Души народов(Одинокие уперты)

— А явился. — поздоровался Байрас, еле сдерживая желание захлопнуть дверь перед гостем. — Здравствуй, Байрас, — вздохнул Айтуган. — Пустишь меня? — Иди к старшему брату! Не хочу тебя видеть. — прошипел башкир. Было очевидно, что воплощение башкирского народа встретит его так. Но все же Айтугану нужно было с ним поговорить, да и мишар почувствовал, что Байрас не так агрессивно настроен, как кажется. Пустит. Он пустит. — Ты кинул меня в разгар войны, а теперь снова тут? — Холодно. — покрепче укутался в халат Айтуган, как бы намекая, что орать на него он может и в теплом помещении.Ему нужно было поговорить. Задать вопросы. Но видя злые глаза Байраса, Айтуган растерялся. Может уйти? — Так, проходи. Каким бы ты ни был, все же гость, а я верен обычаям. Сейчас чай поставлю. Мишар вошел в теплую избу и с удовольствием скинул с себя подбитый мехом елян. У Байраса была добротная двухкомнатная изба, даже полы были деревянными, покрыты коврами. У башкира обычно были земляные полы, скудный интерьер, ибо Байрас, мало времени проводил в избах и не обживался в нем. А как осел, начал стремиться к комфорту. Поставил печь, обвесил стены коврами. Стояли сундуки, нары, возле которых башкир возился с самоваром. В углу комнаты на покрывалах спал жеребенок, временами поднимая в любопытстве уши и приоткрывая глаза. Мишар осмотрел избу и подумал о том, что внутри дома лучше, чем ожидалось. Лучше, чем в сенях, где было много барахла и каким-то образом уместились мурзы, приспособления для рыболовства, коромысло, ведра, седла, бочки с водой, медом, висела разделанная туша. Ба! Башкиру бы не помешало научиться аккуратности. Айтуган всегда держал свои избы в порядке, в сенях тоже все на своем месте, а там черт ногу сломает! Но хозяину дома он этого не скажет. Айтуган поставил сапоги в порога и неловко сел на сундук у входа. — Там дует, рядом с печкой садись, да и дрова подкинь. — произнес Байрас, ставя котел в печь. — Так, я сейчас. Башкир накинул на себя халат, шапку, сунул босые ноги в сапожки и вышел на улицу. Айтуган заглянул в внутреннюю комнату. Сзади завозился жеребенок, фыркнул, словно напомнить хотел гостью, что неприлично осматривать чужие комнаты, пока туда не приглашают. Там стояли широкие нары, укрытые десятком одеял, на сундуке рядом друг на друге лежали подушки, стоял стол со стулом. На столе чернильница, огромная стопка книг, книги были и на подоконнике и на полу. Стояло зеркало в медной оправе, теплый полосатый ковер. Плотные красные занавески. Над нарами висело башкирское оружие: щит, сабли и колчан с луком. Здесь было уютно. Эту комнату хозяин использовал для отдыха. Мишар вздрогнул, когда услышал, как над ним загрохотал потолок. Видать башкир припасы хранил на чердаке. Айнур полистал книги, посмотрел записи башкира и с удивлением обнаружил, что тот писал стихи. Не чужие переписывал. А свои! Либо философствовал на разные темы. Когда исчезли шаги, Айтуган выпорхнул из внутренней комнаты и сел рядом с жеребенком. Лошадка была любопытной, сразу потянулась влажной мордой к руке мишара. Тот погладил его, но оказалось, животинка ждала угощения, а не ласки. Малыш был наглым, ручным, видимо, башкир трепетно заботился о нем. Байрас всегда любил лошадей. Не только есть. Башкир вошел в дом с казой(конская колбаса) и мешочками в руках. — Почему жеребенок здесь? — Кобылка сдохла, а другие ее дите не принимают. Вот и торчит тут. — Ты сам его кормишь? — Приходится. — пожал плечами Байрас, бросая казы в котел. — Хорошо, что ты пришел. — Правда? — обрадовался Айтуган. — Присмотришь за домом и за этим. Жеребенка зовут Кречет. — А ты куда? Башкир бросил холодный взгляд на него: — Так я тебе и сказал! — Я никому не скажу. Башкир недобро усмехнулся. — Зачем ты пришел? Шпионить? Татарину потом все выложить? — Он меня казакам сдал! — возмутился Айтуган. — Ой да, знаю эту историю. Забавно получилось. — Забавно? Ни грамма сочувствия. — А ты жалел меня, когда бросал совсем одного? Я был совсем один! — Я тоже, Байрас. Я в темнице сидел. — А меня высекли до потери сознания. Лучше уж в темнице сидеть. — Байрас! — повысил голос Айтуган. — Я виноват. Виноват. Мне жаль. Извини, я просить прощение пришел. — Твое извини вернет мне моих