Это похоже на любовь

Ганнибал был прав, Уилл действительно вспоминал тот вечер и то, каким он увидел доктора. Домашним и уязвимым, в одном лишь полотенце, обмотанным вокруг талии. То, что Лектер позволил себе расслабиться в присутствии Грэма, говорило о многом. О доверии, о дружбе, о любви. Если бы Уилл мог вернуться в тот момент, вероятно он поддался бы соблазну и коснулся теплой груди доктора. Коснулся бы седых волос, что покрывали эту грудь и живот, коснулся бы ключиц и плеч, покрытых маленькими капельками влаги. Он позволил бы себе больше, зная, что будет лежать в одиночестве среди холодных тюремных стен и смотреть в потолок. Сейчас, лёжа на твердой койке, он мог лишь мечтать об этом. Время, как и предполагал Грэм, замедлилось многократно, дав огромную свободу фантазиям и воспоминаниям. День сменялся следующим и профайлер вычислял их только по неяркому свету ламп, включающихся на день. Окон в камере не было и мужчина даже не предполагал, что там за толстой кирпичной стеной. Снег? Дождь? Ураган? Возможно Балтимор стоит в пробках, из-за внезапного гололёда? А может там невероятно тепло и ещё даже не было заморозков? За дверью послышались шаги - это вечерний обход, а значит, скоро принесут ужин. Вероятнее всего это будет бифштекс с картошкой фри и острым кетчупом. А может быть это будет гамбургер и кола, вызывающие вздутие живота. Грэм приподнялся на локтях, услышав скрип дверного окошечка. - Осуждённый! Лицом к стене! - Я никого не жду! - выкрикнул Уилл. - К тебе посетитель! Грэм послушно встал к стене и сложил руки за спину, ожидая холодной стали наручников. Его мало волновало кто к нему пришёл и зачем. Его волновало то, что придётся с кем-то говорить, чего ему совершенно не хотелось. Гордое одиночество, пусть и в этом месте, вот всё что сейчас нужно. Уилл почувствовал легкий холодок, когда его руки сковали наручниками и улыбнулся сам себе. Что-то он ещё чувствует. Лампа над головой мигнула и вновь загорелась, освещая скудное убранство. Конвоир ткнул Уилла в плечо резиновой дубинкой, заставляя выйти из камеры и процедил: - Живее! Уилл знал, что тюремщики зовут его лектерской подстилкой и педиком, но стоит ли на них обижаться? Он отпустил Чесапикского потрошителя и отношение к нему соответственное. Его здесь не любят, но не всё ли равно? Грэм вышагивал по коридору в комнату для свиданий и гадал, кто на этот раз нарушил его единение? - Молли. - Здравствуй, Уилл. Мужчина даже не удивился её приходу. Он знал зачем она здесь и тянуть нет смысла. Скорее вернуться в камеру и скрыться за бурными волнами дикого ручья - вот что важно. - Где они? - Как ты? - осторожно спросила Молли. - Где документы на развод? Ты ведь поэтому пришла? - Уилл, мне жаль... - Я не нуждаюсь в ней. Жалость - это последнее, чего я хочу, - ответил профайлер. Молли достала из рюкзака документы и положила на стол. Сверху на них легла простая автоматическая ручка с надписью "Вереск". Девушка закрыла лицо ладонями, пряча глаза, но Уилл не смотрел на неё, он смотрел на прозрачную папку, в которой лежали бумаги. Одна подпись и они не муж и жена. Одна подпись и он вновь свободен, словно в полёте над холодной водой Атлантики. Мужчина взял ручку и повернул по часовой стрелке корпус, выпуская наружу тонкий стержень. - Позаботься о собаках, - тихо произнес Грэм. - Конечно. Конечно, Уилл. Бумаги легли на стол, вынутые из папки и профайлер коснулся стержнем белого полотна, пачкая его своей подписью. Синий завиток показался слишком ярким, слишком пафосным, словно это автограф. Уилл хотел размазать его, чтобы изуродовать и превратить в некрасивую кляксу. - Ты свободна, Молли. - Я не этого хотела! - Я тоже и тут мы на равных. - Если бы я знала, чем это кончится, я бы никогда не попросила тебя помочь Джеку Кроуфорду. - Ганнибал всё равно послал бы Фрэнсиса к нам. Не знай я о нём, вы могли быть мертвы. - Почему? - Молли всхлипнула и посмотрела на Уилла, ожидая сочувствия, которого не было. - Потому что он очень ревнив. - Ты не его собственность! - Больше нет. - И не был! - Это другое, Молли. - Он так изменил тебя, Уилл. - Я всегда был таким, но в какой-то момент просто вышел из-за ширмы, что сотворил своими руками. Я сделал много, чтобы выглядеть как человек. Как семьянин. Но семья не для меня. - Однажды ты освободишься и что тогда? Ты будешь искать его? - Нет, - прошептал Уилл. - Я не хочу его видеть. ( Какая гнусная ложь! ) - Грэм сжал кулаки, осознавая насколько груба и необтесана его попытка солгать. Молли вложила документы в папку и закинула её в рюкзак, из которого показался плюшевый пёс с оторванной передней лапой. Игрушка была замуслявлена собачьей слюной, засохшей на длинных висячих ушах. Голубой бантик держался на честном