Недоразумение

Это случилось в теплую летнюю пору. Уже была близка осень, листья на деревьях отчасти покрылись позолотой, но птицы еще не покидали своих гнезд, а солнце светило ярко и ровно. Ничто не предвещало беды. А потом пропал ветер. Рванулся, словно из последних сил, а потом стих. Казалось, вся Арда удивленно замерла, ожидая, что он вернется, но больше ветра не было. Замер в море корабль, облака остановились в небе, стало необыкновенно, невыносимо тихо. Варда подняла глаза на лазурно-голубое небо. Она знала, почему это случилось, почему больше не играл ветер в листве и ее волосах, не подгонял быстроходный корабль. От этого было горько и безумно одиноко. Что теперь будет с Ардой без ее короля, создателя, без ее дыхания? Вдруг, будто в ответ на этот вопрос, зашелестела листва деревьев, и внезапный порыв ветра уронил ей прядь на лицо. Варда вздрогнула, встрепенулась было, но тотчас снова понурилась, еще глубже пряча свое горе. Нет, это был не Манвэ; его бы она узнала всегда. Этот ветер был резче, будто даже горячей… Он лишь еще сильнее напоминал Элентари о необратимом. О, как она ненавидела все и вся! Мелькора, Намо, саму себя, даже Эру. Будто весь мир ополчился вдруг на нее и на ее счастье… У нее отняли главное и единственное, ради чего стоило жить – ее мужа, и никто не отвечал ей, за что должен он страдать. Намо будто и сам не знал, а отец… Отца она даже не спрашивала, все равно знала, что ответа не получит. Ей оставалось лишь сокрушаться об утрате в одиночестве… Да, королева, в окружении друзей, была одинока, как никто на свете. Ей снова хотелось плакать. Да вот только проку от ее слез не будет, ведь Моргот по-прежнему останется на троне короля Арды. О, он-то сейчас, должно быть, радуется… Варда не выдержала и дала волю слезам. *** Моргот ликовал. Все было так, как он не смел и мечтать. В его руках была власть, абсолютная власть, и никто больше не стоял на его пути. Даже валар теперь были на его стороне. Правда, не совсем такого он хотел, ведь никто не боялся его, не падал ниц, да и само имя «владыки Мелькора» уже было забыто… Но все же это определенно было веселее, чем прозябать в темной крепости и лишь строить коварные планы. А что до Манвэ… О, мысли о нем особенно радовали Бауглира. Право же, он зря так нервничал на суде. Манвэ всегда был идиотом и жутким гордецом, ему давно пора было на это намекнуть. К тому же, на его мольбы и впрямь стоило посмотреть. Жалкое зрелище. Кстати, управлять ветрами оказалось вовсе не так уж и сложно. Зря братец так задирал нос. Интересно, что с ним теперь? По-прежнему ли он ничтожен? Мелькор бы хотел на это посмотреть. Забавно, должно быть. Моргот ухмыльнулся. А почему бы и нет? Он теперь – король Арды, а для короля все пути должны быть открыты. Следовательно, он вполне может навестить Манвэ… *** За Гранью было непривычно темно и холодно. Комната без окон, – или вовсе не комната, сложно было понять, – в которой был заключен Манвэ, не имела ни освещения, ни отопления. Впрочем, сейчас это его еще не очень беспокоило. Как так вообще получилось? Он, король Арды, оказался один и в столь унизительном положении. Манвэ не сомневался в том, что это событие еще долго будут обсуждать в Валинорских газетах. Перед его мысленным взором уже будто вставал заголовок: «Враг мира заключен за Грань, Тьма повержена». Глупые. Ничто не повержено, ничто еще не кончилось. Мелькор… Нет, Моргот все еще в Валимаре, притом на троне короля. И никто не помешает ему творить бесчинства. Даже Намо. И уж тем более сам Манвэ. Неужели это и правда так? Неужели теперь он стал никому не нужен? Неужели даже Варда ему не поверила? Как ни ужасно, но это было так. И Манвэ ничего не мог поделать. Только клясть Моргота в бессильной злобе, но от этого проку будет мало. Манвэ сдавленно выдохнул. Ошейник, – о, как унизительно было даже думать об этом! – перекованный из короны Моргота, своей тяжестью вынуждал его опускать голову. Как будто он – всего лишь какой-то жалкий раб… Он вздрогнул и поднял голову. В замочной скважине заскрежетал ключ. Кто это может быть? Неужели валар ему все же поверили и пришли освободить? Однако на пороге стоял вовсе не тот, кого ему хотелось бы видеть. – Мелькор… Это было так невыносимо странно – видеть на своем месте кого-то другого. Те же белые длинные волосы, снежно-белые одежды, легкая полуулыбка… Даже небесно-голубые глаза. Все это было его, Манвэ, но все же это был не он… – Ну привет, братишка, – тихо проговорил Мелькор. На лице его все еще блуждала какая-то нехорошая улыбка, а в голубых глазах плясали какие-то странные огоньки. – Зачем ты пришел? – сквозь зубы выдохнул вала, с ненавистью поглядывая на брата. И действительно, что ему надо? Ведь Моргот уже посадил его за Грань, надел оковы, отнял все, что было дорого… – Я? Да так, – хмыкнул айну, чуть прищурив глаза. – Хотел посмотреть на то, насколько ты жалок. Понимаешь, не каждый день доводится увидеть тебя в подобном положении. – Он улыбнулся еще шире, будто бы оскалился. Манвэ стало жутко. Ведь он даже не сможет сопротивляться. – То есть ты пришел… Просто поглумиться надо мной?.. – Да, ничтожество, именно поглумиться. – Бауглир снова ухмыльнулся. – Надеюсь, ничто здесь тебе не мешает осознавать свое бессилие и бесполезность? Манвэ сжал зубы и отвернулся. Нет, он не будет отвечать этому гаду. Ни за что. Он пришел только ради его злобы. Сулимо поднял глаза на Мелькора, который каким-то образом снова оказался перед ним. Что-то подсказывало, что брат говорит правду, но он упорно отказывался в это верить. Слишком уж не хотелось думать, что он и правда никому не нужен… – Ты такой маленький и несчастный… Ниэнна бы посочувствовала. Манвэ снова промолчал, но каждое слово Моргота болью отзывалось в его душе. И, похоже, айну это прекрасно понимал, от чего его тон сделался еще более язвительным. – Тебя всегда все любили больше, чем меня. Интересно, почему? Манвэ не выдержал. – Да потому что ты сволочь! – воскликнул он, порываясь ударить брата. – Я не договорил, – презрительно проговорил Моргот, чуть отстраняясь, а затем уже более спокойно добавил: – что-то ты у нас больно шумный. А шумных пленников положено наказывать… В следующую секунду Манвэ почувствовал резкую боль в шее и удушье. В глазах потемнело. – Ну как тебе? – со злобной радостью спросил Бауглир. – Наверное, это так тебе понравилось, что ты хочешь еще… Айну снова дернул за цепь, тянущуюся от ошейника брата, одним движением притягивая его к себе и с каким-то странным наслаждением смотря прямо в глаза задыхающемуся от боли Манвэ. – Тварь… – прошипел тот сквозь зубы. Неровные ледяные края ошейника впились в тело пленника, вызывая новый приступ боли. По шее потекла струйка теплой алой крови, в темноте кажущейся черной. Моргот ухмыльнулся и приподнял брата повыше. Тот почувствовал, как его ноги отрываются от пола. Воздуха стало резко не хватать. А потом Мелькор резко выпустил цепь, и Манвэ рухнул на холодный каменный пол. – Вот видишь, ты сейчас ничто, – пожал плечами Мелькор, с плохо скрываемым злорадством слушая стоны пленника. – Просто изможденная оболочка, в которой насильно удерживают ослабевший дух. Манвэ собрался из оставшихся сил, стараясь не обращать внимания на боль, разливающуюся по всему телу, и тихо произнес: – Мелькор, ради Эру, если тебе ничего от меня больше не нужно – уйди. Однако тот лишь злорадно ухмыльнулся. – Ты просишь меня уйти? Неужели вашему величеству стало неприятно мое общество? Может, я что-то не то сказал… Поправь меня, если нужно! А если я не уйду, что ты сделаешь? Вызовешь стражу или