Thought Contagion

      Университет — самый прекрасный момент в человеческой жизни. Вроде, ты уже и прожил половину, осознав весь масштаб проблем, а вроде, основное еще впереди. Самый нейтральный первый курс, когда ты еще только знакомишься, только начинаешь понимать всю сложность и проявлять интерес, как на тебя валится первая курсовая и первая сессия. Ты еще молод, у тебя есть на это силы, но что-то рвет изнутри, заставляя подумать еще раз. Лучше в мед.       Медицинский университет — новое решение, новые проблемы. Здесь лучше сразу ставить границы и запреты на личную жизнь. Никакого контакта с людьми. Только учеба, статьи и новые знания — вот твоя вторая половинка на ближайшие несколько лет. Уже второй курс. Первый успешно пропущен в другом разделе, но на то ведь он и первый, что различий, как таковых, не имеется.       До поступления, у Хенджина был друг, который во всем поддерживал. Еще разбирая химию, он спрашивал: "Джинни, ты уверен?", и Хван всегда мешкался, не собираясь давать ответ. Однако, решение принято в одиночку, потому что Сынмин сразу выбрал медицинский, а вот Хенджин каждый день мотался на другой конец города, вставал в пять утра, чтобы вовремя добраться до университета. Кто же знал, что в юриспруденции такая большая конкуренция? Никто не пытался найти друзей, в группе никто не общался, а все потому, что хорошая зарплата за данную должность достанется далеко не каждому. Еще в первые недели, когда Хван увидел этот ярко горящий огонь ненависти в глазах каждого одногруппника, он задумался, стоит ли оно того вообще? Лучше в мед.       Подав документы в конце осени, после новогодних праздников Хенджин получил "одобрено" со стороны университета. Парень был безмерно рад, потому что за время ожидания он решил для себя, что помогать людям — это то, чего он на самом деле хочет. — Эй, Хенджин? — чей-то голос, смешавшись с остальными, окликивает брюнета, что двигается на следующую пару. —Да? — парень оборачивается, и опознав знакомое лицо в толпе, прикрывает рот ладонями от удивления. — Я так скучал, — Ким обнимает Хвана крепко, насколько это возможно, — Как ты тут? Не хотел ведь. — Устал находиться в дне сурка, — Хенджин закатывает глаза, — Эй, я не говорил, что не хотел! — брюнет улыбается и легонько ударяет кулаком в плечо старого друга. — Психиатр значит, да? — Ким предлагает идти по течению бегущих куда-то студентов, потому что так вероятность оказаться затоптанными в разы ниже. — А ты откуда знаешь? — Да вас тут единицы, хоть по пальцам считай, — Сынмин поправляет спадающую сумку на плече, — Я не стал рваться к вам на пары, потому что Хван Хенджинов не так мало, знаешь ли, — парень грустно выдыхает. — Сам-то, на кого пошел? Ты мне так и не назвал тогда точную специальность, — припоминая разговор на выпускном, Хенджин ведет пальцем по подбородку. — Окулист. Не спрашивай. Я сам не знаю почему, — Ким щурится и замечает белую макушку в толпе, — Смотри, — парень указывает в ее сторону, — А это моя сестра, помнишь? — Хван кивает, — Она выбрала стоматологию... — К такой девушке я бы не хотел попасть на прием, — Хенджин потирает виски и улыбается, припоминая характер этой принцессы. — Ну-ну, осторожнее с выражениями, — Сынмин щелкает по носу старого друга, — Увидимся позже, — снисходительно улыбнувшись, брюнет сливается с толпой.       Психопатология. Раздел психиатрии и клинической психологии. Беседа и наблюдение. Хенджин всегда придерживался этого метода в лечении. Это только кажется простым со стороны, но вещи, которые происходят в голове у пациента, нужно еще и понять. Благодаря учебе тебя не могут научить искать правильный подход, это маловероятно может прийти с практикой, но основные навыки тебе дает жизнь. Если бы было иначе, то психиатров было бы куда больше. Тогда почему же он выбрал это направление, если в подростковом возрасте Хенджин не мог успокоить даже пятилетнего ребенка? С детьми оказалось все просто. А ответ на вопрос "почему?" еще проще.

Я хочу возвращать людей к нормальной жизни, адаптировать их к социуму.

      Второй год. Тяжело. А так быть не должно. Хочется кричать "помогите", но помогать должен ты сам. Тяжело было только сначала, нужно было заставить себя вклиниться в эту бесконечную карусель новых знаний, что льются водопадом с неба. Наивысший уровень информации был во время темы "Причины". Особенно, когда пытались доказать, что физиологических причин получения какой-либо болезни, как таковых, у людей нет — они туманны и неизвестны. Однако, ученые продолжали изучать данную степь. Выявляя из основных причин сидячий образ жизни (?)), узость интересов, "на ровном месте", по наследству и "сам нарвался". Углубляясь во всю эту симптоматику, ненароком и себе припишешь парочку диагнозов. За все идущее время обучения Хван научился распознавать "не совсем адекватных людей" по одному их чиху. Контрольным ударом, становилось то, что пришло время практики и нужно подбирать схему лечения. В психиатрии очень любят прописывать какие-то убойные дозы таблеток, к слову, чаще всего одни и те же, которые подавляют преимущественно позитивную симптоматику. Защита получается еще та, порой хуже самой болезни, но по большому счету обеспечивает социальное функционирование пациента. Другими словами — карательная психиатрия. И, сжав зубы, Хенджин выписывал всю эту дрянь людям, чтобы быстрее закончить и забыть, как страшный сон — нужно было перескочить один год, чтобы получить диплом. Такую высокую успеваемость имел только Хван, поэтому отпускать его из этого универа никто не стремился — кто-то ведь должен ездить на олимпиады.       Сдав последний экзамен, Хван получил свои выбитые кровью, потом и слезами рекомендации. Недолго отбыв мальчиком на побегушках у какого-то не сильно известного психиатра в местной больнице, Хенджин познакомился с человеком, который приютил в своей клинике и дал роль глав врача. И этого стало мало. Такие знания, как говорили знакомые и родственники, не должны оставаться известными за чужим именем. Хван открыл свою клинику. Весь этот путь был проделан в одиночку, долгие годы и месяца совершенствования, стеллажи книг и контакты в телефоне только с именами родственников, что уже не звонят, потому что боятся потревожить Хвана. Выбивает из колеи один случай. Один пациент. *** — Рин~а, — кричит Сынмин, развалившись на диване, — Может сходим куда-нибудь? — в отличие от самой Рин, Сынмин закончил универ в том году и не собирается искать работу еще один год, а вот девушка усердно пашет. — Я… Учу... Анатомию… — отрезала блондинка совершенно безразличным голосом, утыкаясь носом в тетрадь. — Сейчас лето, ну же, давай сходим на пикник, — парень приподнимается на локти, разглядывая сестру, что пишет новый конспект, — Только пятнадцатое июля. Ты все успеешь! — Ладно, — Рин снимает очки и пристально смотрит на Мина, — Но только на час, — блондинка перебивает детскую радость в глазах брата и довольно ухмыляется сама себе, — Пошли? — девушка закрывает все учебники и вкладки на компьютере, оставляя пометки на завершенных темах. — Пять минут на сборы! — Сынмин вскакивает с дивана и начинает метаться из комнаты в комнату, ища самую нужную на свете цепочку. — С каких пор пять минут приравниваются к тридцати? — Рин вертит ключи на пальце, потирая лоб. — Все-все, я готов, — появившись перед ней, Сынмин довольно показывает рюкзак, набитый едой. — После этого мне придется садиться на диету, — девушка выходит из квартиры, вспоминая свои последние цифры на весах. — Чушь не неси, — Ким захлопывает дверь за собой и настигает Рин, пытаясь нащупать хоть какой-то жир в ее боках, — Ты и так практически не питаешься, — он не нашел.       Айрин фыркает и смахивает руки брата со своей талии. На улице встречает яркое солнце, и девушка грустно выдыхает, потому что совершенно не любит такую погоду, а Сынмин безудержно радуется, ведь в таком свете получится сделать неплохие кадры. По пути Рин начинает считать желтые машины, что проезжают по дороге или стоят на месте, а Сынмин из раза в раз шипит, когда получает за каждую новую цифру щелбан, потому что впервые слышит о такой игре.       Парк как всегда встречает кучей дошкольников на входе. Рин быстро находит самую отдаленную полянку и мчится к ней, чтобы скорее занять территорию. — Их даже сейчас видно, — плюхнувшись на траву звездой, Рин выводит созвездия на небе указательным пальцем. — Ты все науки на "А" решила изучать? — Сынмин ложится рядом, пытаясь распознать хоть одно из тех, что называет девушка. — Я читала, что метеориты весят очень много, — девушка опускает руку и поворачивает голову к Киму, — Даже больше тебя. — Эй! — брюнет пытается ущипнуть сестру, но та ловко уворачивается. — Доставай еду, я же не зря сюда пришла, — Рин возвращается на исходную, садясь в позу лотоса. — А говорила... — за эти слова Сынмин получает легкий толчок в плечо, от которого драматично падает на бок и требует вызвать скорую.       Ким вываливает из рюкзака все, что собирал так долго, и начинается драка за горячо любимые "Покки" со вкусом клубники. Достойно проиграв бой, Сынмин обиженно открывает пачку шоколадных и забирает себе единственный черный чай. Брюнет хохочет, как злодей в фильмах, на что Рин крутит пальцем у виска. — Не хочешь почитать? — сворачивая фантики и убирая оставшиеся пачки сладостей обратно в рюкзак, Сынмин достает книгу с одноименным названием "Приступ".       Укутавшись в плед, что достал Сынмин, девушка опирается о плечо брата, положив на него голову. Ким пролистывает содержание и немного мотает головой — случайно выбранная книга оказалась научной, а вовсе не художественной литературой. Но Рин и не собиралась слушать, ведь в такой атмосфере, что создает крона тенью, очень сильно тянет в дрему (особенно под томный голос брата). Дочитав первую (читать как: самую нудную) главу, Ким нежно трепет за предплечье сестру, чтобы разбудить ее. — Дождь, наверное, пойдет, — очнувшись из мира грез, Рин потягивается. — Поэтому поторопись, — брюнет оттряхивает джинсы от травы, — А то промокнем, — еще час назад на небе не было ни облачка, а сейчас начали показываться тучи, представляя большую угрозу для сухой одежды и идеальной укладки.       Рин не спешит, и зевая, очень лениво поднимается. Ким поторапливает, потому что идти до дома около получаса, а учитывая состояние на небосводе — придется еще и пробежаться. Сынмин берет сестру под руку и ведет к выходу из парка сквозь все так же бегающих туда-сюда детей. Осталось миновать бедствующих взрослых на проспекте и перейти дорогу. Цифры на перекрестке показывают следующий зеленый свет через две минуты. Лучше рискнуть один раз, чем потом две недели лечиться от простуды. — Чего встала, побежали, — Сынмин хватает Рин за руку и тянет ее на переход. Девушка слетает с места по инерции, но рука слегка вспотела и выскользнула из замочка, от чего Рин остановилась, чтобы зевнуть еще раз. — Рин! — Сынмин кричит остановившейся посреди проезжей части сестре, но не успевает. Не успевает ничего сделать. Мерзавец даже не останавливается. Со свистом, не сбавляя скорость, едет дальше. Рин сбил автомобиль.

