Путешествие в тысячу ли

Цингун откинулся на спинку мягкого кресла и посмотрел на висящие на стене напротив часы с дятлом. Дятел сидел внутри своего керамического бревна и появлялся только для того, чтобы отбивать время. В момент, когда он выскакивал, по всей комнате разносился мелодичный звон, за которым следовало мерное отстукивание часов — дятел кланялся и его острый выкрашенный чёрной краской клюв бился о серебряную платформу, на которой он стоял. Дети, нередко посещающие Вдовствующего вице-Императора, очень любили эти часы, поэтому Цингун приказал привезти их из Запретного Города в сад Совершенства и Чистоты на то время, пока двор будет жить в летней резиденции. На столе рядом с омегой стояли опустевшие вазочки для сладостей. Их полупрозрачные бока блестели в солнечных лучах, пропускали свет через свои тонкие грани и разбрасывали его по стенам гостиной забавным подвижным рисунком. Рядом с ними, словно неуклюжие соседи, ютились три чашки из голубого фарфора. В двух из них до сих пор оставался отпитый наполовину давно остывший чай. Из соседней комнаты донёсся взволнованный ропот слуг, топот множества ног, явно устремившихся в одно место, а затем хор голосов, слившийся в дружное приветствие. Цингун повернул голову к двери, ожидая, когда она откроется и в комнату войдёт император. О том, что это будет именно он, говорили твёрдые шаги и сопровождающий их беспокойный голос главного евнуха Ли. Тонкая дверь с полупрозрачными пропускающими свет вставками бесшумно распахнулась, и высокая фигура альфы показалась в проходе. Он быстро поклонился, приветствуя Вдовствующего вице-Императора и дождавшись такого же сухого кивка в ответ, сел в кресло напротив Цингуна. — Кто приходил? — спросил Чонгук, взглядом указывая на неубранную со стола посуду. Заметив, что две чашки остались недопитыми, он усмехнулся и предположил. — Дай угадаю, одним из твоих гостей был Пятый принц? Цингун улыбнулся и медленно кивнул. Золотые украшения в его волосах довольно сверкнули, привлекая к себе внимание. — Минли и Лей. — Вместе? — Чонгук удивлённо поднял брови. — Они ведь не ладили. — Это было почти полгода назад, сын мой, — Вдовствующий вице-Император осуждающе покачал головой. — Тебе стоило бы больше внимания уделять своим детям. Альфа поморщился. — У меня нет на это времени, — ответил император. За полупрозрачными вставками в двери виднелись мелькающие фигуры — слуги хотели убрать со стола, но не решались войти без разрешения. — Возможно и так, — Цингун склонил голову в знак согласия. Он понимал, что слова его сына не были пустым оправданием. Не в ущерб государственным делам Чонгук мог уделять время только старшим кронпринцам и, в большинстве своём, его внимание было направлено на их учёбу. Младших же детей он почти не видел. — Благо твои дети не изменяют своим привычкам, и вы не превращаетесь в совершенно незнакомых друг другу людей. Вот Лей, например, сегодня снова выпил две чашки, — губ Вдовствующего вице-Императора коснулась ласковая улыбка. Чонгук усмехнулся, ещё раз оглядев столик. «Выпил» было слишком громким словом для описания того, что он видел. Обе чашки были опустошены чуть больше, чем на половину, но это уже мало кого удивляло. Пятый принц Лей никогда не допивал чай до конца и всегда требовал от слуг принести вторую чашку со свежим чаем. Этот каприз появился у омеги ещё в раннем детстве, но так как он никому не мешал, взрослые решили реагировать на него лишь снисходительной улыбкой. Цингун тоже заметил топтавшихся у дверей слуг и позвал их, позволив убрать посуду. Омеги в голубых форменных ципао мелькнули перед взглядом императора лишь на секунду, а потом, словно подгоняемые ветром облака, исчезли, оставив после себя пустой стол. — Как протекают дела в гареме? — спросил Чонгук, когда они снова оказались одни. Цингун поднял одну бровь. Его глаза весело сверкнули и омега, не обращая внимания на резко посмурневшее лицо сына, усмехнулся. — Гарем, как всегда, полон скандалов, но разве кому-то известно об этом лучше, чем тебе, сын мой? Чонгук откинулся на спинку кресла. Брови его нахмурились, нижняя челюсть напряглась, чуть выдвинувшись вперёд и потянув уголки губ вниз. Слова Вдовствующего вице-Императора напомнили ему о неприятном событии, произошедшем во дворце Императорских пионов. С того дня прошла неделя и всё это время Чонгук предпочитал не только не видеть, но и не вспоминать двух омег, ставших главными участниками этого скандала. Император полностью погрузился в работу, позволив себе отвлечься от неё лишь раз, когда Тэхён устроил истерику и отказался подпускать к себе любых целителей кроме лекаря Чжана. Чжан Абай остался в Запретном городе, поэтому не мог лечить его, но Тэхён не хотел никого слышать и настаивал на своём. Чонгук приказал лекарю приехать в сад Совершенства и Чистоты и с тех пор в летней резиденции императора восстановился покой. — Я слышал, вы заперли Благородного Супруга Сун в его дворце, — сказал альфа после недолгого молчания. — Лекари велели ему не переутомляться, — пожал плечами Цингун. — Я решил, что сейчас для него важнее будет выносить здорового наследника Вашему Величеству, чем ходить по саду Совершенства и Чистоты и слушать разговоры о его отце. — А что насчёт Юнги? На лице Вдовствующего вице-Императора расцвела лукавая улыбка. Она вмиг преобразила его внешность, стирая морщины и возвращая глазам свет смелой юности. Он склонил голову к правому плечу, также как это часто делал сам Чонгук, и задумчиво посмотрел на часы с дятлом. По комнате разнёсся мелодичный звон и пять ударов острого клюва о серебряную подставку. — Пришло время для разбора докладов министров из отдалённых провинций, Ваше Величество. Я уверен, старый евнух уже ожидает вас в кабинете. И золотой поднос с письмами в его руках, вероятно, очень тяжёл. Цингун покачал головой, заметив как Чонгук, задетый его невинными подразниваниями, нетерпеливо сжал руками подлокотники кресла. Омега подался вперёд, сокращая расстояние между ними и оглядел императора с самодовольным видом человека, сумевшего обойти чужие защиты и добраться до самого сокровенного. Цингун решил не позволять повисшей между ними тишине стать гнетущей. — Что насчёт Благородного Супруга Мин, — начал он вполголоса, заставляя своего собеседника замереть и напрячь слух, чтобы услышать все его слова. — Я очень доволен им. В последнее время у Юнги было так много энергии и сил, что я посчитал правильным доверить ему переписать сутру о Восхвалении предков ко Дню поминовения усопших. Лицо Чонгука чуть побелело, напряжённо сведённые к переносице брови на секунду расслабились, чтобы в следующее мгновение удивлённо взлететь вверх от услышанных слов. — Но эта сутра переписывается кровью, — возмущённо сказал он. — Все прошлые годы этим занимался Наложник Чунь, почему теперь это должен делать Юнги? — Теперь будет так, — Вдовствующий вице-Император продолжал улыбаться. — Я решил, что эта работа больше подходит омеге с титулом Благородного Супруга. Всё-таки это большая честь писать сутры, восхваляющие императорский род. — Это может навредить его здоровью, — возразил альфа. — Нет, — Цингун покачал головой. Он ожидал этих слов. — Лекари посчитали это не просто не вредным, но и полезным. Кровопускание помогает избавиться от переизбытка желчи в организме. Последние слова Вдовствующего вице-Императора были произнесены таким тоном, что у Чонгука не осталось сомнений в том, что честь, которой удостоил Юнги Цингун, была в большей степени наказанием за произошедший во дворце Императорских пионов самосуд. Он тяжело вздохнул и, чуть сгорбив широкие плечи, кивнул: — Пожалуй ты прав. — согласился альфа. В голосе Чонгука прозвучала обречённость и глаза Вдовствующего вице-Императора перестали сиять. Омега наклонился вперёд и положил раскрытую ладонь на столик между ними, давая Чонгуку право самостоятельно принять решение. Альфа потянулся на встречу и взял его ладонь в свою. От тепла знакомой с детства кожи по всему телу растеклось баюкающее душу умиротворение. Чонгук прикрыл глаза, вслушиваясь в спокойный голос своего папы. — Ты Император и в твоей власти спасти Юнги от кого угодно, кроме его собственных пороков. Возможно, ты уже этого и не помнишь, но однажды я сказал тебе, что такая любовь как у вас в конце концов сама себя уничтожит. Тебе остаётся либо этого ждать, либо отказаться от неё раньше, чем произойдёт непоправимое. Чонгук открыл глаза и внимательно посмотрел на омегу. Из его взгляда пропала уверенность, а плечи совсем опали, лишив позу привычной величественности. — Разве можно отказаться от любви? — спросил Чонгук и голос его дрогнул. — Можно, — уверенно сказал Цингун. Его рука с силой сжала ладонь сына, а лицо побелело, сравнявшись по цвету с пятнышками на крыльях часового дятла. Чонгук вдруг вспомнил о том, какие сильные чувства связывали его родителей и как быстро они охладели друг к другу под конец жизни его отца. Когда покойный император Юнчжен заболел, Цингуна намного больше волновало не его скорейшее выздоровление, а оперативное связывание всех ниточек, которые он, словно добросовестный паук, плёл к тому моменту уже много лет. Получившаяся паутина связей, обещаний и союзов имела лишь одну цель — посадить Четвёртого кронпринца на трон. И она эту цель достигла. Чонгук аккуратно высвободил свою руку из хватки омеги и, почувствовав осевшую в груди тяжесть, чуть хриплым голосом сказал: — Я запомню ваши слова, батюшка, — прочистив горло, он поднялся с кресла и продолжил. — Теперь я вынужден вас покинуть, государственные дела не любят ждать. Цингун поднялся вслед за ним. — Тебе нужно знать ещё кое о чём, сын мой, — сказал он, останавливая уже сделавшего шаг к двери альфу. — Твой дядя хочет встретиться со своим сыном. Он просит тебя дать ему разрешение на посещение Дальнего дворца. Чонгук нахмурился. — Не думаю, что это хорошая идея. Все считают, что вице-Император болен. Пускай так и остаётся. Цингун подошёл к нему и заботливо поправил ожерелье на шее Чонгука, состоящее из тяжёлых нефритовых колец. — Сам подумай, Чжао , попросил тебя об этой встрече не просто так. Скорее всего, он уже догадывается о том, что Шэлань совершил ошибку и хочет встретиться с сыном, чтобы его вразумить. Разве не правильней будет позволить этой встрече состояться? Чонгук задумался, проведя пальцами по подбородку. Цингун с грустью вспомнил, что покойный император точно таким же жестом касался своей посеребренной временем бородки, когда о чём-то размышлял. — Хорошо, — согласился альфа. — Я подпишу разрешение.

