышла к лесу, но мистер Мышь куда-то ушёл. Тогда я направилась в пресс-центр. Из-за угла вылетел профессор Уизгис. Он страшно спешил! Не замечая ничего вокруг он рылся в сумке не поднимая головы. Профессор постоянно приговаривал: «Сколько времени! О, сколько времени!» — не обращая внимания на выпадающие бумажки и на меня, которая их подбирала. Внезапно, он, обратившись в быструю лань он молниеносно ускакал, держа чемодан в зубах. Я пыталась побежать, но не угналась. Так я получила конверт с ответами на будущий тест. Мне никогда не везло. Другие могли списывать с учебника, положив его на коленки. Они не боялись быть пойманными, не боялись позора. В сущности, им было абсолютно плевать даже если их наругают. Я же, хотя и писала шпаргалки на каждую контрольную, но никогда ими не пользовалась. Не потому что нимб над головой так ярко светил, а потому что тревога била в голову колоколами. Невозможно было сосредоточиться. Если поймают — неуд. Без разговоров. А что такое неуд? Что такое «двойка», когда пятёрка без плюса уже позор? Хотя за плохие оценки, то есть не за пятёрку и пятёрку, не били… Странно конечно сказать, что лучше бы били. На людях всё было хорошо, а дома она превращалась в кусок ледышки. Нет ничего хуже, когда мать делает вид, что я не её дочь. Я будто шавка прибившееся к семье: и выкинуть жалко (что подумают люди?) и толку нет. От этих противоречий я сходила с ума, однако теперь не было смысла сохранять то, чего нет. Главой пресс-службы была Аманда — член студенческого совета. Кроме неё в кабинете работали ещё трое. Я разглядела их через полупрозрачное стекло в двери. Я не решалась войти, но Аманда сама открыла: — Ну, чего стоишь, дорогуша? Залетай скорее! Ты кому? — А… Ну, я была в библиотеке. — Ага. — И в подшивке газет нашла «Клио»… — Ага. — …и пришла за номером. — А, давай почту или флешку или ID. Привет, кстати, меня зовут Пиксель. — Пикс, занимается всей компьютерной штукой. — Простите, у меня нет ничего такого. Можно мне обычную? Пожалуйста. — Это к Рите. Ритуль, отвлекись от вымарывания, — девушка за столом подняла голову, — человек хочет газету. — Что? Прям печатную? — Да, если можно. Пожалуйста. — Конечно можно! Сейчас-сейчас! — она вышла из-за стола и спешно зацокала к шкафчику с архивными папками. Расшнуровав одну из них, она достала свежий выпуск: новый, белоснежный, шуршащий, пахнущий свежей краской номер. Я никогда в жизни не видела таких газет. На Хоггаре бумага быстро отсыревала, иногда покрывалась плесенью. В архивах библиотеки нужно было постоянно выжимать особые губки. — Ух ты! Печатный станок! — прошептала я заметив его. — Извините… — Да, ручной! — Вы набираете всё сами? — Такие приколы у неё, да. — Не слушай. Да, вручную, а ещё проявляю фотографии. — Здорово, эти литеры такие красивые. — О, так вы разбираетесь? — Не то что бы, но я видела как делают эти буковки. — Может вы хотите подписаться на газету?! Я буду собирать тебе все выпуски в подшивку и собирать фотографии с тобой в твой архив! — А что нужно? Заплатить? — Нет, просто записаться в журнал, но если у вас не будет хороших оценок, подписку аннулирует администрация. — Ну… — Давайте! Пожалуйста! — Ну… х-хорошо. — Иногда у меня даже бывают эксклюзивные новости! — Это те, которые из оранжереи или из архива? — Очень смешно. Никто из вас не интересуется научной деятельностью. Назревала перепалка, и быть её зрителем не хотелось, поэтому я извинилась и вышла из кабинета. Конечно, я радовалась подписке, но… Она не была нужна. «Куда скидывать все эти газеты? Черт, » — ругалась я на себя же. И тут я увидела мистера Мышь, поспешила за ним в надежде проследить, чтобы он снова не попал в мышеловку. Он забежал в какой-то нелюдимый коридор. Кто-то плакал. Сначала было незаметно, но в темнейшем углу рыдала моя одноклассница Махагони. Я стала подкрадываться, но не могла понять, что именно не так. Руки, которыми она закрывала лицо, выглядели странно, были похожи на когтистые лапы. — Простите… У вас все хорошо? — Не смотри! Не смотри! — заверещала она, и я от страха зажмурилась. — Меня прокляли. — Ведьмы? — Не знаю, не знаю! Я получила письмо с заклятием. Я даже не посмотрела от кого, просто открыла, — фея громко всхлипывала. — Думала, будет сюрприз, если не посмотрю, вдруг какой-то тайный поклонник опять! — Я — уродливая крыса! — девушка снова зарыдала. Я не знала что и сказать, просто беспорядочно махала руками: — Ну что вы…ну… ну… Давайте сходим к взрослым? — Куда я такая страшная пойду-у-у? — протянула она. — Эм… Я сейчас вернусь! В учительскую заходить не хотелось. Беспокоить взрослых неправильно. Взрослые — это такие люди, которым до младших нет дела, потому что они постоянно заняты очень важными вещами. — Это всё ради Махагони, Каэр! Ради Махагони ты должна! — я постучалась и выпалила, стоя за дверью: «П-профессор Палладиум, пожалуйста, помогите! Махагони, мою одноклассницу, кажется прокляли!». Он выскочил из кабинета. Взволнованный. — Что случилось?! — С ней что-то плохое произошло. Она сидит там, наверху, одна. — Где? Ведите, — он очень быстро пошёл к лестнице. — Профессор, вы бегаете! — кричали нам в след из дисциплинарного. — Извините! — Простите! Махагони