Слом

Леви хотел бы сказать, что успокоился, но нет. Только наступали сумерки, и он, вновь садясь напротив Зика у костра, ощущал, как внутри всё переворачивается. Хочется подняться и шаркнуть ногой, чтобы пылающие головёшки полетели в этого ублюдка. Монстр, убийца, титан. Схватить его за волосы и впечатать в землю, ударить так, чтобы линзы очков разбились внутрь, разрезая глаза, чтобы он вопил от боли и ужаса. Образ предстаёт перед глазами, а затем исчезает, тает, наваждение сходит. Возможно, он всё-таки сделает это однажды. Наплюёт на человеколюбие и гуманность и выпотрошит его, разрежет от кадыка до лобковой кости. Этот урод убил тех немногих, кого Леви любил. Зик сидел, уткнувшись в книжечку — этот раз был третьим, мужчина уже узнавал отдельные фразы — и бросал выразительные взгляды на Леви поверх обложки. Молчал — это создавало куда большее давление, чем если бы он просто начал оскорблять капрала. Куковать в лесу было невыносимо скучно, но осознание пользы помогало терпеть даже бесящего маленького разведчика. Он виноват, что убил такое множество людей, но эти смерти вели их народ к спасению самым коротким путём. Были неизбежными жертвами. Зик верил в это. — Самодовольный ублюдок, мечтаю, чтобы это скорее закончилось, и я смог тебя собственноручно казнить, — спокойно проговорил мужчина и налил себе пива. Мало крепости и отлично утоляет жажду. Он не пил алкоголя на работе, но и пиво не алкоголь, ячменная каша на воде. Леви практически тошнило от рожи этого напыщенного, строящего из себя невесть что урода. Он желал бы как можно скорей размазать его о землю. — А мне наоборот очень приятно тут быть. — Зик покачал книжкой. — Приобщаюсь к знаниям Элдии. Он где-то слышал, что люди за стенами начали называть себя так, и подхватил. — Надо же мне будет встроиться в общество, когда мы победим, — с явным удовольствием закончил он и чуть отвёл глаза. Капрал постоянно смотрел, будто дыру хотел в нём прожечь. — Я лично прослежу, чтобы ты не дожил до победы, если таковая и случится, — удивительно холодно произнёс Леви. Его почти не брал алкоголь, лишь чуть-чуть снимал тормоза, всего капельку. — Оставь свои нежные чувства при себе, коротышка, — Зик улыбнулся одними губами, как всегда в разговорах с разведчиком. — Без меня победы не случится, и ты это знаешь. Бесить капрала, который ничего не мог ему сделать, было одним из немногих настоящих развлечений. Леви оставил своё пиво и поднялся. С этих слов что-то внутри перевернулось. — Нужна ли эта победа такой ценой? — Они уплатили сполна. Все они, но не этот очкастый уебан. — Ценой, которую мы отдали, а ты не вложил ни копейки, ублюдочная кровь, — капрал подошёл и вырвал книжку, бросая в огонь, странички мгновенно вспыхнули. Леви тоже читал чужую литературу, чтобы начать понимать других быстро, иногда читал через силу, а иногда с невероятным интересом в перерывах между боями, под ливнями, в полях. То, что там называли психологией, социологией, философией, этикой и историей, сполна раскрывало суть. Мужчина кое-что почерпнул. Он навис над Йегером и положил руку на голову, чуть прихватил волосы. — Я вырежу из тебя всю язвительность. Рано или поздно. — А дотянешься? — Зик поднялся во весь свой немалый рост, сам уже нависая над Леви. Разведчик едва доставал ему до груди. Леви угрожал постоянно, но Зик точно знал, что слишком ценен. Всегда будет, а с пробуждённой силой титана-прародителя ни один из народа Имир ему больше не навредит. Хотя книжку жалко. Новую ему никто не принесёт, у всех свои дела. Леви вздохнул. Как бы он ни хотел вырезать ему сердце, пока не может. — Я не могу тебя убить, но покалечить, вполне, — мужчина был невысоким, но невероятно сильным, кулак влетел по печени так, что Зик перестал дышать и упал на колени. Леви ухватил его за волосы вновь и приблизил лицо к огню, чтобы ощущался уже болезненный жар, — что бы я от тебя ни отрезал — отрастёт, поэтому чего мелочиться. Составь мне компанию, давай поиграем! Зик ощутил, как на глазах выступили слёзы. Очень больно, ещё сильнее от неожиданности. Он замер, часто моргая. Не мог ответить, во рту пересохло, а по телу прошлась неприятная дрожь. Им с детства рассказывали сказки про островных дьяволов. Повзрослев, Зик понял, что дьяволов нет, но вот Леви, наверное, всё-таки был. — Так чего же ты молчишь?! — солдаты Аккермана даже не шевельнулись, у капитана карт-бланш на всё. Он ухватился сильней и потащил Зика по земле, за волосы. Ему хватало сил волочь крупного мужчину. — А ты не услышишь, слишком