***

Тэхён стоял у стола, освещённого на редкость горячим апрельским солнцем. Его лучи струились из большого окна, затянутого дорогой бумагой, пробегались по тёмно-красным, как вино, поверхностям старинной мебели и заставляли пол сверкать, словно зеркало, разгоняя мрачные тени. На столе перед Тэхёном лежал белый лист бумаги и ждал, когда омега решится что-нибудь на нём написать. С кисточки, которую он держал в дрожащей руке, сорвалась капля чернил. Она испортила бумагу, растёкшись по ней безобразным пятном. Тэхён чертыхнулся. «— Извините, господин, — омега дождался, когда хозяин магазина обратит на него внимание. — А о каком наборе в Императорский дворец вы говорили? — Его Величество, император Цяньлун объявляет набор наложников, — сказал он. — Сегодня на городской стене вывесили указ». Чёрное пятно перед глазами Тэхёна расплылось и истончилось, растекаясь тонкими линиями иероглифов. На секунду ему показалось, что он снова видит Императорский указ. Пошатнувшись, омега отвёл взгляд от испорченной бумаги. На столе возле него стояло небольшое зеркало в золотой оправе. Тэхён посмотрел на своё отражение. За прошедшие дни синяки на его лице посветлели, опухлость спала, но выглядеть лучше омега не стал. Красно-синие пятна превратились в серо-жёлтые, под глазами залегли нездоровые тени, а разбитая губа никак не могла зажить из-за того, что Тэхён постоянно сдирал с неё зубами только образовавшиеся корочки. Мази, которые лекарь Чжан назначил омеге, ужасно сушили кожу и Тэхён с бессильной обидой наблюдал за тем, как с каждым днём на его лице появляется всё больше неприятных шелушений. Он мог часами сидеть перед зеркалом и медленно срывать со своих щёк и носа маленькие корочки, не обращая внимание на причитания Тэхи. Слуга предупреждал Тэхёна, что такие действия ещё больше испортят ему лицо, но омеге было всё равно. Это занятие превратилось в странный ритуал, довольно быстро вызвавший у него привыкание. Кисточка выпала из рук омеги. Ударившись об стол с глухим звуком, она покатилась по столешнице и упала бы на пол, если бы её не накрыла чужая рука. — Что с вами? — спросил Дэмин с беспокойством оглядывая омегу. Тэхён покачал головой. — Ничего, — прошептал он, еле шевеля побелевшими губами. — Просто… Омега замолчал и неопределённо махнул рукой. — Тушь смешалась с водой, — Тэхён ещё раз посмотрел на испорченный лист бумаги. — Но ничего не получилось. — Вам нужно выйти на свежий воздух, — сказал Дэмин, возвращая кисточку на небольшую керамическую подставку. — Погода прекрасная. Весна в этом году выдалась очень тёплой. Тэхён коснулся своей щеки. Его лицо исчертила грустная усмешка. Казалось, будто он насмехается над самим собой. — Думаешь, я могу? — спросил омега. Горько рассмеявшись, он повернулся к столу и скомкал испорченный лист бумаги. — Я больше ничего не могу! На самом деле, я никогда ничего не мог! Весь гарем говорит об этом! Слуги шепчутся! — он с силой швырнул комок бумаги в Дэмина. Евнух не пошевелился. — Они говорят: «Некоторым омегам не хватает благочестия. Лишиться доброй репутации страшнее, чем лишиться жизни. Супруг Хэ об этом знал! Он не опозорил свой род!» Они хотят видеть мой труп подвешенный на белых простынях под потолком! Голос Тэхёна сорвался на крик. Он взмахнул руками и пошатнулся. Дэмин подался вперёд, чтобы удержать омегу, но тот оттолкнул его руки и посмотрел вверх. Там через весь потолок тянулась деревянная балка. Она шла вдоль стены, но не примыкала к ней. За последние дни Тэхён успел внимательно изучить эту конструкцию. При большом желании кусок ткани легко бы смог пройти между стеной и боковой стороной балки. Алгоритм действий был до ужаса прост: встать на стол, закрепить ткань и… Тэхён моргнул, понимая, что не умеет завязывать петлю. — Господин, — голос Дэмина прорвался в его сознание, разгоняя мрачные мысли. — Ваша ситуация и ситуация Супруга Хэ — это две абсолютно разные вещи. Супруга Хэ приказал наказать вице-Император, а вас всего лишь Благородный Супруг. Его прилюдно раздели и дали пятьдесят ударов палкой, с вами же такого не произошло. За вас заступился сам Император! — Заступился? — закричал Тэхён, и апатичная грусть на его лице сменилась горячечной яростью. На бледных щеках в мгновение появился гневный румянец, а глаза заблестели. Дэмин не сдержал лёгкой улыбки. Омега словно ожил только для того, чтобы рассказать всему миру о том, как сильно он оскорблён. — Он обещал мне! Обещал! Но его слова ничего не стоят! Хотя слова лжеца и не могут чего-то стоить. Тэхён говорил всё громче и громче, забывая о том, кого оскорбляет. Дэмину пришлось встряхнуть его за плечи, чтобы привести в чувства. Омега замолчал. — Он — Император! — евнух осуждающе покачал головой. — Вы не можете так о нём говорить. Не можете осуждать его решения. И уж тем более не можете кричать об этом на весь дворец. Тэхён нахмурился, резкий ответ готов был слететь у него с языка, но он сдержался. Слова Дэмина были непреложной истиной, возражать против которой было глупо. Евнух же, заметив, что пыл, охвативший омегу, поутих, смягчил тон: — Не давайте им загнать себя в угол и не становитесь отшельником, господин. Чем дольше вы сидите в этих комнатах, тем больше они будут говорить о вас. Сами подумайте, вы не выходите в общество, значит вам стыдно, а если вам стыдно, значит вы виноваты. — А если я виноват, значит, я заслужил наказание, которое получил, — медленно произнёс Тэхён. Сказанные Дэмином слова оседали у него в сознание неприятной правдой. Омега ещё раз посмотрел на своё отражение в золотом зеркале. Оно не радовало. — Я боюсь и мне на самом деле стыдно. Его последние слова были произнесены настолько тихо, что для того, чтобы услышать их, Дэмину пришлось наклониться. — Перед вами лотос, а вы видите болото, — сказал Дэмин, замечая, каким взглядом Тэхён смотрит на своё отражение. — Синяки пройдут, кожа восстановится. Тэхи сказал мне, что Супруг Пак дал вам хороший крем. Он должен помочь. — И что это изменит? — спросил Тэхён и, неприязненно поморщившись, перевернул зеркало золотой поверхностью вверх. — Все будут помнить об