Пэйринг и персонажи
Описание
Финист докапывается до Вани, Ваня мечтает избавиться от Финиста, но это не пересказ второго фильма.
Часть 1
28 марта 2021, 03:22
Солнце пекло нещадно. По ощущениям было градусов сорок. Пока Ваня в полном обмундировании взбирался на холм, с него уже сошло семь или двадцать семь потов. Он проклинал всё: слишком жаркое лето, тяжелую броню, которую Финист заставлял его надевать и, разумеется, самого Финиста, без которого эта волшебная прогулка бы не состоялась.
Финист стоял на вершине холма; откуда-то взявшийся ветер, которого точно не было, пока Ваня тащился из Белогорья, теребил его вьющиеся волосы, а солнце до рези в глазах отражалось от его брони. Он выглядел как типичный герой русских сказок, готовый сию секунду рвануть в бой с чудищем, отправиться в дальний поход за какой-нибудь девицей или надрать Ване зад. В основном он ограничивался последним: в Белогорье сейчас было удивительно спокойно.
Этот холм Финист еще полгода назад выбрал в качестве места для их ежедневных тренировок. Вокруг города было много холмов, но именно до этого надо было топать пять километров. Ваня всегда подозревал, что Финист тот ещё извращенец.
— Ты снова опоздал, Ванюша, — снисходительно улыбнувшись, словно малому пацану, сказал Финист, как только Ваня поравнялся с ним.
— Если я всё время опаздываю, ты мог бы не так рано приходить, — пробурчал в ответ Ваня, пытаясь отдышаться после подъема. Меч-Кладенец, как по волшебству, с каждым пройденным километром становился всё тяжелее и сейчас весил не меньше полсотни килограмм.
— Нет, Иван, — вдруг посерьезнев, ответил Финист. — Опаздывать — не дело. Ни тебе уважения, ни другу.
— Другу, как же, — пробубнил Ваня себе под нос.
На самом деле, он не имел привычки опаздывать, но малодушно надеялся, что если каждый раз будет приходить на полчаса, час или два позже, Финисту надоест с ним нянчиться. Полгода прошло, эту надежду Ваня похоронил, но приходить вовремя ему уже не позволяло желание хоть как-нибудь насолить.
Ваня-то думал, что раз у него появилась сила богатырская, этот пингвин от него отстанет, но не тут-то было. Мало того, что издевки не прекратились, так он еще и индивидуальные тренировки у черта на рогах выдумал. Хотя назвать тренировками то, что тут происходило, у Вани язык не поворачивался. Финист просто пытался его убить, а Ваня старался не умереть. По крайней мере, в первые два часа.
— Жарко сегодня, — заметил Финист, задумчиво обводя взглядом кроны деревьев вдалеке. Ну хоть сейчас художника зови, да портрет пиши — древнерусский воин Капитан Очевидность.
— Правда? А я что-то даже не заметил, — отозвался Ваня, отдирая прилипшую ко лбу челку.
Финист перевел на него удивленный взгляд, а спустя секунду уже смеялся. Надо же, сарказм стал понимать.
— Снимай броню, Ванюша. Тяжеловато нам будет в ней биться.
— Ч-что?.. — заикаясь, спросил Ваня и только спустя пару мгновений добавил: — Ты же меня так на куски порубишь!
На самом деле далеко не это его волновало. Ваня не сомневался, что Финист его не убьет и покалечит ровно до того состояния, в котором он все еще сможет доползти обратно до Белогорья.
Его беспокоило только то, что когда они дрались, у Вани перманентно вставал член.
В первый раз, когда Ваня это заметил, он чуть не проморгал смертельный удар Финиста — повезло, что тот вовремя остановился. Когда это случилось во второй раз, Ваня лишь отчаянно застонал и с трудом закончил тренировку. В тот же вечер он проштудировал интернет и вычитал, что «возбуждение — это нормальная реакция организма на вспышку адреналина в разгар силовой тренировки», а не результат близости разгоряченного тела и желания прокусить чью-то шею с бешено бьющейся на ней жилкой. Что тут нормального, Ваня решительно не понимал, но, в конце концов, со своим не вовремя возникающим стояком пришлось смириться. Успокаивало только то, что это не реакция на самого Финиста и что эту самую реакцию не видно под броней.
А теперь Финист хотел, чтобы Ваня снял то, что всё это время спасало его от унижения.
