Путешествие в тысячу ли

Тэхён замер, забыв о том, что хотел размять порядком затёкшие во время долгой поездки ноги. Сердце в груди затрепеталось испуганной птицей и всё, что окружало его: и ясное небо, и жёлто-зелёная трава, покрытая серебряным инеем утреннего морозца, и слуги, разгружающие повозки — поплыло перед глазами смазанной картинкой. Пошатнувшись, омега поднял потерянный взгляд на главного евнуха Ли. — Что вы только что сказали? — переспросил Тэхён, надеясь на то, что произнесенные евнухом секундой ранее слова были лишь плодом его порядком уставшего сознания. Переезд из Запретного города в летний дворец дался Тэхёну намного сложнее, чем он думал. Сад Совершенства и Чистоты находился в шестнадцати ли от Запретного города и путь до него занимал не больше часа, но долгие и трудные сборы вкупе с почти бессонной ночью сильно утомили омегу. — Вы будете жить во дворце Императорских пионов, — терпеливо повторил евнух Ли. — Под главенством Благородного Супруга Мин. Тэхён покачал головой, отказываясь верить в то, что правильно понимает его слова. — Господин, нам нужно идти, — напомнил подошедший к нему Дэмин. Полы его синего халата потемнели, пропитавшись талой водой. Обычно чёткие и выразительные, черты лица евнуха сгладились от усталости, но взгляд продолжал сиять решимостью и уверенностью в собственных силах. Тэхён почувствовал, как под этим взглядом, словно горделивая лошадь, повинующаяся наезднику, его сердце успокоило свой взволнованный бег, а дыхание выровнялось. Главный евнух Ли нетерпеливо махнул своей красной метёлкой и, встав рядом с Дэмином, внимательно посмотрел на Тэхёна. — Благородный Господин Ким, ваш слуга прав. Дворец Императорских пионов, несомненно, самый красивый дворец во всём саду Совершенства и Чистоты. Поверьте мне, — он растянул губы в любезной улыбке, — это очень хорошее место! Вам доставит много удовольствия прожить здесь несколько месяцев. Тэхён сжал зубы, даже не стараясь натянуть на лицо благодарное выражение. Омега вовсе не считал себя везунчиком. На самом деле, лишь одна мысль о том, что ему придётся провести несколько месяцев в одном дворце с Благородным Супругом Мин, приводила его в ужас. Тэхён ненавидел чувство беспомощности, охватывающее его каждый раз, стоило им с Юнги столкнуться. В эти моменты он сам себе напоминал жалкого муравья, пытающегося сдвинуть гору. У Благородного Супруга Мин было всё: высокий титул, власть, влиятельная семья и многолетняя любовь императора. Тэхён был ему не соперник. Он бы и не подумал соперничать с Благородным Супругом Мин, но Юнги сам возвёл его в ранг своих злейших врагов. На самом деле, Тэхён чувствовал себя сильным только рядом с Чонгуком. Пока у него была императорская благосклонность, он мог защищаться ей как щитом, но стоило альфе отойти в сторону, на секунду отвести от омеги взгляд, и Тэхён снова становился беспомощным. Омега потерянно посмотрел на свои ладони. С нежной кожи до сих пор не сошли маленькие ранки от длительного иглоукалывания. Красные точки тянулись вдоль линий жизни, переходили на тонкие пальцы, где заканчивались на самых кончиках. На ступнях были такие же. Из-за них Тэхёну было больно ходить, поэтому в последнее время омега старался не покидать дворца Скрытых глубин и очень надеялся, что здесь в саду Совершенства и Чистоты ему удастся продолжить свою спокойную жизнь. Надежды оказались напрасны. Тэхён поднял взгляд на главного евнуха Ли и, взяв все свои эмоции под контроль, твёрдо спросил: — Это можно как-нибудь изменить? Ли удивлённо поднял брови. — Сейчас, когда Его Величество вице-Император болен, за списки расселения омег гарема в саду Совершенства и Чистоты отвечает Благородный Супруг Мин. Если вам не нравится дворец Императорских пионов, вы можете обратиться к нему, — ответил евнух, с вежливой улыбкой. Тэхён подумал, что эта улыбка напоминает ему звериный оскал. — Могу я поговорить с Его Величеством? — уже ни на что не надеясь, спросил Тэхён. Брови главного евнуха Ли взлетели ещё выше, собирая кожу на лбу в продольные складки. — Конечно же нет, — ответил он, продолжая вежливо улыбаться. — Его Величество решил отдохнуть после дороги, а потом, — поспешил продолжить евнух, понимая, какой вопрос омега задаст следующим. — Потом Его Величество ждут государственные дела. Прошу, Благородный Господин Ким, не создавайте проблем ни себе, ни мне и пройдите в отведённые для вас комнаты. Слуги очень старались, подготавливая их для вас. Главный евнух указал рукой на высокие красные ворота, над которыми висела большая — длиной с рост человека — табличка, с выведенными на ней золотыми иероглифами «Дворец Императорских пионов». — Я могу вас проводить, если вы боитесь заблудиться, — предложил главный евнух. Тэхён передёрнул плечами. Эта показная вежливость была ему противна. Ли прекрасно знал, как сильно Благородный Супруг не любил Тэхёна и сейчас, помня о их недавней ссоре, наслаждался беспомощным положением омеги. — Господин, — позвал Дэмин. Тэхён обернулся, сталкиваясь взглядом с его блестящими от беспокойства глазами. — Пойдёмте. Омега кивнул и двинулся вперёд. Два евнуха прекратили разгружать повозку и, подскочив к воротам, открыли их для Благородного Господина. Первое, что бросилось Тэхёну в глаза, был большой широкий двор, весь засаженный древовидными пионами. Пышные бутоны пестрели яркими красками, словно красавицы с дивными