сидела всё там же. Она не плакала, а обняв колени раскачивалась назад-вперед, пялясь в пустоту. Теперь я могла рассмотреть, хотя света было недостаточно. Махагони была похожа на мышь. Вздернутый носик стал большим, треугольным, вытянутым, лишь на конце была розовая пимпочка. Зубки выпирали. Большие глаза стали меньше, из шечек выросли жесткие длинные усы, а уши стали большими, стали вывернуты вперед. Кроме того, розовые ноготки стали острыми когтями, руки стали прижаты к телу. — К сожалению, я не смогу вас расколдовать. Заклятие метаморфосимбиоза может снять только профессор Уизгис, а он вернётся в школу только в понедельник. — Как?! А что же делать?.. — Могу только сделать перенос на кого-то другого. — Кто же согласится ходить с такой рожей?! — Я могу. — Правда?! — Да. Я не боюсь мышей и в зеркало никогда не смотрю, а после выходных профессор Уизгис меня расколдует, верно? — Верно, Каэр. Для него — пара пустяков. — Хорошо. Я согласна. — Возьмитесь за руки и расслабьтесь, — он нарисовал палочкой какой-то знак в воздухе и проклятье переползло. Я была похожа на крысу ещё больше из-за серого цвета. Было немного неудобно из-за корявеньких ручек и ногтей, но мама всегда говорила, что они и так кривые. — О, милая, мне так жаль! Я никогда не забуду твоей решимости! Пойдем в гости, я дам тебе плащ. — Спасибо, но не нужно. — Нужно-нужно, ты же не будешь так ходить — это совершенно исключено. — Спасибо. Знаете, извините, но я не могу понять кто вас проклял. — Можно на «ты», и ты знаешь, все произошло, когда я открывала письма, — Махагони достала из сумочки целую стопку конвертов. — Успела открыть только парочку. — А вы, то есть, ты, можешь дать конверты? Хочу выяснить откуда прислали. — Конечно. Все равно выкину. — О, этот конверт! Нашла сегодня точно такой же! Ответы на тест, возможно, они оказались зачарованы, чтоб никто не подсмотрел. — О, нет-нет! Я даже не обратила внимания… в абонентский ящик постоянно присылают ещё и рекламу, так что… — Мог ли кто-то подкинуть?.. — Яшма! Яшма была в городе и забрала мои письма, но она не могла так поступить. Я точно знаю. Она очень хорошая, добрая девочка. — Давайте просто найдем и спросим? Возможно, она и не знала. — Да, конечно. Она же соседка, у нас хорошие отношения. Яшма была на улице и совершенно не переживала, не испугалась увидев нас. — Яшма, дорогая, ты ничего не находила? — спросила Махагони нежным, вкрадчивым голосом. — Что? А, точно. Профессор Визгис потерял ответы на тест. — А… Где они? — Вот, — фея достала из-за пазухи конверт, — Прости, но я не могу дать, нужно вернуть. — Нет-нет, милая, мне они не нужны, просто понимаешь… Кто-то подкинул в письма, которые ты забрала, такой же конверт, а там оказалось мышиное проклятие… Яшма аж посинела. — Что?! — Мы ничего не думаем, дорогая, просто ты не видела кто? — Нет, мы были одни, даже никуда не заходили. Мы встретились сразу после обеда и поехали в Магикс, потому что опаздывали. — С Тиарой? — Да, но она не могла. Тиара отходила за кофе в этот момент. Сказала, что всё это ожидание дико скучное и ушла. Мы встретились уже на остановке, мы положили письма в её сумку, до этого я их из рук не выпускала. — Странно… — Махагони, честное слово! Я нашла свой, вот, только что! — Не переживай, дорогая, я знаю, что вы никогда так не поступите. Ни наперсницы, ни, тем более, принцессы не могут так низко пасть. — Конечно. Такое означало бы конфликт королевских семей, — Яшму передёрнуло. В следующий раз мы встретились с Махагони вечером. Она позвала в гости, наверное, первые в жизни «гости». Странно было наблюдать комнаты других фей, чужие квартиры. В жилище Махагони всё было очень розовым. Махагони была идеальной девочкой и настоящей принцессой. На столе лежало куча блокнотов, стояли свежие цветы и бутылка с ключевой водой. Кровать была идеально заправлена, в комнате не летало ни пылинки и пахло розами. — Я хочу поблагодарить тебя за помощь и подарить что-нибудь. — Не нуж… — Никаких нет, — мягко протестовала принцесса, — не обижай меня. И давай уже перейдём на «ты», а то чувствую себя старой девой. — Знаешь, — я стушевалась, — хотелось бы куда-нибудь вклеивать вырезки и нашей газеты. — О, я тоже обожаю скрапбукинг! Можешь взять один блокнот, — она указала на огромную стопку, поражающую воображение. — Бери-бери! У меня этих блокнотов — куча. Не успеваю в них писать! — Спасибо, я возьму вот этот, черный. — Эм… А не хочешь розовый? Или с блёстками? Мне не жалко. Вот, с цветочками ещё есть. — Спасибо, мне этот больше нравится. — Ну ладно, — видно, что она была разочарована. — Он тоже неплохой, в него много мемори помещается. — Чего? — А. Ну, это… Можно много в него записывать, а он все равно чистый будет. Просто посмотри, — она взяла со стола свой блокнот и открыла. Он был совершено пустой. — Кхм-кхм, Гримуарикс покажи мне запись за 1 сентября, пожалуйста. — на страницах стали проступать буквы, появились фотокарточки. — Видишь? Блокнот всё запоминает. — И мой так сможет?! — Да, но у тебя немного устаревшая модель, он не сможет запомнить все эти выделения маркерами и гиперссылки… Зато он уже может запоминать маленькие фотографии! — Как здорово! Спасибо большое!