— Может, просто не будем сегодня драться? — осторожно предложил он. — Знаешь, дорога туда-обратно вполне может сойти за полноценную тренировку…
— Не говори чепухи, — отрезал Финист, который уже успел отстегнуть крепления на верхней части доспеха и теперь осторожно снимал его через голову. Поддоспешник ждала та же участь. Хлопковая красная рубаха облепила Финистово тело и слегка задралась, пока он проводил все свои злостные манипуляции.
Ваня сглотнул. Он перевел потухший взгляд на протекающую внизу холма речку и уже почти решился сигануть вниз, но вовремя задумался о том, что с ним сделает Финист, когда догонит.
Тяжело вздохнув, Ваня принялся стягивать с трудом надетые доспехи. Может, из-за жары он свалится в обморок и избежит неловкой ситуации. И хотя он явно будет назван кисейной барышней, но это все равно лучше, чем если у него встанет.
Футболка неприятно липла к телу, но ее снимать Ваня не стал. Мельком взглянув на свои серые спортивные штаны, он уверился в том, что эти исчадия моды вряд ли что-то скроют. Решив, что двум смертям все равно не бывать, он, как и Финист, схватился за рукоять меча и встал в боевую позицию.
— Касаешься руки — ранение, больше эту руку не использовать. С ногами имитируем то же самое. Касание жизненно важных мест — смерть, — в который раз проинструктировал его Финист.
— Знаю, знаю, триста раз уже говорил, — процедил Ваня, срываясь в нападение.
Финист играючи увернулся от грубого приема.
— Я и про время столько же раз говорил… — Финист нагнулся, увернувшись от очередного взмаха Меча-Кладенца, и в следующее мгновение чуть не саданул собственным лезвием Ване по ногам. Спасла лишь хорошо натренированная реакция. — А ты всё равно опаздываешь.
Финист молниеносно развернулся в Ванину сторону и приставил лезвие ему точно поперек груди.
— А куда мне торопиться? — зло выплюнул Ваня, отталкивая Финистов меч. — Меня тут, знаешь ли, не курорты ждут, а форменное насилие! Назови хоть одного человека, который готов добровольно прийти на казнь, да еще и вовремя…
Ваня отошел на несколько шагов и снова встал в позицию. Надеяться на то, что его увещевания возымеют хоть какое-нибудь действие, было очень глупо.
На этот раз Финист напал первым, Ваня еле успел поднять меч и отразить мощный удар — силы у богатыря было не занимать. Они оказались нос к носу, напряженные сверх меры, Ванины руки дрожали, мускулы неприятно натягивали липкую футболку, а жар, исходящий от Финиста, заволакивал голову густым туманом.
— Если тебя по твоей же глупости и убьют, ты на свои же похороны опоздаешь, Ванюша, — тихо проговорил Финист, усиливая напор и заставляя Ванины колени подгибаться.
По лицам градом катился пот. Ваня видел каждую капельку, что бежала по вискам Финиста и пропадала у него в бороде. Его зрачки расширились, а на губах играла снисходительная ухмылка. Собрав все свои силы, Ваня начал давить в обратную сторону. С трудом, но перевес вскоре оказался на его стороне, и уже он сам возвышался над Финистом. И это стоило того, что руки начали болеть так, словно вот-вот отвалятся.
Финист напрягся, лоб испещрили морщины, Ваня завороженно смотрел, как капли пота рвано скатывались по ним, попадали в брови и застилали глаза. Он чувствовал, что то же самое творится и с его лицом — до одури хотелось потереть кулаками глаза. Рукоять меча скользила в ладонях, но ни он, ни Финист не сдавались.
— А мне не надо похорон, дорогой Ясный Сокол, — издевательски прошептал Ваня, хотя при его тяжелом дыхании это было очень трудно понять. — Ты меня сам закопай, во-о-он там… — Ваня на долю секунды скосил взгляд, но этого оказалось достаточно — Финист чуть повернул голову, слегка ослабил напор, и вот уже Ваня на исходе, кажется, четвертого или пятого дыхания оттолкнул его на покрытую травой и какими-то ромашками землю. Недолго думая, он приставил острие меча Финисту к горлу. Рука безбожно дрожала, но меч не коснулся кожи. У Вани на секунду перехватило дыхание: Финист не перестал улыбаться, даже когда кончик самого острого в мире лезвия едва не упирался ему в подбородок.
— Один из двух, — с уважением проговорил он. — Делаешь успехи.