цветочными причёсками в юбках из тёмной зелени. Сам дворец был невообразимо большим. Края крыши выдавались далеко от стен, скаты имели изогнутую форму, а конусы на углах здания загибались вверх, что придавало дворцу «летящий» вид. Доугуны — массивные колонны, поддерживающие крышу — были украшены богатой росписью цветов, легкокрылых бабочек и оплетающих их причудливым узором лиан с насыщено-зелёными листьями. Главный евнух Ли не солгал, назвав этот дворец самым красивым местом в саду Совершенства и Чистоты. Он очень отличался от тех дворцов, которые омега видел в Запретном городе. Всё здесь, и цветы, и изящная роспись на колоннах, и необычные фигурки, украшающие крышу, было сделано для одного человека. Особенного человека. Тэхён подошёл к клумбе с пионами, как заворожённый любуясь изящной каймой на нежных лепестках. От цветов исходил густой приятный аромат. Этот запах так сильно кружил голову, что на мгновение Тэхёну показалось, что на смену ранней весне пришло жаркое лето. На зелёных полях не осталось больше ни одного снежного островка и на каждом столе в каждом дворце стоят фарфоровые вазы со сладкими фруктами. Ночью стрекочут сверчки, а утром жужжат пчёлы и порхают бабочки. Тэхён вспомнил жаркий южный Уху. Там вместе со всеми прочими насекомыми появлялись и полчища мух. Перед глазами омеги встало раздражённое лицо Тэнги — он ненавидел этих насекомых, но они, не смущённые его неприязнью, с наступлением жары в сущие недели заполняли собой все улицы и дома. Лёгкая улыбка тронула губы омеги. Он скучал по тем временам, по семье, которая навсегда осталась в Уху. В Пекин они пришли уже совсем другими людьми. Из глубин воспоминаний Тэхёна вырвали раздавшиеся за спиной слова. Он почувствовал как от этого тихого, но пробирающего до костей голоса по коже пробежали мурашки. Юнги мастерски умел управлять интонацией, заставляя слова погружаться в человека и оседать внутри него невидимой пылью. Его оскорбления и остроты долго не выходили из головы, его комплименты и горячие признания могли волновать душу своей несчастной жертвы вечность. Тэхён почувствовал, как от одного звука этого голоса в нём поднимается целый ураган страха и злости. И Юнги знал об этом. — Пион — царь цветов. Божественное переплетение исключительного изящества и благородства, — сказал он, подходя ближе. Тэхён обернулся, встречаясь взглядом с Благородным Супругом Мин. На Юнги было ярко-красное ципао, отороченное широкими чёрными лентами по воротнику, рукавам и подолу. Оно могло показаться довольно мрачным, если бы не богатая вышивка цветов и узоров, украшающая ткань. У ципао было четыре разреза: два по бокам, один спереди и один сзади. Из-под них были видны чёрные юбки, также украшенные вышивкой. В волосах у Юнги сверкало золото, а на щеках цвёл здоровый румянец. Казалось, долгая поездка совсем не утомила его. Омега оглядел свои владения и, на губах его появилась довольная улыбка. Юнги скучал по этому красивому тёплому дворцу, по своим благоухающим цветам, по беседкам и цветущим павильонам сада Совершенства и Чистоты. Это прекрасное место так сильно отличалось от строгого Запретного города, что каждый приезд сюда Благородный Супруг воспринимал как праздник. Юнги посмотрел на Тэхёна и улыбка исчезла с его лица. Он прошёл мимо омеги к одному из пионовых кустов и нежно провёл пальцами по лепесткам. Его рука на фоне красных пионов казалась совсем белой. — Никогда не смей касаться их, — холодно предупредил омега. — Эти цветы олицетворяют собой стремления к совершенству, обладание благородным характером и знатным происхождением. Касаться их могут лишь люди, владеющие всеми этими достоинствами, — он ещё раз огладил нежный лепесток и поднял взгляд на Тэхёна. — Ты в их число не входишь. Тэхён дёрнул уголком губ. Юнги был сильнее его, но даже у него были свои слабости. Дэмин, чувствуя гнев своего господина, кинул на омегу предупреждающий взгляд, но Тэхён, не обращая на него внимания, лишь повёл плечами и, что-то для себя решив, уверенно подошёл к Благородному Супругу. — Ваше Высочество, знаете ли вы одну интересную легенду об этих прекрасных цветах? — омега указал рукой на куст пионов, проведя над пышными бутонами ладонью, но не касаясь их. Глаза Юнги сверкнули. Тэхён растянул губы в сладкой, словно патока улыбке. — Я расскажу. Однажды Благословенный Небожитель Геджин влюбился в смертного альфу, и, чтобы быть вместе с возлюбленным, принял облик земного омеги. Они поженились, и у них родилось двое детей. Но альфа узнал, что его омега и дети не были смертными. Испугавшись гнева супруга, Геджин забрал малышей и вернулся обратно в потусторонний мир. Но чтобы отец всегда помнил своих детей, Небожитель оставил в его саду два огромных пиона: фиолетовый и белый. Вы окружили себя этими цветами… Тэхён оглядел весь двор. Возле входа во дворец стояло два каменных горшка на высокой подставке с розовыми пионами, в клумбе возле резной лавочки цвели белые, неподалёку от них были уже фиолетовые. Цветы, резные лавочки и беседки, роспись на колоннах — Тэхён с тоской вспомнил, как сам мечтал о таком дворце. Это далёкое воспоминание подняло в его груди волну горькой зависти, пропитавшей его следующие слова особым ядом: — Так вы вспоминаете о том, что потеряли однажды? — прошипел Тэхён, кинув красноречивый взгляд на живот Юнги. Благородный Супруг Мин побледнел. Его нижняя челюсть