Снег в Идалире

Приключение близилось к концу, и Лив с каждым утром становилась все угрюмее, грозясь составить Сагру конкуренцию в хмурости. Они молча плыли по бескрайним морям на Скидбладнире, пока валькирия пряталась за бочками или печально наблюдала за бескрайними просторами, стараясь сохранить в памяти каждую увиденную деталь. Она буднично улыбалась шуткам Локи и зачем-то продолжала тренироваться с Лиод, лишь бы не сидеть без дела и наблюдать, как медленно тянется время, будто нарочно отсчитывая последние часы ее пребывания в Асгарде. Но сегодняшний день шел не по привычному плану. Улль решил, что останется в Идалире и не станет продолжать кочевать по Асгарду на волшебном корабле, поэтому все суетились вокруг товарища, выказывая слова поддержки и помогая собраться, хотя из припасов у него были только сумка с вещами да туго набитый стрелами колчан. Локи, как всегда, подтрунивал над богом, Лиод тепло улыбалась, хотя было видно, что ей печально расставаться с другом, Сагр причитал, ведь теперь ему одному придется терпеть выходки хитрого ётуна, а Ванадис желала Уллю спокойной жизни. Только Лив продолжала игнорировать происходящее, умело прячась и занимаясь ненужной работой. Она не знала, может ли просить мужчину остаться, хоть и чувствовала его неравнодушие. Но достаточно ли этой симпатии, чтобы мнение бога изменилось? Она опустилась на палубу, опираясь спиной на бочку. После обеда в руках осталась пшеничная лепешка, которую она так и не съела, а Локи отказался от хлебного привеса, зато не пренебрег дополнительной порцией мяса. Лив помнила, что в полевых условиях нельзя отказываться от еды, потому что никогда не знаешь, когда в следующий раз удастся сделать привал, но сегодня аппетита не было. Она отщипывала небольшие кусочки и бесцельно бросала их за борт, даже не слыша, как те с глухими шлепками утопали в соленой воде. «Можно было бы так же выбросить все чувства», — с тоской подумала Лив. — Приманиваешь рыб? — насмешливо раздался над головой голос, и девушка вздрогнула, поднимая испуганный взгляд. — Я не слышала, как ты подошел, — удивилась валькирия. «Неужели так задумалась, что не заметила шагов и скрипа досок? Или это лучник такой легкий?» — она так и продолжала смотреть на мужчину, не зная, что сказать. — Когда всю жизнь охотишься, немудрено научиться передвигаться без звука, — он пожал плечами и проследил, как Лив снова отделила мякоть и отправила ее в плаванье. Отчего-то жест ему показался забавным, но одновременно грустным. — Я присяду? — Конечно, — Лив закивала, двигаясь, чтобы асгардец тоже мог прислониться к бочке. Он сел совсем рядом, и валькирия почувствовала, как в месте соприкосновения их плеч горит кожа. Она задержала взгляд на груди мужчины, боясь снова встретиться с карими глазами, и вернулась к прежнему занятию. Впервые молчание тяготило. Лив не знала, что сказать, а Улль не начинал разговор. Она протянула лепешку, и лучник усмехнулся, отрывая часть и присоединяясь к девушке. Они так и бросали крохотные кусочки, но иногда бог охоты нарочно сбивал «снаряды» Лив, на что та обиженно фыркала и изредка толкала его локтем в бок. — Так нечестно, — рассмеялась валькирия. — Впервые за несколько дней слышу, как ты смеешься, — Улль повернул голову, наблюдая за сменой эмоций на лице валькирии. — Мне нравится твой смех. Лив робко поджала губы, смущенная таким простым комплиментом. Уголки рта сами собой ползли вверх, но она упорно сопротивлялась разрастающемуся теплу в груди, не позволяя себе чувствовать, ведь знала, чем все в итоге закончится. «Не давай слабину сейчас», — твердила сама себе, борясь с подступающими от бессилия слезами. — Спасибо, — тихо отозвалась девушка, отправляя за борт последний кусок. — В последние дни ты не очень общительная, — подметил Улль, осторожно выбирая слова из всех, что вертелись на языке и в голове. — Поделишься мыслями? — Не думаю, что вообще стоит говорить об этом, — отмахнулась Лив, чувствуя, как ком горьких слез застыл в горле тяжелой смолой. — Зря ты так думаешь. Мне не нравится, когда ты грустишь. В памяти нужно оставлять только хорошее, а ты не оставляешь мне и шанса запомнить твою улыбку. — Хочешь, чтобы я стала твоим хорошим воспоминанием? — с долей обреченности спросила Лив, понимая, что сейчас только зря себя терзает. Нужно