Листая фотоальбом.

***

Джун сидела на полу, сложив ноги по-турецки, и внимательно разглядывала свою карту. Игра шла явно не в её пользу, всё же близнецы давно играли в тандеме, но несмотря на это, проигрывать им совсем не хотелось. Пораскинув мозгами, девушка придумала наилучшую тактику и коварно улыбнулась. И если бы не Тамаки, который как пуля влетел в комнату и так не вовремя отвлёк её, возможно она бы и победила. — Эй, Джун, у меня для тебя сюрприз! — Тамаки весь сиял, не в силах скрыть восторга, а полуденное солнце, бившее сквозь окно прямо ему в лицо, довершало картину. — Угадай какой! — Ты прям как близнецы, — хихикнула Эванс, с досадой посмотрев на карту — «Угадай, кто Хикару, а кто Каору». — Эй, не смешно! – возмутились братья Хитачин, которые расположились тут же рядом с Джун на ковре (а вы что не знали, что играть в карты на полу удобнее?). — Вы могли бы не шуметь? – спросил Кёя, всё ещё пытавшийся читать, — Ладно Джун моя девушка, она имеет право находиться здесь, — рыжеволосая кинула на него благодарный взгляд, а парень раздраженно продолжил уже в сторону незваных гостей, — А вы-то зачем припёрлись в мою комнату?! — Нам стало ску-учно, — в один голос заявили близнецы. — А мне нужна была Джун, — сказал Суо, — А раз её нет в своей комнате, значит, она в твоей, — ткнул пальцем в друга он. Джун с ним не согласилась: — Ну вообще-то, я в гостях у других тоже часто бываю, как-никак в одном месте живём. Так что за сюрприз-то? Не томи давай! Знаешь же, что терпение не самая сильная моя сторона… Суо с весьма загадочным видом достал конверт. Джун по штемпелю на конверте поняла, откуда он. — Ого! Так оно из Франции пришло? А разве твоя мама сейчас там? – спросила девушка. — Именно, — кивнул Тамаки, — Джун, с твоей удивительной внимательностью можно в детективы идти. Отори, всё ещё тщетно пытавшийся дочитать хотя бы до конца страницы, нервно вздрогнул и чуть не уронил книгу. — Только через мой труп, — отрезал он, — Джун и так влипает во всё подряд. А если ещё детективом устроится... — Ну вот что ты опять начинаешь?! – обиженно пробурчала девушка, — Я ведь уже сто раз извинилась! Каору перенес вес тела, облокотившись на другой локоть и, наклонившись к брату тихо сказал: — М-да, как правильно кто-то отметил: «Двое влюбленных в одном доме – это либо смертная скука для окружающих, либо дуэль». — В нашем случае второй вариант, — кивнул Хикару, — Притом как раз между самими влюблёнными... — Джун, успокойся, — шепнул Каору уже девушке, — Он тебе всё равно этот случай ещё долго припоминать будет. — Ещё бы, — хихикнул второй близнец, — Мало того, что подвергла себя опасности, так ещё и с его братом сговорилась. — Я вообще-то нахожусь в той же комнате, что и вы, — ледяным тоном сказал брюнет, — И прекрасно вас слышу. Близнецы вздрогнули и замолчали. А Джун наконец обратила внимание на печально присевшего в уголочке Тамаки, про которого все забыли. Посему девушка засунула свою обиду куда подальше и как можно бодрее сказала: — Тамаки, ну-ка отставить делать домики для хомячков! Давай уже показывай, что ты нам там показать хотел. Блондин тут же просиял: — Вот, держи! — А ничего, что это твоё письмо и я его прочитаю? — А там и не письмо вовсе, — загадочно проговорил Суо. Девушка открыла конверт и увидела старую фотографию. Несмотря на то, что она слегка выцвела, было ясно, что фотография была сделана в ясный солнечный день. Двое детей были запечатлены на фоне Эйфелевой башни. — Ой, это же Милорд, — сказал Каору, указывая на фотографию, — Ты здесь дошкольник ещё, похоже. — Так и есть, — кивнул Суо, — Мне здесь шесть. — А рядом с тобой кто? – спросил Хикару, — Мне эта девочка кажется знакомой. — Ещё бы, — сказал подошедший Кёя, — Рыжие волосы, зелёные глаза. Это же… — Я, — удивленно подтвердила его догадку Джун, — Странно, я не помню, чтобы мы раньше встречались. Хотя, погоди-ка… Девушка закрыла глаза и начала вспоминать. Картинка всплыла неожиданно. Цвета, звуки, всё восстанавливалось в её памяти. Откуда-то приятно запахло ванилью и корицей...

