В хорошей компании

Холодный октябрьский ветер вяло пытался трепать полы моей чёрной мантии. Я нервничал, и с трудом подавлял желание начать тревожно метаться по переулку. Только как последний пижон покосился в витрину проверяя не смялся ли воротник рубашки. Тфу пропасть и с каких пор меня это так тревожит? Никогда так не волновался перед свиданием. Хотя тут конечно стоит уточнить - много ли я ходил на свидания? Не припомню ни одного раза. То моё общение с противоположным полом, что было в семидесятых едва ли можно так назвать. И уж точно смешно, когда тебе уже за сорок, волноваться перед посещением театра в женской компании. Что в сущности может произойти, действительно волнующего? Да чаепитие в учительской и то больше располагает к фривольности. Я поглядел на возвышающееся над прочими постройками Косого переулка здание театра. Когда-то очень давно, как будто в прошлой жизни, Лили Эванс говорила что хочет когда-нибудь побывать здесь - и вероятно осуществила это желание, если у них с Поттером достало времени между рейдами ордена Феникса. Почему то теперь мысли о ней, и сожаления, уже не доставляют мне такой острой боли как раньше. И облик её не вспыхивает перед внутренним взором как феерверк в ночи, единственный источник чистой и светлой радости для меня… Если бы она была просто девушкой к которой у меня было влечение, я бы выкинул её из головы так же легко как тех с кем у меня были "не свидания", но она всегда была мне дорога ещё и как сестра, иногда мне казалось - старшая. Меня тогда бесила её привычка заступаться за меня, вытягивать из неприятностей. Я не умел этого ценить. И я не понимал - как обычно не понимают этого младшие братья, что терпение не может быть бесконечным. И я не мог перестать думать о ней, как теперь не могу перестать думать о мисс Грейнджер. Удивительно все таки... Ни разу не смотрел на Гермиону Грэйнджер как-то иначе, чем как на докучливую всезнайку. Ученицы меня извечно раздражают, их хихиканье и хитрые улыбочки, и вообще вся эта гормональная ерунда - и поныне вызывают у меня брезгливость и омерзение. Какие толковые разговоры могут быть с человеком, у которого все мысли о том, как свербит между ног... Интересно может быть разве что если ты сам такой же озабоченный школьник. Гермиона не то чтобы сильно изменилась - просто выросла, и я на свою беду сумел это заметить. Надеюсь она по мне не сохла, когда я был её учителем. Потому что хочется верить, что это чувства человека более зрелого, а не детская влюбленность… В конце концов ей уже двадцать один. Она переросла свое всезнайство, стала тактичнее, сдержаннее... Хотя привычка поучать у неё наверняка осталась. Я заметил её в конце улицы. Она подошла кажется слишком стремительно, а я не мог перестать пялится на неё. На то, какая у неё легкая походка, как летят по ветру её кудри обычно такие непокорные - это завораживало... Гермиона тоже в черном. Такая красивая. Ей удивительно идёт. Хотя нет, одежда тут не при чём - просто её глаза и улыбка сияют так ярко и прекрасно, что у меня сердце замирает. Как будто я впервые влюблен. Хотя... Может так и есть. - Здравствуйте. - мне кажется или щеки её порозовели? Но может это от быстрой ходьбы - Вы как всегда пунктуальны. - я не удержался от колкости, и протянул ей руку. Сердце у меня на миг захолонуло, интересно захочет ли она меня коснутся, или я так и буду стоять как дурак оттопырив локоть? Она осторожно протянула руку, и дальше мы шли вместе, молча. Сердце кототилось а мысли из головы как метлой вымело. - Профессор Синистра отдала вам билеты? - А как вы думаете, ждал бы я тут без них? - огрызнулся я и дальше мы вновь шли молча. Если я буду так ей отвечать она уйдёт. Надо быть осторожнее. Иначе… Иначе что? На что ты вообще надеешься Сев? На что можешь надеяться - с ней? Она, конечно, годится мне в дочери - но проклятие, я ведь ни к чему её не принуждаю! Мы не целовались даже ни разу - мне дико даже представить, что она захочет прикоснуться