***

— Что с ней? Впустите меня! — Сынмин бросается на весь медицинский персонал, что проходит мимо, пытаясь прорваться к Рин, — Она моя сестра! Вы что, не понимаете?! — Молодой человек, поймите, — единственная отреагировавшая медсестра сочувствующе касается плеч брюнета, — Ее увезли на операцию. Вам к ней нельзя. — Операция? Почему я не слышал ни слова об этом? — в горле неприятно жжет из-за крика, а слезы рисуют новые узоры на щеках, — Какая к черту операция? — Была задета черепная коробка, — девушка сажает Сынмина на кушетку, — В следствие этого, пострадала затылочная доля мозга. Больше я Вам сказать не могу. — Спасите ее, — Сынмин упирается локтями в колени, роняя руки в ладони и смахивая слезы, — Спасите... — Мы сделаем все возможное.       Медсестра поджимает губы и уходит, оставив Кима одного. В полной тишине.

Я читала, что метеориты весят очень много.

      Тишина, но ее крик все равно отдается в висках. Сынмин нервно моргает, пытаясь разглядеть свои пальцы, но перед глазами лишь расплывчатый силуэт. В голове сейчас крутятся шестеренки, пытаясь восстановить последовательность событий. Но снова лишь силуэт. Силуэт падающей под машину сестры. Ее фантомные прикосновения воспроизводятся в заедающем порядке, заставляя снова и снова чувствовать, что она здесь. Как хочется верить, что она здесь.

Дождь, наверное, пойдет.

      Тучи предвещали беду, но только не гром и даже не молнии. Сынмин не такой, как Рин – он всегда может дать волю чувствам, он всегда показывает свои эмоции, в то время, как Айрин прячет их, не желая, чтобы кто-то видел.

Я учу анатомию.

      И Сынмину было бы неплохо заняться делом. Что теперь? Мир рухнул во мгновение, вонзая осколки дерьмовой реальности в сердце. Сынмин всегда думал, что подобные сцены бывают только в кино. Только в фильмах в один момент мир может сделать поворот не по часовой стрелке. Было бы и ему неплохо подучить анатомию.

С каких пор пять минут приравниваются к тридцати?