***

Взрослые опять вели какой-то занудный разговор. Да уж, не такой представляла себе шестилетняя Мика свою первую поездку с папой за границу. А пока она стояла в сторонке, привалившись спиной к дереву и изо всех сил крутила головой по сторонам, чтобы ничего не пропустить. Франция так не похожа на Калифорнию. Другой язык, другая одежда, другие запахи… Кажется, это из той кафешки так вкусно пахнет корицей и ванилью. Надо потом уговорить папу туда заглянуть. А вон там смешной человек показывает что-то не говоря ни слова. По-моему, папа назвал это «пантомимой», а самого человека «мимом», с трудом вспомнила сложные для неё слова, девочка. А на другой стороне играют уличные музыканты. Вот бы подойти поближе, послушать! Париж, казалось, манил её со всех сторон. А она вынуждена, как послушная девочка стоять у этого дурацкого дерева! Ну что за несправедливость?! Мимо пролетела яркая бабочка и уселась в полметра от девочки, как будто приглашая собой полюбоваться. Мика присела на корточки, осторожно протянула руку к хрупкой гостье, втайне надеясь, что бабочка сядет ей на ладошку. Но та вспорхнула крылышками и перелетела чуть подальше. Девочка посмотрела в сторону отца, который всё ещё был увлечен беседой с издателем местной газеты, делая пометки в блокноте. Она осторожно сделала пару шагов в сторону. Её движение осталось незамеченным взрослыми. А бабочка всё перелетала с места на место, словно посмеиваясь над неуклюжими попытками Мики до неё дотронуться. И когда, наконец, в последний раз вспорхнув крыльями, хрупкое создание взлетело ввысь и исчезло в яркой синеве неба, девочка обнаружила, что оказалась в совсем незнакомом ей переулке. «Та-ак», — подумала она, — «Похоже, я сначала повернула направо. Ой, нет, наверно, всё-таки налево». Поплутав по улочкам, девочка поняла, что окончательно заблудилась. И тут её осенило, у неё же есть телефон! Порыскав в сумочке, что была предусмотрительно перекинута через плечо накрест (иначе бы девочка её точно где-нибудь забыла), Мика достала старенький, виды видавший мобильник. Но, по законам жанра, едва она включила экран, телефон противно пискнул и отключился. Конечно, Мика как всегда забыла зарядить телефон, а отец, увлекшись работой, не проверил! Девочка в ступоре с полминуты смотрела на ставшую теперь бесполезной мобилу и, подойдя к стене ближайшего дома, уткнулась лбом в прохладный кирпич, размышляя, что же ей делать... На неё внезапно накатила паника. Мало того, что она подвела отца: он впервые в жизни взял её с собой в командировку, как взрослую, а она вместо того, чтобы стоять и ждать, как маленькая погналась за бабочкой, пусть даже очень красивой. Нет ей оправдания! Так ещё и оказалась неизвестно где, не имея ни малейшего представления куда двигаться дальше. Мика тихонечко заскулила. Вдруг к ней подошёл какой-то мужчина и спросил на французском (благо девочка его понимала): — Малышка, ты почему здесь одна? Ты что ли плачешь? Не плачь, возьми конфетку! Мика, которая кстати, и не думала плакать (просто в таком положении ей лучше размышлялось), подозрительно покосилась на мужчину, но так как ей в голову приходили не самые веселые истории о незнакомых дяденьках, которые угощали детишек сладостями, решила на месте долго не задерживаться. Мужчина, правда, на маньяка не особо смахивал, но кто их разберёт? Поэтому Мика резко стартанула, и не разбирая дороги, ломанулась по длинной череде переулков, оставляя ошарашенного мужчину далеко позади. Остановилась она вынужденно, когда босоножка коварно зацепилась за камень на мостовой и девочка