слове и отпал бы при первой игре, но сейчас он сохранился, делая из плюшевой собаки пародию на джентльмена. - Уинстон передал привет, - сказала Молли, отдавая игрушку. Грэм позволил себе искренне улыбнуться, беря плюшевую собаку в руки. Она чем-то напомнила Ганнибала: жеванная, раненая, с рваной бабочкой - бантиком, но по- своему гордая и сильная. Пластмассовые карие глаза выглядели печальными и радостными одновременно, будто игрушка рада прекращению нападок, но тут же скучает по ним. - Спасибо. Я буду тосковать по нему. - Я приду на суд. - Это не обязательно. - Уилл... - Конвой! - крикнул Грэм. Мужчина поднялся, держа игрушку за целую переднюю лапу, позволяя ей свободно болтать ушами в воздухе. - До свидания, Молли. Щёлкнул металлический засов двери и в комнату ввалился тюремный охранник, скаля жёлтые от никотина зубы. Он дёрнул Уилла сильнее, чем было нужно, надевая наручники, и Грэм поморщился, терпя боль. Пусть. Пусть так. Раз больно, значит жив. - Они так блестят на солнце! - воскликнула Эбигейл. - Красивы, правда? - улыбнулся Грэм. Они смотрели на блестящие бока форели, что "играла" на перекатах. Рыба выпрыгивала из воды, оставляя в воздухе множество мелких брызг, что переливались в солнечных лучах. Иногда даже можно было видеть радугу в опадающей влаге. Серебристая чешуя искрилась и ловила солнце, висящее высоко в небе. - Как думаешь, он скучает? - спросила девушка, заглядывая Грэму в глаза. - Уверен, что да. - Почему ты не пошёл с ним? - Какую-то его часть я не могу принять. - Можешь. Эбигейл коснулась тонкими пальчиками его груди, там, где под мокрым свитером билось сердце. - Ты уже принял его. А вот себя - ещё нет. Мужчина посмотрел вдаль, на воду, бушующую на перекатах, и в белесой пене ему чудились карие глаза, смотрящие с укором. Да, с укором. Именно так Лектер смотрел, протягивая ему руку на берегу. Возможно поэтому Уилл не смог её принять. Как можно смотреть на Ганнибала и знать, что ты чуть не убил его, чуть не лишил жизни, вложенной в твои руки? - Он слишком голоден, Эбигейл. Мне не утолить этот голод. - И не нужно. Разделить с ним трапезу - лучшее, что может быть в жизни. Девушка посмотрела на берег, где среди деревьев выхаживал высокий и черный олень. Он шумно дышал, подглядывая за людьми. Его красивые ветвистые рога касались листьев ивы, растущей на берегу, и играли ими, заставляя трепыхаться в воздухе. Уиллу показалось, что олень хочет спуститься к воде, чтобы напиться, но боится подойти ближе. - Грэм! Грэм! Мужчина открыл глаза и посмотрел в грязный потолок камеры. Лязгнула дверь и на кровать прилетел брючный костюм, прямо вместе с плечиками. Значит сегодня. Уилла не интересовал срок, который ему дадут. Ему все было безразлично и, скорее всего, он даже не услышит ничего, что будут говорить на суде. Надев костюм, он уйдёт в лес, дышать полевыми травами. Эбигейл посмеётся над ним, когда он закатает штанины и войдёт в воду ручья, чтобы умыться. Профайлер одевался автоматически, не думая о процессе. Маленькие пуговички легко вдевались в петельки, не требуя никаких усилий. Повязав галстук, Уилл ударил кулаком по двери и крикнул: - Конвой! Дверь тут же открылась и показалась пухлая морда охранника, щедро усыпанная оспинами и жирными прыщами. Он кивнул на стену и Грэм послушно повернулся спиной. - Мы наняли лучшего адвоката, - сказал Джек, присаживаясь рядом в зале суда. - И подделали медэкспертизу, - добавил шёпотом, наклонясь к плечу профайлера. - Что вы сделали? - прошептал Грэм. - Ты был в состоянии аффекта после убийства. - Нет. - Срок будет маленький, Уилл. Кроуфорд был так доволен собой, что буквально лучился самодовольством. - Видео? - спросил Грэм. - Мы его слегка подрезали. Оказывается у Зеллера есть отличный друг - видеоредактор. - Надеюсь, это не Фредди. - Нет, Уилл, это не она. Ааа. Легка на помине, - проворчал Кроуфорд глядя за спину. Лаундс вошла в зал суда и уселась у дальней стены, закинув ногу на ногу. Красные чулки были ужасающе вульгарны, но что ей до того? Она поправила бордовый приталенный пиджак и улыбнулась, заметив направленный на неё взгляд Джека. Её рука тут же взметнулась вверх в приветственном жесте, а на лице заиграла улыбка. - Чему она радуется? - ехидно прошептал Грэм. - Ей должно быть страшно. - Фредди? Она не знает, что это, иначе не вела бы свою газетенку. Ганнибал не станет сейчас устраивать ужины, а спрячется где-нибудь в глубинке, пока не сможет пересечь границу и она это понимает. Уилл согласно кивнул и посмотрел на Лаундс, сгорая от желания стереть эту улыбку с её лица. К концу заседания суда она будет знать много больше, чем ему бы хотелось. Уже завтра все её читатели узнают срок, который объявили мужу Чесапикского потрошителя.