Мольба

Они говорят, что Боги не должны чувствовать того, что чувствуют простые смертные, но Тор не понаслышке знает о том, что такое тоска в груди. Ему знаком тот чёртов ком в горле, когда пытаешься сказать хотя бы слово, — произнести хотя бы его имя, — но на выходе получается только сдавленный всхлип, полный слёз и соплей; в такие моменты Тор едва ли похож на Бога. Ему знакома та ломка, которая доходит до желания крушить всё вокруг; когда нервы на таком пределе, что даже ас готов поверить в то, чего нет, лишь бы заполучить то, — того, — кого так страстно желает всеми фибрами своей большой — и, казалось бы, такой человеческой — души. Обычные люди молятся Богам — одни целуют иконы в обставленном свечами храме, превознося над своей жизнью и волей Отца, Сына и Святого Духа, другие соприкасаются губами с холодными камнями посреди леса, воспевая языческих Богов, пока спину обдувает холодный ветер, придающий сил. Кому следует молиться, если ты — Громовержец? Тысячи молний и гроз в Мидгарде не способны вернуть его брата назад; Богу Лжи не нужно видеть то, как от грохота, вызванного разгневанным Тором, содрогается Земля, чтобы он принял решение вернуться назад, изменив своим первоначальным мыслям и замыслу. Он горделивее любого человека, хитрее любого лиса, проворнее любого ужа. Локи гуляет сам по себе, вдыхая запах свободы после тесных тюрем Асгарда, и ни о чём не жалеет. Он перевоплощается в тысячу смертных и не только, но знает, что братец увидит его истинную натуру за миллионом масок, за тысячами наигранных интонаций, за десятками непривычных жестов и новых слов. Возможно, не сразу; возможно, только во время переломного момента, когда Тора тыкают в правду, как котёнка в лоток, но… Тор ведь никогда не был умным — только догадливым и, максимум, сообразительным. Порой кажется, что ему стоит только протянуть к Локи свою руку… и он тянет, наступая на те же грабли, выставленные любимым братцем. Одни только мысли о нём обвивают крепкую шею Громовержца ловкой фантомной змеёй — очередная иллюзия не заставляет себя долго ждать. Тор прожил уже столько лет, что любой буддийский мудрец ему позавидует, но он так и не нажил себе мозгов, когда дело — в очередной раз — касается его брата. Последнему стоит только вздохнуть в предсмертном хрипе, как Тор, подобно сорвавшемуся с цепи псу, ринется на помощь, роняя по пути свои слёзы вкупе со всякой гордостью. Поступок, так не похожий на то, что обычно вытворяет и проворачивает Локи. Они всегда были разными, но при этом умудрялись понимать друг друга с полуслова — такой чести не удостоилась даже Джейн; у Тора с Локи ещё с юности была какая-то нечеловеческая связь. Ещё бы, они ведь гребанные Боги. Наверное, это что-то вроде божественного проклятия — видеть, как брат умирает [разыгрывает свою смерть] у тебя на руках, и при этом всё равно слепо верить каждому его жесту и слову… всё равно слепо верить тому, что он, умерев «по-настоящему», ещё обязательно вернётся — стоит только сильно-сильно этого захотеть: так, чтобы какая-то неведомая людская Вселенная услышала эту просьбу, напоминающую больше предсмертную мольбу. Боги терпеливы: Тор готов прождать столько, сколько нужно, и огонь в его сердце никогда не погаснет.