этом и, что самое ужасное, я буду помнить. — Так и должно быть, — заметив острый взгляд Тэхёна, Дэмин продолжил. — Это опыт. О нём не следует забывать, из него следует делать выводы. — Выводы? — Да, — евнух кивнул. — Какие выводы вы можете сделать из того, что с вами произошло? Тэхён задумался и первым, что пришло ему в голову, были насмешливые слова, произнесённые Юнги: — Если понимаешь, что противник сильней тебя, избегай столкновений, — произнёс омега с горькой усмешкой. — Хорошие слова. Тэхён задумчиво посмотрел на Дэмина. — Это был один из двух уроков, которые решил преподать мне Благородный Супруг Мин во время своего наказания. Лицо Дэмина помрачнело. Они какое-то время молчали. Тэхён прикрыл глаза, вслушиваясь в доносящиеся с улицы звуки. Где-то рядом лаяла собака, её лай подхватывали звонкие крики детей. Лекари запретили Благородному Супругу Сун волноваться, и Чимин предложил на время поселить трёх его сыновей в своём дворце. Вдовствующий вице-Император одобрил это предложение, и дворец Лунного сияния в одно мгновение превратился в самое оживлённое место в саду Совершенства и Чистоты. За все то время, что Тэхён находился во дворце Лунного сияния, он ни разу не покидал выделенных ему комнат. Каждый день его посещал лекарь Чжан. Но в эти визиты он больше уговаривал омегу выйти на улицу, подышать свежим воздухом и начать нормально питаться, чем лечил его избитое лицо. Чимин делал то же самое, пока Тэхён, не выдержав их давления, не приказал Дэмину разворачивать всех посетителей ещё на входе. Он не хотел никого видеть. С тех пор единственным, кто каким-то чудом попал в его комнаты кроме слуг, был Минли. Одним вечером любопытный мальчишка непонятно как проскочил мимо слуг и попал прямо к Тэхёну в спальню. Это произошло в первые дни жизни омеги во дворце Лунного сияния. Тогда он ещё не вставал с кровати и выглядел в несколько раз хуже, чем сейчас. Тэхён услышал лёгкие шаги, обернулся и с неподдельным удивлением уставился на маленького щекастого ребёнка. Пробежавшись по невысокой фигурке взглядом, Тэхён непроизвольно заметил, что чётко очерченные губы с глубокой аркой купидона и чуть торчащие уши этому мальчику достались явно от его отца. Омега посмотрел на дверь, ожидая увидеть того, кто привёл к нему ребёнка, но там было пусто. — Кто разрешил тебе войти? — Вы тоже сорвали цветы без разрешения? Они задали эти вопросы одновременно и озадаченно уставились друг на друга. — Какие цветы? — всё же спросил Тэхён, невольно морщась от боли. Разбитое лицо давало о себе знать каждый раз, когда его вынуждали говорить. — В прошлом году я решил сорвать папе пионов, но оказалось, что эти цветы принадлежали Благородному Супругу Мин и мне сильно досталось. — Он тебя ударил? — Нет, — мальчик отрицательно замотал головой. — Он замахнулся, но не ударил. А вас побил он? — Слуги, — сухо бросил Тэхён. Мальчик нахмурился и стал ещё больше похож на своего отца. Омега подавил в себе болезненную улыбку. — Значит, этих слуг нужно казнить, — уверенно заявил ребёнок. — Слуги должны чтить своих господ. Таков закон. Если они проявили неуважение, они должны быть наказаны. — Чьи слова ты сейчас повторяешь? — спросил Тэхён, заведя руку за спину и подтянув подушки вверх. Устроившись на кровати полусидя, он ещё раз посмотрел на дверь. Слуги, потерявшие ребёнка, видимо, не торопились его искать. — Его Величества отца, — ответил Минли. — Я был с ним и с Супругом Пак, когда к нам прибежал евнух. Мне было велено возвращаться на учёбу, но я тайно пошёл за ними во дворец Императорских пионов и видел, что там произошло. Мальчик опустил голову и стал рассматривать разноцветных рыбок, вышитых на одеяле Тэхёна. Щёки его покраснели. Омега понял, что ребёнок что-то хочет сказать, но не решается. Откинув голову на подушки, он посмотрел на мерно покачивающийся шёлковый полог. — Я так полагаю, то, что ты увидел во дворце Императорских пионов, было пренеприятнейшим зрелищем, — сказал Тэхён, перебегая взглядом с золотой каймы, на маленьких птичек, которыми был заткан весь полог. Минли поднял на омегу большие карие глаза и быстро замотал головой. — Нет-нет, пренеприятно это не то слово. Оно не подходит. Это было похоже на, — он дёрнул себя за косу, пытаясь подобрать подходящие слова. — «На сад опустилось видением светлым весенних цветов покрывало. Потом неожиданно северным ветром цветы на ветвях посрывало». Тэхён удивлённо посмотрел на мальчика. — Этому тебя тоже Его Величество научил? Минли снова покачал головой. — Нет, это Тринадцатый дядя мне так сказал. Я спросил его, что это значит. — И что он ответил? — Печаль. В этом стихотворении ещё птицы плакали, но я не помню, продолжение. — «Все иволги грустно о том прокричали и с садом надолго расстались. Но тонкие отзвуки птичьей печали на голых деревьях остались», — продолжил стихотворение омега. — Значит Тринадцатому кронпринцу тоже известно о моём позоре. — Об этом весь сад Совершенства и Чистоты знает, — согласно кивнул мальчик, но увидев, как резко побледнело лицо Тэхёна спохватился и захлопнул ладонью рот. — Простите, это было грубо. Тэхён ничего ему не ответил. Он не испытывал такого восхищения от общения с детьми, какое испытывал Чимин. У него не было желания заботиться о них, чему-то учить или даже просто играть. Тэхён давно заметил, что думает о рождении ребёнка, как о своей обязанности и способе занять более устойчивые позиции в Дальнем дворце. Возможно, выношенный и рождённый им ребёнок сможет пробудить в Тэхёне любовь, но он точно никогда не будет способен, как Чимин всего себя отдавать любым детям, не разделяя их на родных и чужих. Потоптавшись ещё несколько минут у кровати омеги, мальчик вышел из комнаты, стащив напоследок яблоко, лежащее в вазочке с фруктами на столе у окна. Это была их первая и последняя встреча. Минли больше не приходил к Тэхёну, а тот так и не решился выйти из своих комнат. — Я пойду гулять, — твёрдо сказал омега, выныривая из своих воспоминаний и разрушая восстановившуюся между ним и Дэмином тишину. Евнух улыбнулся. — Вот и хорошо. Я скажу Тэхи, чтобы он приготовил вашу одежду.