грохнулась на эту самую мостовую, больно ударившись коленом. Так! Прекрасно! Мика никогда не любила платья по ряду причин: в них неудобно, они быстро пачкаются и падать в них тоже очень больно. Но делать было нечего, потому что мама настояла, чтобы та поехала в Париж – столицу моды, именно в платье. А Мика была настолько рада самой поездке, что подумала: «платье – не самая большая жертва». Девочка отряхнула от пыли некогда белоснежный подол и начала осматривать другие масштабы бедствия. Так и есть, на столь же грязной коленке выступило несколько красных капель, а потом противно защипало. И тут, к своему удивлению, девочка услышала тихий плач. Она подняла голову и увидела мальчика её возраста, который смотрел на нее и по его щекам текли слёзы. Мика, пожалуй, приняла бы его за какое-то неземное создание. Волосы в лучах яркого солнца были медового цвета и золотые блики так и играли в них, да и бежевая короткая рубашка с белыми шортами делали его каким-то тонким и сияющим. А большие фиалковые глаза (таких необычных глаз она ни у кого не видела) смотрели на неё с тревогой. И только слёзы, бегущие тонкими струйками по щекам, напоминали о том, что мальчик скорее всего с той же планеты, что и сама Мика. Поэтому ее первой фразой было: — Почему ты плачешь? Ответ был настолько неожиданным, что девочка как сидела на корточках, так и осталась сидеть. — Я плачу, потому что ты упала, — размазывая слёзы по щекам, пояснил мальчик. Мика помотала головой в попытке понять, но так и не поняв, спросила: — Но упала-то я, а почему плачешь ты? — Мне больно, потому что тебе больно. Эта простая фраза поразила Мику. Никто ей такого за все её шесть лет не говорил. Папа бы скорее всего сказал: «Не плачь, Рыжик, всё забудется», а мама бы, наверное, сказала, что нужно смотреть под ноги и что она сама виновата. Но «мне больно, потому что тебе больно»… С этим мальчиком явно что-то не так. Притом в хорошем смысле. В очень хорошем. А мальчик тем временем протянул ей руку, помогая встать. На секунду Мика почувствовала себя сказочной принцессой. Но только на секунду, дальше место сказок опять заняло рациональное мышление. — Нужно налепить пластырь, — деловито сказала она, роясь в сумочке. — Нет, нельзя так лепить, — упрямо замотал головой мальчик, разметав золотистые пряди, — Рану нужно промыть. Пойдем к фонтану! И потащил девочку за руку, в одном известном лишь ему направлении, невзирая на её писк по поводу, что никакая это не рана, а пустяковая царапина. Но то, что о ней заботились, определенно было приятно. Может и не зря она это платье надела. Когда встречаешься с чудесами и выглядеть хочется соответственно. Фонтан оказался неподалеку, мальчик усадил Мику на мраморный край, а сам, перегнувшись, стал черпать ладошкой воду и поливать колено девочки, смывая с него пыль. Мика зашипела от лёгкой боли. Тогда блондин наклонился и подул на колено. Боль мгновенно утихла. — Мама всегда так делает, — улыбнулся он удивлённой девочке, — Кстати, как зовут мадемуазель? «Ох, Мика, не тупи и не оглядывайся по сторонам. Да-да, мадемуазелью назвали именно тебя», — пронеслось в её голове. Мика вспомнила, что перед поездкой она замучила всю свою родню вопросом, как будет её имя на французский манер. И коль уж она в Париже и всё так волшебно, не хотелось разбивать эту идиллическую картинку японским именем. — Мишель, — представилась девочка. — Красивое имя. Я – Тамаки. Приятно познакомиться, — улыбнулся мальчик, — Теперь можно и пластырь наклеить. Давай я. И её новый знакомый очень аккуратно, чтобы не причинить боль, наклеил