Гарри Поттер и Медальон Тома Реддла

Гермиона смотрела, как Гарри и молодой Том Реддл стоят друг напротив друга и как безграничное счастье отражается в глазах Гарри, и не могла не корить себя. Она не слышала, о чём они говорили, только видела движения губ — наверное, Реддл наложил какие-то чары. Но ей это было и не нужно, Гермиона и так догадывалась, о чём они могут говорить, и ругала себя и своё сострадание к лучшему другу, который её ни разу не предал. Гермиона была шокирована, когда поняла, кто именно зашёл к ним в палатку. Разумеется, она сразу узнала того юношу, который спас Гарри из ледяного озера и даже вытащил ради него меч Гриффиндора. Сначала она испугалась, потому что никак не могла понять — как же он пересёк границу? Они так старались, накладывали защиту, а тут на тебе. Но благодарность за спасение Гарри пересилила, хотя Гермиона и была уверена, что он потребует за такой самоотверженный поступок какую-то плату. Однако она заметила, как на него смотрит Гарри — с безграничным счастьем, шоком, неверием и надеждой. То, что его взгляд скользнул к медальону, дало Гермионе понять, что не всё так просто. К тому же, Гермиона действительно чувствовала себя виноватой, особенно когда увидела, как Гарри закатывает свой рукав и поражённо разглядывает руку, переводя взгляд на Реддла и всё понимая. Гермиона даже знать не хотела, как так получилось. На самом деле она знала, кто соулмейт Гарри, почти с самого начала. Пока Гарри сидел на дежурстве, Гермиона валялась в палатке с уже чуть спавшей температурой и не могла заснуть нормально, то проваливаясь в сон, то вновь просыпаясь. В конце концов, она поняла, что это весьма бессмысленное занятие, поэтому с трудом потянулась к своим вещам и вытащила кусочек пергамента, на который переписала анаграмму на руке Гарри. К её величайшему ужасу, она оказалась права — это действительно была анаграмма. И буквы эти складывались в одно-единственное имя, которое Гермиона отказывалась произносить вслух. Гермиона была далеко не дурой и понимала, чем может обернуться для Гарри подобная связь. Она была уверена, что Реддл — или Тот-Кого-Нельзя-Называть, в принципе, какая разница — попытается использовать её, чтобы манипулировать Гарри. Гермиона догадывалась, наблюдая за Гарри в последующее утро, что он и Реддл как-то общаются, и предполагала, что они делают это через крестраж. Что Реддл наговорил Гарри, Гермиона не очень-то хотела знать, но показать ему, что она знает, значило признаться Гарри, кто его соулмейт. Этого Гермиона не могла допустить, хотя хотела изначально — сказать ему, предостеречь. Но причины против перевесили — во-первых, Гарри не знал об их связи, поэтому она не являлась рычагом давления — Гермиона сомневалась, что Гарри поверит Реддлу, даже если тот ему скажет. А во-вторых, бедному Гарри, на которого и так многое навалилось, ещё только этого не хватало. Гермиона, зная Гарри, предполагала, какой может быть его реакция — шок, неверие, а потом обязательно попытка спасти. «Ну он же не всегда был плохим» — именно эту фразу она ожидала от него услышать. Её дорогой, всепрощающий Гарри обязательно попытается найти хорошее даже в ублюдке-Реддле. Гермиона порывалась было забрать у Гарри крестраж, чтобы он и Реддл ни в коем случае не общались, но это выглядело бы подозрительно. И в тот миг, когда Гарри защитил крестраж, похоже, сам не понимая, что творит, Гермиона с ужасом поняла, что Реддл уже как-то повлиял на её друга. Скрепя сердце ей пришлось согласиться с его доводами, которые, кстати, звучали достаточно разумно, а самой постараться как-то освободить Гарри из-под дурного влияния. Вот только не видела Гермиона, чтобы Гарри вёл себя как-то сильно иначе. Империус на него вообще не действовал, да и непохоже было, чтобы он догадался, кто его соулмейт. Гермиона изо всех сил сдерживалась, чтобы не сказать ему, когда тот с непередаваемой грустью спросил, может ли такое быть, что его соулмейт умер. Она была готова уже сказать — но так и не решилась. Нет, нельзя этого говорить, пока Реддл может добраться до Гарри. В тот же день Гермиона открыла Гарри секрет, который вот уже несколько лет бережно хранила и так никому и не доверила — она имела глупость влюбиться в человека, имеющего метку. Она знала, что та у него есть, но не знала, кто его