Ваня в ответ лишь хмыкнул, хотя эгоистичное чудовище внутри него ликовало и переворачивало в его душе все вверх дном. Отбросив меч, он протянул Финисту руку и помог ему подняться. Сразу после этого, отчего-то избегая смотреть Финисту в глаза, он подошел к оставленной неподалеку спортивной сумке и достал оттуда "Аква Минерале". Соленые газы сразу ударили в голову, заставив немного оклематься. Руки стали меньше трястись, и во внезапном порыве альтруизма он протянул бутылку Финисту. Тот сделал большой глоток, но тут же закашлялся и все выплюнул. По усам и бороде стекала газировка, а выражение полнейшего недоумения на его лице стоило бы запечатлеть, но память на сегодня уже была забита видом пораженного его мечом Финиста... Поэтому Ваня, не в силах ничего с собой поделать, просто согнулся пополам от истерического хохота.
— Там яд какой, что ли? — грозно спросил Финист, когда вытерся.
— Стал бы я сам травиться? — ответил вопросом на вопрос Ваня. — Хотя… с тобой не исключено… Ладно, подожди, у меня обычная где-то была.
Ваня порылся среди бинтов, мазей, пластырей и груды обезболивающих таблеток и достал маленькую бутылку негазированной воды. Финист некоторое время смотрел на нее с опаской, но в итоге все же взял.
Пока он пил, Ваня уселся на траву и меланхолично обводил взглядом пейзаж. Речка все больше соблазняла его, ярко бликуя под солнечными лучами, и Ваня решил, что после экзекуции окунется в нее прямо в одежде — вряд ли у него останутся силы на то, чтобы снять ее.
— Ну что, еще разок? — задал Финист риторический вопрос, потому что ответ "нет" явно не принимался.
Ваня тяжело поднялся, размял плечи и руки и взялся за меч.
Жара на Финиста определенно действовала не хуже, чем на Ваню — они шли практически на равных. Из-за проснувшегося чувства азарта, даже когда счет уже был семь-шесть в пользу Вани, они не остановились. Кровожадный эгоист в Ване заставлял губы растягиваться в ошалелой улыбке, живот то и дело выкручивало какими-то сумасшедшими бабочками, а мимолетное ощущение превосходства удваивало приток адреналина в кровь.
В очередной раз острие Меча-Кладенца уперлось Финисту прямо в напряженный живот. Ваня чувствовал, как тяжело тот дышит — ощущал каждую малейшую вибрацию, что проходила по всему лезвию от острия к рукояти и собственным ладоням, — и, кажется, сам дышал с ним в унисон. Он никак не мог заставить себя убрать меч, хотя "ранение" было очевидным. Он всё смотрел на Финиста — его зрачки превратились в два черных кружка с тонкой голубой окантовкой, рот был приоткрыт, сухие губы потрескались от соленого пота и солнца, потемневшие волосы спутались, яремная вена вздулась, а пот скатывался мокрыми дорожками по вискам, шее и распахнутой груди. Мозг, похоже, окончательно расплавился — вся вскипающая в Ване кровь направилась в пах, и тело свело сладкой судорогой. Ему хотелось прижаться к Финистовой шее, вдохнуть его терпкий запах, слизать чертовы капли с его тела, вцепиться в мокрые волосы и целовать, пока кто-нибудь из них не потеряет сознание от недостатка кислорода.
Это не нормальная реакция, что бы там ни утверждал интернет.
— Я опережаю на два, — хрипло проговорил Ваня, еле ворочая языком. — Ты проиграл.
Стоило закончить эту тренировку, пока не стало слишком поздно.
Финист хитро ухмыльнулся и перевел свой взгляд ниже. Его собственный меч упирался Ване в пах, сохраняя до вставшего члена полумиллиметровую дистанцию.
— Ничья, Ванюша, — издевательски сказал он, будто бы не замечая той неловкой ситуации, в которую попал соперник.
— Я тебе покажу ничью, бройлер необщипанный! — взревел Ваня, поднимая меч.
Финист едва успел убрать свой, как Ваня рванул в атаку. Чертов пингвин всё прекрасно видел и вместо того, чтобы нормально замять ситуацию, подначивал еще больше. Он продолжал издевательски усмехаться, не сводя взгляда с Ваниных глаз, постоянно подпускал ближе, и их тела то и дело сталкивались, словно мечи.
Ваня почти не чувствовал собственных рук, да и тела тоже. Он действовал на одних лишь инстинктах, которые отчаянно желали повалить Финиста на землю и приставить к его горлу лезвие. Но Финист, похоже, был в курсе Ваниных планов — он ловко уворачивался от каждого удара, кружил вокруг Вани, будто сокол над своей добычей, и в конце концов оказался сзади.