маленький, — пробормотал Зик и улыбнулся сам себе. Он не сопротивлялся, но и не помогал, только сжимал зубы, чтобы перетерпеть боль. Кажется, волосы понемногу оставались в руках капрала. Главное не разбить очки. Леви заволок его в палатку и швырнул на выцветший настил, сел сверху и приставил нож к горлу. — Я читал ваши книжки тоже, как ты читал наши, и много нового для себя открыл, особенно в психологии. Говорят, унижение страшнее всякой боли и всякой смерти. Давай-ка проверим, — Леви резанул ворот и порвал рубашку, удерживая мужчину за горло. Он легко заваливал противников и покрупнее, потому и этот не выберется из-под его маленького, но сильного мужского тела. Зик весь напрягся, когда груди коснулся холодок. Он едва видел Аккермана, был вынужден запрокинуть голову, чтобы крепкая рука не давила на кадык. — Ты открыл в себе склонность к мужчинам? — Йегер не мог перестать шутить, хоть ему и было страшно, как редко когда до этого. Леви, безжалостный и холодный. Даже у их армейских генералов было больше сочувствия. — Не знал, что ты ради этого вызвался меня сторожить... Он был большим, но не слишком сильным. Полагался больше на мощь титана, чем на собственное тело. Не сравнить с капралом, который явно тренировался каждый день. Леви предпочёл ничего не отвечать, разрезая одежду и оглаживая игриво лезвием кожу. Он сделает всё так, чтобы Зик рыдал, но не обратился в титана. Молил о пощаде и выл, но ничего не мог сделать. Леви никого никогда не любил, ни мужчин, ни женщин всерьёз. Лишь трахался, просто чтобы дать телу нужное удовлетворение. Только один удостоился его чувств, глубокой симпатии, привязанности и любви. — А ты, я вижу, всё никак не заткнёшься, раз такой смелый, чего же ты дрожащим голосом стараешься меня задеть? — Ты достаточно сильно обижаешься, — соизволил пояснить Зик. Он знал, что бесил Леви просто так, но их перепалки ещё добавляли остроты. Он замер и невольно сглотнул, когда остался в одном белье перед мужчиной. Как-то неожиданно, за своими шутками он и не заметил, как оказался совершенно открыт. Синяки от старых ударов, красное пятно на том месте, куда ударил его Леви сейчас. Волосы на груди и тонкая полосочка от паха, заросшая шея — бриться ему давали не так часто, как он хотел бы. Интимные детали его тела. Руки и ноги покрылись гусиной кожей, Зик хотел бы, но это контролировать не мог. Леви лишь хмыкнул. Лицо было куда более пустым даже в сравнении с обычной его холодностью. Внутри что-то разгоралось, но не отражалось внешне. — Открыл ли я в себе склонность к мужчинам? Сейчас узнаем, психологи ваши утверждают, что так бывает и даже, в некоторой степени, нормально, — он аккуратно разрезал бельё и стянул, оставляя Зика совершенно голым перед собой. Беззащитным, нагим, как ребёнок, только явившийся на свет. Красиво и соблазнительно, капрал решил морально замучить, унизить и втоптать в грязь. — Я попользуюсь тобой, — склонился он над бородачом, сел между ног, раздвигая их своими коленями, — доставлю себе немного удовольствия, ты же не против, тебе ведь тоже любопытно, исследователь, — хохотнул и поцеловал в губы, оставляя нож у горла. Зик только сейчас понял, что хотел сделать капрал. Как ударом под дых, дёрнулся и задохнулся, пытаясь сбросить Аккермана. — Не надо... — попытался отползти, не касаться голым телом ремней крепления. В висках стучало, страх заставлял сжиматься в судороге тело. Ему совсем не было интересно. — Вот так хорошо, — улыбнулся Леви и укусил мужчину в шею, навалился, перехватывая руки и сковывая наручниками, чтобы наверняка. Он давил острой коленкой во внутреннюю часть бедра, заставляя Зика открываться перед ним сильней. Внутри всё оживало, и тепло возбуждения опускалось к паху. Он не испробовал любви с мужчинами, не испробовал этого с Эрвином, зато познает сейчас. Пусть это будет не о страсти и не о взаимности, а всего-навсего о силе, он попробует другую форму тела. — Нет, пожалуйста, не трогай меня! — вскрикнул Зик и попытался свести ноги, задеть Леви коленом. — Стой! Лучше ударь меня, делай что хочешь, но не трогай! Он смотрел на него огромными глазами и пытался прикрыться. Тело брала дрожь, и губы тряслись, взрослый сильный мужчина готов был заплакать. — Чего ты так боишься? Я даже не сделаю тебе слишком больно, — шепнул Леви и снял с себя форму, оставаясь в штанах и стропах. Кажется, стропы пугали Зика сильней, чем что угодно другое. Крепкое светлое тело с тёмными ореолами плоских сосков, горячее, чуть липкое. Запах мужского пота, костра и табака. — Вдруг