пластырь на ссадину. — Так ты не француз? – удивилась девочка поняв, что со своим именем она похоже лопухнулась и можно было смело называться японским. Мальчишка засмеялся: — Наполовину. Мама француженка, папа – японец, — и добавил уже с грустью в голосе, — Правда приезжает он редко. Мике очень не хотелось, чтобы её новый знакомый грустил и она быстро сказала: — А я только на четвертинку француженка. — Ого! — улыбнулся Тамаки, — Ты так бегло говоришь на этом языке, что я бы подумал он для тебя родной. Вот так сидеть и болтать было здо́рово, очень здорово! Да и место, где они сидели очень красивое. Это был сквер с фонтанной площадью, весь залитый солнечным светом. Блики отражались в фонтане, а в брызгах переливались маленькие радуги. На площади было много голубей и прохожие бросали им хлебные крошки. Перехватив взгляд девочки, Тамаки сунул руку в карман и, достав оттуда уже полураскрошившийся кусок хлеба, вложил девочке в ладошку. — На, держи. — А как же ты? – Мике было неловко, он же явно не для неё хлеб нёс. — Я их и так почти каждый день кормлю, — заулыбался Тамаки, — Разбросай немного рядом с собой, а остатки протяни на ладошке. Не бойся, голуби тут совсем ручные. — Я и не боюсь… Девочка с замиранием сердца протянула ладошку. Голуби сначала осторожно начали подходить к угощению. Мика взглянула на Тамаки. Его взгляд, обращённый на голубей словно говорил: «Ну же, не бойтесь, подлетайте ближе!» И действительно, вскоре один самый наглый храбрый голубь ослепительно-белого цвета, подлетел к девочке и склюнул крошки хлеба с её ладони. Мика засмеялась от восторга. — Ты красивая, когда смеёшься, — наклонив голову, неожиданно сказал мальчик, — И когда улыбаешься тоже. Ой, — глядя на удивлённое лицо девочки он спохватился, что его могут неправильно понять, — То есть, не только когда улыбаешься, конечно. Просто, когда улыбаешься, особенно. — Спа-спасибо, — отчего-то запинаясь произнесла Мика, особо красивой она себя не считала, но не спорить же с этим мальчиком. Тем более, что он похоже говорит искренне. Тот заулыбался ещё сильнее: — Мы с мамой должны встретиться у Эйфелевой башни через час, ты пойдешь со мной? – спросил он, — Она у меня замечательная и очень-очень красивая. Правда в последнее время часто болеет, — грустно добавил Тамаки, но тут же вернул себе прежний вид, — Зато когда хорошо себя чувствует, мы ходим гулять, как сегодня. А какая у тебя мама? — Ну… она тоже красивая, — Мика особо никогда не была близка с мамой, больше с папой. Но из-за постоянной занятости обоих, по большей части была предоставлена либо гувернантке, либо самой себе. Но сейчас воспоминание о родителях больно кольнуло, — Ой, я совсем забыла! Я ведь потерялась! Мальчик перестал улыбаться и стал очень серьезным: — А ты на время потерялась или на совсем? Потому что если на время, то надо найти твоих родителей, они же волнуются. А если на совсем, то ты могла бы жить с нами. Мама, думаю, не против будет, а я всегда мечтал иметь милую сестрёнку. — По-подожди, Тамаки, — прервала бурный поток мыслей мальчика Мика, — Я на время потерялась. Меня папа ищет. У тебя нет телефона? — Нет, но тут совсем рядом стоит телефонная будка, — слегка расстроился тот, что его планы на сестрёнку не сбылись, но желание помочь девочке, разумеется, перевесило, — Можно оттуда позвонить. К счастью, у Тамаки в кармане завалялось несколько монеток (правда их пришлось отряхивать от хлебных крошек). Они опустили одну в телефонный аппарат. Мика набрала папин номер (единственный номер, который она помнила наизусть). Отец сразу же