Его меч был приставлен к горлу Вани. Финист буквально держал его в стальных объятиях.
— Вот теперь, Ванюша… — Финист стоял так близко, что касался губами мочки его уха. Эти прикосновения были едва заметны, но били по телу как электрошок. — Теперь у нас ничья…
Острое лезвие впивалось в горло и холодило разгоряченную кожу, не давало сглотнуть вязкую слюну, которой наполнился безмолвно открывающийся и закрывающийся рот. Свободная рука Финиста властно легла поперек живота, не давая ни единой возможности вырваться. Голова опустела, в ней осталась только одна пугающая мысль: если Финист отпустит его, то Ваня пропадет… Это была мука, которую он терпел вот уже полгода и которая, кажется, никогда не закончится.
Если только Финист не убьет его во внезапном приступе милосердия.
— Чего молчишь, богатырь? — продолжал он свою пытку, придвинувшись к Ване еще ближе. — Али тебе язык кто отрезал?
Финист слегка надавил лезвием на горло Вани, и тот не смог сдержать позорного стона. Он выронил меч, но даже не потрудился проследить за тем, чтобы он не вонзился кому-нибудь в ногу. Глаза закатились, а руки сами вцепились в Финистову рубаху. Горячее тело вжималось в его спину, а пониже позвоночника Ваня отчетливо ощутил чужой стояк. Он зажмурился, но наваждение не пропало: Финист все так же прижимал его к себе, меч в его руках не дрогнул, но хриплое тяжелое дыхание выдавало его волнение.
Ваня оторвал одну руку от рубахи и положил ее на напряженную ладонь Финиста — ту, что сжимала рукоять меча. Он медленно — сантиметр за сантиметром — вел его руку вниз, цепляясь за прилипшую к телу футболку, вызывая этими странными касаниями дрожь по всему телу.
— Ваня… — тихо, будто бы неверяще выдохнул Финист, послушно опуская меч все ниже, пока он не добрался до его собственной руки, что сжимала Ванин живот. Теперь лезвие упиралось в диафрагму, и с каждым вздохом он чувствовал, как холодная сталь все теснее вжимается в пылающую кожу.
Вздумай Финист убить его прямо сейчас, ему хватило бы одного плавного движения.
Сердце билось о ребра, словно загнанная в силки птица, но попросить Финиста остановиться было невозможно. Удовольствие вперемешку со страхом маленькими ниточками расползалось по всему телу, доходило до кончиков пальцев и подступало к горлу. Дышать становилось все труднее.
Финист не делал попыток отстраниться. Казалось, что он вообще не был намерен делать хоть что-то. Хотелось ли ему сохранить этот момент? Боялся ли он того, что может случиться дальше?..
Ваня устал пытаться думать, анализировать и отрицать. Он откинулся Финисту на плечо, слегка повернулся — где-то под грудью кожу полоснуло мимолетной болью, — вцепился ладонью Финисту в волосы и ткнулся в губы жадным поцелуем.
Меч Финиста постигла та же участь, что и Ванин: звон удара металла о металл четко слышался в густой тишине, в которой, казалось, даже далекого пения птиц до них уже не доносилось. Финист обхватил Ванино лицо, его ладонь оттягивала скользкие волосы, стирала тяжелые капли пота со скул, прижимала к себе. Ближе, еще ближе…
Ваня кусал потрескавшиеся губы Финиста, слизывал соленую кровь, свою ли или чужую — понять даже не старался. Это был самый грязный, голодный и самый порочный поцелуй в его жизни. Ваня даже задуматься не успел о том, когда и с кем Финист успел так натренироваться, а тот его уже развернул к себе, все теснее прижимая к собственному телу.
Ваня оторвался от губ Финиста, чтобы вжаться в его соленую шею — он осуществил свою давнюю мечту и впился в нее зубами. Финист застонал не то от боли, не то от удовольствия, а может быть, от всего сразу. Он качнул бедрами и потерся о Ваню — пелена возбуждения от соприкосновения их членов сквозь ткань жестких штанов снова застелила глаза. Ваня зацеловывал укус, затем кусал снова и так до тех пор, пока кожа Финиста не покраснела и на ней не появились первые кровоподтеки. Финист шарил руками по его телу, задирал футболку и проводил горячими ладонями по похолодевшей от пота коже. От этого контраста ощущений Ваня сходил с ума, желание завалить Финиста стало нестерпимым, но тот, словно все еще боролся с ним, никак не поддавался его напору, хотя сам тянулся за новым поцелуем, постоянно отрывая Ваню от своей многострадальной шеи.