***

В тот же день оказалось, что единственная крыса в нашей квартире — я. Шутта обо всем разузнала у старшекурсников. Ей конверт выпал ещё утром, а интуиция подсказала не открывать. Оказалось, что такие проверки Уизгис устраивает уже давно. Санрайс тоже вспомнила о проверке конвертами, но, во времена принцессы Стеллы письмо было одно на всех. Остальные просто оказались очень честными. К тесту, конечно, никто не подготовился. Зефир, кажется, за выходные поседела. Два дня она тряслась, не подавая вида. Хёрба держалась чуть лучше, у неё просто дергался глаз. По ним часы можно было сверять: одна выходила утром и причитала, что ничего не знает, другая, наоборот, ночью шарахалась как белое приведение, от того что не могла уснуть.

***

История разрешилась быстрее, чем можно было предполагать. Только войдя в класс профессор объявил, что у всех, немногочисленных, крыс неуд, кроме меня. Правда сначала, он не договорил и сказал мне встать с места. Махагони тут же подняла руку, но он не дал ей сказать, тогда принцесса начала объяснять ситуацию, но профессор не слушал. «Ничьи слова не имеют значения, кроме заключения беспристрастного свидетеля», — сказал он, рассерженно. Сердце так билось, что отдавало в уши, я бы не услышала ничего, что он говорил. Учитель поставил на стол сумку, а из неё вылез «единственный свидетель и беспристрастный судья» — мистер Мышь, который просто сказал, что я невиновна. Все обвинения были сняты. Меня расколдовали с помощью большой кошки. После уроков я снова столкнулась с ним в коридоре: — Мистер Мышь? — Меня зовут Филл, — сказал он грубо. — И-извините… — Что ты хотела? — Вы всё видели? — Да. — Ну… Вы знаете, кто подкинул конверт Махагони? — Да, но я не скажу. По факту, это будет похоже на обвинения без доказательств. — Я верю вам, сэр. — Детка, — вздохнула мышь, — верить кому-то на слово — фатальная ошибка. Пораскинь мозгами — все улики на руках, — он снова встал на четыре лапки и убежал. Если подумать, у меня и правда в рюкзаке всё еще валялись мой и её конверты. Рассматривая их я не нашла никаких отличий, кроме самого главного: цифры, порядкового номера. Я нашла свой конверт после обеда, Шутта — почти сразу после уроков. Номер на конверте принцессы говорит, что письмо нашли, наверное, не после уроков, но до обеда. Яшма говорит, что Тиара не могла подкинуть письмо, но, каким-то образом оно же появилось у Махагони. Я встала и попробовала проделать примерно то же: положила письма, потом достала, сыграла будто получаю их на почте. Я не понимала, как можно подбросить что-либо в стопку, если её из рук не выпускали. Когда перебирала портвель в сотый раз, осенило: Яшма положила стопку в сумку Тиары. Могло ли быть так, что, по нелепой случайности, она или подруга вытащили ещё и письмо профессора, которое нашла Тиара, перед тем как идти на обед? Случайность или умысел? Яшма врёт? Однако, в этом нет смысла, как я полагала, из-за того, что может произойти конфликт между королевствами, тем более, она была искренне перепугана. Махагони врёт? Тогда зачем она так горько плакала в самом грязном, тёмном углу, где я нашла её по случайности? Ведь её даже могли не расколдовать. Тиара врёт? Опять же, она принцесса, при чем в большой дорогой короне, наверное, все королевы хотят остаться на троне дольше. Такой поступок лишь усугубит отношения королевств, не принесёт выгоды. За такое можно получить неодобрение или бунт. «Каэр, ты такая выдумщица» — прозвучал в голове мамин голос. «Да, мама, я всё выдумываю. В этом нет никакого смысла», — ответила я и выбросила конверты в мусорку.