Diànyā (电压)

      – Как ты? – в голосе парня на удивление уже прослеживается акцент.       – Плохо, – звучит усмешка, а на другом конце провода слышится вздох.       Прошло два месяца. Два месяца с тех пор, как состав BTS изменился и стал ровняться шести. Удивительно, что не нулю. Фандом успокоился, словно хищник, которому наконец дали мяса, но какая-то часть до сих пор не спокойна. Абсурдно, но они хотят возвращения Чимина. Однако Пак, а если быть точнее, то уже Цай, давно находится за пределами Южной Кореи. Как он и говорил, он вернулся в Шанхай. Живёт не с родителями, а в съёмной квартире, пусть и не далеко от родственников. Бездельничает, ведь может себе позволить, так как имеет честно заработанные деньги, которых может хватить на долгие годы обычной, не заполненной дорогими вещами, жизни. Если уж и заводить речь о работе в перспективе, то он давно хотел попробовать стать тату мастером, последовав примеру одного из младших братьев. Чжаогэ неплохо продвинулся в данной сфере, так что, Чимин очень надеется, тот поможет старшему брату хотя бы начать. Но это потом. Сейчас же он просто пытается прийти в себя.       – А ты? – Чонгук даже останавливается на пару мгновений, чтобы лучше расслышать голос друга.       – Тоже, – и он не прогадал, он и правда звучит слишком устало.       Надо что-то сказать. Определённо. Молчание сейчас ровняется окончанию разговора. Но слова как назло не подбираются. Продолжают вертеться на языке, не желая срываться с него. И от этого становится просто ужасно.       – Как там мемберы? – вопрос звучит будто невзначай, но все эмоции выдают Чимина и его намерения.       – Вроде нормально, – неловкий смешок, дабы скрыть нервозность.       – Я рад.       И снова тупик. Парни созванивались не так уж и часто, и с каждым звонком становилось ясно, что что-то меняется. Постепенно темы исчерпывали себя, беседы становились короче, фразы проще и односложнее. Когда-нибудь весь их диалог будет состоять из пары слов, а когда-нибудь они перестанут друг другу звонить. Чонгуку кажется, что это вопрос времени, хотя думать так не хочется от слова совсем. Сердце предательски покалывает.       – Мне нужно идти, – Чимин мнётся, а боль Чонгука в области сердца увеличивается, потому что кажется, что он был чертовски прав, и до того момента времени осталось не так уж и много.       – Обещай, что позвонишь, когда освободишься, – получается немного не так, как он хотел произнести. Кажется, что он по неосторожности показал все свои эмоции, что хотел скрывать.       Короткое молчание.       – Хорошо.       Гудки. А по щекам парня скатывается пара слезинок. Он действительно не сможет долго протянуть.       В общежитии тихо. Впрочем, так было практически всегда. После ухода Чимина это стало заметнее намного больше. Раньше была тишина не потому, что в коллективе витала какая-то напряжённая атмосфера. Была скорее атмосфера спокойствия и стабильности. После того, как ушёл Чимин, кажется, что все почувствовали этот раскол. Как будто по стеклу ударили, и теперь медленно расползается эта паутинка трещин. И она неминуемо приведёт к полному разрушению стекла, это лишь вопрос времени.       По помещению медленно идёт Юнги, с небольшим подозрением оглядываясь по сторонам. После того, как они съехались, было довольно трудно научиться жить в мире и согласии, посему частыми гостями в их общежитии стали ссоры и крики. Основными зачинщиками, на удивление, стали Чимин и Чонгук, но если со вспыльчивым характером первого Мин мог смириться, поскольку большую часть жизни провёл вместе с ним, то макнэ, казавшийся тихоней после первых встреч, довольно сильно шокировал.       Сейчас же удивляла тишина, которая была не частым явлением здесь.       Выглядывая из-за поворота, Юнги замечает сидящих на диване Хосока и Чимина. Они оба смотрели в телевизор, который… не был включен.       Нахмурившись, Мин перевёл взгляд на Чонгука, пытающегося делать вид, что чем-то сильно увлечён в телефоне. По нему заметно, что он немного напряжён, но старается поддерживать видимость спокойствия.       