своими нежными розовыми губами к моей уксусной роже. Может я себе это лишь выдумал? Даже не знаю как это началось... Она никогда не мямлила, не смущалась, эта маленькая выскочка. И чем старше она становилась, тем лучше у неё удавалось вести дискуссию. И то что теперь, являясь ко мне в кабинет говорить о колонии домовиков, она запиналась и отводила взгляд меня бесило. Пока я не начал догадываться, что за этим стоит. Пока не увидел в её взгляде желание прикоснуться ко мне, взять за руку... Тут уже мне самому захотелось отвести взгляд. Потому что, черт возьми, что она себе позволяет! Но обвинить я её мог только в мыслепреступлении. В остальном она оставалась почти такой же как всегда. Безупречно корректной. Ни на что не намекающей и ничего не сулящей. Да, она вела себя как обычно. Кроме того что то начинала то избегать меня, то наоборот не давала мне проходу, крайне деловито сношая мне мозги своими "прожектами просвещения волшебных существ". Домовики, подлючие морды, явно крайне ненавязчиво создавали вокруг нас атмосферу. Притащить поднос с чаем для мисс Грейнджер в директорский кабинет, чтоб мне было не так просто её выдворить. Или пожарче натопить камин - чтобы мы вдвоем испытывали желание не говорить о делах, а сидеть томно глядя друг на друга. Что эти скоты подбросили в огонь, чтобы настроить нас на нужный лад, мне так и не удалось выяснить... Как то незаметно мы с ней впали в это нелепое сумасшествие - придержать перед ней дверь, отдернуть руку едва соприкоснувшись рукавами, поглубже вдохнуть запах шампуня от её густых пушистых волос, когда она склоняется чтобы прочесть лист в твоих руках, стереть с её щеки крошку печенья, которую она никак не могла заметить сама. Господи! Раньше я не переминул бы сказать, что она извозилась в крошках как распоследний свинтус и абсолютно не умеет вести себя за столом. А сейчас не могу. А после этого - ещё хуже. Проводить её до ворот, пройтись - за сугубо деловым разговором, перерастающим её усилиями в страстный спор о социальном интегрировании домовиков - по опушке запретного леса, и смотреть как она собирает в букет цветы - а ты паришься под солнцем, но вовсе не потому, что на дворе лето а ты в черном. И встреча в Хогсмиде. А затем ещё одна. И вот мы докатились до приглашения в театр, которое как будто и не приглашение даже… Немыслимо. И все это - как будто бы я вовсе за нею не ухлестываю, а она вовсе по мне не сохнет. Просто мы совершенно случайно оказались здесь, потому что Аврора Синистра не сумела пристроить два пропадающих билета, и, какое совпадение, мисс Грейнджер не прочь посмотреть спектакль о "Розе мира". А уж я то как хочу, просто помру если не погляжу на сие ногадрыжество и рукамашество. И, что ничуть, вот просто ни капли не подозрительно, у всех остальных присутствовавших в тот миг в учительской нашлись дела на этот вечер. Хотя ладно, я отказывался чисто для проформы. И вот мы здесь. И неловко, очень неловко молчим. Я иногда косился на её залитые румянцем щеки. - Северус, а вы бывали тут раньше? - наконец решилась спросить она. - Довольно давно. Честно говоря я не слишком интересуюсь сценическим искусством, в отличии от своих коллег. Между прочим у истоков этого театра стоит... - Мистер Герберт Бири, основавший этот театр в 1933 году. - отбарабанила она звонко, словно машинистка по клавишам "ремингтона" - Похоже я погорячился, решив что вы изжили свое всезнайство. - холодно покосился я на неё. Гермиона вновь слегка зарделась. - Собственно, я хотел сказать что мистер Бири когда-то тоже профессорствовал в Хогвартсе, и именно в стенах школы впервые режиссировал постановку, с треском провалившуюся. - Я этого не знала. - Да неужели вы и чего-то не знаете! - притворно изумился я - постановка "фонтана феи фортуны" провалилась поскольку мой коллега не уследил за исполнителями ролей, которые, как свойственно школьникам, перессорились из-за ерунды, стоило лишь дать им отвлечься от повторения сценария, а профессор