заметно напряглась, а глаза перестали блестеть, став пугающе матовыми. Одним плавным, даже в гневе не лишённым изящества, движением Юнги поднял руку, чтобы в следующую секунду обрушить её на лицо Тэхёна. По двору разнёсся громкий звук пощёчины. Дэмин дёрнулся, подхватывая пошатнувшегося омегу под руку. Тэхён резко вырвался и поднял на Юнги сверкающие бешенством глаза. На его лице осталось две красные полосы от расцарапавших кожу серебряных защит для ногтей. — О, поверьте, Ваше Высочество, я знаю, мои слова причинили вам в десятки раз больше боли, чем мне эта пощёчина! — воскликнул Тэхён, подходя к Юнги ещё ближе, так, что Благородный Супруг Мин почти ощущал его неровное дыхание на своём лице. — Вы боитесь меня! Поэтому и поселили в самый дальний дворец Запретного города, поэтому и попытались отравить, а когда у вас не получилось, заставили жить здесь, в своём дворце, чтобы контролировать меня! — Заткнись. Закрой свой рот! — на грани слышимости выдавил Юнги, но Тэхён, стоящий неприлично близко, его прекрасно слышал. Голос Благородного Супруга дрожал от переполняющего его гнева. — Почему я должен останавливаться? Вы же никак не желаете оставить меня в покое! — воскликнул Тэхён, чувствуя, как к горлу подкатывает ком истерики. Он сжал руки в кулаки, чувствуя, как ногти ломит от изогнутых под опасным углом защит. Ему до сих пор было больно ходить от длительного иглоукалывания, его периодически тошнило, и он не мог точно сказать, сможет ли забеременеть. Лекарь Чжан заверял омегу, что его организму нужно лишь время, но ожидание убивало Тэхёна не хуже яда. — Ты в чём меня обвиняешь, мальчишка? — уже не сдерживая клокочущей в груди ярости, прошипел Юнги. — Забыл, с кем разговариваешь? Тэхён хотел снова огрызнуться, но его остановил вмешавшийся в их ссору Дэмин. Он схватил омегу за руку, заставляя его отойти от Благородного Супруга, и почтительно склонив голову, быстро заговорил: — Ваше Высочество, прошу вас, простите моего господина. Он, и правда, последний месяц совсем не здоров. Болезнь и тяжёлая поездка помутили его разум, и он совсем забылся. Будь он в здравом уме, разве посмел бы сказать вам подобное? Юнги усмехнулся, метнув быстрый взгляд на руку евнуха, до сих пор сжимающую ладонь Тэхёна. Заметив это, Дэмин сразу же отпустил омегу, отстраняясь. — Защищаешь его. Как мило, — Благородный Супруг Мин хмыкнул. — Раз Благородный Господин Ким болен, я запрещаю ему выходить за пределы дворца Императорских пионов. Будет ужасно позволить ему разносить по саду Совершенства и Чистоты эти больные бредни. Это может потревожить Императора. Кинув на Тэхёна ещё один острый, полный тяжёлого гнева взгляд, Юнги резко развернулся и скрылся во внутренних комнатах дворца. Тэхён тихо простонал, закрывая лицо руками. Он как глупая мышь сам же позволил кошке загнать себя в ловушку. — Вы совершили невероятную глупость, — покачал головой Дэмин. Тэхён повернулся к евнуху спиной. В глазах стояли злые слёзы.

***

— Как думаешь, зачем Его Величество хочет видеть меня? — спросил Юнги, следующего за ним верной тенью Джу. Они гуляли по саду, когда к Благородному Супругу подошёл юный евнух и передал ему приказ от императора немедленно явиться в павильон Духовного спокойствия. Этот павильон славился своим уединённым расположением и живописным пейзажем, открывающим вид на лотосовые пруды и чудное переплетение каменных тропинок, которые с высоты холма казались сложным рисунком. Путь к нему лежал через сад цветущей магнолии, разносящей свой лёгкий весенний аромат по всей округе. — Павильон Духовного спокойствия знаменит своей умиротворяющей душу атмосферой. Возможно, Его Величество просто хочет отдохнуть от государственных дел в вашей компании, — ответил Джу, оторвавшись от любования цветами, засаженными по обе стороны от тропинки. На протяжении многих лет он вместе со своим господином жил в саду Совершенства и Чистоты по несколько месяцев в году, но каждый раз, возвращаясь сюда, омега восхищался красотой этого места как в первый. Джу никогда не видел летний дворец зимой, поэтому в его воображении сад Совершенства и Чистоты был круглый год наполнен журчанием воды и пением птиц. Ему казалось, что пруды и водоёмы здесь никогда не замерзают, цветы не перестают цвести, фруктовые деревья всегда плодоносят, а птицам незачем улетать в тёплые края. Юнги, не разделявший его одухотворённого и полного восхищения красотами природы настроения, досадливо дёрнул ципао, выравнивая закрутившуюся, от быстрой ходьбы, вокруг ног ткань. Раздражение и ярость, охватившие его после разговора с Тэхёном, не желали покидать сердце и разум омеги. Слова мальчишки, сказанные так метко, будто он точно знал куда бить, будто он видел Юнги насквозь, злили Благородного Супруга и одновременно с тем приводили в замешательство. Плохо, когда враг знает твои слабости, но ещё хуже, когда при этом ты не знаешь его. — Нужно было взять пипу или гуцинь. Его Величество любит слушать музыку в этом павильоне, — растерянно теребя рукава ципао, произнёс Юнги. — А я забыл об этом. И ты не напомнил! Омега обернулся к виновато опустившему голову слуге. — Простите, Ваше Высочество, но обычно Его Величество сразу говорит вам о том, чтобы вы взяли музыкальный инструмент, возможно, в этот раз он хочет насладиться тишиной или разговором с вами, — поспешил оправдаться Джу. Юнги поморщился. Сегодня был явно