Неловко получилось

      Клянусь, я чуть не продал свою душу ради того, чтобы мне уже дали спокойно уйти. Славя настояла на необходимости рассказать об этом инциденте Ольге Дмитриевной, что, конечно, нехорошо, но я и так потерял слишком много времени, чтобы пытаться объяснить ей, что делать этого не нужно. Пусть хоть пишет книгу и готовит подходящую презентацию о том, что произошло, мне уже всё равно.       Пока я шёл по площади, думая, куда мог убежать Электроник, позади меня кто-то окликнул. Я нехотя обернулся, и, как и ожидал, увидел весёлую Ульянку, бегущую за мной. Она прямо-таки сияла от счастья. Лично я абсолютно ничего весёлого в этой ситуации не находил, но у девчонки, похоже, другое мнение.       — Ты пойдёшь к нему? К Электронику? Да? — Хитро прищурившись, затараторила она, обгоняя меня спереди.       Я остановился и сурово посмотрел на неё. Некоторым людям в некоторые дела влезать не следует.       — Тебе-то что? — Я аккуратно отодвинул её с пути и быстрым шагом пошёл дальше. Но она снова догнала меня, никак не унимаясь:       — А что ты ему скажешь?       — Не знаю.       — Отошьёшь его?       Ульянка разразилась звонким смехом. Видимо, она не до конца понимала всю мрачность происходящего. Малолетка…       — Нет… — Начал было я, но быстро одумался, — Не знаю.       — Не отошьёшь? — Кажется, ответом я лишь подлил масла в огонь, и теперь Ульянка с ещё более яростным интересом начала задавать вопросы.       — Будешь с ним встречаться? Позовёшь на свидание? Пойдёшь…       Я не выдержал и прикрикнул на неё, прерывая поток нескончаемых фраз, которые она использовала скорее для того, чтобы подколоть меня, нежели действительно узнать мои дальнейшие действия. Да даже если бы ей действительно было интересно, что я буду делать… Я-то откуда знаю?       — Давай ты сейчас пойдёшь по своим делам, — начал я, а затем тяжело вздохнул. — А я тебе всё потом расскажу.       — Ловлю на слове! — Засветилась Ульяна, в ту же секунду её как ветром сдуло.       Не знаю, зачем я пообещал рассказать ей о том, через что мне сейчас предстоит пройти, но это сработало и теперь она не мешает. Конечно, потом она действительно не успокоится, пока я не выложу ей все подробности, но об этом буду париться позже.       И что мне сказать Электронику? Наверное, впервые в жизни я не могу даже предположить цепочку своих дальнейших действий. И если раньше в моём мозгу ежесекундно разветвлялись тысячи и тысячи мыслей, то сейчас я снова опустошён. Я не знаю, что сказать. Я не знаю, что делать, когда найду его. Я не знаю, где его искать.       Пытаясь вернуть себе былую способность размышлять и проецировать, я незаметно для себя дошёл до пристани. С жадностью вдохнул свежий воздух, чувствуя, как самочувствие слегка улучшается. Подошёл ближе к воде. Наверное, хорошо побывать здесь ночью, когда сладкая темнота наполнит улицу, оставляя на водной глади дрожащее отражение белой луны и отпуская полетать над рекой маленьких светлячков.       Я уже собирался уходить, как вдруг, обернувшись, заметил на берегу до боли знакомую фигуру. Мальчишка сидел на песке, повернувшись лицом к реке. Кажется, он не заметил меня, что и не удивительно: было видно, что он глубоко погружён в свои мысли. Мне снова стало не по себе. Что-то неприятно кольнуло в груди. Странно, но я чувствовал определённую толику вины перед ним. Хотя что странного? Я был чертовски виноват.       Понаблюдав за Электроником ещё пару минут, я всё же решился подойти. Я поздно осознал, что моя голова всё так же пуста: я совершенно не знаю, что мне сейчас делать, что говорить и как себя вести. Возможно, это и не важно сейчас.       Я медленно приблизился к нему, стараясь не напугать. Беззвучно сел рядом и, уже не контролируя собственные движения, положил руку на его плечо. Тот ощутимо вздрогнул и, резко вынырнув из своих мыслей, уставился на меня. За секунду его лицо приобрело выражение ужаса и смятения. Я собственными глазами видел, как его щёки быстро загораются ярким пламенем. Он пошатнулся и, кажется, уже был готов вскочить и опять бежать прочь, но быстро одумался и, втянув сквозь зубы холодный воздух, опустил взгляд.       