Трёхглавый змей

      Рождественские каникулы в академии Эльфеннау оказались куда менее оживлёнными, чем Мара себе представляла. К пышным ёлкам в холлах и сверкающим гирляндам она уже привыкла за предыдущие недели. Но сама академия, обычно полная студентов, теперь казалась почти пустой. В общем зале — обычно людном месте с длинными рядами столов и сотнями разговоров, сливающихся в общий гул, — теперь накрывали один стол на всех.       Кроме Мары, Дамиана и Веспериса, с их курса остался только Кит Кэмбелл из Дома Грифона. Остальные несколько человек, присоединившиеся к рождественскому ужину, были старшекурсниками, в том числе и Ноксиан.       Преподавательский состав тоже сильно поредел, и теперь был представлен лишь профессором Бримор, профессором Кендрик и профессором Войт. Даже директор Дьюар уехал к семье, и остальные преподаватели последовали его примеру.       Основная часть трапезы давно осталась позади. Весь стол был заставлен остатками пиршества: тарелки с объедками запечённой индейки, недоеденные пудинги и пустые бокалы. Кит ушёл, едва был закончен десерт. У старшекурсников, судя по всему, намечалась собственная вечеринка с украденными бутылками вина.       Только трое драконов остались за столом вместе с преподавателями. Мара думала, что и они вот-вот отправятся в общую комнату, возможно, тоже прихватив пару бутылок. Но мальчикам, кажется, нравилось общество преподавателей, позабывших, что за столом сидят студенты.       Профессор Войт откупоривала третью бутылку вина. К этому моменту она перестал поддерживать свою обычно строгую осанку, слегка оперевшись на локоть. В воздухе витало ощущение того расслабленного бунтарства, которое появляется, когда взрослые переставали притворяться взрослыми.       — Боже праведный, ну кто вздумал избирать Дьюара директором? — ворчала профессор Кендрик, подливая себе вина. — Он же впадает в ступор каждый раз, когда к нему обращается кто-то из учеников.       — Сегодня праздник, Сара, — с мечтательной улыбкой возразила Бримор. — Если ты начнёшь жаловаться на политику академии сейчас, я превращу твоё вино в воду.       — Тем не менее, я удивлена, что он уехал к семье на Рождество, — холодно заметила Войт. — Свою жену от ненавидит больше, чем подростков.       Мара чуть не подавилась виноградным соком и покосилась на Дамиана, который слушал очень внимательно, сохраняя непринуждённый вид.       — Моргана! — Кендрик смерила её строгим взглядом.       — Да что такого? Это очевидно, — отмахнулась Войт с усмешкой. — Честно, когда я впервые познакомилась с этой женщиной, мне показалось, что она ненавидит его не меньше. Семья Дьюаров — одни из древнейших магических родов, так? — она огляделась вокруг стола, хотя, казалось, знала, что никто не осмелится её перебить. — Ходят слухи, что у них право наследования получают только те дети, кто женился на своей доминанте. Поэтому ни о каком браке по любви зачастую и речи не идёт.       — Это правда, — нехотя согласилась Кендрик, одёрнув рукава. — Не только они. У всех семей, соблюдающих чистоту стихий, такая политика сохраняется уже не одно столетие. Мистер Мор не даст соврать.       — Всё так, профессор, — кивнул Весперис.       — Значит они про нас всё-таки помнят, — шепнула Мара обоим.       — А я слышала, — осторожно начала Бримор. — Что если рождается ребёнок с другой стихией, то его и вовсе… как это сказать… выкидывают из гнезда.       — У Дьюаров это точно так, — снова подтвердил Мор. — Мой отец хорошо знаком с этой семьёй.       — Семьи, соблюдающие «чистоту стихий», всегда отличались… жесткими традициями, — заметила профессор Бримор, закатывая глаза. — У Дьюаров свои причуды, но скажите, разве Ардонисы лучше?       — Они даже с большим усердием вычищали из своего рода представителей иных стихий, — кивнула Кендрик. — Причём не просто игнорировали их существование, а старались делать это так, будто этих несчастных и вовсе не было. Бывали трагедии… Но каков итог их столь тщательно оберегаемой чистоты? Когда-то большой и величественный род теперь весь вымер. На сколько мне известно, Кай Ардонис остался последним.       