не его день — Молись, чтобы твои слова совпали с мыслями Императора. Если он разозлится на меня или расстроится, я с тебя три шкуры спущу. — Да, Ваше Высочество, — согласился Джу, подбегая к Юнги и подхватывая его под руку, когда они начали подниматься по крутым каменным ступеням. — Вы до сих пор расстроены из-за слов этого дрянного мальчишки? — Что ты знаешь о Ян Дэмине? — вместо ответа внезапно спросил Юнги. Джу озадаченно посмотрел на него. — Ян Дэмин, — задумчиво протянул слуга. — До того, как этот омега появился во дворце, Дэмин был ничейным. Я знаю, что он всегда прекрасно общался со всеми слугами и главный евнух много раз предлагал устроить его на службу к какому-нибудь омеге из гарема. Вы ведь знаете, быть слугой Супруга или Наложника намного почётней, чем быть служащим какого-либо отдела. Говорили, что он даже отказался от службы Его Величеству. — Отказался? — Юнги удивлённо поднял бровь. — Что за глупости ты мне рассказываешь? Слуга не может отказаться! — Конечно, Ян Дэмин не смог бы отказать Его Величеству или любому из императорских омег, прикажи они служить ему у них, но Дэмин всегда был незаметен для господ. Его знали только слуги. А среди слуг можно отказать даже главному евнуху, если иметь определённые рычаги давления. — Хочешь сказать, что у него есть компромат на главного евнуха? — Я не могу ничего утверждать, но предполагаю, что так. До того, как начать служить во дворце Скрытых глубин, он успел поработать в нескольких отделах. Если мне не изменяет память, два года назад он был служащим швейного, а три года назад отдела наказаний. Многие слуги мечтают устроиться хотя бы в один из них, — Джу покачал головой, выражая своё недоумение. — Я не понимаю, как ему это удавалось. — Почему же он согласился работать во дворце Скрытых глубин и прислуживать омеге обладающему на тот момент самым низким статусом в гареме, когда ему предлагали службу у наложников и супругов? — спросил Юнги, сильнее сжав руку Джу на особо крутой ступеньке. — Я не знаю, — слуга пожал плечами. — Может быть, Лю Шэн был прав и Дэмин просто влюбился в мальчишку. — Незаметный для господ, но влиятельный для слуг — человек, много лет придерживающийся такой тактики, должен быть умён. Он не мог совершить такую глупость. Да и не знал он этого дрянного омегу до того, как согласился служить во дворце Скрытых глубин, — недовольно поморщился Юнги. — Вы всегда можете приказать Лю Шэну выяснить какие отношения между ними. — Я уже это сделал, — сказал Благородный Супруг Мин, устало вздохнув. Они, наконец, поднялись на вершину холма. — Но всё, чего я смог добиться от этого бесполезного евнуха, это глупые предположения о их любви. — Может они не такие уж и глупые? — осторожно предположил Джу. — Благородный Господин Ким всегда держит Дэмина рядом с собой. Да и если вспомнить, совсем недавно он разругался с главным евнухом, когда тот захотел наказать его слуг за то, что те не уследили за здоровьем своего господина. Юнги покачал головой, вспоминая, как блестели глаза Лю Шэна, когда он рассказывал ему об этом. Евнух искренне верил, что эта ситуация является явным доказательством преступных чувств между Благородным Господином Ким и его слугой. Юнги же считал поведение Тэхёна совершенно закономерным. Ни один из господ Дальнего дворца не согласится отдать своих приближенных слуг — главных хранителей их секретов — в отдел наказаний. — Ладно, отложим этот разговор, — сказал Юнги, рассматривая представший перед ним павильон Духовного спокойствия. Его колонны украшали резные сливовые деревья и птицы с разноцветными крыльями. Четырёхскатная крыша павильона была такой же изогнутой и «летящей», как и крыша дворца Императорских пионов. Её покрывала голубая черепица, на которой то тут, то там были нарисованы летящие журавли. Сам павильон стоял на высокой мраморной платформе, складывающейся в широкие ступени. К сильному удивлению Юнги, император в павильоне был не один. Рядом с ним, спиной к омеге стоял высокий альфа, привычную позу которого — со сложенными за спиной руками — Юнги просто не мог не узнать. Омега сделал еще несколько шагов вперёд, не отрывая горящих восторгом глаз от широкого разворота плеч, горделиво выпрямленной осанки и длинной, почти до самых щиколоток, косы. Никто не носил такие длинные волосы кроме его брата. — Хосок, — прошептал Юнги, жадно рассматривая статную фигуру в тёмно-синей чиновничьей мантии. На голове у альфы была плетеная из ротанга конусообразная шляпа с навершием в виде круглого рубина и прикреплённым сзади трёхглазым павлиньим пером. Юнги не видел, но знал, что грудь его брата украшает квадратная вышивка с небольшим декоративным бордюром и Цилинем по центру, свидетельствующим о высшем военном ранге человека, носившего этот символ. Губы омеги непроизвольно растянулись в улыбке от сладкого предвкушения встречи — он не видел Хосока почти полгода. Юнги с весельем вспомнил, как сильно альфа ненавидит официальные одежды чиновников и в особенности павлиньи перья на шляпе. Он тихо, стараясь не стучать танкетками по мраморным ступеням павильона, поднялся и, скрывая охватившую его радость, абсолютно спокойно сказал: — Приветствую вас, Ваше Величество. Чонгук резко обернулся, чуть вздрогнув от неожиданности. Юнги тут же поклонился, прикусывая нижнюю губу и наслаждаясь собственной шалостью. — Можешь подняться, — разрешил альфа, подходя