взял трубку. — Пап, это я… — Рыжик, ты куда пропала?! Я чуть с ума не сошел от беспокойства, увидев, что тебя нет. Мы с другом уже всю полицию на уши поставили. С тобой всё в порядке? — Да, со мной всё хорошо. Я потерялась, но меня Тамаки нашёл, это один мальчик. Он очень хороший. — Рыжик, ты где находишься? Я за тобой приеду. — Я нахожусь… — девочка вопросительно посмотрела на Тамаки, который от нетерпения переминался с ноги на ногу. Тот знаком попросил передать ему трубку. Мика протянула её мальчику. Тот быстро заговорил: — Месье… — теперь уже он вопросительно взглянул на девочку. — Эванс, — подсказала она, — Патрик Эванс. — Месье Эванс, — взволнованно проговорил Тамаки. Он слегка нервничал, не видя выражение лица собеседника, — Мы сейчас недалеко от Монмартра. Если вы позволите… через час, то есть уже меньше, я должен встретиться с мамой у Эйфелевой башни. Можно я провожу Мишель туда и покажу ей окрестности? – почти умоляюще закончил он, — Обещаю позаботиться о вашей дочери. — Пф-ф, — в трубке послышался смешок, — Мишель, значит? Не обращай внимания, — спохватился мужчина, — Если моя дочь не против, давайте встретимся там. — Да-да, я не против! – практически закричала Мика в трубку, боясь, что отец передумает. Она крутилась рядом и старательно прислушивалась к разговору. Уж очень ей хотелось подольше пообщаться с этим удивительным мальчиком. — У тебя хороший папа, — вынес свой вердикт Тамаки, когда они вышли из телефонной будки. — Да, папа – мой лучший друг, — улыбнулась девочка. — Я тоже хочу быть твоим другом, — фиалковые глаза мальчика смотрели почти умоляюще. — А я твоим, — протянула ему узкую ладошку девочка. Тамаки просиял и вдруг неожиданно приложил руку девочки к губам. Мика была настолько шокирована, что даже забыла одернуть руку: — Т-ты чего делаешь?! — Прекрасным дамам в сказках всегда целуют руку, — предельно серьезно пояснил мальчик. — Я, что ли, прекрасная дама? – уточнила девочка удивленно. — Ну да, ты прекрасна, как сновидение, — кивнул тот настолько убеждённо, что Мика хотевшая было с ним снова поспорить, передумала. В конце концов, папа всегда говорил ей, что каждый имеет право на собственную точку зрения. Хочется Тамаки видеть в ней прекрасную принцессу, пусть видит. Тем более, если уж быть совсем честной, ей это очень немного льстило. А мальчик, не выпуская её руку из своей, повёл её шумными улочками Парижа. И хорошо, что он держал её за руку, так как на Монмартре Мика, активно крутя головой по сторонам, рисковала вновь потеряться среди туристов. Её живая натура не давала ей стоять на месте ни минуты, ей всё было интересно и она забрасывала своего провожатого сотней вопросов. Тамаки же охотно и терпеливо на них отвечал. На площади Тертр они немного задержались, наблюдая за тем, как работают уличные художники. — Ого, здорово у него выходит, — шепнула Мика мальчику, наблюдая, как один портретист рисовал пастелью одну из туристок. — Я думаю, ты бы тоже хорошо получилась на портрете, — улыбнулся Тамаки, — Он получился бы ярким и солнечным. — Скажешь тоже, — смущенно пробормотала рыжеволосая, хотя ей эти слова очень понравились. Неожиданно в её животе громко заурчало. Неудивительно, они с папой прилетели вчера ночью и умудрились проспать, поэтому завтракать им пришлось бутербродами на ходу, а вот пообедать в городе они, увы, ещё не успели: Мика потерялась раньше. — Ты голодная? – участливо спросил Тамаки. — Есть немного, — нехотя призналась девочка, — Ничего страшного, не обращай внимания. Весь вид мальчика говорил, что Мика сейчас сказала нечто