      Боль. Рин должна быть всегда рядом. Навсегда. Этого не должно было случиться. Никогда и только не с ней. Это не может так просто испариться. Время, проведенное вместе, вся жизнь не может так просто испариться.       Все стало мрачным в одно мгновение. Рин только что лежала на его плече, укутавшись в плед и тихо посапывая. Только что. Нет, это было пять часов назад.       Сынмин замирает, когда слышит щелчок открывшейся двери операционной. Он не давал никаких обещаний, но даже если бы давал, все равно заплакал бы еще раз. — Вы кем приходитесь пациенту? — снимая синие резиновые перчатки, хирург обращается к подскочившему парню. — Я ее брат, — Сынмин еле держится на ногах, голос хрипит, и он готов услышать все, кроме одного, — Что с ней? — Послушайте, — врач касается плеч Кима, садясь вместе с ним на кушетку, — Это была тяжелая операция и дальнейшая реабилитация возможна только в пределах больницы, — мужчина снимает синюю шапочку, сжимая ее в руках, — И стопроцентного успеха я Вам пообещать не могу, сами понимаете. Все зависит от нее. — Д-да, конечно, — она жива, а остальное не имеет значения. Айрин его не оставит.       Теперь точно нужно искать работу. Рин не продержится долго в домашних условиях, а бесплатных палат в больнице не бывает никогда. Денег от родителей не хватит на долго, а врачи прогнозируют долгие месяца в коме. Ким винит себя, поэтому работает круглосуточно с одним выходным в воскресенье. Работодатели удивляются, как этот парень может стоять на ногах, но работа это единственное, что позволяет отвлечься. Тем более — работа в книжном. Зарплата имеет потолок, что чуть ниже двух метров, а это значит, что всего этого будет мало. Ким никогда не перестанет винить себя. Это ведь он вытащил ее на улицу, он отвлек Рин от ее привычной деятельности. Большую часть времени Сынмин чувствует себя полным дерьмом. Он не перестанет винить себя. Прошло только тридцать девять дней.       Воскресенье. Шестое воскресенье без Рин. — Она достаточно быстро восстанавливается, — врач листает историю болезни, изредка щурясь, — Вчера она пришла в себя, — мужчина снимает очки и ярко улыбается с ямочками на щеках. — И Вы не позвонили мне сразу? — Сынмин повышает голос и выбегает из кабинета, ища глазами палату. Какая-то девушка останавливает Кима за плечо, и приподнявшись на мысках, шепчет — Сто тридцать вторая палата. Сынмин не бросает даже «Я понял» или «Спасибо», он видит в конце коридора номер и мчится к этой двери, расталкивая всех, кто проходит рядом. Но положив ладонь на ручку, Ким выдыхает три раза перед тем, как зайти. — Доктор? — девушка щурится и потирает глаза, пытаясь разобрать, кто перед ней. — Рин, господи, — Ким смотрит на эти впалые щеки, на безумно бледное лицо и черные синяки под глазами, и медленно подходит к кровати. — Сынмин, — девушка хлопает ресницами, определяет лишь по голосу и тянет руки к брату. — Я так скучал, — брюнет садится рядом, осторожно беря чужие ладони в свои, — Я не могу без тебя, — Ким отворачивается, чтобы смахнуть кристальную слезу. — Минни, перестань, — ее голос так слаб, но услышав его снова, все раны медленно начинают заживать. — Ну кто Вас сюда пустил! — кудрявый доктор с пластмассовой папкой в руках появляется в дверях, — Ладно, в любом случае, — мужчина зачесывает волосы назад, устало выдыхая, — Я могу сказать, что Айрин можно выписать уже завтра, — Сынмин смотрит с непониманием, переводя взгляд то на бледную девушку, то на врача, — Я сделал все, что позволяет медицина, — блондин разводит руки, легко улыбаясь, — Я думаю, что дома она восстановится быстрее.       Сынмин удивленно смотрит, но, когда видит улыбку Рин впервые за полтора месяца, крепко обнимает ее и шепчет, что скоро все будет хорошо. Обязательно будет.       Когда-нибудь понедельник вырежут из календаря и пропишут второе воскресенье. Потому что от одного лишь этого слова невольно начинаешь утро с усталого стона. Сынмин, взяв лишь ключи от машины, отправляется сперва в участок. Ким подал заявление на того ублюдка, что сбил Рин, и не так долго потребовалось ждать, чтобы получить новость о начале расследования. Однако, дело долго стоит на месте из-за отсутствия главных факторов, что могут позволить определить личность. — Я спрошу Вас еще раз. Вы уверены, что не запомнили лица? — детектив нервно стучит каблуком, потому что повторять одно и тоже явно надоедает. — Был дождь, я физически не мог этого сделать, — Сынмин ходит туда-сюда по кабинету, пытаясь вспомнить хоть единую зацепку, — Только номер машины. — Вы не сказали сразу? Диктуйте. — Н157, — Ким прочищает горло, — АВ639. — Я наберу Вам так сразу, как только мы узнаем владельца, — Бан быстро выводит данные карандашом на белом листе, — К слову. Я думаю, что это было сделано намеренно, — молодой человек облизывает губы и продолжает, — Падения при таком столкновении зачастую случаются на какие-либо конечности. — Что вы хотите этим сказать? — Сынмин приподнимает бровь и проверяет время на часах. — Этот человек знал, что он делает, — Бан откладывает все документы, скрещивает руки в замочек на коленях и говорит о скором поступлении информации в расследование, — Дело времени. Мы найдем его.       Сынмин бросает равнодушное «Спасибо» сквозь зубы и скрывается за дверью. Глупо предполагать, что это был тот самый однокурсник Рин, который грозился убить ее за первое место на олимпиаде. Но пока нет других кандидатов, чтобы свалить вину. Нужно обсудить с Айрин.       Рин сегодня сняли большую часть бинтов, остались только мелкие ссадины и несколько гематом. На удивление, девушка даже смогла встать на ноги и удержаться в равновесии. Зрение оставалось расплывчатым, и вместо горячо любимых звезд на небе Рин могла рассмотреть только голубое полотно и большое желтое пятно. — Рин~а? — Ким приоткрывает дверь в палату, — Тихо, осторожнее, — испугавшись, девушка немного колыхнулась, но успела опереться о подоконник. — Поедем домой? — отвечая на объятия брата, девушка трется щекой о чужое плечо. — Конечно, солнышко. Я только что подписал все документы, — Мин легко улыбается, чувствуя такое нужное тепло.       Квартира больше не будет казаться самым темным местом этой планете. Там снова можно будет расслабиться, смотря сериал с Рин под боком. Снова слушать золотистый смех и считать новые тюбики кремов в ванной.       Забежав последний раз к врачу, чтобы его поблагодарить, Сынмин подхватывает девушку под руку, помогая спуститься по лестнице. Выходя из больницы, Рин странно реагирует на солнце, что не сильно волнует Кима — сестра ведь не любит хорошую погоду. Но Рин отреагировала вовсе не на солнце. В ее глазах появился какой-то испуг. — Все хорошо? — брюнет остановился, положив руки на плечи сестры, — Ты в порядке? — Да, — Рин бегает глазами и морщит нос, замечая какую-то новую деталь рядом с собой, — Поехали? — она ни за что не скажет брату, что что-то не так.       Сынмин кивает и открывает дверь машины, приглашая Рин сесть. Девушка залезает и осматривается — здесь все нормально.       Проезжая мимо знакомых мест веет свежестью и воспоминаниями. Такое приятное ощущение. Чувствовать себя живой так странно.       Дома пахнет карамелью. Рин любит ароматизированные свечки с этим запахом. Блондинка треплет брата за щеку, говоря, как мило, что он уделил этому время с самого утра. Такая мелочь, а душу греет невероятно. Наконец-то можно поспать на своей мягкой кровати в обнимку с одеялом. — Хочешь какао? — Ким помогает Айрин снять обувь, чтобы не наклонялась лишний раз, а та немного злится, потому что ну не такая уж она беспомощная. Рин кивает и поправляет волосы, рассматривая себя в зеркале в прихожей. Дома все нормально. — Ты идешь? Уже все готово, — Сынмин зовет девушку, что зависла на пять минут, — Может фильм посмотрим? — помешивая какао, брюнет подходит к сестре, приобнимая ее. — Лучше дораму, — подмигнув, Рин забирает кружку и двигается в сторону гостиной.       Рин долго не может найти удобную позу, чтобы было комфортно смотреть. Сынмин предлагает свои колени в качестве подушки. К слову, самой удобной (Айрин давала много рекомендаций). Девушка каждый раз морщится от банальности истории, но не менее эмоционально расстраивается над сюжетными поворотами и точно так же искренне соболезнует героям. Сынмин перебирает золотистые локоны, не особо уделяя внимание происходящему на экране. Он так скучал. —Вот идиотка, я думала она выберет Феликса, — Рин бьет по собственному бедру, осуждая выбор героини. — Это было очевидно с самого начала, — щелкнув по красной кнопке на пульте, Ким выключает телевизор, — Извини, я отойду, — мелодия, что раздается из мобильного телефона, разрушает всю атмосферу, витающую в воздухе приятным послевкусием.       Сынмин поднимается, и поджав губы, запирается в ванной. Звонит следователь, но Ким не торопится поднимать трубку. Он не говорил Рин, что подал заявление в полицию. Она не должна услышать этот разговор сейчас. — Здравствуйте, — брюнет подходит к раковине, опираясь рукой о поверхность, — Да, это Ким Сынмин. — Мы определили личность владельца машины, — мужчина молчит, ожидая комментариев, но продолжает, не дождавшись, — Его имя Хан Джисон. Он был признан невменяемым около полугода назад. Хотелось бы назвать это первой причиной, почему он это сделал, но- — Но? Вы сомневаетесь? — Сынмин хмурит брови, потирая переносицу. — Верно. На момент происшествия он находился в другом городе со своими родителями, — Бан переворачивает несколько листов, ища новую не оглашенную информацию, — Он не может быть причастен к делу. — Машина принадлежит ему? Я правильно Вас понял? — брюнет выдыхает, пытаясь построить хоть какую-то цепочку событий в голове. — Да, — мужчина нервно вертит карандаш в руках, пытаясь вспомнить что-то еще, и выдыхает, не сумев докопаться до этой мелочи, — Заявления об угоне не было оформлено, так что перечень сужается. В скором времени мы узнаем, как добраться до него и его знакомых. — Держите меня в курсе, — закусив губу, Ким сбрасывает.       Все происходит слишком долго. Этот человек давно мог уехать из страны или изменить внешность. Машина принадлежит конкретной личности. Кто, если не он? Понятно, что все это маловероятно подлежит объяснению, но что Ким может сделать, если фактов его невиновности, как таковых нет? Напасть на Хан Джисона, спрятать где-то его тело и забыть об этом. Звучит захватывающе. — Минааа, — Рин стучит костяшками о дверь, — Что там случилось у тебя? — Ничего-ничего, — парень прокручивает замок, встречаясь взглядом с сестрой, — Не бери в голову, — Сынмин заглядывает за спину Айрин, разглядывая в окне, что там на улице, — Уже так поздно? — Да? — Рин щурится, потому что она не любит, когда от нее что-то скрывают, — Давай сегодня вместе поспим? — но раз брат посчитал нужным уберечь ее от этой информации, значит так должно быть. — Чур я слева! — Ким подмигивает, подталкивая сестру пойти в ее комнату, где меньше всего ассоциаций со случившимся.       Сынмин не ожидал такого приглашения, но искренне рад, что даже ночью сможет находиться рядом. Наконец-то получится поспать нормально. Без кошмаров.       Рин вежливо уступает левую половину кровати, умалчивая о том, что она все равно любит правую, но ради драмы слегка шипит на Мина. Девушка выбирает книгу, которую заставит читать своего брата на ночь, пока тот делает черничный чай. Рин доверяет своей интуиции и тыкает в книжную полку с закрытыми глазами. Кажется, она попала в художественную литературу — «Schub».       Сынмин поставил чашки на тумбочку, что ближе к Рин, и залез к ней под плед. Сестра протягивает книгу, что он читал ей до аварии. Ким сводит брови домиком в вопросе, но Айрин уже устроилась на его плече, обняв свою плюшевую игрушку. Может, эта первая глава наделена какой-то силой, что усыпляет за шестьдесят секунд? На самом деле это совсем не так. Рин проваливается в мир Морфея неуловимо быстро. Ей обычно не снятся красочные сны, но сегодня первая ночь, когда она засыпает в сознании, и пройти хорошо она просто не могла. В точности до мелочей прокручивается тот день, когда произошла авария. Рин помнит только собственный крик, падение и режущую боль в районе затылка.       «В первую очередь стоит помнить, что это просто кошмар» — девушка просыпается с шумным вдохом, оглядываясь по сторонам. Айрин испуганно потирает шею, но увидев Сынмина, что тихо сопит, уткнувшись носом в подушку, волнение отступает на задний план. На часах четыре часа тридцать три минуты. Собирая волосы в низкий хвост, Рин пролистывает пару постов с новостями и поднимается с кровати, чтобы полюбоваться созвездиями, которые так упорно учила. Их сейчас видно лучше всего, хоть солнце и меняет окраску неба, начиная медленно показывать свои лучи на горизонте. Девушка ведет пальцем по подоконнику, и ежась от неприятного сквозняка, закрывает окно, оставляя маленькую щелку. Звезды мерцают и словно искусственным блеском отзываются на взгляд Рин. Они говорят с ней. Девушка кладет ладонь на стекло, пытаясь коснуться одной из них, чтобы поговорить с ними и легко улыбается, когда самая большая дает ответ. Айрин слышит ее.