соулмейт. Иногда ей было противно от самой себя, что она полюбила такого человека — носящего метку, грубого, постоянно унижающего её, да ещё и старше неё в два раза. Она понимала, что ей ничего не светило бы, даже если бы у него не было метки, но поделать с собой ничего не могла. Гарри своими вопросами и участием разбередил ей душу, напомнил ей о любимом и одновременно ненавистном человеке. Гермиона сама не знала, как её угораздило влюбиться именно в него, а не в Гарри, например, но это от неё, к сожалению, не зависело. Это была абсолютно иррациональная любовь, и Гермиона вдруг осознала, что понимает Гарри. Хоть он и не знал, что навеки связан с Реддлом, так как является его соулмейтом, но он определённо что-то к нему испытывал. Гермиона ясно видела росток зарождающихся чувств в Гарри и, к своему непередаваемому ужасу, понимала, что они не навязаны, что Гарри действительно влюбляется в монстра. Но ведь… Гарри же рассказывал, что Том Реддл когда-то был человеком. Обычным студентом, как и они. Могло ли быть такое, что Гарри полюбил именно того человека, не чудовище, сошедшее с ума из-за экспериментов с собственной душой? Гермиона не знала, она понятия не имела, каким был Реддл в школьные годы. Но её собственная любовь, неправильная, мучившая её уже несколько лет, стала причиной того, что Гермиона невольно начала понимать Гарри. И она отступила — в конце концов, чутьё её друга ещё никогда не подводило, взять хоть Малфоя на шестом курсе. Пусть Гермиона вряд ли когда-нибудь будет счастлива с тем, кого любит, пусть они не соулмейты, но она не будет мешать счастью лучшего друга. Уж кто, как не он, достоин его? Мысль о том, что именно Том Реддл спас Гарри из озера, не приходила Гермионе в голову вплоть до того момента, как она увидела странного юношу в их палатке и узнала в нём того самого спасителя. Гарри никогда не рассказывал, как именно выглядел когда-то Реддл, но упоминал, что тот был очень красив. Гермиона увидела взгляд Гарри, направленный на молодого человека, его надежду, то, как он сжимал разрушенный медальон — и сложила два и два. Реддл из медальона каким-то образом покинул крестраж, как и тогда, когда он спас Гарри. Гермиона догадывалась, что все остальные крестражи были как-то им же уничтожены, и не совсем понимала, что это значит. Он теперь человек? Смертный? Рон так и не понял, кто это был — хотя он и не мог, в принципе — и порывался было подойти к Гарри и Реддлу, когда они стояли рядом и о чём-то тихо переговаривались. Но Гермиона удержала его — она видела, что защищать Гарри не нужно. Просто не от кого. Гермионе сложно было принять такой выбор лучшего друга, но для неё это было далеко не новостью. К тому же, она всё ещё была склонна доверять чутью Гарри. А ещё она прекрасно видела разницу между поведением Реддла с ней и с Роном и его же поведением с Гарри. Гермиона ни на секунду не верила, что Реддл в чём-то там раскаялся или изменит свои взгляды, но… Но видя его рядом с Гарри, Гермиона надеялась на лучшее. Она вдруг увидела то, о чём твердил Тот-Кого… то есть, Волдеморт — схожесть Гарри и Реддла. Было что-то такое в них, стоящих рядом… Может быть, если они будут вместе, то мир в конце концов изменится к лучшему. Да и ей ли осуждать Гарри, когда у неё самой на любовном фронте дела плохи? Однако Гермиона смотрела на неловкую улыбку друга, на то, как он, неверяще раскрыв глаза, читает надпись на руке Реддла — и понимала, что ещё буквально пару дней назад считала это невозможным, Реддла — лживым манипулятором, а Гарри — его жертвой. И всё-таки вот они, стоят рядом и — Гермиона была уверена в этом — счастливые. Потому что Реддл больше не казался этаким «злодеем с пелёнок», Гермиона видела в нём пусть и не самого лучшего, но человека. Особенно её пробрало спасение Гарри из озера вместе с мечом — уж это бывшему крестражу точно не могло быть нужно. Кое-как удержав Рона от всяких опрометчивых поступков, Гермиона убрала палочку в карман и вздохнула. Уж если Гарри умудрился заполучить себе Тома Реддла, она-то уж точно может попытать своё счастье. В конце концов, пусть у Северуса Снейпа и был соулмейт, но его душа, в отличие от души Реддла, цела и невредима, а ещё он вполне себе жив и умирать в ближайшее время не планирует. Так что будет и на её улице праздник. Когда-нибудь.