окажется, что тебе даже нравится. Леви наслаждался страхом и страданием ублюдка. Психологи марлийцев писали, что изнасилование это не о желании удовлетворить сексуальность, это о власти и подчинении. Тот, кто посягает на телесность другого, просто пытается возвыситься, доказать свою силу через жертву. Так и есть, Леви просто хотел унизить Зика, растоптать, сделать побольней, и такой способ отлично подходил. Он приспустил штаны, открывая стоящий член, крупнее, чем, можно ожидать от человека ростом сто шестьдесят сантиметров. Навалился вновь, кусая несильно шею и ключицы и влажно потираясь, даже постанывая. Он был возбуждён не страстью, а бессилием и страхом оппонента. — Нет, нет, Леви, пожалуйста, прошу тебя!.. — слёзы полились помимо его воли, Зик скривился, стараясь вернусь сорвавшийся голос. — Умоляю, не делай этого, перестань! Пожалей меня... Он стал бы на колени, если бы мог. Видеть возбуждённого мужчину оказалось мерзко, невероятно отвратительно и страшно. Зик потерял всё: дом, семью, брата, а сейчас разведчик забирал ещё и его тело. Леви на секунду отстранился, бешено улыбаясь, и плюнул Зику в лицо. — Посмотрим, кто тут из нас хозяин жизни. Мужчина сел ещё удобней, пристраиваясь, и удерживал Зика, что был мощней лишь внешне, вцепился второй рукой в бедро и толкнулся меж разведённых ног. Он лишит его самого важного в жизни, не самой жизни, как можно подумать, а автономности. Права быть. Являться самим собой и самим собой владеть. Зик закричал во весь голос и захрипел, давясь слезами. Острая боль прошла от копчика вверх, заставив согнуться и задрожать. Мужчина запрокинул голову, весь напряжённый, в уголках рта показалась пенная слюна. Он всегда плохо переносил боль, а сейчас был ещё ослаблен бурей эмоций внутри. В последний раз так плохо было после первого превращения в титана. Когда молодой Зик разом потерял всё, что любил. Перестал быть человеком, остался только подневольный, пожирающий людей монстр. Леви тихо зарычал, почти болезненно узко, куда хуже, чем с девушкой, совершенно неприятно. Он делал это из чувства мести и желания наказать, а не потому что любил. Двинулся на сухую, разрывая мужчину собой, прикрывал глаза, чтобы хоть ему одному было приятно, но приятно не было, и из глаз закапали слёзы от напряжения. Это ничего, он обещал уничтожить и уничтожит. Зик завыл, уже совершенно не контролируя себя. Легче не становилось, становилось всё больнее. Вскрикнул и подавился слезами, сухо закашлявшись, когда мужчина двинулся особенно неудачно. — Пожалуйста... Хватит, — голос был едва слышен, он языком почувствовал кровь на лопнувшей от напряжения губе. — Ты получил что хотел. Капитан был согласен. Это оказалось достаточно отвратительным действом, его член сжимало до боли, Зик сопротивлялся, не пуская в своё тело, не давая разрушить остатки автономии личности. Вышел и заправился. Закончил пытки, чтобы этот гад не суициднулся после такого дерьма. Посмотрел в искривлённое, обезумевшее лицо. — Ваши психологи правы, жутко как, хорошо, что я просто необразованный монстр с острова демонов, чтобы понять до конца весь ужас ситуации. Он недолго понаблюдал. — Я кончу в следующий раз, когда выпущу тебе кишки. Зик вновь всхлипнул и отполз, как мог помогая себе скованными руками. Поджал под себя ноги, прикрываясь, и низко опустил голову. Очки сползли почти на кончик носа, и он поправил их плечом, оставив мутное пятно на линзе. Неужели всё закончилось? — Ты один тут демон, Аккерман, — сказал, сглотнув, — не годишься, чтобы даже ботинки вылизать моему брату и любому, кто живёт здесь! Он подкинул ногой какой-то камешек на полу палатки и засмеялся захлёбывающимся нервным смехом. — Что, не стоит? То-то тебе мальчики не дают, что ты ко мне полез... Леви выдохнул, приводя мысли в порядок. Он в норме, в отличие от этой истерички. — Я рад, что тебе понравилось, теперь и живи с осознанием этого удовольствия, пока мы не столкнёмся вновь. — А тебе-то как понравилось, — рассмеялся ему в лицо Зик. — Или у тебя другие проблемы? Кончить не можешь, поэтому такой злобный? Лицо неприятно стягивало от высохших слёз, а борода у губ была влажная от слюны, и вообще Зик чувствовал себя грязным. Как вылезти из титана, только холодно. Шутки не давали вновь разрыдаться, Зик старался не пускать в сознание то, что только что случилось. Насилие. Изнасилование. Леви лишь хмыкнул и вышел, оставляя ублюдка одного со своей болью, кажется, это должно хорошенько его травмировать. Пусть шутит наедине с собой и тихо плачет ночами, вспоминая.