Самое время для перемен и очищения от прошлого.

      Если звезды руками не достать, то они сами спускаются с небес. Сынмин так всегда говорил. Она летит сюда, движется прямо к Рин. Только с большей скоростью, чем падают звезды, и явно крупнее по размеру. Сердце девушки бешено колотится, намереваясь выпрыгнуть из груди. Что-то держит за шею, не позволяя сказать и слова, стягивая бледную кожу до красных отметин. Метеорит, воздушный камень космического происхождения останавливается в миллиметре от окна и ждет ответа. Айрин слабо кивает, беспокоясь за количество кислорода, которое ей предоставят, если она проигнорирует. Невидимые длани отпускают горло, от чего девушка сгибается пополам, захлебываясь кислородом, но руки хватают ее за плечи, заставляя устремить взгляд на метеорит. Камень массой в сто пятьдесят тон излучает свет, повышающий яркость до ослепительной, и с характерным звуком влетает в Айрин. Девушка начала неистово задыхаться. От чего проснулась. Теперь точно. — Ты в порядке? — Сынмин трясет девушку за плечи, — Рин? — и пытается поймать ее пустой взгляд. — Просто кошмар приснился, — девушка качает головой, и зачесывая волосы назад, пытается прийти в себя. — Я сейчас воды принесу, — Ким поднимается и поправляет часы, которые вчера специально поставил к стене, чтобы не нарушали спокойную темноту — сейчас четыре часа тридцать три минуты. В одиночестве вновь охватила паника, что начала съедать изнутри от непонимания происходящего. Это было не похоже просто на кошмар. — Возьми, — девушка обернулась к брату, который протягивал ей воду, и спокойно выдохнула. Рин потянулась рукой к стакану и не почувствовала прикосновения. Она сфокусировала взгляд и заметила, что рука прошла насквозь. — Рин, я долго буду держать? — Ким касается плеча сестры и садится рядом, — Что с тобой? — Ничего, — уставшим голосом прошептала блондинка.       В этот раз у нее получилось взять стакан, но держать его пришлось с такой силой, что стекло могло лопнуть в любую секунду. Стало совсем немного легче. Рин легла обратно, ссутулившись и сжавшись в комок. Теперь сон занимает почетное первое место в списке вещей, которых стоит бояться.       Рин просыпается от нежного чмока в лоб и аккуратного звука чашки, что поставил на тумбу брат. Сынмин утром уходит на работу подозрительно поздно (около одиннадцати) и обещает вернуться раньше, чем кончится рабочий день. Девушке удается восстановить силы еще за пару часов сна, которые она потеряла ночью, ворочаясь.       Солнце начало совершенно бесцеремонно ломиться в квартиру, заставляя все-таки открыть глаза. Рин потягивается и грустно выдыхает, когда понимает, что снова одна. Уже в предвкушении мерзкого чувства, что скоро начнет съедать изнутри, девушка тянется уже за чуть теплой кружкой какао. Не смотря на тумбочку, Рин пытается взять какао рукой, но не чувствует прикосновения. Опять. В панике оглянув местоположение, она делает повторное движение. Снова то, что было ночью. С новым вздохом пришла идея — Рин начинает хаотично двигать рукой в нескольких десятках сантиметрах от уже ненавистной тумбы. В один момент движения ладони она почувствовала что-то осязаемое, чего не видно. Потянувшись повторно рукой к этому месту Рин удается упереться ладонью. Девушка повела вверх по объекту, измеряя примерную высоту этого нечто. Найдя конец, она делает тоже самое с шириной, и подняв руку по препятствию, которое встретилось, чувствует на ощупь свою кружку. Что-то незримое имеет смещенное местоположение и те же функции как настоящие вещи, которых коснуться не удается. — Так я стану недееспособной, — Рин щурится, активируя свои извилины, — Мне нужен метр. Без усилий теперь не обойтись. Хорошо, что Рин удалось забрать одну из существующих в этом доме рулеток себе, но даже зная ее местоположение, пока плохо получается сориентироваться в этом смещенном пространстве. — Девяносто один сантиметр, — найдя рулетку, девушка протянула ее вдоль невидимого объекта, — Все сдвинулось на девяносто один сантиметр, — Рин садится на кровать и обнимает собственные колени.       Страх — доминант среди всех причин. Отрицание происходящего замедляет процесс самопознания в разы, но Рин не из тех, кто долго будет смотреть на горящий дом. Девушка принимается искать детские мелки, пытаясь привести свою комнату в «порядок». Еще одна не из самых легких задач, но поставив в своей голове цель — Рин ее обязательно добивается. Белый мел в коробке с различными цветами был выбран из-за хорошего контраста с комнатой. В одной руке рулетка, во второй мел, и комната медленно становится аккуратно исполосованной. Над каждой линией подписывается сдвиг «91», чтобы и вне своей комнаты начинать ориентироваться.       Конечно ни на какую работу теперь Сынмин не пойдет —дома сестра, которая нуждается во внимании, но слова детектива и его запинки через предложение на каких-то банальных вещах не дают покоя. Мало ли человек не слишком углублен в работу и показывает все свои тузы в рукаве, чтобы у пострадавших проявилась не только ненависть, а еще и голодный интерес к расследованию. — Вот и ты, Хан Джисон, — Ким хватается за плечо прохожего не особо тактично, привлекая внимание. — Чем могу помочь? — парень вежливо улыбается, косясь на руку, что небрежно тронула его. — Я знаю, что это был ты, — истерично посмеиваясь, Сынмин зачесывает волосы назад, — Почему ты так легко выбрался из этого дерьма? — Извините, Вы меня с кем-то спутали, — Хан приподнимает брови в недоумении. — Это же ты сбил ее, твоя машина была определена в участке. — Да что вы все ко мне пристали?! — блондин повышает голос, срываясь на крик, — Уже невозможно это слушать. Я был в другом городе. Вы все считаете, что у меня есть двойник или как? — активно жестикулируя руками, Хан привлек внимание людей вокруг. — Все сказал? — хрустнув пальцами, Сынмин отворачивает голову. — Я живу в коммуналке, — выдохнув три раза, продолжает Хан спокойным голосом, — У меня трое соседей. В этот раз я просто забыл взять ключи от машины в поездку, — парень разводит руки.       Сынмин смотрит в одну точку. Он только что действительно был готов ударить невиновного человека? Ким морщится, ему становится мерзко от самого себя. Облизнув потрескавшиеся губы, Ким разворачивается и направляется домой, где можно попытаться привести мысли в порядок. Он второй раз допустил ошибку. Нужно ехать домой, чтобы не ошибиться еще раз. — Рин? — бросая ключи на полку, Ким хлопает дверью, — Ты дома? — Да-да, я у себя в комнате! — издалека раздается голос Рин, что веет нотками веселья. Сынмин устало улыбается, качая головой, но все же радуется, что сестре становится лучше. Сняв обувь, брюнет медленно шагает к комнате Айрин, чтобы предложить посмотреть сериал или подышать свежим воздухом. Сегодня слишком быстро стемнело, пока парень добирался до дома, и Ким удивился, что ни в одной комнате не был включен свет. — Ну как ты тут… — Сынмин открывает дверь в комнату Рин и прикрывает рот ладонью. Все стены изрисованы непонятными линиями с цифрами, а сама девушка стоит, держа в руках перевязанные скотчем карандаши в одну длинную палку. — Мин, подай нитки, — облизывая губы, девушка указывает в связанные шнурки, что до этого момента находились на ее кедах, — Мне нужно лук доделать. Чего встал? Сынмин пребывал в некоем оцепенении от такого преображения комнаты. Не хотелось верить, что между событием двухмесячной давности и этим есть какая-то связь, но против фактов идти невозможно. Похоже, не зря он решился прочесть пару книжек по анатомии. — Держи, — Мин поджимает губы, протягивая веревки девушке, — Хочешь кого-то пристрелить? — парень отворачивается, чтобы не показывать панику в глазах. Впрочем, она бы и не заметила. — Да, — Рин довольно смеется, когда у нее получается натянуть «тетеву», и просит брата выйти, чтобы тот не мешал охоте.       Из телефона раздается задорная песенка, что просто заставляет выйти из комнаты. На телефоне красуются яркие цифры незнакомого номера, но Сынмин не привык записывать номера, поэтому не сильно удивляется и отвечает сразу, как закрывает за собой дверь. По голосу удается определить, что это подруга Рин — Йеджи. Они учатся в одном университете и часто проводят время вместе. — Ты видел? — голос девушки еле слышно, она говорит шепотом, — Я сегодня была у вас. Это конечная. — Да. Я не знаю, что мне делать, — облокотившись спиной о стену, Сынмин потирает лоб. — Тебе стоит обратиться к врачам. Чем дальше это будет прогрессировать, тем будет хуже. — Я понимаю, — обменявшись еще парой пустых советующих фраз, Ким прощается с Йеджи, чтобы скорее записаться на прием.       Бывает вообще такое? Сынмин читал несколько статей, но все они не были насыщены достаточным количеством информации. Все-таки придется рыться в старых записных книжках, где когда-то записывал номер Хван Хенджина.       Звонки старым друзьям всегда выходят за зону комфорта, поэтому Ким ограничивается сообщением с просьбой.