к Юнги и протягивая ему свою ладонь. Приняв помощь, омега выпрямился. — Спасибо, Ваше Величество, — сказал Юнги и тут же перевёл взгляд на своего брата. — Приветствую вас, Генерал Чон. Хосок склонил голову в ответном приветствии. Уголок его губ чуть дёрнулся в лёгкой усмешке. Чонгук рассмеялся. — Что ж, раз рядом со мной вы не можете отложить церемонии, придётся вас оставить. — Нет, что вы! Не уходите, — Юнги сжал руку императора. — Мы давно не проводили время вместе. — Мы не виделись всего три дня, Юнги, и это, конечно же, не сравнится с тем, как долго ты не виделся со своим братом, — он кивнул в сторону Хосока. Почувствовав, как омега ещё сильнее сжал его руку, Чонгук добавил. — Я хочу, чтобы ты свободно пообщался со своей семьёй. — Хорошо, — сказал Юнги, отпуская руку императора. Уголки его губ опустились вниз, а взгляд потух. — Пусть будет по-вашему. Он ожидал, что после грусти промелькнувшей в его глазах, Чонгук, как это всегда было раньше, уступит и останется, но альфа лишь молча отстранился и, больше ни разу не взглянув на Юнги, спустился по мраморным ступеням павильона. Из-за колонны появился главный евнух Ли и, поклонившись Благородному Супругу Мин, последовал за Его Величеством. Юнги проследил потерянным взглядом за тем, как высокая фигура императора скрывается за раскидистыми ветвями цветущей магнолии. Оставшийся рядом с ним Хосок молча смотрел, как омега нервно крутил кольцо на пальце, пытаясь привести мысли в порядок. Юнги хватило нескольких секунд, чтобы взять себя в руки и он, натянув на лицо безмятежную улыбку, снова повернулся к альфе. — Зачем Его Величество позвал тебя во дворец, Хосок? Надеюсь, у тебя нет никаких проблем? — спросил омега, позволяя ноткам беспокойства прозвучать в своём голосе. — У меня проблем нет, но, похоже, они есть у тебя, — без тени былой улыбки сказал альфа. Юнги усмехнулся. Хосок всегда был таким. Он не терпел секретов и любые недосказанности воспринимал, как проявленное к себе недоверие, которое немало оскорбляло его. Но Юнги не знал, как объяснить муки терзающегося ревностью сердца и страх потерять самое дорогое человеку, который никогда не был влюблён ни в одного омегу. — Не вижу смысла рассказывать тебе о моих проблемах, — в словах Юнги сквозил холод. — Ты всё равно ничего не сможешь сделать. Хосок подошёл ближе и заглянул омеге в глаза. В такие моменты Юнги всегда начинал чувствовать себя неразумным ребёнком. Между братьями была разница в десять лет, из-за чего Хосок считал своим долгом оберегать и защищать его как бы сильно омега не вырос. Юнги устраивал такой расклад ровно до тех пор, пока он не вошёл в поместье четвёртого кронпринца. После свадьбы он одновременно и желал, и ненавидел их встречи. Когда Хосок был рядом, Юнги чувствовал себя защищённым, мог спрятать шипы и успокоится, но после короткой встречи неминуемо следовала разлука, и омеге снова приходилось бороться за место под солнцем. Возвращать себе холодный рассудок и в мгновение упущенную силу было безумно сложно. Шипы резали кожу, а отвечать на острые насмешки омег Дальнего дворца получалось с непростительной заминкой. Поэтому, чтобы не выходить из состояния вечной обороны, он уже несколько лет отказывался опускать щиты, сделанные из холодной отчуждённости и колких острот, даже во время общения с семьёй. Его родители: отец — потомственный военный и папа — проживший с генералом большую часть своей жизни, были людьми гордыми и хладнокровными. Их не волновало отчуждение и закрытость сына. Они гордились его высоким титулом и благосклонностью императора, направленной на их семью. Единственное, что их волновало и заставляло беспокоиться — это неспособность Юнги родить Его Величеству наследника. Хосок же был другим. Он любил своего младшего брата и не оставлял попыток пробиться через его щиты. Альфа желал Юнги счастья и всегда старался помочь. Он не мог вмешиваться в дела Дальнего дворца напрямую, но мог повлиять на поведение того или иного наложника через его отца, брата или любого другого альфу из его семьи. Такой способ давления на соперников был достаточно действенным и не единожды облегчал Юнги жизнь, но не в этот раз. — Если твоей проблемой является сын Чан Жунхая, — начал Хосок, но Юнги нетерпящим возражений тоном перебил его. — Этот разговор больше не имеет смысла! — глаза омеги сверкнули от злости. — Я просил тебя сделать так, чтобы Чан Анли никогда не смог стать Благородным Супругом, но… — Он им стал. Я знаю, — не желая выслушивать обвинения, произнёс альфа. — Но не думай, что триумф семьи Чан продлится долго. На самом деле они уже на грани краха. Юнги удивлённо распахнул глаза. — О чём ты говоришь? Альфа усмехнулся и быстрым движением провёл рукой по своей косе. Он всегда так делал, когда ситуация веселила его, и Юнги знал об этом, от чего немедленно пришёл ярость. — Тебе смешно? Моя жизнь катится в бездну, а ты смеешься! — Когда ты успел увидеть на моём лице улыбку? — спросил Хосок, и правда не проявив и грамма заметного веселья. — Его Величество благоволит тебе, не понимаю, почему ты так беспокоишься? Юнги передёрнул плечами. Хосок внимательней вгляделся в выражение его лица. Губы омеги изогнулись в горькой усмешке, а глаза, обычно наполненные мириадами звёзд, погасли. — Или это не так? — голос альфы стал тише. — Его Величество охладел к тебе? — Не знаю, — омега покачал головой. — Его мысли