Путешествие в тысячу ли

Двери распахнулись и в главный зал дворца Земного спокойствия торопливой походкой вошёл Супруг Сун. Омега поклонился вице-Императору, одной рукой поправляя своё ципао оливкового цвета, а другой взмахивая платком. Виновато улыбнувшись, он произнёс:  — Моё почтение, Ваше Величество. Я опоздал, пожалуйста, простите меня. Вице-Император отдал слуге чашку с чаем и посмотрел в окно. Дневной свет осветил феникса, вышитого золотой нитью на его ципао. Огненная птица заискрилась, переливаясь разными оттенками жёлтого и сверкая рубиновым глазом. Проведя длинными защитами для ногтей по подлокотнику кресла, Шэлань склонил голову. Украшения в его голове засияли ещё ярче.  — Ничего страшного, — сказал он спокойным тоном. — Надеюсь, с вами не случилось ничего плохого? Супруг Сун оглядел комнату — все омеги уже сидели на своих местах. Глубоко вздохнув, он приподнял подбородок. Его глаза горели ликованием.  — Благодарю за беспокойство, Ваше Величество, — он ярко улыбнулся. — Сегодня утром мне и правда стало дурно. Я вызвал лекаря, и он сказал, что я беременный. Уже два месяца! Установившуюся в комнате тишину разбил громкий звон фарфора — Благородный Супруг Мин слишком резко поставил блюдце с лотосовыми пирожными на стол. Все посмотрели на него. Омега усмехнулся, окидывая Супруга Сун презрительным взглядом и поджимая губы. Золото в его волосах ярко сверкало, ничем не уступая фениксу вышитому на платье вице-Императора.  — Какая прелесть, — насмешливо протянул Юнги.  — Да, — кивнул вице-Император, не дав ему продолжить. — Это большое счастье. Несмотря на то, что всё вокруг замело снегом, вашему дворцу, Супруг Сун, всё ещё удаётся соответствовать своему названию. Благодаря вниманию Его Величества там не перестаёт царить весна.  — Благодарю, Ваше Величество. Шэлань кивнул, переводя недовольный взгляд на слуг.  — Чего вы ждёте? — воскликнул он — Немедленно помогите вашему господину встать! Супруг Сун, — тон омеги мгновенно смягчился, — в вашем положении вам не нужно сильно перенапрягаться. Я разрешаю вам избегать формальностей. Ещё раз поблагодарив вице-Императора, Супруг Сун поднялся и, поддерживаемый слугами под руки, прошёл к своему креслу. Юнги проводил его недовольным взглядом. Он откинул голову назад, заставляя шпильки в своих волосах зазвенеть и, придав лицу грустное выражение, протянул:  — Годы идут, а удача всё не хочет покидать дворец Весеннего цветения. У вас уже есть два кронпринца и один принц, а теперь вы беременны четвёртым ребёнком. Остальным остаётся лишь завидовать такому головокружительному успеху. Супруг Сун аккуратно взял протянутую ему слугой чашку из зелёного фарфора. Приоткрыв крышечку, он сделал небольшой глоток и с вежливой улыбкой произнёс:  — Мои скромные достижения не сравнятся с вашими, Благородный Супруг Мин. Все в Дальнем дворце знают, как Его Величество любит и ценит вас. Юнги неискренне улыбнулся и перевёл взгляд на омегу в скромном коричневом ципао с маленькой ласточкой на груди. Он сидел на три стула дальше от трона вице-Императора и молча перебирал нефритовые чётки.  — Вам стоит взять пример с Наложника Чунь и проводить больше времени за молитвами, — сказал Юнги, не отводя взгляда от омеги. — Возможно тогда Небеса сжалятся, и вы родите кронпринца, а не бесполезного омегу, как в прошлый раз. Наложник Чунь задетый его словами не меньше, чем Супруг Сун перестал перебирать чётки и поднял оскорблённый взгляд на Юнги. Черты его лица заострились, скулы напряглись, тонкие губы поджались. Бледность от недавней болезни отступила и на щеках расцвёл яркий румянец гнева. Казалось, что он ожил, пробудившись от долгого сна, воспрял и наконец был готов защищаться.  — Вам ли не знать, Благородный Супруг Мин, — прищурив глаза и намеренно растягивая гласные, начал Наложник Чунь. — Лучше родить хотя бы омегу, чем не родить вовсе. Юнги сжал руками подлокотники кресла, заставляя защиты для ногтей изгибаться под неестественным углом и причиняя самому себе боль. Искривив губы в злой усмешке, он прошипел:  — Мой ребёнок умер из-за чужой жестокости, а твой из-за того, что ему не повезло родиться у такого глупого папаши!  — Да, как ты смеешь!  — Хватит! — остановил их вице-Император. — Ваше поведение не достойно Дальнего дворца! — Шэлань перевёл взгляд на Юнги. — Второй принц был болен с рождения. В его ранней смерти нет вины Наложника Чунь, также как нет и вашей.  — Моей нет, — яростно бросил Благородный Супруг Мин. — Но это не значит, что виновных нет вовсе!  — Я сказал хватит! — воскликнул вице-Император, с силой ударяя ладонью по подлокотнику трона. — Лекари давно объяснили тебе почему умер твой ребёнок, Юнги. Тебе некому мстить. Смирись! Благородный Супруг Мин вскочил со своего места. Лицо его стало мертвенно бледным. Омега сжал зубы, пытаясь сдержать внутри ломающий его рёбра крик ярости и боли. Он посмотрел на вице-Императора с такой ненавистью, что любой другой на его месте отшатнулся бы или даже упал на колени, но не Шэлань. Вице-Император был тем, кто много лет назад вошёл в центральные ворота старого поместья Четвёртого кронпринца как главный муж, когда Юнги, отданный за кронпринца вторым Супругом, заходил в восточные. Шэлань был вице-Императором и происходил из рода подарившего династии Цин уже трёх вице-Императоров и с радостью готового подарить ещё. Они уже сумели протащить в Дальний дворец запасного омегу, сразу занявшего титул Супруга. Шэлань превосходил его во всём, кроме одного — в сердце Чонгука Юнги стоял на первом месте. Любовь императора была самой сильной защитой и самым действенным оружием. И за долгие годы Юнги научился сражаться этим оружием мастерски. Благородный Супруг Мин резко выдохнул, заставляя себя успокоиться — за годы проведённые во дворце он научился мгновенно прятать за различными масками истинные чувства. Покачнувшись и касаясь кончиками пальцев до висков так, будто его внезапно поразила сильная головная боль, он оглядел комнату и, немного растягивая слова, сказал:  — В вашем дворце жгут благовония с слишком резким запахом. Мне от них дурно, — он дотронулся до шпильки с изображением феникса в своих волосах. Омега знал, Шэлань понимает, кто её ему подарил. — Его Величество, просил меня заботиться о своём здоровье. Думаю, мне стоит вернуться во дворец Небесной ценности. Я откланиваюсь. Он резко развернулся и, не попрощавшись с вице-Императором должным образом, ушёл. Его слуги еле заметной тенью скользнули за ним. Шэлань тяжело вздохнул. — Ну что ж, продолжим, — сказал он так, будто ничего не произошло. — Куи, принеси мне книгу регистрации драконьего семени. Слуга вышел из главного зала в боковую комнату. Когда он вернулся в его руках была большая книга в ярко-красной обложке. Передав её вице-Императору, Куи вернулся на своё место за троном золотого феникса. Шэлань раскрыл книгу сразу на середине, ища начало ноября.  — Так, — тихо протянул он. — Всё совпадает. Вы служили Его Величеству двенадцатого ноября. Два месяца и четыре дня назад, — вице-Император отдал книгу слуге и повернулся к Супругу Сун. — Хоть это не первая ваша беременность, мы всё равно должны быть очень осторожны. Особенно, если учесть недавнюю трагедию. С сегодняшнего дня ваша личная прислуга должна будет каждое утро присылать сообщения о вашем здоровье. Если же вам станет плохо мне должны сообщить об этом немедленно.  — Я понял, Ваше Величество, — Супруг Сун встал и снова поклонился. — Спасибо за беспокойство.  — Я же просил, без формальностей, — недовольно протянул Шэлань. — Немедленно вставайте.