Мара напряглась при упоминании этого имени и покосилась на Спэрроу. Дамиан казался почти расслабленным, сидя чуть привалившись на спинку стула и ковыряя вилкой остатки торта. Но Мара давно научилась различать моменты, когда его ленивое безразличие было всего лишь фасадом для чего-то более целенаправленного.       — Он ведь учился здесь, в Эльфеннау? — протянул он, как будто невзначай, глядя в бокал с соком, — Кай Ардонис.       Мара едва заметно повернула к нему голову. О да, это явно был не случайный вопрос.       — Верно! Мы ведь его сами учили, Гвинет, — внезапно заговорила профессор Кендрик с ностальгическими нотками в голосе.       — Ах да, — вздохнула Бримор, откинувшись на спинку стула. — Я никогда бы не поверила, что этот тоненький, сутулый мальчишка, вечно оставшийся в академии на каникулы, станет таким значительным человеком.       Троица навострила уши.       — Правда? — Дамиан изобразил удивление и легкий интерес. — Каким же он был в школьные годы?       Бримор отставила бокал и засмеялась, хитро покосившись на Кендрик.       — Весьма жалким, если выразиться без обиняков.       Кендрик, смерила её осуждающим взглядом.       — Гвинет!       — Ну, милая моя, давайте уж говорить начистоту, — парировала Бримор, облокотившись на стол. — Я только описываю истину. В школе Кай был довольно… неуклюж, в самом широком смысле слова. И, к слову, с довольно неприятным характером, если припоминаете.       — Помню, ещё как помню, — покачала головой Кендрик. — В те времена он совсем не походил на того, кем является теперь. Нынче господин Ардонис производит впечатление человека уверенного, представительного, даже слишком… а вот тогда…       Бримор хмыкнула.       — Семья у него была… не сказать, чтобы добрая или заботливая, — продолжила Кендрик, поправляя свои уже давно съехавшие очки. — Так что, неудивительно, что он оставался здесь на Рождество.       — Но и студенты его тоже недолюбливали, — добавила Бримор, слегка откидываясь назад.       — И не зря, смею сказать, — подхватила Кендрик. — Кай был весьма высокомерен, — она строго поджала губы. — Всё время кичился, что, дескать, является потомком самого великого Аластора Ардониса.       — И ведь этим он только всё усугублял, — покачала головой Бримор. — Было совершенно очевидно, что от Аластора ему досталась лишь фамилия.       — И ничего более, — вставила Кендрик, хмуря брови. — Ни силы, ни таланта.       Дамиан удовлетворённо улыбнулся в свой бокал.       — Любопытно… — протянул он. — Получается, он не проявлял себя как выдающийся маг?       — О, милый мой, — отмахнулась Бримор. — Даже близко нет. Это вам скажет любой из его учителей.       — Вся эта его карьера — прямо-таки загадка, — со вздохом добавила Кендрик. — Из невзрачного, несчастного студента до… такого человека, которым он стал.       Профессор Войт, всё это время хранившая настороженное молчание, наконец подалась чуть вперёд, отставила бокал и сложила руки на столе. Её взгляд оставался холодным и сосредоточенным, как будто в её голове только что совпали паззлы давно забытой загадки.       — Странно, что я вспомнила об этом только теперь… — протянула она. — Но я ведь тоже знакома с Каем Ардонисом.       Все взгляды тут же устремились к ней.       — Лет десять назад, когда я ещё была на службе в полиции, имя Кая Ардониса однажды всплыло в расследовании.       — В расследовании? — удивлённо переспросила профессор Кендрик. — И в чём же его обвиняли?       — Подозрения касались контрабанды, — сказала Войт медленно, будто взвешивая каждое слово. — Контрабанды проклятых артефактов.       Мара застыла. Её взгляд скользнул к Дамиану, который едва заметно поднял бровь, но ничего не сказал.       — Проклятые артефакты? — переспросила Бримор, глаза которой азартно заблестели. — И что же, он попался?       Войт качнула головой.       — Нет. Задержать не удалось — ни его, ни его товарища.       — Товарища? — уточнила Кендрик, с лёгким осуждением сморщив нос, как будто её уже начинала раздражать вся эта криминальная тема.       — Да, — Войт пристально посмотрела на неё. — Вейлор Торн, маг воды из старого рода, участвовал в этом вместе с Ардонисом. Кай Ардонис якобы продавал старинные ценности, а когда ничего не подозревающая жертва оказывалась под действием проклятия, к ней вдруг «совершенно случайно» являлся Вейлор Торн, великодушно предлагая свои услуги по снятию проклятия.       — Ну, разумеется, — усмехнулась Бримор, качая головой. — Не бесплатно, надо полагать.       — За весьма крупную сумму, — подтвердила Войт. — На ту схему нам так и не удалось найти достаточно доказательств. Все свидетели таинственным образом исчезли. Уж не знаю, правда всё это, или нет…       Она откинулась на стуле, снова взяв в руки бокал и задумчиво глядя, как вино стекает по стенкам. Её взгляд через стекло упал на Дамиана, который так увлёкся рассказом, что растерял весь свой непринуждённый вид.       — Мне кажется, господа, — сказала Войт, возвращая своему тону преподавательскую нотку, — что юной леди и джентльменам давно пора отправляться в общую комнату. Ваша компания — безусловно, занятная, но сидеть тут всю ночь, слушая истории взрослых дам, — едва ли уместное времяпрепровождение для праздника.       Дамиан, услышав это, тут же изобразил свою привычную ленивую улыбку, которая, тем не менее, не смогла скрыть его разочарования.       — Совершенно верно, Моргана! — оживилась профессор Бримор, охотно подхватывая мысль коллеги. — Нечего молодёжи киснуть в обществе стариков!       Троица поспешно поднялась из-за стола, откланялась и уже собралась было уходить.       — Бутылку оставь, Спэрроу, — вдруг приказал Войт стальным голосом.       Дамиан с показным сожалением полез во внутренний карман пиджака и, под изумлённый взгляд Мары и хихиканье Веспериса, вытащил оттуда бутылку вина и вернул на стол.       — Вы просто не хотите делиться, профессор? — усмехнулся он.       — Что сказал?.. А ну-ка вон отсюда!       Под возмущённые возгласы профессора Войт и смех Бримор и Кендрик, драконы наконец поспешно покинули общий зал.       Вернувшись в общую комнату Дома Дракона, троица устроилась вокруг большого журнального стола. Дамиан упал на диван, положив руки под голову а длинные ноги — на подлокотник. Весперис уселся в кресле напротив, облокотившись на спинку и закинув ногу на ногу. Мара сбросила ботинки и устроилась в соседнем кресле, подобрав под себя ноги.       — Я же говорил, — самодовольно протянул Дамиан, — что Ардонис не похож на политика. Он просто жулик и вор.       Весперис дернул бровью, на секунду повернув лицо в сторону звука, прежде чем заговорить ровно и холодно:       — Он не просто жулик и вор. Он опасный преступник и хладнокровный убийца. И не думаю, что Мара была бы его первой жертвой.       Мара вздрогнула и посмотрела на Веспериса.       — Вы же слышали, что сказала Войт, — продолжил он. — Все свидетели по его делу исчезли. И я сильно сомневаюсь, что он им заплатил за молчание. Только мертвецы умеют хранить секреты.       Мара тяжело вздохнула и опустила глаза. Выражение её лица становилось всё мрачнее и мрачнее с каждой секундой.       — Мы всё равно в тупике, — угрюмо произнесла она.       — Почему? — тут же отозвался Дамиан.       — Мы не знаем, где искать следующую Башню. Мы могли бы, конечно, вернутся в Башню Волка, но наверняка там нас ждёт засада.       Спэрроу повернулся чуть на бок и сказал серьёзнее:       — Башни стоят уже сотню лет у всех на виду. Да и зачем прятать их? Они только отбирают достойных, но сами физически никуда не деваются. Так ведь?       — И? — Весперис слегка повернулся в его сторону, скрестив руки на груди.       — А значит, невозможно, чтобы они за всё это время остались незамеченными, — продолжил Дамиан. — Их явно видели, и, возможно, где-то даже запомнили или пометили. Невозможно, чтобы никто о них не знал. Всё, что нам нужно, — это изучить карты Кан Афон. Тщательно. Все, которые сможем найти. Я уверен, что мы сможем отыскать совпадения и составить список башен-кандидатов.       Мара задумалась. Идея казалась осмысленной.       — Это звучит… разумно, — признал Весперис.       — Разумно, — согласилась Мара.       — Что бы вы без меня делали? — Дамиан снова откинулся на диван с торжествующим видом.       Мара обернулась на Веспериса, и на его лице отражалось то же, что было у неё в мыслях: Дамиан прав.