Здравствуй, Джинни. Мне очень нужна помощь в твоей области.

      Хенджин слышал о той аварии, что обошлась без особых свидетелей, которые могли бы обладать весомой информацией. Он в курсе ситуации с Рин. Не звонил просто потому, что пути давно разошлись, а давление на больное место сочувствующими словами ударит похлеще самого происшествия. Хван отменяет все записи на тридцатое число, чтобы выслушать старых друзей.       Хван решил остаться на работе в эту ночь, чтобы вовремя застать появление знакомых. Медсестра будит характерным звуком открытой двери и вскрикивает, не ожидая увидеть здесь Хвана. — Вы так рано сегодня? — кладя на стол медицинские карты пациентов, девушка извиняется за вторжение. — Жду гостей, — Хван улыбается и вежливо отмахивает рукой, прося выйти.       Девушка кивает, и выходит, закрывая за собой дверь. Осталось еще пару часов до их приезда, и Хенджин немного волнуется перед такой встречей.       Сынмин сильно переживает, поднимаясь по лестнице незнакомого здания с Рин под рукой, но нельзя было игнорировать ее поведение. Айрин часто оглядывается по сторонам и морщится, прикрывая нос рукой, хватается крепче за ладонь брата. Ким здоровается с девушкой у стойки на входе и просит проводить их до кабинета Хенджина. Смутившись, она все-таки соглашается, ведь не заметила в записи других клиентов сегодня.       Коридоры больницы освещает освежающий холодный свет ламп и стены, имеющие оттенок бирюзы, что смешиваются со светло-песчаными диванами. Угольные узоры, раскиданные на стенах хаотичными нитками, имеют свою корреляцию. Сливаясь воедино на поворотах, они ведут к самому значимому кабинету в этом здании, не давая повода сбиться с пути. — Господин Хван, к Вам посетители, — девушка приоткрывает дверь, бросая эти слова. — Пригласите их.       Сынмин смотрит в пол, неловко здоровается и втягивает за собой в кабинет Рин. Девушка косится на окружающие ее вещи и выглядит немного взвинченной, а Ким улыбается, когда видит искреннюю радость на лице старого друга после долгих лет разлуки. Обнявшись, парни перекидываются парой обычных фраз, пока Рин сверлит пол глазами и рисует узоры мыском на полу. — Как себя чувствуешь, Айрин? — Хенджин приглашает Сынмина сесть на диван, а девушку подзывает ближе. — Я в норме, — отрезает блондинка, довольно ухмыляясь. — Так я сразу и подумал, — Хван поправляет белый халат, надевая очки, — Поэтому вы здесь? — Рин фыркает и отворачивается, — Сынмин, расскажи, в чем дело? — Вчера она называла себя эльфом и пыталась подстрелись какое-то животное в своей комнате из самодельного лука, — у Кима увеличиваются глаза в разы, когда он вспоминает эту картину, — А туалет называла галактическим крейсером, — на этих словах Хван упирается лбом в собственные ладони. — Ты любишь астрономию? — обращаясь к Рин, Хенджин ведет взгляд в ее сторону, — Послушай, это даже не раздвоение личности, как ты мог подумать, — потирая лоб, продолжает брюнет, — Это все гораздо серьезнее и схоже с раздвоением психики. — Скажи, что ты сможешь, — Сынмин сжимает рукав собственной толстовки, кусая губы от волнения. — Я не могу ничего обещать, — Хван касается руки Кима, выражая во взгляде понимание, — Я постараюсь, — и сжимает сильнее, как бы говоря, что ему можно довериться, — Оставишь нас с Рин? — Да, конечно, — хлопнув глазами, чтобы не полились слезы, Ким поднимается и молча благодарит Хвана, выходя из кабинета.       Рин устало выдыхает и принимается разглядывать обстановку, сглаживая этим неловкое молчание. Хван встает и медленным шагом, будто стараясь не спугнуть, подходит ближе. — Давно мы с тобой не виделись, — нежно улыбаясь, Хван разглядывает все такие же, как пару лет назад, золотые волосы, что рассыпаются на плечах. — Верно подмечено, — Рин вырисовывает в своем втором мире силуэт, стараясь запомнить каждую мелочь. — Нам с тобой нужно познакомиться поближе, — снижая голос на тон, Хван неловко хватается за свою шею, — О моей личности я расскажу подробнее, поскольку ты, милая, пока еще эфемерна и не имеешь четкого облика, — Хван садится рядом с Рин на диван, откидываясь на спинку, — В первую очередь, я посвящаю свою жизнь изучению и лечению людских душ, — Рин переводит взгляд, делая вид, что не понимает, о чем идет речь, — Не прикидывайся. — Ладно, — девушка поднимает руки, как бы сдаваясь, — Я различаю границы реальностей, но мне слишком нравится параллельная, чтобы признаваться в этом брату. — Ты его сильно пугаешь, — перебирая свой словарный запас, Хван все еще старается найти ниточку, ведущую к душе этой девушки, — Есть ненулевая вероятность того, что твои грезы съедят тебя изнутри окончательно. И в скором времени это перестанет быть тем, что тебе нравится, — щурясь, Хван кладет ладонь на руку Рин, — Ты же понимаешь, что это все не просто так лечат? — Да, конечно, но, — Рин одергивает свою руку, прижимая ее к груди, — Я боюсь снова вернуться к обычной жизни, — блондинка отворачивается, избегая зрительного контакта, — Снова бегать, как белка в колесе. — Я сделаю для тебя все, что угодно. Ты можешь мне доверять, — опираясь на собственные колени локтями, Хван ищет взгляд Рин, — Я тебе обещаю.       Девушка неуверенно кивает два раза и поднимается со словами «Теперь очередь моего брата, верно?». Хван неуверенно отвечает, расстраиваясь такому быстрому концу диалога, потому что случай попался не из классических, и перекидывает ногу на ногу. — Что думаешь? — садясь рядом, Ким смотрит с надеждой. — Минни, я не могу ничего конкретного сказать сразу. Проблемы действительно есть, но то, что она их признает — это уже хорошо, — Хван нащупывает резинку на запястье, прокручивая ее несколько раз, — Нужно сделать несколько обследований на всякий случай, чтобы избежать ложных предположений. — хрустя пальцами, Хван поднимается, — И лучше ей быть под моим наблюдением, — сжав губы в полосу, неуверенно добавил брюнет, — Мне нужно лишь твое согласие. — Я все подпишу, — Ким поднимается следом, когда Хван протягивает бумагу и ручку.       Сынмин не стал читать этот документ. Хвану можно довериться, он никогда не подводил. Остается ждать зачисления в стационар и надеяться, что ничего не произойдет за это время. Будни удивляют своей спокойной тишиной. Рин перестала просыпаться посреди ночи только потому, что кошмары не отпускают без удовлетворяющей их концовки, а Сынмину хоть как-то удалось заняться интересной ему деятельностью. Всего это хватило ровно до того момента, пока Айрин снова не начала разговаривать с потусторонними существами и расписывать стены новым сдвижением позиций – на пятьдесят сантиметров ниже обычного положения тела. Сложно представить, какого это ощущать себя под землей или на одну четвертую ниже своей квартиры. Но она справляется. Пытается игнорировать голоса и их желания, что заставляют ее принимать новую себя, игнорируя окружающий мир. Рин никогда не была чьей-то подчиненной. Она всегда следовала своей воле и делала то, что считает нужным. Это очень хорошо въелось в голову еще со школьных времен, когда многие на алгебре пытались вставить свою точку зрения туда, куда не нужно, и чаще всего это мнение оказывалось неуместным.       