спрятаться на нижней палубе, где никто не увидит, как она украдкой стирает слезы, или попросить новый урок у Лиод, чтобы только быть подальше от мужчины, к которому тянулось сердце. Она вдруг ощутила, как воздух стал холоднее, колеся по палубе ледяными порывами, что означало приближение к Идалиру и скорое прощание. Поежившись, валькирия поджала ноги к груди, радуясь относительному укрытию, где пронизывающие потоки почти не доставали, и теплому плечу. Улль вдруг резко повернулся к девушке, обхватывая рукой под коленями, и, воспользовавшись замешательством, усадил ее на бедра, прижимая к себе. — Не хочу, чтобы ты замерзла, — коротко пояснил лучник, укладывая ладонь на ее талию. Лив опустила голову на твердое плечо и прикрыла глаза, чувствуя, как по щекам текут слезы. — Точно не хочешь ничего сказать? — Точно, — почти прошептала она дрожащим голосом. — Лучше расскажи мне что-нибудь, — она понимала, что говорить о чувствах сейчас нет никакого смысла, поэтому надеялась на какую-нибудь историю или красивую легенду, которые на протяжении всего их путешествия рассказывал Улль, посвящая ее в мир асгардцев. — Например, об Идалире. Почему ты так хочешь туда вернуться? — Кроме того, что там мой дом? — рассмеялся бог. Он чувствовал горько-соленый запах ее слез, но позволил валькирии храбриться, как она всегда делала. Улль прижал ее еще ближе и, сбросив с плеч накидку, накрыл ею девушку. Лив едва заметно улыбнулась, удобнее устраивая голову на широкой груди и обнимая мужчину. В носу защекотал запах хвои, принося воспоминания о первой встрече и ночах, полных нежности и любви. — В тисовой долине всегда спокойно. А еще там волшебные рассветы, особенно сейчас, когда наступила зима. Каждое утро солнце лениво поднимается из-за вековых деревьев, проливая золотой свет на заснеженные макушки. Кажется, будто все вокруг усыпано драгоценными камнями, блестит и переливается в лучах, — он аккуратно убрал упавшие на лицо темные волосы, с удовольствием отмечая, как трепетно дрогнули ресницы валькирии от невинного жеста, и поцеловал девушку в макушку. — Снег хрустит под ногами, мороз студит легкие, но невозможно не вдохнуть свежий воздух, а каждый день похож на чистый лист, ожидающий написания истории. — И какие истории ты пишешь? — вопрос вырвался раньше, чем она успела понять, что произносит это вслух. «Зря я спросила», — стукнуло в мыслях, и она прикусила язык, чтобы он больше не болтал лишнего. — Иногда предаюсь воспоминаниям, но чаще охочусь и делаю новые стрелы, — Улль прикрыл глаза, представляя, как скоро ступит на родную землю и провалится в сугробы, как будет расчищать дорожки и, набрав полную горсть снега, почувствует, как тот тает, сжимаясь в комок рыхлого льда. — И тебе не бывает одиноко? — удивилась Лив, чуть отстраняясь, но потом снова опустила голову на грудь, понимая, что слезы еще не высохли. — Бывает, я ведь живой, — хмыкнул бог. — Тогда почему не найдешь ту самую? Боги ведь верят в любовь, — Лив не нравилось, в какое русло зашел их разговор, хотя сама завела его туда. О борт стали биться ледяные глыбы, и девушка совсем загрустила, обхватив торс мужчины еще крепче. Она была готова приклеиться к нему, лишь бы только быть рядом, потому что во всем мире не было ничего более прекрасного, чем обниматься с Уллем и прикрывать глаза всякий раз, как его ладонь скользит по волосам. — Нашел, — лучник коснулся холодными губами макушки валькирии, — но просить ее остаться со мной и пожертвовать всей прошлой жизнью будет неправильно. — Возможно, — согласно кивнула Лив. Одной ладонью она скользнула по плечу бога и улыбнулась, когда почувствовала мурашки, стоило замерзшим пальцам коснуться шеи мужчины. — Но не предложить совсем будет еще неправильнее, — валькирия запрокинула голову, чтобы посмотреть, как теплеет карий взгляд, а губы лучника расплываются в улыбке. — Думаешь, она согласится? — продолжил игру Улль, очертив большим пальцем скулу девушки. Сердце забилось быстрее, и казалось, глухие удары вибрациями отдаются и в груди валькирии. Он много раз думал, как предложить Лив, но так и не нашел подходящих слов и весьма убедительных аргументов, которые могли если не подтолкнуть к решению, то хотя бы заставить задуматься над возможностью задержаться в Асгарде. — Думаю, тебе стоит ее