***

— Коралловый цвет непременно будет притягивать взгляды, — сам себе сказал Тэхён, рассматривая своё отражение в зеркале. Ярко-коралловое ципао, по груди и рукавам украшенное золотой вышивкой, и правда, было сложно не заметить. Тэхён был слишком бледен для этого цвета. Такому платью, как, впрочем, и любому, больше бы подошёл здоровый румянец на щеках и блестящие глаза. У Тэхёна не было ни того, ни другого. За прошедшие недели он сильно исхудал и пошитое ещё месяц назад ципао теперь стало слишком свободным. Омеге не нравилось своё отражение. Ему хотелось одеть что-то неприметное и бледное, спрятаться словно маленькая улитка в свою раковину и никогда оттуда не вылезать, но чем больше было это желание, тем решительнее Тэхён делал всё наоборот. Он не мог позволить себе быть слабым. Не мог больше жалеть себя, потому что знал, если вовремя не остановиться, выйти из этого состояния будет почти невозможно. Тэхён сглотнул ставшую вязкой слюну, сделал несколько резких выдохов через нос и отвернулся от зеркала. Он не наносил пудру на лицо и не пытался спрятать синяки, надел яркий наряд и украсил причёску шёлковыми цветами вишни. В его нынешнем состоянии это выглядело совсем некрасиво, но своей цели омега добился — он не был серым и бледным, он не прятался и не жалел себя. — Пускай смотрят, — прошептал Тэхён, касаясь разбитой губы. — В жизни порой нужно проявлять к себе необходимую жестокость. Омега вышел из комнаты и, натолкнувшись взглядом на ожидающего его Тэхи, кивнул: — Идём. В любой другой ситуации Тэхён бы предпочёл, чтобы на прогулке его сопровождал Дэмин, но сейчас он не разрешил себе даже этого. Рядом с евнухом он всегда чувствовал себя более уверенным в собственных силах и защищённым. В этот раз Тэхён решил не прятаться за чужой спиной. Просто прогуляться по прекрасным садам. Разве это так сложно? Когда они вышли из дворца Лунного сияния омега, судорожно сцепил руки в замок. Любопытные взгляды слуг уже сейчас начали врезаться в его спину, но Тэхён, мысленно следя за тем, чтобы его осанка была ровной, а шаг лёгким, постарался не обращать на это внимание. Слуги — это полбеды. Куда страшнее встретить императорских омег, которые, конечно же, попробуют вовлечь Тэхёна в беседу. Он не хотел ни с кем разговаривать. Сердце омеги беспокойно замирало в груди перед каждым поворотом. Он боялся, что вот за ним то призрачное одиночество покинет его и Тэхён встретит не только бросающих на него любопытные взгляды слуг, но и неспешно прогуливающегося по саду Благородного Супруга Мин или Наложника Мэй или… От этих мыслей у Тэхёна начинала кружиться голова. В саду Совершенства и Чистоты было так много людей с которыми он не хотел встречаться. Его внутренние метания были похожи на истерику, и омеге оставалось только надеяться, что внешне это никак не проявляется. — Тэхи, как я выгляжу? — спросил он, поймав на себе ещё один любопытный взгляд. Слуга окинул Тэхёна внимательным взглядом. — Всё хорошо, мой господин, — ответил Тэхи. — Благодаря прогулке на вашем лице даже румянец появился. Тэхи и правда выглядел очень довольным. Это дарило надежду, что всё не так страшно, как Тэхён себе надумал. Кивнув слуге, он решил свернуть на узкую тропинку. Она вела к каменному мосту, перекинутому через канал. — Мы сейчас находимся в самой старой части сада, — сказал Тэхи, когда они подошли к мосту. На сером, поросшем у самой земли камне были выточены журавли. Они свободно парили среди каменных облаков. Лёгкость, с которой были распластаны их широкие крылья могла сравниться только с лёгкостью мечты. Выдумки. — То, чего никогда не существовало, — сказал Тэхён, проведя пальцами по шершавому каменному крылу. — Я слышал, что всё здесь есть совокупность встретившихся и понравившихся императорам картин. Покойный Император Юнчжен начал строительство ещё одного сада. Его назвали садом Бесконечной весны. Сейчас Его Величество достраивает его, а когда закончит, говорят, начнёт строить ещё один. Уже полностью по своей собственной задумке. Тэхи замолчал, заметив, как Тэхён поморщился и неприязненно повёл плечами. Он явно не хотел говорить об императоре. — Пойдём дальше. — велел омега, и они медленно перешли мост. Воздух был наполнен запахом речной воды и шуршащего на ветру тростника. Тэхён запрокинул голову. Весеннее солнце согревало ему лицо. Его лучи нежно касались исстрадавшийся кожи, обдавая её ласковым теплом. Обычно знатные омеги прятались от солнца под бамбуковые зонтики, которые носили везде с собой. Они боялись, что их кожа лишится благородной бледности, и они станут похожи на смуглых крестьян, но Тэхёну было всё равно. Его лицо больше не было ни белоснежным, ни благородным и осознание этого дарило ему некую свободу. Омега посмотрел на речку. Вода в ней была чистой. Она переливалась на солнце голубым полотном разных оттенков. Этот пейзаж был так похож на природу южного Уху, в котором Тэхён провёл всё своё