***

Это было самое длительное приветствие вице-Императора на котором Тэхён когда-либо присутствовал. После того, как Благородный Супруг Мин покинул дворец Земного спокойствия, вице-Император и Супруг Сун начали выбирать лекаря, который будет удостоен чести вести беременность. Лекарь Мей, услугами которого Супруг Сун привык пользоваться, ушёл в отставку и уже месяц, как вернулся к себе на родину, поэтому все Наложники и Супруги, которым уже повезло родить детей стали советовать своих кандидатов. В этой беседе Тэхён никакого участия не принимал, как и в последующем обсуждении подготовки к предстоящему Лунному Новому году. Омега смотрел на вице-Императора и не мог найти ни одной эмоции недовольства на его красивом лице. Его светлые, кристально-чистые глаза смотрели на Супруга Сун с одобрением. Казалось, он был только рад новому потомку в императорском роду. Раньше Тэхён полагал, что вице-Император пытался убить беременного омегу из чувства ревности, но теперь начал сомневаться в своих догадках. Тэхён с надеждой подумал, что, если это так, и врагом вице-Императора был сам Наложник Ки, а не ребёнок в его чреве, то после его смерти всё должно закончиться. Тогда, возможно, его больше не впутают в новые интриги. Время от времени Тэхён оглядывал главный зал дворца Земного спокойствия и чувствовал себя оторванным от всего окружающего мира. Он несколько недель не мог посещать приветствия вице-Императора и совершенно потерял нить происходящих событий. Тэхён так и не успел должным образом привыкнуть к Дальнему дворцу и его обитателям, тогда как остальные омеги, пришедшие с ним в одно время, уже довольно резво поддерживали беседу. Единственным, что утешало его были маленькие воздушные Ма Чиу. Во дворце вице-Императора была отдельная кухня и именно на ней готовили самые вкусные пирожные в Запретном городе. Даже те Ма Чиу, которые подавали самому императору и которые Тэхён успел попробовать за то короткое время, пока делал опись содержимого коллекционного зала до своей первой течки, были не такими вкусными. Он искренне считал, что только из-за этих пирожных можно хотеть стать вице-Императором.  — Прогуляемся? — предложил Чимин, когда они вышли из дворца Земного спокойствия.  — Конечно, — Тэхён улыбнулся, взглядом приказывая Тэхи и Ян Дэмину идти поодаль. Он хотел предложить тоже самое. Тэхён дождался, пока они отойдут на некоторое расстояние от остальных омег императора, выходящих из дворца Земного спокойствия, и тихо спросил:  — Чимин, ты знаешь, о чём говорили вице-Император и Благородный Супруг Мин? Что случилось с его ребёнком? Чимин нахмурился.  — На самом деле, это не самая приятная история и о ней не принято говорить. Тэхён недовольно поджал губы. Отказ Чимина задел его намного сильнее, чем он хотел бы признавать даже перед самим собой. В нем, словно в большом улье беспорядочно метались мысли-пчёлы, иногда сталкиваясь друг с другом и возмущенно жужжа. Омега пытался сосредоточиться на чём-то одном, но его мотало из стороны в сторону, как лист бумаги на ветру, путая и не давая собраться. Тэхёна безумно волновали: неопределённость между ним и вице-Императором, напряжение, которое он чувствовал между своими слугами, а теперь ещё и Чимин, который, как казалось Тэхёну, стал относиться к нему более отстранённо. И пусть омегу это жутко изматывало, он все равно никак не мог собраться с силами, чтобы начать решать эти проблемы. Если слугам он мог приказать больше не поднимать эту тему, то над Чимином и уж тем более над вице-Императором у него власти не было. А иногда в улей в его голове влетала самая большая и шумная пчела. Она заставляла его думать о императоре. Тэхён понимал, что для хорошей жизни в Запретном городе ему нужно было завоевать благосклонность Его Величества и родить ему хотя бы одного кронпринца, но омега чувствовал непреодолимый барьер, который сам возвёл между ними. Тэхён мог заставить себя улыбаться, мог говорить с альфой и даже быть нежным с ним, но в этом не было искренних чувств. Омега знал, что если бы у него был выбор, он бы предпочёл никогда не видеть этого человека. Возможно, их общение с первой встречи не сложилось, возможно, это Тэхён был слишком предвзят, а возможно, что было самым страшным, он просто боялся влюбиться. Сама мысль любить человека, сердце которого никогда не будет принадлежать одному ему, была для омеги ужасной. Его родители всю жизнь принадлежали только друг другу, и он не был приучен делиться, поэтому предпочитал держаться от императора на безопасном расстоянии, оберегая себя от боли. Тэхён вошёл в Запретный город в поисках хорошей жизни и с самого начала настраивал себя не влюбляться, однако он не учёл того, что играть в любовь с