Я понимал, что мне нужно начать диалог. Не знаю, почему, но мне очень хотелось поддержать мальчишку. Я не особо эмпатичен, да и вряд ли когда-то испытывал то же, что сейчас чувствует Электроник, но меня буквально прожигало изнутри неприятное ощущение, приказывающее мне хоть как-нибудь помочь ему справиться со всем этим.       — Ты не против, если я посижу с тобой? — Тихо произнёс я, желая удостовериться, что поступаю правильно.       Электроник сжался и стал виновато вырисовывать на песке незамысловатые узоры, покачав головой. Я осторожно наблюдал за каждым его робким действием. Наверное, я впервые вижу кибернетика таким скованным. Что-то в его поведении дико умиляло, но вместе с этим и пугало. Я не хочу видеть его таким грустным. Я не хочу, чтобы он переживал по этому поводу слишком сильно.       — Хочешь поговорить? — Вкрадчиво начинаю, дабы вовлечь его в беседу. Никогда бы не назвал себя хорошим психологом, но сейчас я понимаю, что Электронику нужно просто выговориться. Хотя, наверное, его собеседником не должен был являться сам предмет разговора, но если уж так получилось…       Кибернетик поднимает голову. Долго смотрит на меня, что-то обдумывая. Украдкой заглядывает в глаза, от чего сердце вдруг невольно вздрагивает, ускоряя пульс. Чувствую, как лёгкая приятная дрожь проходится по всему телу. Мальчишка выпрямляется и кивает, собираясь с мыслями.       — Прости, — тихо говорит он и отворачивается.       — За что? — Спрашиваю, и, поняв, что моя рука всё ещё лежит на его плече, осторожно убираю её.       — За это… Всё, что я сказал. Это правда. Это настоящая правда, но… Ты не должен был слышать. А я… — Он немного помолчал и, подобрав с песка небольшой камень, запустил его в воду. — Не должен был говорить.       Я не мог сдержать доброй улыбки. Я с неким презрением к себе замечал, что нахожу его чертовски милым. Каждое действие, каждый взгляд, каждое слово — заставляло чувствовать себя спокойнее. И я сам уже казался себе совершенно другим человеком.       — Единственное, что ты не должен был делать — это извиняться передо мной сейчас, — сказал я, уже не замечая, как моя прежняя скованность медленно, но верно исчезает. — Всё хорошо.       Кибернетик сначала молчал, после чего неуверенно и тихо произнёс:       — Нет же… Не хорошо. Совсем не хорошо.       — А что нехорошего? — Я пустился в провокацию, чтобы разговорить его. Мне казалось, что сейчас это необходимо.       — Ну… — Электроник задумался и посмотрел наверх.       Я сделал так же. Небо было прекрасно. Яркие лазурные краски расплывались по своду, сгущаясь к горизонту. Несколько перистых облаков — почти прозрачных и незаметных, украшали небосклон, отчего он казался несколько туманным, но от этого не менее завораживающим. Небо напомнило мне те знакомые глаза Электроника — озорные, сияющие… восхитительные.       — А хорошего что? — Так и не найдя ответ на мой вопрос, обиженно произнёс кибернетик.       — Вопросом на вопрос не отвечают, — сказал я и почему-то широко заулыбался. В последнее время я нечасто искренне улыбаюсь. Обычно я могу выдавить из себя лишь ехидную ухмылку, заменяющую тысячи едких фраз, которые бы я высказал, если бы не было так лень.       — Это же… Неправильно всё, — грустно сказал Электроник и, обняв руками колени, спрятал лицо, тяжело вздохнул. Казалось, он еле держится, чтобы не заплакать.       Я с трудом подавлял нарастающее желание нежно приобнять парня за плечи.       — А что в этом мире вообще правильно? — Начал я размышлять вслух. — Может, Ульяна или Алиса ведут себя правильно? Или Ольга Дмитриевна поступает правильно, постоянно используя меня, как бесплатного раба?       