Кэтлберн увеличил Огневицу которая в итоге поджигала всё чего касалась… воцарился сущий бедлам. Профессор Дамблдор клялся мне, что почти безголовый Ник едва не спекся как зефир. Она неуверенно улыбнулась. - Толстого проповедника слова о зефире очень бы взволновали. - осторожно заметила она - он скучал по еде после смерти. - Его способно взволновать что угодно. -Знаете я бы не отказалась посмотреть постановки сказок барда Бидля. Я много о них думала в тот год когда… - она осеклась. Понятно. В тот год когда все считали меня исчадием ада. - Здесь ставят всё за исключением злополучного "фонтана". - ответил я довольно сухо. Прозвенел звонок и мы зашли в зал, нам достались места на балконе, в относительном уединении. Спектакль начался. Перепетии отношений Розамунд Клиффорд, Элионоры Аквитанской и короля были на мой взгляд надуманы и несомненно в высшей степени утомительны. Сплошное мучение наблюдать за ними в течении всего первого действия. Лучшим зрелищем за этот вечер была Гермиона, именно на неё я украдкой смотрел, ловя в глазах, таких ясных, искры неподдельной увлеченности происходящим на сцене. На её лице ясно, будто в зеркале Шалот отражалась вся буря чувств, вызванная действием на сцене, и я не мог оторвать глаз от неё, иногда напрочь забывая, что вообще-то мне положено смотреть на актеров. Впрочем разве можно говорить о лицедействе, наблюдая такую неподдельную искренность? Гермиона то замирала в трепете, прижав ладонь к губам, то смеялась, то, затаив дыхание, пожирала взглядом Короля Генриха в короне из фольги и его прекрасную Розамунду. Иногда она с улыбкой косилась на меня и я чувствовал как уголки губ будто сами ползли вверх. Совсем чуть чуть. В душе разливалось тепло, и постановка разом казалась мне куда интереснее, и зрители вокруг не раздражали и... Одним словом я не мог припомнить, когда в последний раз так приятно проводил вечер. Когда Генрих наконец то проиграл спор со своей совестью и прильнул к губам Розамунды мы с мисс Грейнджер одновременно отвели взгляд, наши глаза встретились и мы тут же друг от друга отвернулись. Сердце заколотилось бешено и на несколько минут я совершенно забыл о творящемся на сцене пытаясь понять - что за подростковая глупость только что с нами случилась. - Как вы думаете, она действительно ненавидит Розамунд как человека, или просто хочет забыть о её существовании? - негромко спросила Грейнджер понизив голос после особенно кровожадного монолога сценической Элеоноры. Я приподнял брови. Надо же. Не думал что Гермиона заинтересуется мотивами Элеонор. Никому не интересно думать, почему зло стало злом - как будто оно так и родилось со знаком "одегра" во лбу. Впрочем любопытство это то, что всегда Гермиону отличало, за это я её и... Кхм. Я уставился на сцену, чтобы не выдать себя. - Думаю, ревность заставила её увидеть в Розе Мира худшее, и по настоящему возненавидеть её. - так же едва слышно, очень медленно и подбирая слова, отозвался я - так же как мы стремимся видеть лишь хорошее в тех, в кого влюблены. Это в самом деле так глупо... - Вовсе нет. Это не глупо. Возразила Гермиона. Я все таки посмотрел на неё. - Замечать хорошее в том кого любишь, это способ дарить себе новые поводы для радости. - она покачала головой глядя мне в глаза и я не вынес этого взгляда, отвернулся к сцене, чувствуя, как часто забилось сердце. Спектакль близился к концу. Розамунд уже удалилась в замок, скрывающийся отчего-то в центре зачарованого лабиринта, куда злая колдунья королева находит путь прибегая к каверзным уловкам. Розамунду, прекрасную совратительницу чужих мужей, рыжекудрую, и смертельно бледную - настигает возмездие. Роза мира умоляет сохранить ей жизнь, однако смерть её уже наготове. Она ждала, жаждала отмщения руками злой королевы. Не милосердие, не справедливость, а только выбор - яд или кинжал? Розамунд смотрит на Элеонору, и хоть знает что смерть неотвратима всё равно просит "пожалуйста"... Отворачиваюсь. Не могу смотреть. Довольно