детство, что у омеги защипало глаза. Чувство невосполнимой потери сдавило его грудь. Тэхён судорожно выдохнул и, посмотрев на свои туфли, украшенные блестящими самоцветами, уверенно произнёс: — Я хочу кое-что сделать. Тэхи недоумённо на него посмотрел, но Тэхён лишь покачал головой и опёрся на его руку, чтобы снять туфли. — Господин! — поражённо воскликнул слуга. В это же время рядом с ними раздался шелест веток и звук мягких шагов. Тэхён засунул уже наполовину вынутую ногу обратно в туфлю и резко обернулся. Перед ним стоял невысокий омега. Он был намного старше Тэхёна, но его одежда явно указывала на то, что незнакомец не имел никакого отношения к слугам. У него было вытянутое узкое лицо, покрытое мелкой сетью неглубоких морщин возле глаз и рта. Его платье было сшито из шелка насыщенного аквамаринового цвета, затканного природными и мифологическими символами изобилия. На голове у него покоился убор, украшенный драгоценными камнями и нефритовыми цветами. Омега улыбнулся Тэхёну и на его щеках появились две очаровательные ямочки. Тэхён посмотрел на Тэхи, ожидая, что тот подскажет ему, кем является этот незнакомец, но слуга был растерян не меньше, чем он. Омега прикусил губу, подумав, что, если бы рядом с ним был Дэмин, подобной неловкости бы не случилось. — Приветствую вас, — произнёс Тэхён и улыбнулся. Он не знал о том, кем является этот омега, поэтому не понимал, стоит ли ему кланяться первым, но всё равно поклонился, выказав уважение человеку намного лет его старше. — Вы не знаете меня, но я догадываюсь о том, кто вы, — произнёс незнакомец и Тэхён выпрямился, так и не дождавшись ответного поклона. Омега полностью вышел из-за небольшого куста молодой сирени. Тэхён заметил в его руках корзину, наполненную различными травами. — Дальний дворец полнится слухами, — сказал Тэхён, неопределённо поведя плечами. — В этом вы правы, Благородный Господин Ким, — произнёс незнакомец, давая понять, что знает Тэхёна и слышал о скандале, в котором он был замешан. — Так было, так есть и так будет всегда. В Дальнем дворце из покон веков разные люди исполняют одни и те же роли, — он подошёл к Тэхёну, взмахнув свободной рукой в широком театральном жесте. — Всегда будет тот, кто сыграет роль главного фаворита и тот, кто в итоге придёт, чтобы занять его место. Столкновения этих двоих редко обходятся без крови. Это закон Дальнего дворца. Он одним лёгким жестом погладил ладонью щеку Тэхёна, покрытую жёлто-серыми синяками. Омега отшатнулся, а незнакомец рассмеялся, поудобней перехватив корзину. — Можешь обращаться ко мне Вдовствующий Супруг Ча. Если вдруг решишь отказаться от назначенной тебе роли приходи в павильон Весенней прохлады. Незнакомец усмехнулся и, взмахнув своей корзиной, прошёл мимо Тэхёна. Он перешёл каменный мост и, не оборачиваясь, скрылся за бамбуковыми зарослями. — Вдовствующий Супруг Ча? — Тэхён нахмурился. — Разве не все омеги из гарема покойного Императора должны жить во дворце Шоукан? — Все, господин. Я тоже не понимаю, что он здесь делает, — согласился Тэхи, а затем увидев, что Тэхён не отказался от своей затеи и снова принялся снимать с себя туфли, закричал. — Господин, что вы делаете? А если вас кто-нибудь увидит? — А ты кричи погромче, тогда сюда весь сад Совершенства и Чистоты сбежится, — проворчал омега, стягивая с ног красные шёлковые носочки. Оказавшись абсолютно босым, он провёл бледной ступнёй по светло-зелёной молодой траве. Она была мягкой и приятно холодила кожу. — Я хочу смочить ноги в воде, — произнёс Тэхён, направляясь к реке. Тэхи последовал за ним, поддерживая омегу под руку. Только ноги Тэхёна коснулись речной воды, омега громко взвизгнул и засмеялся. Холод ударил по нервным окончаниям, пронесясь будоражащей волной по всему телу. Омега стал мелко подпрыгивать, баламутя песок на дне чистой реки. Тэхи одной рукой поддерживал Тэхёна, а другой уцепился за полы его ципао поднимая их вверх. Он досадливо прикусил губу, когда заметил, что нижние штаны омеги всё же намокли, но его господина казалось это совсем не волновало. — Небеса, как же это бодрит! — воскликнул Тэхён, не переставая смеяться. В Уху он часто отгонял хандру с помощью воды. Неважно, мог ли он окунуться в неё полностью, или помочить только ноги — это всегда помогало. Омега хотел зайти дальше, но Тэхи не пустил его, удерживая за руку. — Господин, нет, — твёрдо сказал слуга. — Вы заболеете. Омеге следует всегда держать ноги в тепле, а вы полезли в холодную воду. Сейчас апрель, а не июль, господин. И к тому же, это совсем неприлично, если вас кто-нибудь увидит… Он резко замолчал, прислушиваясь. Где-то рядом раздался знакомый звон. Тэхён дёрнулся. От осознания того, кто может приближаться к ним всё его тело пробило холодным потом. Подобный звон издавали золотые подвески, сталкиваясь при каждом шаге с нефритовыми медальонами на поясе Его Величества. — Вот умеешь же ты кликать беду, — прошептал