людей, мои земли, мое здоровье, мое имущество, мое ружье? Внутри было неуютно было, все же Айтуган сорвал его восстание, его нерешительность тоже дорого стоила Байрасу. Но он сам виноват! И действовал, не освещая в своих планах мищара. Разве это нормально? Но ему сейчас это не скажешь. Врежет, тогда и не поговорим. Он еще не остыл. — Ты вернул себе право быть мусульманином. И после твоего восстания власти прекратили попытки навязывать православие и другим мусульманам. Они бояться тебя, что ты поднимешь всех против империи. Ты доказал, что ты не сломлен и будешь дальше бороться. Байрас застыл в изумлении, поразмыслил немного и произнес: — Предательство старшего брата я не прощу. А тебя могу, но доверие ты мое не вернешь. "Простил. Но такое прощение. Нужно ли мне?" — Будешь дальше бороться? — Такова моя судьба. — вздохнул башкир, тряпкой поднимая крышку. — Так, придется подождать немного. Я не ожидал гостей. Могу пока покормить рыбой. — Дождемся казы. — ответил Айтуган. — Правильно, оно копченое, очень вкусное получилось. — Как хорошо! — воскликнул мишар. — Ничего хорошего. — буркнул Байрас- На моих землях хозяйничает Оренбург. А я даже на кочевку уйти не могу- башкир закрыл лицо руками, зарываясь пальцами в темные волосы.- Мои табуны разворованы в казахских степях, а остатки сграбастал себе Григорий. Хорошо Нурали поживился за мой счет. Я. Хм- Байрас задумчиво уставился в окно, а потом с улыбкой и на Айтугана. — Ничего, я ему устрою. — Как? — удивился мищар. — Навещу своего любимого казахского брата. — Ты что? Губернатор устроит тебе еще больше неприятностей. — А он сам предложил. Даже оружие мне обещал вернуть, мол, так безопаснее будет. ............. В губернаторском доме: — Во Байрас дает! — улыбнулся Григорий.- аш до Аральского моря добрался. Шустрый, однако. Хорош-хорош. Айтуган мрачно глядел в окно, пытаясь представить, что сейчас происходит в казахских степях. Как одержимый ненавистью и обидой Байрас носится со саблей в руках, оставляя под копытами разрушенные селения, спаленные юрты, а за ним в поисках наживы скачут воплощения калмыков и уральских казаков, подстрекая ненависть башкира и припоминая тому обиды. Как, стиснув зубы, встречает их Нурали с оружием в руках. Вот так вот поссорил братьев губернатор. Сперва уговорил Нурали сдать в плен Байраса, потом подстрекнул Байраса отомстить ему. И ведь как рад, как счастлив. Сидит на своем месте и улыбается. Озолотил себе погоны. Айтугана Байрас собой не взял, да и мишар не хотел бы ехать. Зато взял тех, кто непрочь поживиться награбленным. Мишар часто приезжал в губернаторский дом узнать вести о башкире. Он так с ним и не поговорил, о чем хотел. Через неделю мститель вернулся. Сперва проскакал усталый табун, вскоре появился и сам Байрас. На своей Агидели, которая размеренным шагом приближалась к дому, лошадь была возбуждена, дергана. Она встряхивала гриву, вероятно, радовалась, что, наконец, возвращалась домой вместе со своим хозяином. А всадник, наоборот, выглядел подавленным. Байрас мерно покачивал опущенную голову в такт шагу лошади. Он мрачно взглянул на Айтугана, кивнул ему и погнал добычу, которому не совсем рад. Айтуган прикрыл глаза, почему ему так грустно и плохо на душе? — Здравствуй! Устал? — приблизился к башкиру мишар на своей лошади. — Иди домой, я разберусь с табуном. Байрас молча кивнул и спустился с лошади, повел ее к загону. После пошел в избу. Когда Айтуган вошел в дом, было темно. Мишар зажег лампы и заглянул в комнату башкира, увидел там прячущуюся в одеяле черную макушку. — Чего тебе? — буркнул Байрас, заставив вздрогнуть Айтугана, и поднялся с кровати, недовольно рассматривая застывшую у двери фигуру. — Осуждаешь меня да? — недобро улыбнулся Байрас. — Нееет- выдохнул Айтуган и приблизился к кровати.- Ты забрал отобранное. — мищар присел на край кровати.- Это малость того, что заслуживает Нурали. — Тем не менее. — вздохнул Байрас- Мне больно от того, что я сделал. И… знаешь, от того, что мстишь легче на душе не становится, только хуже, только хуже. Башкир немного помолчал и продолжил: — Но я должен был это сделать, чтоб другим не поватно было. Чтоб показать, что мы еще с зубами. И безвозмездно никто не может меня грабить.