с меня смертей, довольно выбора "кинжал или яд", пшло оно все в пень! Уже собираюсь встать и уйти. Если бы не Гермиона. Ловлю её взгляд, удивленный, но и понимающий. Она кладет свою теплую кисть на мою руку. Смотрю на узкую ладонь, на теплые нежные пальцы перехваченные тонкими колечками, и это горячее прикосновение пробегает по мне волной мурашек. Передумываю уходить, но сердце всё ещё тревожно бъется. Это всего лишь театр, ну какого черта эти черти так хорошо играют! До конца спектакля я больше не смотрю на сцену, только на Гермиону. Она то и дело бросает на меня взгляд, и мягкий свет сцены отражается в её карих глазах мягкими искрами. Свет зажигается в зале и на сцене, даря головокружительное чувство нереальности. Словно во сне мы покидаем театр среди шума аплодисментов, и оказываемся на улице, оглушительно тихой, залитой светом луны и масляных фонарей - Вы… Не хотите пройтись? На улице так свежо после дождя. - нерешительно спрашивает Гермиона кутаясь в мантию. - С удовольствием. - отвечаю я, и вновь мы шли по опустевшему уже в этот час переулку, лавируя меж луж с редкими сухими листами плывушими по их поверхности гладкой как зеркало. - Элеонора… Зачем ей мстить если она отвержена? - задумчиво сказала Гермиона - Из ревности? Но ведь она знает, что король к ней не вернется. - Это романтически настроеные девицы способны так думать, что на убийство её толкнула лишь злая ревность. На самом деле я полагаю ей хотелось лишь больше власти, в том числе власти над королем. Ей не хотелось быть любимой, она желала править. Гермиона слегка склонила на бок голову и прищурилась: -Очень прагматично. - Да воистину. - И оно в самом деле стоит того? - Что именно? - Власть. - спросила она, и я понял что она уже не о спектакле - Волан-де-морт… Вы были его доверенным человеком, одним из тех кого он ценил… и он исполнил ваши просьбы. Вы могли жить в его милости до самой смерти. Я вздохнул. Опять эти вопросы. Но ей я не мог не ответить. - Потому что оказаться на вершине власти вовсе не то что думаешь об этом в детстве и юности. Ты думаешь, что ты вознесешься к звездам и они будут ласково сиять рядом с тобой как драгоценные камни, а на деле оказываешься висеть в ледяной пустыне без глотка воздуха, а те звезды что должны были согревать тебя - пышут жаром испепеляющим всё вокруг. Мы несколько мгновений шли дальше в тишине. Гермиона глядя в верх отозвалась, и я любовался её профилем движением губ… - Я об этом уже догадываюсь. Меня раз за разом повышают все выше… И чем дальше я иду по служебной лестнице тем более одинокой я себя чувствую. Мне не на кого переложить ответственность, которой становится всё больше, и не с кем от неё отдохнуть. Вам ведь это знакомо, Северус? - Не спрашивайте очевидное Гермиона. - Я знаю, что дальше будет хуже. И может однажды придёт день и от одиночества я стану такой вот злобный жестокой Изабеллой. - Только не вы. - я усмехаюсь. - Отчего же? - В вас слишком много… готовности сопереживать. - А в вас? - Едва ли. - В театре мне так не показалось. Вас очень взволновала сцена смерти. Я прикрыл глаза и прикусил язык удерживая первый порыв вызвериться и сказать, что она слишком много себе придумывает, и если желает понаблюдать за людьми то почему бы ей не смотреть на сцену в театре… - Мистер Поттер ведь рассказывал вам как я убил Альбуса Дамблдора? - Расказывал. - её рука чуть крепче сжалась на моем локте, она съежидась словно пташка в ожидании грозы. - Он сам просил меня быть его палачом. Смерть ждала его неотвратимо, он должен был умереть в тот год так же неизбежно как Розамунда. И я должен был решить, как это произойдёт: убъет его заклятие, или зелье, или я позволю одной из дурацких попыток Драко Малфоя увенчаться успехом. Кинжал или яд, Гермиона. И если вы думаете, что эти воспоминания для меня легки и приятны, вы ошибаетесь. - Вы… Скучаете по нему? - нерешительно спросила Гермиона - Гарри по нему очень скучал. Я хмыкнул. Я, и скучал по этой