мне больше не известны. — Что это значит? — Хосок нахмурился. Он не разбирался в сложных переплетениях оттенков и полутонов, возникающих в душах влюблённых. — Выражайся яснее. Юнги покоробило столь топорное отношение к его чувствам. Он недовольно посмотрел на брата и медленно, чтобы до альфы дошло каждое его слово, сказал: — Это значит, что Его Величество больше не желает делиться со мной всем, что его волнует. Значит, что в его сердце появился секрет, который он тщательно оберегает от меня. Значит, что в Дальнем дворце появился омега, которого он не хочет подвергать опасности, потому что знает, стоит мне понять, как сильно он благоволит ему, и я попытаюсь избавиться от него! Альфа покачал головой, досадливо прищёлкнув языком. — Мне кажется, ты зря беспокоишься. Сам подумай — это ведь просто глупо, — Хосок ещё раз провёл рукой по своей косе. Юнги вспыхнул. — Зачем Императору скрывать от тебя своё новое увлечение? Ты часть его гарема, как и все остальные омеги. Если у него есть опасения на твой счёт что, впрочем, уже очень плохо, Его Величество мог просто приказать тебе, чтобы ты не трогал этого омегу. — Он так делает, потому что хочет усидеть на двух стульях, — Юнги сухо усмехнулся. — Это значит, что Его Величество всё ещё любит тебя? — Император всегда будет любить меня. Он просто не хочет, чтобы я ставил его перед выбором. Хосок на секунду замер, окидывая омегу удивлённым взглядом. — Ставить перед выбором Императора Поднебесной? Я надеюсь, ты не настолько глуп? — А что ты мне предлагаешь? — воскликнул Юнги, в ярости вскидывая голову и заглядывая в глаза, возвышающегося над ним брата. Из-за резкого движения из его причёски выпала шпилька и, звонко ударившись о мраморные плиты, покатилась вниз по ступеням. Юнги не обратил на это внимание и продолжил говорить. — Чан Анли становится Благородным Супругом и у него, в отличии от меня, есть дети, Его Величество дарует свою благосклонность какому-то мальчишке, а я должен молчать! Это так ты помогаешь мне, брат? Хосок кивнул головой в сторону шпильки и стоящий за спиной Юнги Джу быстро спустился вниз и поднял её. Вернувшись, слуга хотел спрятать шпильку в рукаве, чтобы отдать её своему господину позже, но Хосок протянул ладонь и сказал: — Давай сюда, — когда шпилька оказалась в его руке, альфа осторожно погрузил золотое остриё в высокую причёску Юнги, оставив видными лишь цветы лотоса. Оглядев свою работу, Хосок удовлетворённо улыбнулся. — Такая изящная вещица, — сказал он, опуская взгляд на недовольное лицо брата. — Пластины золота, из которых был сделан лотос на твоей шпильке, невероятно тонкие. Только чудо позволило им столкнуться с мраморными ступенями и не погнуться. — Какая мне разница до какой-то побрякушки? — гнев Юнги и не думал угасать. — Ты вообще меня слышишь? — Это ты не хочешь меня слышать, — Хосок снова провёл рукой по своей косе. Юнги сжал зубы, борясь с желанием уйти. — Я уже сказал тебе, что семья Чан Анли на краю гибели, поэтому он не несёт для тебя угрозы. Его Величество приказал мне доставить Чан Жунхая в столицу. Сейчас он находится в дворцовой тюрьме. — Отец Чан Анли в тюрьме? — не сдержав удивления, воскликнул Юнги. — Что он сделал? — Он был замешан в крестьянских восстаниях. Большего тебе знать не нужно. Услышав это, омега встрепенулся. Выражение гнева, сошедшее с его лица секундой ранее, вернулось обратно. — Хосок! Альфа наклонился так, чтобы его глаза находились на одном уровне с глазами Юнги и медленно, так, как любил говорить и сам Благородный Супруг, произнёс: — Гарем не должен вмешиваться в государственные дела. В этот момент никто бы не усомнился в их родстве. Джу, наблюдающий за этой сценой со стороны, мог бы поклясться, что найти более похожих друг на друга людей просто невозможно.

***

Возвращаясь после встречи с братом во дворец Императорских пионов, меньше всего Юнги ожидал услышать, что в его гостиной пьют чай Благородный Супруг Сун и Супруг Пак. Бохай, подбежавший к нему ещё во дворе и предупредивший о внезапных гостях, задушено пытался оправдаться: — Мы не смогли их остановить. Вы же знаете, у вас теперь с Благородным Супругом Сун равные титулы, — поймав взбешённый взгляд своего господина, он резко замолчал. — Зачем они явились? — спросил Юнги, останавливаясь перед главными дверьми и выравнивая дыхание от быстрой ходьбы. Джу обеспокоенно посмотрел на омегу. Юнги так и не удалось выяснить у Хосока, почему Чан Жунхай был заключён под стражу, из-за чего его и так подпорченное утренним конфликтом настроение сейчас достигло критически низкого уровня. — Они хотели увидеть Благородного Господина Ким, — поспешил рассказать Бохай. — Я, следуя вашему приказу, сказал, что он болен, и вы велели никому его не беспокоить, но они настаивали. — И что же, они с боем ворвались в мой дворец? — с мрачной усмешкой на губах спросил Юнги. — После того как они убедились, что встретиться с Благородным Господином Ким не получится, они настаивали на встречи с вами. Я сказал, что вы сейчас с Его Величеством, а также предупредил их, что вы можете задержаться, но они снова настояли на том, что подождут вас во дворце Императорских пионов. — Какая наглость, — прошептал Юнги. — Какое унижение. — Ваше Высочество, если вы не хотите встречаться с ними, вы можете пройти во дворец через западные двери прямо в ваши комнаты. А я пойду в гостиную и скажу, что вы