Бороться с ним честно было бессмысленно. Ваня отступил всего на мгновение — Финист даже не успел понять, что произошло — и сделал быструю подсечку. Финист свалился на землю, едва успев подставить руки, а Ваня уже прижал его сверху, фиксируя его ноги между своих. Под раздражающий Финистов смешок он с трудом стянул с него прилипшую к телу рубаху и отбросил в сторону. Его собственную футболку постигла та же участь. Наконец он мог ощутить своей кожей кожу Финиста — его белую грудь, покрытую светлыми волосами и редкими веснушками, каждую из которых сразу же захотелось поцеловать.
Осуществить задуманное Ваня не успел: Финист оттолкнул его.
— Ты ранен... — охрипшим от возбуждения голосом сказал он, и Ваня даже не сразу понял, о чем он, потому что в этот момент был готов кончить лишь от звука его голоса. Он растерянно посмотрел вниз — туда, куда неотрывно глядел Финист. Под грудью поперек шла белая полоска пореза, кожа вокруг покраснела и все еще саднила, но глубокая царапина, из которой каплями сочилась кровь, занимала всего пару сантиметров.
— Фигня, — отмахнулся Ваня, отчасти опасаясь того, что если он хоть на секунду оставит Финиста, тот может сбежать, а отчасти из-за того, что с тех пор, как к нему пришла богатырская сила, все раны на нем заживали в десять раз быстрее. Вполне возможно, он вообще про нее забудет. — Я потом хлоргексидином залью, — успокоил он Финиста и, не дав ему спросить, что такое “хлоргексидин”, вернулся к поцелуям.
Финист стонал ему в рот, ерзал под ним, то и дело звал его по имени, и Ваня понял, что теперь обращение “Ванюша” всегда будет ассоциироваться с этим моментом, служить поводом для более частых внезапных стояков.
Ему хотелось выть, хотелось растерзать задыхающегося Финиста, зацеловать каждый миллиметр его кожи, вмазать по самодовольному лицу за то, что он заставлял Ваню испытывать противоречивые чувства, и окутать такой волной нежных прикосновений, чтобы на зубах от сахара скрипело.
Ваня прижался к мокрому Финистову виску и полной грудью вдохнул, кажется, давно знакомый и такой манящий запах — горячий, терпкий, соленый и до безумия дикий. Который он никогда еще не слышал, который теперь сможет уловить на расстоянии, и который больше не даст сосредоточиться ни на одной тренировке, а будет только манить к себе — прижаться, взять и не отпускать до тех пор, пока не кончатся силы.
Он вздрогнул от остроты ощущений. Финиста стало слишком много и мало одновременно. Ваня стиснул его плечи, пальцы скользили, собирая под подушечками соленую влагу, не давая остановиться на одном движении, заставляя подниматься все выше, а потом опускаться ниже, доходя до кистей и ладоней, сцеплять руки в замок, пока они делили одно заполошное дыхание на двоих.
Член болел неистово, Ваня думал, что еще немного, и он взорвется. Судя по тому, как Финист выгибался под ним, он был в том же состоянии. Ваня с большим трудом заставил себя оторваться от него и дотянуться до лежащей неподалеку сумки. Он и сам не знал, что именно в ней ищет, ибо смазку на богатырский бой захватить как-то не додумался, а Финист отнюдь не облегчал ему задачу: получив доступ к Ваниному телу, он трогал, целовал и кусал его грудь; кончиками пальцев щекотал под ребрами, а потом сразу же прикусывал сосок, заставляя Ваню выгибаться от боли и наслаждения.
Вытащив наугад “Левомеколь”, он уселся обратно и, стараясь не отвлекаться на Финиста, у которого по ощущениям выросла еще одна пара рук, пытался прочитать состав.
— Ну что там, Вань? — нетерпеливо спросил Финист, стягивая с него штаны. Он будто бы случайно провел короткими ногтями по оголившейся заднице, заставив ее напрячься. Они еще даже монетку не подкинули… А была ли у них, вообще, монетка?..
— Сойдет, — не узнав из короткой информации на тюбике ничего полезного, заключил Ваня. — Один раз — не… кхм… не случится ничего, в общем, — закончил он, неожиданно начав волноваться.