хитрой старой лисе? По человеку который использовал мою чертову сентиментальность как ему вздумается? По этому фигляру и моднику, любителю анекдотов про кентавров и русалок? - Сначала нет. Я злился что он оставил мне разгребать все своё, простите, дерьмо, так ловко ускользнув от ответственности на тот свет. А затем… В конце концов он был единственным кто знал обо мне всю правду, пока мистер Поттер любезно не растрезвонил её всем и каждому. - Гарри думал вы мертвы. - Знаю. - сердито фыркнул я, мы уже не раз обсуждали Потеровскую болтливость. - И вы все ещё скучаете? Вам… Одиноко? - Странный вопрос учитывая что сейчас я отнюдь не один. Школа мисс Грейнджер вообще не то место где можно долго наслаждаться уединением и спокойной жизнью без бесконечного обсуждения стратегии борьбы с демпингом цен на услуги домовиков. Неожиданно она прыснула со смеху и прикрыла рот ладонью. - Наверное я и правда настырная. - проронила она смеясь. Моя реплика "а что я говорил" осталась невысказаной но подразумеваемой. - Знаете, я последнее время уже не чувствую себя такой потерянной как раньше. Мне нравится проводить время в Хогвартсе с вами… И с домовиками, но это другое, они для меня как дети. Толпа очень сварливых и своенравных детей. - Наконец-то до вас дошло, что они не такие уж милые страждущие ангелы. - Но это не значит что можно обращаться с ними как вздумается! - мгновенно вспыхнула она - О, разумеется - я лишь наслаждался теплом её руки на моем локте, и легким запахом её духов. - В общем я хотела сказать… Я последнее время очень рада нашим встречам. Я промолчал. Эти слова были маленькой тёплой искрой, зажегшей что-то давно забытое, и сейчас я мог лишь дивится что за годы в подземельях это не отсырело и ещё способно занятся огнем. И имя этому - надежда. Дорогу нам преградила огромная как озеро лужа. Гермиона подняла палочку -Я сейчас осушу. - Не стоит. Будет грязно, поднимется туча пыли… Вы испачкаетесь. Лучше пройдем над ней - я повел палочкой над лужей отражающей лунную дорожку, и решительно ступил на поверхность. Гермиона изумленно медлила. - Что это за чары. - Невидимый мост. Маглам и в голову не придёт его искать, очень удобно. Разве вы не знаете этого заклятия? Я бы сказал оно для отчаянных, и увереных в себе. Одним словом для гриффиндорцев. - Но вы его используете. - она слегка прищурилась, с лукавой улыбкой. - Не вижу смысла пренебрегать тем что облегчит путь к цели. - А это уже звучит по слизерински. - Так вы идете, мисс Грейнджер? Нерешительно прикусив губу, она все же ступает на поверхность, где её удерживает лишь магия. Медленно, глядя зачаровано себе под ноги, на звезды отраженные в луже она преодолевает этот путь. Я подаю ей руку. Она делает шаг вперёд. Неожиданно оказавшись так близко, ещё чуть чуть и прижмется... Я успеваю только подумать - как темнеют её глаза, как теплыми искорками в них отражается свет фонарей, а в следующий миг меня тянет наклонится поближе и слегка прикоснуться к её губам. Вот он, момент когда душа уходит в пятки, когда впору скрестить одеревенелые пальцы, когда даже звезды на небе замерли в ожидании что подарит следующий миг. Гермиона смотрит словно не веря, а в следующий миг тянется ко мне вновь, и снова наши губы встречаются в поцелуе, мягком, совсем недолгом. Осторожном как первое обещание. А затем она берет меня за руку, и мы бредем дальше будто громом пораженные. Она поднимает глаза. - Мисс Грейнджер, я... - шшш! - она слегка улыбается обескураживая меня. - не говорите ничего. Дайте мне порадоваться моменту... моменту прекрасного вечера в хорошей компании. - Она слегка улыбнулась и я покорно умолк. В мыслях и так царило абсолютное смятение, но в то же время и блаженное спокойствие разливающееся мягким теплом. Легкая улыбка на её губах дарила мне уверенность в том, что как бы там ни было, меня ждёт ещё немало приятных вечеров в обществе девушки, прекрасной и любимой, и мы шли дальше, рука об руку по усыпанной звездами мостовой.