сильно устали и решили отдохнуть. Думаю, после этого они согласятся уйти. — Хочешь сказать, что я из-за двух выскочек не могу войти в собственный дворец через главные ворота? — уже не сдерживая злость, воскликнул Юнги. Джу нервно дёрнулся, с ужасом наблюдая за тем, как его господин, не дожидаясь, пока слуги откроют ему двери, сам дёрнул на себя железные кольца ручек и вошёл во дворец. Бохай осуждающе покачал головой. — Его Высочеству нельзя ссориться с ними, — не решаясь пойти вслед за своим господином, прошептал евнух. — Ты должен успокоить его. — Я? — воскликнул Джу и отшатнулся. — Думаю, это не в моих силах. — Всё настолько плохо? Омега моргнул. В его взгляде читалась нерешительность, губы плотно сомкнулись и вытянулись в тонкую линию. — Сегодня Его Величество вёл себя с Его Высочеством холоднее, чем обычно. Бохай досадливо поморщился. Громко втянув в себя воздух, он дёрнул за железное кольцо, открывая дверь и нерешительно, будто дворец Императорских пионов в один миг превратился в логово голодного тигра, вошёл внутрь. Джу последовал за ним. Юнги, не обращая внимания на засуетившихся вокруг него слуг, предлагающих переодеться с дороги, быстрым шагом направился в гостиную. Нефритовые танкетки его туфель звонко стучали по полу, от чего не было сомнений, что его возвращение во дворец не осталось незамеченным. Омеге нравилась эта мысль. Так и должно быть. Дворец Императорских пионов принадлежит ему. Это его дом, его крепость, его пристанище. Никто не имеет права врываться сюда без его на то дозволения. Юнги сжал зубы, входя в гостиную. Это была просторная комната, освещённая солнечным светом, струящимся из трёх занимающих всю стену окон. Бумага, натянутая на рамы, была почти прозрачной, из-за чего за ней виднелись ясное небо и изящные ветви магнолии, растущей неподалёку. Благородный Супруг Сун сидел на широком диване, сняв бежевые туфли и расслабленно облокотившись локтём на низкий чайный столик, поставленный на середину дивана. В одной руке он держал небольшую дольку порезанного яблока, другая же покоилась у него на животе. Юнги с тупой болью в груди заметил, что он почти неприметно, одними кончиками пальцев поглаживает свой ещё плоский живот. Чан Анли нельзя было назвать писаным красавцем. Его лицо было миловидным: большие, будто всегда чему-то удивлённые глаза, прямой тонкий нос, чуть вздёрнутый на кончике и маленький рот. Юнги никогда не видел, чтобы этот омега смеялся или хотя бы широко улыбался. Чан Анли, казалось, вообще не был способен на яркие эмоции. Но был в его неприметной, но не лишённой малой доли привлекательности внешности, один существенный плюс. Она была стойкой. Ни годы, ни трое родов не смогли сделать черты его лица менее приятными, а фигуру лишить хрупкой стройности. Благородный Супруг Мин перевёл взгляд на поднявшегося, сразу же, как только он зашёл в комнату, Супруга Пак. Омега низко поклонился, приветствуя его. Юнги отметил, как сильно он похож на вице-Императора. В его внешности явно проглядывались черты, присущие всем омегам клана Цзыли: невысокий рост, в юности нежный, но заостряющийся с возрастом овал лица — Юнги знал об этом, прожив рядом с Шэланем почти пятнадцать лет — и выразительные, всегда заметные первыми, губы. — Можете подняться, — разрешил Юнги, медленно проходя вглубь комнаты и удобно расположившись на диване, там, где секундой ранее сидел Чимин. Благородный Супруг Сун, оказавшийся напротив него, по другую сторону чайного столика, поспешно спустил ноги на пол и подвинулся, позволяя Чимину сесть рядом с ним. Так-то лучше. Каждый должен знать своё место. Юнги растянул губы в острой, наполненной ярким превосходством, улыбке. — Вы так сильно хотели видеть меня, — протянул он, склоняя голову на бок. — Чуть штурмом не захватили мой дворец, — смешок. — Ну, вот он я. Так, зачем вы пожаловали? Чимин, сидящий за Благородным Супругом Сун, неуютно повёл плечами. В голосе Юнги сквозили нотки угрозы, которая чувствовалась скорее на подсознательном уровне. Чимин ощутил, как по его спине, от затылка и вниз, пробежал холодок. — Ох, неужели вы злитесь на нас? — обеспокоенно спросил Анли. Он тоже понимал, что Благородный Супруг Мин не настроен на мирный диалог, но, в отличие от Чимина, держался намного лучше. Впрочем, это было неудивительно. Он жил в гареме уже семь лет — этого времени было вполне достаточно, чтобы научиться держать удар. Поняв, что омега напротив не собирается отвечать, Анли продолжил, добавляя в свой голос ещё больше взволнованных ноток. — Тогда я прошу прощения. Поверь мне, брат, мы вовсе не хотели тебя беспокоить. Я очень много рассказывал нашему юному другу о прекрасном дворце Императорских пионов, — он указал кивком головы на Чимина. — Ты ведь не станешь спорить со мной, если я скажу, что это самый красивый дворец во всем саду Совершенства и Чистоты. Его Величество построил его специально для тебя, и я уверен, всем новоприбывшим омегам, очень интересно посмотреть на него. Ты же не станешь упрекать нашего юного брата за его любопытство? Юнги передёрнуло. «Все императорские омеги братья. Между ними не должно быть ни ревности, ни зависти». Эти слова были написаны вице-Императором У Вень династии Тан не одну сотню лет назад и с тех пор в гареме между омегами появилась, отвратительная на взгляд Юнги, традиция называть друг друга братьями. О второй части высказывания