Последней фигурой, которую заметил Юнги, был Сокджин, который просто сидел в кресле и смотрел на эту троицу. Ситуация кажется слишком непонятной, и делать какие-либо логические умозаключения трудно. Хочется спросить, в чём дело, но Юнги не был бы Юнги, если бы не пошутил, в который раз решив побесить лучшего друга.       – Атмосфера у вас какая-то… – неопределённо помахал рукой в воздухе, привлекая внимание присутствующих, – Малéнько напряжённая*, – переводит смеющийся взгляд на Чимина, видя, как тот начинает злиться, а Чонгук рядом заливается смехом во весь голос.       – Опять ты, сука, – Пак цедит сквозь зубы, переводя взгляд на Кима младшего, – А ты, блять, что ржёшь? Давно не получал?!       Поднимается с насиженного места, приближаясь к Чонгуку, а тот решает не начинать очередную драку, что довольно разумно, поспешно вскакивая с места и убегая, но продолжая при этом смеяться.       Мин срывается на тихие смешки, пока Хосок и Джин стараются не засмеяться вовсе, чтобы не дай бог не разозлить Чимина, главного агрессора в группе. Тот часто показывал характер, из-за чего мог несколько раз вылететь (семь раз, кажется). Чонгук продолжает бегать вокруг дивана от злого Пака, пока тот в порыве ярости не видит то, что его, буквально вокруг пальца обводят, нарезая очередной круг вокруг несчастного предмета мебели, что не в первый раз такое терпит. Юнги же удовлетворённо хмыкает, гордясь тем, что смог их расшевелить, пусть и любой маленькой искры хватило бы, чтобы разгорелся пожар с именем «Чимин».       Парень вертит в руке какую-то небольшую вещицу, что полностью скрывается в его ладони. Несколько раз проходится по гладкой поверхности большим пальцем, чувствуя кожей орнамент гравировки. Крутит указательным и средним, задумчиво смотря. Разглядывает, словно пытается её понять, хотя сам же является её владельцем и знает её наизусть. Каждый микроскопический скол, каждую царапинку, а то, что внутри, и подавно.       Раскрывает медальон, смотря на фото и вчитываясь в иероглифы. Два имени, как-то замысловато сплетённых вместе, из-за чего линии иероглифов косятся, едва ли не мешая прочтению. Но, откровенно говоря, не будь это имя его собственным, он бы вряд ли его прочёл. Никто, кроме него и его друга, не прочтёт то, что написано здесь, а оно по сути и не важно. Главное, что друзья знают, что тут начертано, и это ценно для них, а до других нет дела, в конце-концов, это личная вещь. Она для души, а не для показа.       Рука слишком неуверенно берёт телефон. На обоях стоит картинка из какого-то аниме, названия которого он даже не помнит, но друг слишком сильно хотел поставить именно такие парные обои, а отказать ему было просто невозможно. Даже спустя месяц Юнги не может убрать её, в глубине души надеясь, что и Чимин не убрал.       В один момент перед глазами мелькает имя Чимина; Мин даже не заметил, как открыл список контактов. Хочется позвонить, узнать как дела, всё ли в порядке, но после его ухода поддерживать связь было трудно. Он видел, что Пак подавлен, старался его поддерживать, но тот будто отказывался принимать эту заботу. Казался отстранённым, пусть и улыбался, но было это как-то холодно, отчего на душе скреблись кошки. Казалось, словно они отдаляются, и от этого становилось страшно. Он не хотел терять близкого друга.       Мерные гудки заставляют едва ли не прокусить губу до крови от нервов. Хочется сбросить, пока никто не взял трубку, но этого не даёт сделать неуверенный и тихий голос.       – Джунксу? – настоящее имя парня, произнесённое устами лучшего друга, всегда немного успокаивало, ведь только он из всех мемберов правильно озвучивал тона. Его акцент навевал воспоминания о беззаботном детстве и коротком отрочестве на родине, куда не раз порывался за последний месяц Юнги.       – Малыш Сяо** соизволил ответить, – не смотря на нервозность, он старается шутить, в очередной раз подкалывая друга.       На другом конце провода слышится тихий смешок, и Юнги горд собой, ведь смог повеселить Чимина.       – Когда ты прекратишь меня так звать? – ответ на китайском сначала немного дезориентирует, ведь он немного отвык от него, да и Чимина слишком неожиданно на него перешёл, но старший быстро взял себя в руки, отвечая так же на родном.       – Когда перерастёшь меня, малыш Сяо, – хмыкает, представляя, как там, в Шанхае, сидит Чимин и закатывает глаза, криво улыбаясь, как всегда это делал.       Нервозность постепенно себя исчерпывает, позволяя расслабиться и просто болтать о ерунде, как они когда-то это делали. В последний раз такое было ещё до того, как Чимин уехал, ничего никому не сказав. Позднее выяснилось, что Чонгук знал: слишком уж был спокойный, когда все пытались дозвониться до Чимина. Но его спокойствие не было равнодушием. Скорее обречённостью и смирением. Он просто принял тот факт, что Пак уехал, покинув их, и ничего тут не поделаешь. Он всегда уважал выбор хёна, пусть и порой не был с ним согласен отчасти.       Беседу старых друзей неожиданно прерывает ненастойчивый стук в дверь.       – Хён, нас Джун зовёт, он хотел со всеми обсудить… – сначала кажется, что он в немного приподнятом настроении – об этом говорит лёгкая улыбка – однако, стоит ему услышать тихий голос, пусть и говорящий на непонятном китайском, как следы улыбки сразу пропадают с юношеского лица.       Чимин словно и не слышит того, что кто-то посторонний что-то говорит. Щебечет что-то довольно быстро, не обращая внимания даже на то, что Юнги молчит. А Мин просто не может отвести взгляда от Чонгука, ведь, пусть его лицо и сохраняет невозмутимость, в глазах виден весь спектр эмоций, когда он услышал речь Чимина. Сначала это удивление, затем небольшая растерянность, а потом боль, откуда взявшаяся – Юнги неизвестно. Да, старший, несомненно, знает о том, что они были близки, пусть и ссорились часто. Но видеть практически отчаяние в глазах младшего было в каком-то роде удивительным, ведь они с Паком не были настолько близкими как, к примеру, Чимин и Юнги. Они, в конце концов, провели всю осознанную жизнь вместе, с самого детства живя по соседству. Семьи дружили, и они тоже. Выбора сначала не было, но со временем они ничуть не пожалели, что однажды пошли мамам на уступки и поиграли вместе. Но Чонгук не рос с Чимином. Они вместе провели от силы четыре с половиной года, два из которых точно никак не могли ужиться друг с другом. Старший прекрасно помнит, как разнимал их после очередной драки. С течением времени все в группе, разумеется, сроднились. Но то, с какими эмоциями Чонгук смотрит на телефон Юнги, заставляет переосмыслить многое.       – Я скоро приду, – произносит Мин после короткого молчания.       Чонгук заторможено кивает, прикрывая дверь и удаляясь, а Чимин затихает.       – Кто это был? – спрашивает настороженно, словно боится услышать ответ.       – Чонгук, – на выдохе произносит, почему-то начиная волноваться.       На какое-то время воцаряется тишина. Старший боится сказать что-то лишнее, младший не знает, что сказать. Но выход из ситуации находится сам.       – Юнги! – за дверью слышны шаги и голос Сокджина, что явно не в настроении, – Если ты сейчас не оторвёшь свою задницу от стула и не выйдешь, я за себя не ручаюсь! Не зли меня!       Пак в трубке тихо посмеивается, хотя звучит это немного неуверенно и может самую малость натянуто.       – Думаю, тебе пора идти.       – Да.       Недолгая пауза.       – Созвонимся позже? – произносит с надеждой в голосе, от которой сердце старшего начинает биться быстрее. Связь с ним так же, как и он, не хотят терять.       – Конечно, – усмехается, на деле же улыбаясь как ребёнок, но не демонстрируя этого другу, – Неужели малыш Сяо думал, что Джунксу-хён больше ему не позвонит?       – Айщ, прекращай! – смеётся, – Давай, иди уже, а то Джин-хён разозлится.       – Да-да, – нехотя смотрит на кнопку сброса, – Пока?       – Пока, – короткий вздох и гудки. Чимин сбросил звонок раньше Юнги.       Поднимаясь с кровати и выходя из комнаты, он был не в самом лучшем расположении духа как минимум из-за того, что его прервали во время беседы с лучшим другом. Однако настроение испортилось ещё больше, стоило ему увидеть, как злого Чонгука держат за руки, а неподалёку стоит немного испуганный резким выпадом брата Тэхён, которому явно хотели врезать.