На эту фразу Электроник едва слышно усмехнулся, что однозначно меня обрадовало.       — Или Женя очень правильно поступает, прячась от всех в библиотеке и грубя направо и налево? А может… я прямо-таки правильный, что от своей правильности запираюсь в кладовке с 14-тилетней девчонкой и подслушиваю чужие разговоры?       — Неет, — не сдерживая скромной улыбки, отвечает кибернетик, выпрямившись.       — А если не брать лагерь… В мире убивают, крадут, изменяют, врут… Правильно?       — Нет.       — А кого это останавливает? Хотя это ужасно и настолько неправильно, что достойно самого жестокого наказания.       — Да…       — В природе встречаются аномальные случаи: глухонемые дети, люди с пятью глазами, инвалиды от рождения… Неправильно же? Не должны такими люди быть?       — Не должны…       — А кого это останавливает? Люди с недостатками имеют право на существование. Девочки из лагеря имеют право на существование. Убийцы и воры… продолжают существовать. И ничего никого не останавливают. Все имеют право быть счастливыми. А ты…       Я снова кладу руку ему на плечо и наклоняюсь слишком близко.       — А ты решил, что твои чувства — неправильные, и из-за этого теперь готов возненавидеть себя. Почему?       Мальчишка смотрел по сторонам, явно избегая моего взгляда. Всё больше заливался малиновой краской и тяжело дышал. Но я видел: он изо всех сил пытается сдержать улыбку. В какой-то момент срывается, и я получаю шанс увидеть это привычное, но оттого не менее очаровательное лицо: счастливое, радостное, украшенное самой прекрасной улыбкой, которую я только видел. И почему я раньше не задумывался об этом? Почему за пеленой поиска «разгадок», «ответов» и «объяснений» я совершенно упустил из виду нечто настолько удивительное и чудесное?       Электроник наконец смотрит мне в глаза. Я вижу одинокую слезинку, скатывающуюся по его щеке. Медленно поднимаю руку и осторожно вытираю её большим пальцем. Парень сильно смутился, но уже не мог скрыть: ему нравится.       Я слишком поздно понял, что веду себя так, словно… он мне нравится. И слишком поздно понял, что это правда. В каком из всех звеньев этой длинной цепи событий я умудрился проследить тот решающий момент, когда, забывшись, потерял самого себя в его небесных глазах? Почему я позволил себе потерять бдительность и допустить… такое?

А впрочем…

      Я наклоняюсь к парню ещё ближе. Теперь между нашими лицами остаются считанные сантиметры. Я недолго жду, прежде чем у Электроника отказывают тормоза, и он поддаётся вперёд. Касается губами моих губ, зажмуриваясь. Я нежно целую, ладонью поглаживая его щёку. Мой разум пытается сопротивляться. Диктует правила, основанные на рациональности выборов и действий, повторяет мне слова Электроника: «Это же неправильно…» Да только сердце капризно принуждает меня к совсем иному поведению. Оно говорит, что я всё делаю правильно. Оно не позволяет остановиться и жаждет большего. И я с огромным удовольствием подчиняюсь сердцу… Хоть это и неправильно. Хоть это и плохо. Какая уже, к чёрту, разница?!       Парень обвивает руками мою шею. Тихо всхлипывает, и я уже чувствую, что он плачет. Отстраняюсь, чтобы ещё раз посмотреть ему в глаза. Лицо Электроника мокрое от слёз. В его взгляде смешиваются абсолютно разные эмоции: печаль, счастье, волнение, смущение. Он вдруг начинает тихо смеяться. Бросается ко мне, прижимается, утыкаясь лицом в плечо. Я сразу же заключаю его в тёплые объятия, сжимая так крепко, словно в последний раз. Но я точно знаю, что не последний.       Мы сидим там долгое время. Возможно, мы уже давно пропустили горн, призывающий к завтраку. Я поглаживаю спину парня и зарываюсь носом в его белокурые волосы. Их аромат дурманит меня сильнее любого никотина. Сердце ритмично бьётся, поощряя мой выбор. А разум будто бы исчезает в дымке из спокойствия и умиротворения.

— И всё же, — наконец, произносит Электроник, — неловко получилось…