вице-Императора У все благополучно забыли, поэтому ревность и зависть продолжали цвести в Дальнем дворце буйными красками, на этот раз лишь прикрытые полупрозрачной поволокой лицемерного обращения «брат». Юнги наклонился, пытаясь разглядеть сидящего за спиной Анли Чимина. — И как вам, понравился мой дворец? — спросил он. Омега растянул губы в немного нервной улыбке, но ответ его прозвучал довольно уверенно: — Он прекрасен, Ваше Высочество. Я никогда не видел ничего более потрясающего. Юнги скупо улыбнулся, чувствуя, приятные искорки удовлетворения, вспыхнувшие во всём теле. Он любил дворец Императорских пионов и гордился тем, что ни одна постройка в саду Совершенства и Чистоты не может с ним сравниться. — Хорошо, — Юнги кивнул, разглаживая ладонями ткань ципао на своих коленях. — Раз вы удовлетворили своё любопытство, я намерен попросить вас покинуть меня. Этот день был весьма трудным, и я хотел бы отдохнуть Чимин кинул быстрый взгляд на Благородного Супруга Сун, ожидая, что он возразит, но омега молчал, медленными движениями поглаживая свой живот. Юнги раздражало это действие. — Перед тем как мы уйдём, мне бы хотелось увидеть Тэхёна, если Ваше Высочество не возражает, — торопливо произнёс Чимин. — Я возражаю, — спокойно ответил Юнги. Не обращая внимания на удивлённый взгляд омеги, Благородный Супруг Мин взял с тарелки стоящей на чайном столике кусочек яблока. — Почему? Юнги поднял одну бровь, всем своим видом показывая, что не собирается ничего объяснять. Благородный Супруг Сун тяжело вздохнул. — Ваше Высочество, почему бы вам не быть мягче к нашим юным братьям? Однажды вы сказали Чимину, что хороший друг никогда не оставит своего товарища в беде. Он запомнил тот ценный урок, который вы ему преподали. Разве это не заслуживает небольшой похвалы? — Не вам учить меня, — резко сказал Юнги. Он пытался держать себя в руках, но его взгляд, раз за разом падал вниз, туда, где тонкая белая ладонь поглаживала сиреневую ткань ципао. Это незамысловатое движение казалось Юнги грубой насмешкой. Тупая боль внутри разрасталась, давила на грудь и мешала дышать. Он отложил кусочек яблока, так и не притронувшись к нему. — Благородный Господин Ким болен. Не стоит его сейчас беспокоить. Юнги поднялся, намереваясь во чтобы то ни стало выпроводить нежеланных гостей из своего дворца, но его остановили тихие слова. — Боюсь, я вынужден настаивать. Глаза Благородного Супруга Мин яростно сверкнули. Он ещё раз посмотрел на ладонь, покоящуюся на животе омеги, перевёл взгляд на его невозмутимое лицо и понял — Чан Анли делает это специально. — Как нагло, — прошептал Юнги. Ему вдруг непреодолимо захотелось причинить этому человеку боль. Такую же сильную, такую же разрывающую сердце и заставляющую задыхаться, какую чувствует сам. И он знал куда бить. — Не слишком ли много храбрости для человека, отец которого сидит в дворцовой тюрьме и вот-вот будет приговорён к смерти? — медленно, наслаждаясь каждым повисшим в воздухе словом, произнёс Юнги. Чан Анли, будто не поняв его, склонил голову к правому плечу и задумчиво опустил глаза. Рука на его животе замерла. Юнги с интересом наблюдал, как замершие между ними слова, наконец, доходят до сознания Благородного Супруга Сун, оседая щекочущей пылью у него в груди. Отец… сидит в дворцовой тюрьме… будет приговорён к смерти. Смерти? Смерти! С лица омеги резко схлынули все краски, он поднял голову и впился в Юнги наполненным ужасом взглядом. Его зрачки расширились, а дыхание сбилось. Анли пошатнулся и сидящий сзади Чимин обхватил его за плечи, не давая упасть. — Что? — обескровленными губами почти беззвучно прошептал он. — Ты лжёшь! — Вам плохо? Мне приказать слугам вызвать лекаря? — обеспокоенно спросил Чимин, чувствуя как тело омеги, всё сильнее оседает в его руках. Юнги опустил взгляд на его живот, отстранённо подумав, что, если у Благородного Супруга Сун сейчас случиться выкидыш, в этом обвинят его. Император, скорее всего, придёт в ярость. — Джу, — позвал Юнги, окидывая Анли презрительным взглядом. Когда слуга вошёл в комнату, омега лишённым эмоций голосом сказал. — Принеси Благородному Супругу Сун воды. Ему вдруг стало дурно. Чимин вздрогнул и непонимающе уставился на Юнги. Их глаза встретились, и он с кристальной ясностью осознал, что его ненавидят. Омега сглотнул ставшую вязкой слюну и сильнее сжал плечи тяжело дышащего Анли. Сердце заполошно забилось, его частые взволнованные удары отдавались гулким эхом в голове омеги. Он не мог понять, почему? Чимин никогда не причинял Благородному Супругу Мин никакого вреда, никогда не шёл против него, не строил заговоры и не плёл интриги, но тот всё равно ненавидел его. И ненависть эта была такой сильной и глубокой, какую Чимин надеялся, ему никогда не придётся познать. Юнги медленно, будто сам не понимая, что делает, положил руку на свой живот и провёл ладонью по гладкому шёлку ципао. Чимин с удивлением наблюдал за тем, как взгляд омеги подёрнула почти незаметная поволока печали. Юнги потеряно покачнулся, и от него повеяло такой всепоглощающей беспомощностью, что у Чимина ком встал в горле. Он уже открыл рот, собираясь спросить омегу о его самочувствии, но Благородный Супруг Мин моргнул и покачал головой, приходя в себя. Печаль покинула его, возвращая взгляду ясность. Он резко одёрнул руку от живота и, даже не взглянув на Чимина, быстрыми шагами вышел из комнаты.