ужасное. — Мишель, нельзя не обращать внимания на голод, — покачал головой он, — Ты не сможешь в полной мере любоваться красотами Парижа. И твоя улыбка уже не будет такой ослепительной. Рыжей пришлось признать резонность его слов: нет, любоваться Парижем ей бы ничто не помешало, но вот улыбаться во все, ещё двадцать детских зубов, девочке на голодный желудок и впрямь сложновато. — У меня было вроде немного денег с собой, — начала копаться в сумочке Мика, но была остановлена за запястье. — Нет, нет и нет, — серьезно покачал головой Тамаки, — Джентльмен не может позволить девушке самой платить за себя. — Но ты и так много для меня сделал, — попыталась возразить Мика, — Давай хотя бы пополам. Снова решительный отказ. В итоге, они зашли в кафешку, но так как всё же денег у Тамаки с собой было немного, он заказал девочке яйцо пашот, а в качестве десерта несколько печенек, похожих на миниатюрные гамбургеры. — Что? Эти разноцветные штучки называются «макароны»? — Не переставала удивляться рыжая, запивая их невероятно вкусным травяным чаем. — Да, это местное лакомство, — улыбнулся мальчик, — Их делают из молотого миндаля, взбитых сливок и сахара. — Из чего бы их не делали, но вкус улетный, — подняла большой палец Мика, на её довольной мордашке сияла широкая улыбка, — Ты точно не будешь? — Нет, я сегодня плотно пообедал, — улыбнулся тот, — Эм-м, Мишель, я отойду ненадолго? Девочка кивнула и деликатно не стала уточнять «куда», в кафешке не так много мест, куда может понадобиться срочно отойти. Впрочем, мальчик вернулся довольно-таки быстро и его вид был таким сияющим, что Мика невольно подумала, не ошиблась ли она с выводом. — Пойдем? – спросил Тамаки и протянул девочке руку. Та уже перестала чему-то сегодня удивляться и смело взялась за неё. Так они и вышли из кафешки держась за руки, а солнечный Париж встречал их всеми красками. Наконец, ребята добрались до Эйфелевой башни. Мика залюбовалась на покрытую бронзовой краской величественную «железную даму», как называют её французы. — Правда, она прекрасна? – спросил девочку Тамаки, смотря впрочем не на башню, а на собеседницу. Мика в немом восторге кивнула. Одно дело видеть «парижскую красавицу» на магнитиках и открытках, а совсем другое – находиться рядом с ней. — Тамаки! – крикнула молодая светловолосая женщина и помахала детям рукой. — Это моя мама, — просиял блондин, — Пойдем, Мишель, я вас познакомлю, — и потянул девочку за руку. Женщина вопросительно посмотрела сначала на Мику, потом на сына. — Мама, это – Мишель, — гордо объяснил мальчик, — Она потерялась, а я её нашёл. — Здравствуйте, леди, — как можно вежливее улыбнулась Мика. Женщина улыбнулась и потрепала девочку по рыжей головке: — Какая же ты хорошенькая. Можешь называть меня просто Анна-Софи. Ой, раз ты потерялась, нужно же найти твоих родителей! — Все хорошо мам, — успокоил её Тамаки, — Папа Мишель скоро придет за ней. Мы позвонили ему по пути. — Это замечательно, — улыбнулась женщина, — Пока его нет, давайте я вас сфотографирую на фоне Эйфелевой башни. Быть в Париже и не сфотографироваться здесь – преступление. Дети встали рядышком. Тамаки протянул руку Мике и улыбнулся. Хотя что там улыбнулся, он весь светился от счастья, как праздничная люстра. Девочке тоже стало весело и она сама улыбнулась. — А теперь смотрим на меня! – скомандовала Анна-Софи. Щёлк! И пленка фотоаппарата запечатлела эту солнечную картинку, всю пропитанную бесконечным летом и счастьем. — Рыжик! – услышала Мика папин голос. Мужчина протиснулся сквозь толпу туристов, пришедших сюда на экскурсию. Он