накричишь на меня? Точно, я забыл, ты ведь теперь совсем беспомощен! – Моргот злобно сверкнул глазами, в воздухе почувствовалось некоторое напряжение. – Ну и что ты теперь молчишь, а? Отвечай, или тебе будет куда больнее, чем сейчас! – Мелькор… Уйди. – Да что ты одно и то же затеял, уйди да уйди… Расслабься, тут ведь такая располагающая к этому обстановка! А если тебе не нравится, то лучше поспешить изменить свое мнение, ведь теперь ты, братишка, будешь находиться здесь вечно. – Мелькор склонился над валяющимся на полу братом и усмехнулся, ловя его испуганный взгляд. – Какое же ты убожество, Манвэ, право слово. – Возможно, я и убожество, – криво усмехнулся Манвэ. Ледяные оковы жгли, как огонь, по всему телу свинцом разливалась тяжелая боль. – Только вот ты, Мелькор, ничем не лучше. – Что? – глаза Бауглира нехорошо сверкнули. – Ты действительно нарываешься? Знаешь, я ведь и правда могу сделать тебе еще больнее… Манвэ закрыл глаза и сжался, готовясь принять очередной удар. Он и правда чувствовал себя убожеством, не способным даже защититься, и понимал, что всецело теперь зависит от брата, который в один миг вдруг получил в этом мире все – власть, силу и, самое главное, свободу. И так, видно, теперь будет всегда… И никакой надежды на спасение. Никакой. Вот так бесславно, всеми забытый и презираемый, он и окончит свою жизнь… А Варда даже ничего не узнает. – …Знаешь, милый братец, – продолжил меж тем Моргот, – я тут подумал… ты слишком жалок, чтобы обращаться с тобой по-хорошему. Ты даже не король, всего лишь жалкий пленник. Как насчет того, чтобы звать меня владыкой, или господином, как тебе удобней? Манвэ открыл глаза и посмотрел в лицо Мелькору. Признать за этим тираном право повелевать собою, признать его господство, пресмыкаться у его сапог? Неужто он считает, что Манвэ настолько слаб духом? – Нет. Некоторое время айну молча смотрел на него, и лицо его было подозрительно спокойным. А потом бывший король Арды скорчился от сильного пинка. – Снова спрашиваю, – раздался откуда-то сверху громкий голос Моргота, – будешь ли ты звать меня владыкой? – Нет, – простонал Манвэ. Сразу же последовал еще один пинок, на этот раз уже прямо в лицо. Затем еще, и еще… Манвэ лежал на полу без движения, и Мелькору даже показалось, что он не дышит. Он перевернул вала носком сапога на спины, чтобы видеть его лицо. – Эй, ты там еще живой? Если умрешь сейчас, то мне не над кем будет издеваться! – недовольно буркнул Моргот. – Ну, разве что над твоей любимой Вардой… Манвэ едва заметно дернулся. Мелькору это принесло некоторое облегчение, в конце концов, смерть брата не была бы для него приятным событием. Да и вообще, это совсем не интересно, он ведь так прикольно пищит, когда его мучают. – Вставай, а то что-то ты слишком удобно тут развалился, мне даже завидно. Манвэ с трудом разлепил глаза. Все кругом было как в тумане, и каждое движение причиняло ему нестерпимую боль. Стараясь игнорировать раны, он приподнялся и с большим трудом встал на колени. В темноте его взгляд различал лишь коварную ухмылку брата. – О, надо же, какой ты послушный, даже на колени передо мной встанешь… Мило. Может, теперь-то ты признаешь во мне своего владыку? Манвэ тяжело вздохнул. Это было ужасно унизительно и странно – стоять на коленях перед родным братом, в цепях и ранах. Однако терять ему уже все равно нечего… – Хорошо… Владыка Мелькор. – Прекрасно, – усмехнулся тот. – Знаешь, я думал, ты раньше сломишься… Но, впрочем, так было даже интереснее. Мелькор окинул Манвэ оценивающим взглядом. Пожалуй, на сегодня с него хватит. Пускай немного очухается, придет в себя… А потом можно и снова к нему заглянуть. С этими мыслями айну открыл дверь, оставив брата стоять на коленях, и бросил ему напоследок: – Еще увидимся, ничтожество.