Айрин перестала есть и нормально спать. Самовнушение — штука опасная. Вбив себе в голову, что в положении лежа она спит, девушка перестала управлять этим состоянием. Для нее за сон считается все, что происходит в более-менее спокойной обстановке. Сынмин всегда боялся увидеть сестру снова такой, какой видел ее в больнице после аварии. Это очень сильно добивает его. Конечно, из них двоих — Рин явно тяжелее, но Ким не может больше наблюдать за покидающей его сестрой.       Хенджин сразу выявил склонности к шизофрении. Однако, точный ее вид будет возможно определить по получению результатов анализов, которые Рин сдала в четверг — спустя два дня после личной встречи. Большая часть симптомов, которые относятся к данной болезни, себя не показывает, а из тех, что лежат на поверхности, складывается неведомая картина. И как раз искать в ней смысл — самая тяжкая, но довольно увлекательная работа.       Зачастую, решение проблемы лежит не в области психиатрии, а в области невропатологии, то есть, первопричина чисто физиологическая и для невропатолога, не для психиатра — совершенно очевидная. Поэтому никогда не грех показаться оному. Наверняка за горой поведенческих нарушений он найдёт маленький, совершенно незаметный «в быту» на фоне шизофрении, но интересный симптомчик, указывающий, скажем, на плохое кровоснабжение нервного узла или на косяки в метаболизме. Но Хенджин, конечно, не станет обращаться за помощью к другим специалистам. Это только его пациент. — Идем? — стоя перед кабинетом Хвана, Сынмин спрашивает сестру в последний раз. — Да, — Рин неуверенно кивает, подтягивая сумку с вещами ближе к груди.       Ким стучится и открывает дверь, когда с той стороны раздается звонкий голос, что приглашает войти. Зарывшись в бумагах с результатами анализов, Хенджин нервно вычеркивает бредовые итоги своих коллег, переписывая на чистый лист актуальные проблемы пациентки.       В воздухе возникает немой вопрос, но Сынмин не решается отвлекать Хвана, поэтому лишь подходит ближе к его столу, садясь напротив. — Секунду, — брюнет активно моргает, ориентируясь в прочитанных материалах, — Что я вам могу сказать, — отодвинув ненужные листы со слишком заумными словами, Хван оставляет один, — Как я могу предположить без большого количества обычных приемов — основная проблема только развивается, — Хенджин устало ведет по виску, — Шизофрения с эпизодическим типом течения и нарастающим эффектом. — Нарастающим? — Ким оглядывается на сестру, что вновь делает вид, что является частью интерьера. — Каждый приступ забирает с собой немного личности Рин, заставляя чаще и чаще задумываться о том, что эти бредовые идеи не такие уж и бредовые. Следуя из ваших рассказов, я могу сказать, что она полу-понимает. Это особый случай. В голове так называемая «двойная бухгалтерия» — каким-то образом ей удается числить обычную реальность и альтернативную, по-видимому, почти независимо друг от друга. — То есть, это все не так страшно? — казалось бы, если понимает, то в чем проблема игнорировать. — Я бы не сказал. Такая шизофрения может перетечь в злокачественную, если начнет прогрессировать, — замечая новый вопрос в лице друга, Хван продолжает, — Произойти это может из-за множества галлюцинаций, которые будут пытаться отвлечь ее от разговоров с реальным миром, — Хенджин поднимается, выключая настольную лампу. — Идем, принцесса, — протягивая руку отрешенной от этого мира девушке, говорит Хван, — Покажу твою комнату на ближайшие несколько недель.       Последняя строчка, честно признаться, смутила не только Кима, но и Айрин. Разве это все лечат так быстро? Видимо, у новых врачей новые методы лечения.       Айрин поднимается сама, не реагируя на протянутую ладонь, и идет к выходу. Хван усмехается и приглашает выйти Сынмина следом. Провернув аккуратный серебристый ключ в замке своего кабинета, Хван коротко рассказывает о строении здания по пути, чтобы ребята понимали, куда он их ведет. Рин, на удивление, слушает очень внимательно, впитывая каждую мелочь вплоть до расположения самых ненужных ей кабинетов. Всего одна смена этажа, а такая разная атмосфера. Те самые полосы на стенах, что были на этаже врачей, сменили цвет из черного в коралловый, а приятная бирюзовая окраска холла теперь похожа на нездоровый оттенок кожи. Вполне терпимо, но от излишнего пребывания здесь даже у здорового человека задергается глаз. Рин ненавидит красный. — Твоя дверка под номером пятнадцать, — зайдя в коридор, где находится множество палат, Хван указывает пальцем в одну ничем неприметную, — Ключ, уж извини, я тебе дать не могу. — Не удивлена, — Рин пожимает плечами, проходя внутрь комнаты.       Нестандартная расстановка вещей как-то режет глаза, но Айрин это быстро исправит, тем более, никаких правил по этому поводу никто не оглашал. Хенджин передает Сынмину справку, которую в случае долгого проживания здесь, можно показать в институте Рин, дабы без лишних вопросов, и отпускает его домой с просьбой появляться как можно реже, а лучше — вообще не появляться. Новые методы лечения, знаете ли. — Давай по полочкам, Рин, — Хван возвращается в компанию девушки, присаживаясь рядом с ней на кровать, — Я помогу тебе, а ты поможешь мне. — Что ты имеешь в виду? — Рин невольно поворачивает взгляд на брюнета после такого заявления. — Раз уж ты попала сюда добровольно, то не доставляй мне лишних хлопот, — улыбаясь, продолжает Хван, — Я сделаю для тебя все, что угодно, — брюнет смягчает тон, — Ты можешь мне доверять. Но если ты не можешь с этим справиться, то вали отсюда, — облизнув пересохшие губы, Хенджин касается плеча Рин, — У тебя будет идеальный и впечатляющий конец. Ведь я и ты хозяин своей жизни, и я сделаю из нее шедевр, — девушка ухмыляется такому заявлению и довольно поднимает подбородок. Этот парень знает, какой нужен подход. — Тогда завтра начнем? — поднимаясь, Рин тянется к своей сумке, чтобы разобрать вещи, тактично намекая. — Развлекайся, — растягивая на лице медовую улыбку, Хенджин встает, и закрывая за собой дверь, говорит что-то неразборчиво.       Хван решил, что теперь не будет ночевать дома. Он и без того был полностью погружен в работу, а когда появился довольно интересный случай, и вовсе желание отпало покидать больницу. Огромная энергия, присущая его возрасту, безвозвратно уходит на всякого рода чушь и несуразицу (читать как: работа), которыми он вынужден заниматься из-за чувства липкого одиночества. Положив начало в данной области, выбраться отсюда практически невозможно. Зайдя в кабинет, Хенджин устало заваливается на рабочее место, вновь вникая в медицинские карты, что успела принести медсестра. Их не так много в отличие от количества, которое на него сваливалось во время работы главврачом в другой клинике, потому что до него доходят только те истории болезней, с коими не способны справиться другие врачи. Все это не занимает и более пятнадцати минут, потому что постановка диагноза кажется слишком банальной. Стоит задуматься о смене персонала.       