Тэхён, выбираясь из воды и подбегая к оставленным на траве туфлям. Он быстро натянул на себя один носок. Тэхи наклонился чтобы помочь ему, но омега лишь нервно дернул ногой и прошипел. — Не мешай. Где-то над головой раздался смешок. Тэхён замер. Прикусив губу, он подумал о том, стоит ли ему вообще поднимать взгляд на разрушившего его блаженное одиночество человека? Меньше всего на свете Тэхён хотел сейчас видеть императора. Ему казалось, позволь он их взглядам встретиться, и все чувства, которые ему с таким трудом удалось немного успокоить, вновь взболомутятся в нём как ил в речной воде. Тэхи не раздирали подобные сомнения. Он поднял голову и, увидев кто перед ним стоит, поклонился. — Приветствую вас, Ваше Высочество, — произнёс слуга, бросая нервный взгляд на всё ещё обнажённую ступню Тэхёна. Омега резко вскинул голову, встречаясь взглядом с Тринадцатым кронпринцем. Намджун возвышался над ним, загораживая солнце и с любопытством рассматривал сжатый в руках Тэхёна носок. Омеге захотелось скверно выругаться. Он выпрямился и, возвращая на лицо невозмутимое выражение, намного жёстче, чем позволял его статус сказал: — Отвернитесь. На лице Намджуна появилось настолько насмешливое и снисходительное выражение, что это легко можно было счесть за оскорбление. Он медленно повернулся к Тэхёну спиной и махнул везде следующему за ним евнуху, чтобы тот сделал то же самое. Омега быстро натянул на себя второй носок и надел туфли. Шёлк неприятно лип к мокрой коже, но это было последним, что сейчас волновало Тэхёна. — Это место стало слишком популярным, — произнёс он, одергивая прилипший к мокрым штанам подол ципао. — Мне это не по душе, поэтому я вынужден удалиться. Намджун обернулся и Тэхён увидел, что с его лица пропала неприятная насмешка. — Не уходите, — сказал альфа, делая к нему шаг. Тэхи как-то странно дёрнулся, и Тринадцатый кронпринц остановился. Снова раздался звон и Тэхён опустил взгляд на его пояс. На нем и правда весело две золотых подвески и один медальон из голубого нефрита. — Что вы здесь делаете? — спросил омега. Тишина между ними начинала становиться неловкой. — Я пришёл навестить одного человека, но он не дождался меня и наши пути разминулись, — Намджун улыбнулся ему и ямочки, появившиеся у него на лице, напомнили Тэхёну о Вдовствующем Супруге Ча. Он повернулся к Тринадцатому кронпринцу спиной и, сделав несколько шагов к реке, сел прямо на сырую траву. Послышался возмущённый вздох Тэхи. Намджун не заставил себя ждать. Он кажется, не раздумывал и секунды прежде, чем подойти и сесть рядом с Тэхёном. — Но Ваше Высочество! — воскликнул Тэхи. Не дождавшись никакой реакции, он обернулся на евнуха Тринадцатого кронпринца, но тот никак не отреагировал. Поняв, что помощи не дождётся и, осознавая всю тщетность своих усилий слуга сказал. — Репутация моего господина может пострадать! Намджун повернул голову к Тэхёну, рассматривая его аккуратный точёный профиль. Омега откинулся назад, опираясь о выпрямленные руки и запрокинул голову, подставляя своё лицо солнечным лучам. Его глаза были закрыты. От дрожащих ресниц на его щёки падали длинные тени. Альфа опустил взгляд на его тонкую белую шею, кромку волос, затянутых с тяжёлую причёску и мерно вздымающуюся с каждым вздохом грудь. — Ваша репутация может пострадать, — произнёс Тринадцатый кронпринц и голос его прозвучал до неприличия хрипло. — Моя репутация и так пострадала, — сказал Тэхён, бросая на альфу быстрый взгляд из-под чёрных, как смоль, ресниц. — А вот ваша репутация всё ещё чиста и непорочна. И всё же вы сидите здесь. Зачем? — Я полагаю, это судьба. На этот раз Тэхён посмотрел на него внимательней. В его чёрных, затягивающих в свои бесконечные бездны, глазах, промелькнуло любопытство. — Судьба? — переспросил омега, оторвав руки от земли и выпрямляясь. На ладонях остался сырой песок. — Именно, — подтвердил Намджун. — Мне хотелось вам кое-что сказать и вот мы встретились. — И что же вы хотели мне сказать? Налетевший ветерок зашуршал тростником. Тяжёлые ветви куста сирени с гроздьями только начавших распускаться цветков медленно закачались. Длинной голубой нитью на прозрачных коричневых крылышках промелькнула в воздухе стрекоза. Она, громко жужжа, пролетела вокруг головы Тэхёна и уселась прямо на один из искусственных цветков в его волосах. Омега звонко рассмеялся и встряхнул головой. Намджун подался вперёд, сокращая между ними последнее расстояние и, взмахнул рукой, сгоняя насекомое с омеги. Тэхён запрокинул голову и их взгляды снова встретились. Альфа почувствовал лёгкий аромат бирюзового чая. Поражённый своей догадкой, Тринадцатый кронпринц наклонился ещё ниже, втягивая в себя запах омеги. В глазах его сверкнуло неверие. — Те Гуань Инь? — прошептал он хриплым от бурного волнения, охватившего всё его тело голосом. Тэхён резко оттолкнул его и отстранился. — Что вы себе позволяете? — воскликнул омега. Намджун приложил ладонь к груди