- он снова вздохнул. Айтуган слушал молча, потому что Байрас не нуждался в ответах, ему просто нужно было, чтоб его выслушали. Из облаков вышла луна, ее лучи пробились через неплотные шторы, освещая две фигуры. — Почему ты начал восстание, не обговорив все со мной? — наконец, спросил Айтуган. У него было много времени обдумать произошедшее и теперь Байраса мишар не боялся. Ему нужно было тоже высказаться. — Я тебе объяснял. — Ты хотел сбежать в Казахстан, бросив меня? — Если бы ты сделал хоть что-нибудь, я бы забрал тебя с собой, властям ты был не нужен, а у меня было куча проблем. Я не мог вернуться в Уфу или отправить письмо. — Ты должен был все мне объяснить. Или хотя бы предупредить! Что я мог сделать? Я не понимал ничего. — А что там понимать? — спокойно ответил Байрас- берешь саблю, которую я для тебя выковал, и вперед во имя религии. Мищар фыркнул. — Эх, не воины вы, татары. Торгаши- потянул Байрас. — Что? Ты палку не перегибай! Это мы то не воины? И я мишар! Ты меня за воплощение не считаешь? — вспыхнул мишарин. — Извини уж, но я прямолинейный. Говорю, как думаю. — Как думаешь? Мы были воинами, мы ордынцы! В страхе всех держали! Но преуспели не только в войне, но и в торговле. — Не обобщай. Про ордынцев я ни слова не сказал и уважаю их за отвагу и свирепость. Но ты и Айнур не воины. — Воины! Мы воины. Просто осторожные. — возмутился Айтуган. — Это по другому называется! Мишар заскрежетал зубами. — Тогда зачем нас уговариваешь присоединиться к тебе? Ты же сомневаешься в нас, как воинах. — Подколоть нельзя. Не сомневаюсь я в ваших боевых способностях. Просто торговцы хитры. — Поэтому торговцы живут дольше и бывают успешнее воинов. Даже больше: экономикой уничтожены многие воинствующие нации, например, гунны. — Как интересноо- улыбнулся Байрас- интересно, как скоро я погибну? И чем меня придавят? Экономикой? Или погибну на поле боя? Лучше второе конечно. — Что ты говоришь? — ахнул мишар. — Ну ты же сказал, что торговцы живут дольше воинов и даже побеждают их. Значит ты меня переживешь, а может и победишь. Прекрасно, сейчас опишу, как меня и где надо хоронить. — Байрас, совсем с катушек съехал? Ай и слушать ничего не буду! — Значит, зароют, как собаку. Айтуган обреченно застонал, Байрас, когда не в настроении, говорил такие вещи, о которых не говорят с юмором. Хороший ход выбрал башкир, ибо понял, что сморозил глупость и его загнали в угол. Тогда направил диалог в том направлении, о котором Айтуган не любил говорить. — Я не дам тебя убить, тем более торговцам. И никто не посмеет доблестного воина… так с ним поступить. Так что даже не думай о таком, хорошо? Байрас с улыбкой взглянул на Айтугана и братья обнялись. — Хорошо, что все закончилось, плохо только то, что ждет впереди.- вздохнул башкир. — Думаешь будет хуже? — Этот шакал обязательно что-то придумает. Я как полагаю, у него есть план. Точнее у него всегда на меня есть план. — Нурали будет мстить? — Он то что! Пусть только попробует. Я про губернатора нашего. Мишар помнил жадно сверкающие взгляды в сторону башкирских земель. — А Нурали сейчас ползает на коленях у постели своего братишки, которого, скотина, ранил. Нет ему прощения! — Жанибек не простит ему? — Простит. Жан добрый, очень добрый. Он простит. — А ты простишь татарина? — А он сожалеет? Чет я не видел его умоляющим возле своей кровати, когда я страдал от ран. Да и банальное извини даже не сказал. — Так ты на извинения отреагируешь так: «И ТВОЕ ИЗВИНИ ВЕРНЕТ МНЕ ЗДОРОВЬЕ???!!!» — спародировал Айтуган. — Ну хоть как-то мог показать. Если бы он меня любил, то не делал бы мне зла в принципе. — Он исправится. Просто так же несчастен и запутан, как и мы. — Мы несчастливы, потому что не у всех хватает смелости поддерживать тех, кто борится за свободу. — Мы не счастливы, потому что между нами раздор. Мы не можем договориться. Как будто соглашаясь с ними, фыркнул у входа Кречет, в оборудованной для него загоне, дотянулся до халата, повешенного у дверей и начал его жевать. - Надо найти ему мать. Он меня уже достал. - воскликнул башкир, однако не хотелось ему уходить, они итак редко обнимались. Все так и сидели в обнимку братья и дружно ругали коняшку, который уронил халат и, к счастью для башкира, не смог теперь до него дотянуться.