Рин получила много привилегий — телефон, книги и даже отдельная палата. Ей все-таки удалось избавиться от раздражающих белесых занавесок и старых записок в ящиках. В сравнении с этими чудовищными записками, были еще рисунки более легкого содержания, которые Рин нашла у себя под кроватью. Кажется, эта комната имеет интересную историю. Некоторые изображения было довольно тяжело разобрать из-за множества добавочных элементов, но включив в голове тот самый огонечек, получилось расплавить мозги до нужного состояния. Проанализировав картинки, начинает виднеться россыпь скрытой боли и нагнетать мерзкое чувство воспоминаний. Прошло всего ничего, а соблазн все бросить уже дал свои плоды, поселившись в дальнем уголке мозга. Хочется просто засунуть голову между колен, укрыться и реветь от беспомощности. Кто мог подумать, что все эти сюжеты фильмов про психически больных окажутся реальностью.       Нейролептики, антидепрессанты, психостимуляторы, ?????ь, транквилизаторы — это все не то. Demencia præcox — Хван пролистывает наидревнейший справочник, в надеждах найти не те самые методы лечения коими на самом деле вообще не являются, а что-то вполне разумное, что действительно может помочь. В те времена шизофрению ничем не лечили, и подавляющим ее фактором являлось эмоционально-волевое желание самого человека. Нужно работать в этой степи. Так будет веселее.       Утро будет добрым, если начнется с черного чая. Как назло, сегодня к завтраку прикрепили зеленый, но это поправимо. Заждавшись Хвана, Рин начинает рассматривать свою любимую книжку, прочитанную уже сотню раз. Если попросить ее пересказать сюжет, она выдаст больше информации, чем знает о собственной биографии. Каждая новая глава представляет собой не только цифру, но и кусочек паззла. — Доброе утро, — раздается стук и в дверях появляется темная макушка, — Как спалось, принцесса? — Хван появился очень не вовремя и слишком резко, из-за чего Айрин отрезала лишний кусочек бумаги от паззла.       Девушка кивает и сгребает свою работу в кучу, устремляя внимания на своего врача. Что-то в нем все-таки не так. — Я помешал? Ты слишком молчалива сегодня, — Хван рассматривает комнату, что стала сущим хаосом, — Не похоже на тебя. — Ты меня совершенно не знаешь, — тихо говорит Рин, перекидывая ногу на другую. — Тут скрытые камеры, так что я успел изучить некоторые факты, — развернувшись к противоположной стене, Хван встает спиной к девушке и указывает на точку в потолке, а Айрин начинает нервно искать ее, — Я пошутил. — Пересекаешь ту грань, которая разделяет юмор и искренние душевные раны, — девушка морщится, стирая невидимую каплю пота с виска. — Извини, я не хотел, — засунув руки в карманы белого халата, говорит Хван нежным голосом, — Начнем?       Рин отмахивает рукой «Давай» и перемещается на свою кровать, укутавшись в пушистый плед. Хван не привык работать в такой атмосфере, но тревожить Рин лишний раз не хочет, поэтому оставляет все как есть. Так он сможет получить больше ответов на свои вопросы. — Ты можешь описать свои галлюцинации? — Хван занимает стул, на котором до этого сидела девушка. — А ты можешь сыграть ноктюрн на флейте водосточных труб? — подперев лицо рукой, изучающе поворачивает голову Рин. — Нет? — брюнет пытается сориентироваться, что ему предстояло сделать, если бы он дал другой ответ. — Вот и мне не задавай глупых вопросов, — Рин убирает выпавшую прядь за ухо, заваливаясь на бок. — Ладно, я понял, — Хван откидывается на спинку, скрещивая руки в замочек, — С чего все началось? Была ли какая-то точка отправки? — Я была здесь не всегда, — вздохнув, через силу начинает Рин, — То есть раньше, до и даже после аварии, я была нормальной. До того, как это случилось, я, должно быть, была здесь — на кровати. А не прямо здесь, в воздухе, в девяносто одном сантиметре, — девушка томно выдыхает, — Точно в девяносто одном сантиметре от места, где я должна быть, — по телу бежит холод, когда Айрин снова начинает рыться в воспоминаниях, — Это все из-за той штуки. Ста пятидесяти тонного метеорита, господи спаси. Он врезался в меня и оставил след. — Хочешь сказать, что он стал тому причиной? — Хван собирает разбежавшиеся глаза от представления этого кошмара наяву, — Как я понял, произошло что-то на подобии раскола в сознании? — Да, именно так, — Рин ежится, пытаясь воспроизвести все точности в голове, — Все стало сдвинуто на девяносто один сантиметр, а когда он появился повторно — еще на пятьдесят сантиметров вниз. Но я ощущаю так себя не всегда. Я не выявила зависимости, но большую часть времени я нахожусь в обычном пространстве, — девушка поворачивается лицом к стене, чтобы не видеть взгляда Хенджина. — Значит, после этого явного вреда не наблюдалось? — теперь становится ясно, к чему все эти мерки на стенах. — Не было вреда? Что ты имеешь в виду? — Айрин бросает мимолетный взгляд через плечо, — Только я. Я точно в девяносто одном сантиметре от самой себя, — и ложится обратно, поджимая колени, — Это просто вопрос организации. Научиться организовываться — вот и все. Дома и здесь я смогла взять все вещи под контроль. Все нормально. — Смотри, — Хван достает листочек с карандашом, рисуя какое-то непонятное создание, — Это — твоя проблема, — черный клубочек с ножками и черными глазами, что кажется начинает двигаться, — Ты видишь ее? — Ее? — существо ежится, пытаясь вылезти из листа бумаги, и бьется о него, словно о стекло. — Да. Назовем ее Ласка, — Хван проводит пальцем, щекоча клубок, — Это твоя живая проблема, — брюнет более чем уверен, что Рин видит это в движении, а не как обычный рисунок детсадовского ребенка, — Что ты думаешь насчет нее? — Она… Ну, она некрасивая? — девушка щурится, рассматривая под другим углом, — И что мне с этим делать? — Разве нужны такой красивой девушке такие отвратительные проблемы? — Хван легко улыбается, когда Рин цокает на его высказывание, — Ладно, это было лишь отступление, — парень кладет бумажку на дальний угол стола, — Если ты будешь ее «выращивать», «любить» и «ухаживать» за ней, то в скором времени она убьет тебя, — задумчиво потирая подбородок, Хенджин смотрит на быстро меняющуюся реакцию девушки, — Убьет конечно громко сказано, но она будет мешать, — Рин молчит, устремив взгляд в одну точку в потолке. — Да уж. Такая «ласка» мне действительно не нужна, — закусив губу от неловкости, Айрин поворачивается лицом к Хвану, и заинтересовавшись в диалоге, садится, опираясь о стену. — Тогда давай разберем с тобой первую ситуацию. Закрой глаза. Представь себе качели во дворе, на которых можно сделать «солнышко», — девушка кивает и закрывает глаза, — Теперь, пусть эти качели сделают ровно десять оборотов по часовой стрелке, не осилят одиннадцатый, покачаются и успокоятся, — Рин немного хмурится, — Получается? — Угу, — девушка облизывает губы, нервничая. — А теперь десять обратно, — Хван замечает, что для Айрин это уже дается тяжелее, — Если ты хронически не можешь управлять собственным воображением, и качели из упрямства постоянно пролетают лишние обороты или не доделывают их назло тебе, — Хван печально кивает сам себе, — То смирись — все твои драгоценные идеи бред, потому что ты уже шизофреник в полный рост. — Раз так, то как истребить саму себя из себя? — шестеренки в голове крутятся, ведь после подобных диалогов должно приходить какое-то прозрение, но они только разводят пыль. — ? д*??? т ??? *??** п*???**?*?? ???????? — глаза Хвана немного помутнели в оттенке, — Как тебе такой вариант? — натянув игривую улыбку, закончил свое умозаключение брюнет. — Да? Почему бы и нет? — не поняв и слова из сказанного, поджав губы, согласилась Айрин. — Я зайду завтра, — бросив последний раз искрящийся взгляд на девушку, Хван покинул помещение.