в том месте, где руки омеги коснулись его чтобы оттолкнуть. Это прикосновение обожгло его кожу через одежды. — Простите меня, — искренне произнёс альфа и в тот момент, когда Тэхён уже решил извинить ему эту вольность, Тринадцатый кронпринц тихо рассмеялся. Омега вспыхнул. — Да что вы… — Тише, — Намджун вытянул руки, прося омегу успокоиться. — Не злитесь. Просто я понял, что моё удивление не имеет никакого смысла. Наткнувшись на озадаченный взгляд омеги, он пояснил. — Ваш запах. Ничто в целом мире не подошло бы вам больше, чем он. Те Гуань Инь — чай пяти вкусов. С каждой чашкой человеку открывается новый мотив, как и вы, — он громко сглотнул. — С каждой нашей встречей вы удивляете меня всё больше. Как вам удаётся каждый раз меняться и в то же время оставаться самим собой? — Тэхён уже раскрыл рот, чтобы сказать, что не понимает о чём он, но Намджун не позволил ему. — Не отвечайте! Некоторые тайны не должны быть раскрыты. Омега дёрнулся и обернулся к Тэхи. Слуга хотел подойти к нему, чтобы помочь встать и увести Тэхёна подальше от неподобающей компании, но евнух Тринадцатого кронпринца схватил его за руку, останавливая. — Я напугал вас? — спросил Намджун, заметив взгляд, брошенный Тэхёном на своего слугу. — Да, — честно ответил Тэхён. — Я бы предпочёл, чтобы приличное расстояние между нами, больше не нарушалось. Альфа кивнул и отодвинулся от омеги ещё на два чжана. — Прошу прощения, я поддался чувствам, — сказал он, прочистив горло. — Так о чём вы хотели со мной поговорить? — спросил Тэхён, решив сменить тему. — Я хотел сказать, — Намджун замолчал, опустив глаза на разбитую губу омеги. Тэхён дёрнулся и поднял подбородок, уходя из-под пристального взгляда альфы. Губы начало покалывать. Омеге захотелось по привычке прикусить нижнюю, но понимая, как это будет выглядеть, он не позволил себе этого сделать. Тринадцатый кронпринц поднял взгляд, встречаясь глазами с Тэхёном, и твёрдо произнёс. — Я хотел сказать, что важнее всего остаться в живых. Пока ты жив ещё можно всё изменить. Тэхён вздрогнул и прикрыл глаза. На изнанке век возникло изображение потолочной балки. Нижняя губа Тэхёна начала непроизвольно дрожать и он всё-таки её прикусил. — Не все думают так, как вы, — произнёс омега, вспоминая шёпотки и разговоры, гуляющие по саду Совершенства и Чистоты. — Честь и чистая репутация важнее жизни. — Вы ведь так не думаете. Это был не вопрос. Тэхён открыл глаза и посмотрел на Намджуна. Его лицо было спокойным, а вот взгляд… Омега сглотнул. Взгляд альфы был строгим и требовательным. Тэхёну показалось, что он каким-то образом проник к нему в голову и увидел там мысли о потолочной балке и белой простыне вокруг шеи. Омеге совершенно необъяснимо захотелось оправдаться перед ним. — Я так не думаю, — подтвердил он слова альфы. — Нет, не думаю, — уже сам себе сказал Тэхён, и на этот раз голос его прозвучал уверенней. — Я никогда не лишу себя жизни сам и не позволю сделать это другим. Намджун улыбнулся, и от этой улыбки по всему телу Тэхёна разлилось необъяснимое тепло. Его уставшая от тревожащих её волнений душа наконец успокоилась. Тэхён почувствовал, как с каждым вдохом воздух всё легче проникает в его лёгкие, а ком, сдавливающий горло в болезненном спазме все последние дни, исчезает. — Но это не значит, что жизнь будет лёгкой, — произнёс Тэхён скорее для себя, чем для альфы. — Не значит, — подтвердил Намджун. — Пион превосходит по своей красоте все цветы. Но в мире много цветов. И не каждый человек любит лишь пионы. Вот, например, мне по нраву цветы сливы Мэйхуа, что распускаются зимой. И мне совершенно не интересны пионы. — Что вы хотите сказать? — озадаченно спросил Тэхён. Намджун как-то по-доброму прищурил глаза и, снова наклонившись к Тэхёну, сказал: — Пионы распускаются летом, а сливы — зимой. Они не встречают друг друга. И они не состязаются друг с другом в том, кто красивее. Но если бы вдруг эти цветы встретились и решили состязаться, то боюсь, силы были бы не равны — пионы гораздо нежнее. — В первую нашу встречу вы назвали меня юным пионом, — съязвил омега, напоминая альфе о том, что когда-то тот сравнил его с мальчиком из дома развлечений. Намджун виновато склонил голову. — Я ошибся, — признал он. — Но спешу напомнить, что в тот же день вы перепутали кронпринца со стражником. Тэхён прикусил губу и улыбнулся. — Мы квиты, — кивнул омега. Прекратив улыбаться, он произнёс. — Спасибо вам. Мне нужно было услышать то, что вы сказали. Должно быть это и правда судьба. — Может судьба, — Тринадцатый кронпринц бросил на Тэхёна лукавый взгляд. — А может быть, на самом деле, всё находится вот здесь, — он взял руку омеги в свою и перевернул её ладонью вверх. Когда Тэхён вернулся во дворец Лунного сияния, он, наконец, понял, что ему нужно написать. Попросив слуг принести полотно плотной бумаги длиною в один чжан, омега размашисто и крупно вывел чернилами три иероглифа: Всё в руках человека.