Финист словно почувствовал перемену настроения и одним ловким движением оказался сверху. Ваня даже не успел ойкнуть от мимолетной боли в затылке после удара о землю, а Финист уже заткнул ему рот новым поцелуем. Одновременно он умудрился стянуть с них обоих штаны и нижнее белье, и теперь каждое касание их возбужденных членов отзывалось в Ване сладкой болью.
— У тебя давно?.. — спросил Ваня, когда Финист оставил в покое его губы и занялся скулами.
Он приподнялся над Ваней и улыбнулся одними губами.
— Первое правило богатырских походов — не упоминать о том, что происходит в богатырских походах.
Ваня поразился его умению произнести в одном предложении столько слов сразу. А еще задался вопросом, когда тот успел посмотреть “Бойцовский клуб” и не стоит ли запирать собственный дом...
Все вопросы исчезли так же быстро, как и возникли, когда Финист в очередной раз качнулся на нем. Этого легкого соприкосновения хватило для того, чтобы надолго забыть вообще обо всем, кроме самого Финиста.
Он уже не понимал, как идет время вокруг них — ему казалось, что он растягивает Финиста невероятно долго, заставляя выгибаться и мучительно стонать с добавлением каждого нового пальца. Тот в нетерпении ерзал, шептал Ванино имя, а сам Ваня только и смотрел на искаженное сладкой мукой лицо, на спутанные волосы и капельки пота, скользящие по виску и шее. Одна капля скатилась по ключице вниз, прошла сквозь редкие волосы по блестящему на солнце телу и оказалась поблизости от соска. Ваня, повинуясь секундному желанию вновь ощутить вкус Финиста, приподнялся и медленно обвел языком сосок, слизывая дразнящую каплю. На языке загорчило, а Финист снова застонал и сам насадился на Ванины пальцы.
Ждать больше казалось немыслимым. Ваня едва успел смазать собственный член, касание к которому причиняло боль, а Финист уже сам направил его ко входу и одним движением насадился до основания. Было больно и узко, и только благодаря этому Ваня не кончил сию же секунду, потому что внутри Финиста было невероятно охрененно. Ваня сжал Финиста за бедра, удерживая того на месте и пытаясь прийти в себя. Солнце било в глаза, и Ване казалось, что он ослеп.
Финист наклонился к нему и прижался неожиданно холодным лбом к его лбу. Его тоже колотила дрожь, он так же загнанно дышал, но неотрывно следил за выражением лица Вани омутом своих почерневших глаз. Он затягивал, околдовывал, и Ваня был готов в тот момент отдать ему все на свете — даже подъем каждый день в пять утра, — лишь бы еще раз повторить это мгновение.
— Финист… — едва слышно прошептал Ваня, заставив Финиста содрогнуться, и это едва уловимое движение сладко отозвалось внизу живота. Он очень редко звал его по имени, и впервые он сделал это, не желая задеть или ударить. Он сделал это просто желая.
Финист прижался к его губам и начал медленно раскачиваться, с каждым разом наращивая темп. Руки Вани легко скользили по его лопаткам, собирая на них мурашки, кончики пальцев давили на позвоночник, заставляя выгибаться навстречу. Ваня зацеловывал плечи Финиста, ощущал на губах все тот же горький привкус и был уже не в силах остановиться перед жгучей потребностью в нем. Член Финиста то и дело касался Ваниного живота, размазывая по нему смазку, головка болезненно покраснела, но Ваня и не думал к нему прикасаться. Он оттолкнулся на локтях и без предупреждения сел на землю. Едва удержавшись на нем, Финист сдавленно охнул и, тяжело сопя, уткнулся в Ванину шею; его член оказался зажат между животами. Хватило всего пары движений, чтобы он кончил — его тело напряглось, будто бы захватив Ваню в стальные тиски, не давая сделать даже маленький вдох, и этого ощущения стало достаточно, чтобы и самому подойти к краю, рухнуть с него вслед за Финистом и разбиться на части, смешиваясь с осколками друг друга.
Спустя целую вечность Финист поднял свою тяжелую голову с Ваниного плеча и поделился с ним самым ленивым и сладким поцелуем.
А потом прокусил ему губу. Потому что у дураков мысли сходятся.
* * *
— Ну, если наши тренировки будут заканчиваться вот так, то, вполне возможно, я больше не буду опаздывать, — задумчиво сказал Ваня, когда они, забрав с холма вещи, спустились к так долго манящей его реке. Финист чуть не утопил в ней Ваню, потому что “вполне возможно” его не совсем устраивало.