***

      Малиновый рассвет давно стучится в окно, сменяя краски на небосводе, а Ким вновь собирается в участок. С момента происшествия прошло почти три месяца, а количество звонков от детектива уже как четыре недели равно нулю. Логические выражения этого мужчины заставляют усомниться в действительности поисков виновника. А Рин так и не берет трубку с момента госпитализации. — Извините? — Ким заходит в кабинет, не дожидаясь ответа, — Как проходят поиски? — растянув губы в фальшивой улыбке, брюнет садится на диван. — Ким Сынмин, если я не ошибаюсь? — Чан снимает очки, ухмыляясь такой смелости, — Вы знаете, я забыл Вам сообщить, — сложив руки на столе, мужчина опирается на локти, — Дело Вашей сестры было закрыто неделю назад. — По каким причинам, извольте узнать? — перекидывая ногу на ногу, Ким начинает прожигать взглядом Бана, от чего тот заметно дернулся. — Недостаточно доказательств в обвинении Хан Джисона, а других «кандидатов» мы не нашли, — мужчина прочищает горло, — Да и Ваша сестра сейчас находится в психиатрической больнице. — Вы до сих пор не придумали более дебильного ответа? — шумно выдохнув, Ким бросает стопку осуждения на детектива, когда тот разводит руки, и уходит, хлопнув дверью, — Тупая, бездарная, ограниченная, безнадежно ограниченная тварь.       В этом мире полно лжи и грязи. Как после этого возможно доверять полиции и прочим защитникам закона, если даже самые банальные обязанности для них являются сущей проблемой, не имеющей какого-либо решения. Помощь со стороны государства исчезает именно в тот момент, когда, как казалось, его роль была наиболее значимой.       Выплыв из толпы снующих туда-сюда людей на улице, Ким останавливается, рассматривая покрытое звездами небо. Кругозором карандашной линии Сынмин пытается вывести те созвездия, о которых рассказывала Айрин, но это бесконечное количество несвязных бледно мерцающих огоньков собрать в одно целое могла только Рин.       Айрин не берет трубку очень давно. Примерно месяц не отвечает на сообщения и не появляется в социальных сетях. Никаких признаков жизни. Но Хван каждый четверг звонит, рассказывая об ее самочувствии. Диалог об ее успехах начинает казаться чем-то нереальным, когда о существовании Рин он слышит только посредственно. Уже нисколько не волнует ни работа, ни собственные увлечения. Остается просто верить, что когда-то жизнь его семьи засияет самым ярким светом.       Пытаясь достучаться до маленького демона, что остался последним в голове Рин, начинает что-то завывать в самом нутре. Это своего рода конфликт сознания и безумия, захватившего власть над телом, и пытающегося сопротивляться где-то в глубине с зачатками разума.       Каждый день начинает наполняться ?????? ? ?????. Это был своего рода предупредительный жест. — Рин~а? — брюнет заходит, наполняя комнату теплом, — Все хорошо? — бросив разблокированный телефон на стол, Хван проводит ладонью по золотистым волосам. — Затмеваешь мой страх перед новой лекцией? — подмигнув, девушка осторожно выскальзывает из-под руки брюнета. — Тревога — это раздражающая помеха, — облокотившись о стол, за которым сидит Айрин, Хван сталкивается взглядом с ней. — Запомню Ваши слова, наставник, — тихо хихикая, девушка неловко убирает выпавшую прядь за ухо. — Тогда, — Хван задумывается, дотрагиваясь до собственного кончика носа, — Вернемся к астероиду? — Это не астероид, —Рин слегка повысила голос, потому что это действительно важно, — Это метеорит. Совершенно разные вещи, — Хван драматично прикрывается ладошками, делая своеобразный домик над головой, — Ладно. На меня свалился метеорит, а не что-нибудь другое, — опираясь ладонью о щеку, Айрин отводит взгляд в сторону бумажки, оставленной Хваном месяц назад, — И все, что я хочу — это туда, где я была в тот момент, — девушка касается «Ласки», проводя пальцем по не движущейся фигуре, — Нет, не так. Я хотела раньше. — Неплохо, Рин. Очень даже неплохо, — не скрывая искренней улыбки, Хван убирает руки в карманы. — Правда иногда, — уголки губ девушки опускаются, — Мысль вращается в голове разными словами без какого-либо продолжения или на ее выражение уходит много связующих словооборотов, — Хенджин заметно задумывается на такое высказывание, но ответ кажется более, чем очевидным. — Ничего страшного, — склонив голову, брюнет аккуратно касается чужого подбородка, заставляя посмотреть в глаза, — Это немного другое… — Хван закусывает губу, пытаясь корректнее выразиться, — Всего лишь фальшивый образ собственной неуверенности, — скользнув вверх пальцами, он аккуратно дотрагивается до носа Рин. — Долго еще развлекаться будешь? — смущенно отвернувшись в сторону окна, Айрин отвергает эти глупые прикосновения. — Помнишь, как мы танцевали с тобой на моем выпускном? — такой вопрос оказался слишком неожиданным для Рин, от чего девушка резко повернула голову обратно, — Попалась, — оказавшись так близко с Хенджином, что наклонился до уровня лица Рин, уши девушки невольно залила краска. — Откажусь — будет хуже, да? — кладя свою ладонь в чужую, в знак согласия, Рин отводит взгляд, когда поднимается со стула. — Именно так, принцесса.       Легкая музыка, что представляет собой тихую мелодию, медленно разливается приятным звучанием по комнате. Стоя напротив Хенджина, блондинка повторно кивает, давая разрешение. Хван осторожно кладет руки на чужую талию, и как бы спрашивая взглядом «Все ли в порядке?» Рин смахивает со своей щеки невидимую пылинку неуверенности и обвивает шею Хвана, сковывая ладони в замочек. — Ты все такая же нежная, — прижимая девушку ближе, брюнет утыкается в светлую макушку, шепча что-то неразборчивое. — А ты все такой же глупый, — снова уткнувшись носом в шею Хвана спустя столько лет, Рин вдыхает сладковатый запах.       Персиковые лучи заходящего солнца неловко обливают увлеченную пару, боясь помешать такой уединенной атмосфере. Иногда путаясь в ногах, Хенджин из раза в раз получает замечание с долькой золотистого смеха Рин, и игнорируя первое, лишь крепче сковывает в объятиях девушку. Грустная ухмылка не уходит с губ Айрин, ведь кажется, что это все обычная человеческая жалость. Как же она ненавидит это чувство. — Луна сегодня красивая, не правда ли? — опускаясь к уху, Хван шепчет тихо-тихо, медленно скользя по тонкой шее Рин.       Неуверенно улыбнувшись, Айрин разглядывает звезды в радужках напротив. Самые красивые звезды, что она когда-либо видела. — Настолько красивая, что умереть можно, — прозрачный кристалл одиноко скатывается по щеке, а внутри что-то громко разбивается. Это разум передал весточку на волю из заточения в долгих галлюцинациях.

Ты почти довела меня до погибели.

      Рядом с таким Хваном страх вернуться в неадекватное состояние становится неведом. Под вечной опекой в его квартире можно сойти с ума, но только из-за слишком слащавых диалогов. С трудом Рин вырывается на встречи с братом, зато теперь она действительно понимает каково это — быть живой.       Хенджин уютнее, чем показалось с самого начала, а плохие воспоминания сейчас подвергаются замене на новые. Рин хочет остаться здесь навсегда. — Никогда не поверю, что борющиеся голоса во мне были тоже мной, — переплетая пальцы, шепчет Рин, — Это несомненно было что-то независимое от меня, — и перекидывает ногу на Хвана. — Уже все хорошо, принцесса, — перекладывая Рин полностью на себя, чтобы та уткнулась подбородком в грудь, Хенджин проводит тыльной стороной ладони по щеке, — Почему ты отвлекаешься? Тебе надоела эта дорама? — Ты гораздо интереснее, — Айрин касается губами скулы брюнета, оставляя невесомый поцелуй. — Так бы сразу и сказала, — подхватив девушку за талию, Хван тащит ее, закинув на плечо, в спальню.       Осторожно повалив Рин на кровать, Хенджин склонился над ней, убирая непослушные золотые пряди с лица. Оставляя игривые поцелуи на шее, Хван долго рассматривал этот волнующий контур профиля Айрин. Когда блондинка закрыла глаза, в воображении замелькала отчетливая картинка, которую нужно воплотить. Обхватив ладонями светлую шею, девушка тянет на себя Хвана. Рин провела пальцами по контуру футболки, рассматривая словно присыпанную блестками медовую кожу, и облизывая губы, неуверенно коснулась чужих. В ниточках удовольствия от тепла друг друга изредка проскакивает сладкое волнение, но уже слишком поздно, чтобы продолжать игру, поэтому скользнув последний раз под футболку Айрин, Хван укрывает свою девочку одеялом и уходит делать черничный чай на ночь.

***

— Думаешь, они никогда не узнают, кто это сделал? — делая глоток кофе с причмокивающим звуком, парень проверяет телефон на наличие сообщений. — Сынмин конечно умен, но я считаю этого интеллекта недостаточно, — осуждающе цокая, мотает головой брюнет. — Джинни, ты чуть не подвел меня, — восклицая по поводу Кима, говорит Хан, ведь расследование могло обернуться более плачевно, — А если бы ты не успел вовремя подкупить того детектива? Что? Меня бы упекли за решетку? — Прекрати, — устало поднимая брови, Хван откидывается на спинку кресла. — А если бы ты убил ее? — Джисон склоняется над столом, рассматривая невинную радость в глазах друга. — Я должен, наверное, повторить еще сотый раз, чтобы ты понял? — Хан кивает головой десяток раз, ведь точного ответа он не получил ни в один из этих девяносто девяти, — Я врач, Хани. Я рассчитал дату, время в коме, падение. Да я сделал все ради этого! — Ради чего, Джинни? — облизнув сухие губы, сказал Хан вполголоса. Ведь вправду говорят, когда начинаешь работать с психически больными, сам становишься подобным им. — Тебя не должно волновать, — стянув лицо в угрюмое выражение, Хенджин встал и ушел из этого заведения. Тревожное ощущение никогда не покинет, а внутри все также продолжит колоть жгучая совесть.

Я сделал это ради ее любви.