Четырнадцать рукопожатий

      Нарцисса Малфой с детства была одарённой художницей. Она часто рисовала сестёр и родителей, её автопортрет всё ещё висит в гостиной матери. А поместье Малфоев украшают портреты сына, мужа и покойного тестя, нарисованные её рукой.       Стоит ли удивляться, что и Драко унаследовал талант матери? Впрочем, портреты ему никогда не давались. До поступления в Хогвартс, он испортил не одну тонну пергамента, пытаясь изобразить, что-то отдалённо похожее на лицо матери.       В конце-концов, в возрасте 10 лет, Драко окончательно остановил свой выбор на пейзажах. Иногда он рисовал то, что видел за окном, но чаще придумывал сюжеты сам.       В Хогвартсе Драко не бросил своё увлечение. Но почему-то не спешил показывать свои рисунки друзьям и сокурсникам. И, чем ближе к окончанию школы, тем реже и мрачнее становились пейзажи на рисунках Малфоя.       За ночь до убийства Дамблдора, Малфой, давно не бравший в руки кисть, сидел в пустой гостиной. Его рука непроизвольно выводила на листе пергамента бушующее море, огромные чёрные тучи и накренившийся корабль, грозящий вот-вот развалиться на части. — Красиво.       Драко вздрогнул и поднял глаза на незаметно подошедшую девушку. – Ты чего не спишь? — криво усмехнулся он. — Не спится, — пожала плечами она. — Ты, кажется, Астория, — небрежно заметил он. — Верно. — Сестра Дафны? — Снова верно, — она тихо засмеялась. И Драко вдруг почувствовал небывалое облегчение, словно балласт, всё-время мешавший дышать, вдруг сгинул в небытие. — Что ж, Астория, раз уж ты здесь, – Драко на минутку задумался. — Смотри, — он взмахнул палочкой и перед изумлённой девушкой появилась папка с эскизами и рисунками. — Это всё ты? — восхищённо спросила она, заканчивая просмотр пейзажей. — Да, — невзначай ответил он.       Астория смотрела на Драко и не узнавала в этом талантливом художнике знакомого ей богатого сноба. — Драко, это...восхитительно, — мягко улыбнулась она. — Ладно, — Драко забрал у неё папку. — Пойдём спать, а то скоро утро.       Не глядя на девушку, Малфой отправился в спальню, но на полпути обернулся и сказал, едва заметно улыбаясь: — Спасибо.