поцеловать, — прошептала Лив, почувствовав, как пальцы сжали подбородок, а губы лучника накрыли ее. Улль целовал девушку нежно, осторожно, точно боялся, что она в любой момент может передумать. Валькирия улыбнулась, не в силах отстраниться, и сама потянулась к богу, обхватывая ладонями шею. — Я уже говорил, что мне нравится твоя напористость? — пробормотал Улль сквозь поцелуй. — Всего лишь раз двадцать. *** Долгие прощания только добавили тоски трещащему по швам сердцу. Сагр хитро улыбнулся, пожелав другу удачи, а валькирии терпения, Ванадис придарила Лив пару нарядов, сказав, что на первое время они ей точно понадобятся, Лиод предложила встретиться у Снэра в сенном месяце, когда льды, сковывающие море, сойдут, и можно будет беспрепятственно добраться к племянничку, а Локи на прощание ляпнул, что в «медовый век» в Идалире и носа не покажет, чем только разозлил Улля и смутил Лив. Не забыв напоследок обнять друзей и стребовав обещание встретиться, валькирия не без помощи лучника спустилась на землю, утопая по голень в снегу, любовь к которому она не разделяла. Сапоги не давали стопам промокнуть, но Лив все равно неуверенно переставляла ноги, держась за руку бога. Казалось, Улль шагал по твердой земле, хотя валькирия видела, как ноги его так же проваливаются в сугробы, как и ее. До дома они дошли в молчании. Оставив вещи под козырьком у входа, лучник потянул девушку во двор, хотя она всячески противилась, надеясь больше не продираться через сугробы, а сесть у огня с чашкой травяного чая. — Смотри, — Улль остановился за воротами и указал на макушки деревьев, окрашенные розовым заревом заката, — будто кто-то разлил свекольную глазурь. Лив усмехнулась причудливому сравнению, представив пончики на витрине кондитерского магазина, в который иногда заглядывала. Она осмотрелась, но взгляд не зацепился ни за что, кроме белой долины, ограниченной с одной стороны лесом, простиравшейся до самого горизонта. — Так… чисто, — выдохнула валькирия, втянув в легкие холодный воздух, пропахший хвоей. Солнце мягко подсвечивало многогранные снежинки, бросая разноцветные блики. — Говорят, зимой розовый закат к холоду. — Значит, будем завра греться у печи, — рассмеялся Улль, — после охоты, — зачерпнув в ладонь снега, он смял его в комок и бросил в девушку. Снежок рассыпался, встретившись с плотным кафтаном, и девушка возмущенно фыркнула, отряхиваясь от снега. — Ах, так! — отбежав на безопасное расстояние, она подготовила пару снежных снарядов, по очереди запуская их в лучника. Радуясь попаданиям, она ненадолго теряла бдительность, и тогда ей приходилось уворачиваться от снежных шаров, летевших в ее сторону. Лив с визгом убегала от мужчины, едва успевая лепить новые снежки. Пальцы уже замерзли, и каждая новая встреча со снегом отзывалась покалываниями. Резко развернувшись, она бросила последний снаряд, с ужасом замирая, когда он рассыпался в волосах лучника. — Ты в порядке? — забеспокоилась девушка, но победная улыбка так и не сходила с лица. Не каждый день увидишь растерявшегося бога охоты. — Прости, я случайно, — она закусила губу, пряча рвущийся наружу хохот. — Значит, случайно? — Улль хитро сверкнул глазами, с грациозностью хищника ступая навстречу девушке. — Тогда я тоже случайно, — громко рыкнув, он подбежал к девушке, хватая ту за талию вопреки всем крикам, от которых разлетелись птицы, отдыхавшие на краю леса, и повалил в сугроб. — Сдавайся, валькирия, — Лив извивалась змеей, когда снежинки проникли под одежду и таяли на разгоряченной коже. Прервавшись между поцелуями, они несколько раз перекатились, пока девушка окончательно не признала поражение. — Уже, — она расслабилась и закрыла глаза. Щеки наверняка горели от мороза, но она бы и не подумала встать, измученная недетским сражением во вполне себе детской забаве. Улль, отпустив девушку, устроился рядом и потянул Лив на себя, не позволив распластаться на снегу. — Все еще не любишь снег? — он на удивление горячими пальцами смахнул влажные пряди с ее лба и скользнул по раскрасневшейся от мороза девичьей щеке. — Ага, — Лив смахнула с вьющихся каштановых прядей снежинки. Она бы так и пролежала целую вечность на лучнике, заливаясь смехом, пока его руки прижимали ее к сильному телу, растянувшемуся на снегу, как на мягкой перине, — но люблю того, кто любит.