присел на корточки и они с дочерью обнялись. — Пап, это Тамаки, - начала представлять девочка новых знакомых, которые растроганные семейной встречей утирали слёзы в сторонке, — Это он меня нашёл. А это Анна-Софи, его мама. — Патрик Эванс, — представился журналист, — Спасибо, что позаботились о моей дочери. Он потрепал Тамаки по волосам и пожал руку Анна-Софи. — Сэр, не нужно благодарить, — горячо запротестовал мальчик, — Мне очень понравилось гулять с Мишель. Она прекрасный собеседник. — Может зайдёте к нам на чашечку чая? – предложила Анна-Софи. — Спасибо за приглашение, но вынужден отказаться, — мужчина неловко улыбнулся и пригладил непослушные рыжие волосы, — Когда я ехал сюда, мне позвонили из издательства, где я работаю, и попросили срочно приехать. Поэтому, к сожалению, наша поездка оказалась очень короткой. — Пап, как же так? – Мика готова была расплакаться, — Мы же были здесь только день. И даже фотографию не успеем распечатать, — она шмыгнула носом. Тамаки, разумеется, такого допустить не мог. — Ах, милая Мишель, не плачь, — он застенчиво протянул ей какой-то лист бумаги, — Это, правда, не фотография, но всё же… — Ой, это ты меня нарисовал? – поразилась Мика, — Когда успел-то? Мальчик заулыбался: — Когда мы в кафе сидели. Ты на Монмартре так увлеченно рассматривала портреты и я подумал, что это несправедливо, что твоей портрет никто не нарисовал и решил сам… — на этих словах он смущенно покраснел. «Так вот куда он в кафешке отходил», — дошло до Мики, — «А вовсе не туда, куда я подумала». — Спасибо тебе, — поблагодарила она, — Мне очень понравился рисунок, — Тамаки покраснел ещё сильнее, — Но мне даже нечего тебе подарить в ответ… Тут её взгляд упал на клумбу с цветами. И прежде, чем кто-либо успел что-то возразить, Мика перелезла через низенькое ограждение и, сорвав маргаритку, вернулась обратно. К ним тут же направился стоящий неподалеку полисмен. Девочка, осознав что натворила, спряталась за отца. — Месье, — сказал полицейский, — Мне очень жаль, но здесь нельзя рвать цветы. Даже такой милой девочке, как ваша дочь. Мне придётся выписать вам штраф. — Я думаю, мы сможем договориться, — нисколько не смущённый, сказал Патрик представителю закона и обернулся к дочери, — Ну, чего застыла? Дари уже свой цветок, раз всё равно сорвала, — и подмигнул девочке.

***

— Так трогательно, — заумилялись братья Хитачин, услышав историю. — У меня до сих пор твой рисунок сохранился, — улыбнулась Джун, обратившись к блондину, — Правда, я никак не могла вспомнить, кто мне его подарил. Но фразу, «я плачу, потому что тебе больно», я никогда не забывала. Папа, помнится, назвал это «эмпатией», — и вздохнула, — Хотя, я осознала значение этого слова значительно позднее. — А у меня твой цветок тоже жив, — улыбнулся в ответ Тамаки, — Когда он засох, мама сделала из него закладку. Мы так жалели, что не взяли ваш адрес… Но мама сказала, что мы ещё обязательно встретимся. — Видишь, она оказалась права, — засмеялась Эванс, — Мы и правда встретились. Кея Отори задумчиво смотрел на своих друзей, склонившихся над фотографией. Оба солнечные и истории у них такие же жизнерадостные. Так странно, что жизнь свела его со своими полными противоположностями. И один из них стал его лучшим другом, а другая - девушкой… — Кёя, — внезапно повернулась к нему Джун, словно прочитав его мысли, — Я вот думаю, если мы с Тамаки встретились детьми, то может мы и с тобой пересекались. Всё же наши отцы дружили… По любому должны были на каком-нибудь мероприятии увидеться. — Всё может быть, — улыбнулся Отори.

***