человеком, который совершенно ясно видит окружающий мир и при этом не любить его не получится. Тот пятнадцатилетний Тэхён, еще не ставший Придворным Дальнего дворца и не встретивший Великого богдыхана, считал себя сильным и умным, верил, что, чтобы с ним не произошло, он сможет с этим справиться. Омега думал, что готов нести ответственность за свои собственные решения, но сейчас, стоя в Запретном городе, он был одет в дорогие шелка, каблуки его туфель были сделаны из нефрита, а живот был полон сладостями, но он совершенно не знал, что ему делать. Нынешний император Поднебесной оказался совершенно не похож на императора Сюан-цзуна из династии Тан, сражённого красотой прекрасного Янгуйфей и готового положить весь мир к его белоснежным ножкам-лотосам. Его Величество был намного умнее, он видел интриги Запретного города так же ясно, как и снег, застилающий всё вокруг зимой. Тэхён знал, что Чонгук понимает все его маленькие уловки и не наказывает лишь потому, что они кажутся ему безвредными. Омега не понимал, как ему вести себя с императором. Он лишь вспоминал, как трепетно и нежно альфа относился к Юнги и пытался понять, чем этот омега смог так сильно зацепить Его Величество. На какое-то мгновение взгляд Тэхёна остановился на Чимине: блестящие на солнце чёрные волосы, прямая осанка, стрелы-брови вразлёт и наполненные спокойствием миндалевидные глаза. Омега мог с такой лёгкостью представить его на троне феникса, что становилось не по себе. В каждой чёрточке лица Чимина было видно родство с вице-Императором, каждое его пропитанное элегантностью движение, говорило о должном воспитании, каждое слово, о знаниях недоступных Тэхёну. Омега подошёл ближе к Чимину, настроенный любым способом, будь то долгие уговоры или откровенная мольба, вызнать у него нужную информацию. Он аккуратно подцепил пальцами рукав его ципао и, притянув к себе, сказал:  — Благородный Супруг Мин с самого моего появления в Дальнем дворце меня ненавидит. Именно он сделал так, чтобы я жил в самом отдалённом дворце и, — он тяжело вздохнул от неприятных воспоминаний. — Тебя там не было, но в ту ночь, когда Наложник Ки умер, именно он больше всех настаивал на том, что я главный подозреваемый.  — Но зачем ему всё это делать? — спросил Чимин, удивлённо приподнимая брови. Тэхён недовольно цокнул языком, сразу же словив осуждающий взгляд друга. Ни манер, ни приличий, сказал бы Тэнги. Ни на секунду не смутившись, омега воскликнул:  — Я не знаю! Именно поэтому мне и нужно знать о нём как можно больше. Я хочу понять, за что Благородный Супруг Мин меня так возненавидел. Чимин резко выдохнул и озабоченно оглядел Тэхёна. Нахмурив брови в глубокой задумчивости, омега взял друга за руку и продолжил путь. Скользкая дорожка у них под ногами вела в Императорский сад. Прекрасные зимние сливы, украшали окружающее пространство яркими розовыми цветами. Тэхён огляделся, увидев среди десятков цветочных деревьев высокие столбы кипарисов. Их яркая зелень среди белоснежной зимы рождала в Тэхёне воспоминания о весне в Уху.  — Благородный Супруг Мин вошёл в поместье Четвёртого кронпринца в один день с моим дядей, — наконец начал Чимин. — Это было довольно выгодно. Кронпринц получал поддержку сразу двух влиятельных семей, а кланы Цзыли и Чон, роднились с, как они надеялись, будущим императором. Моему дяде тогда было пятнадцать лет, а Благородному Супругу Мин всего тринадцать. Так получилось, что он забеременел сразу же после первой течки. К тому времени они были женаты уже два года и Его Величество успел сильно его полюбить. Поэтому, когда у Благородного Супруга Мин на шестом месяце случился выкидыш это стало для Его Величества ужасным ударом. Но ещё хуже ему стало, когда лекари сказали, что всё это произошло из-за того, что Благородный Супруг Мин был слишком юн. Его организм не был готов к этой беременности. Говорят, после этого Его Величество не позволяет служить себе омегам младше шестнадцати лет и тем, у кого не прошло хотя бы две первые течки.  — Две? — поражённо воскликнул Тэхён. — Моя первая течка прошла несколько дней назад. Неужели мне придётся ждать ещё полгода? Чимин пожал плечами.  — Я не знаю. Обычно течки у омег начинаются с четырнадцати. Ты довольно поздний. Тэхён недовольно хмыкнул и отвернулся. Чимин потянул его за ципао, разворачивая к себе и ласково улыбаясь.  — Не расстраивайся, возможно, если ты очаруешь Его Величество, он сделает для тебя исключение. Тем более, я слышал, что ты сейчас проводишь много времени в коллекционном зале, — омега хитро прищурился. — Всем известно какой зал находится по соседству. Тэхён усмехнулся.  — Кто бы говорил. Ты-то явно продвинулся намного дальше меня. Чимин покраснел. Отстранившись от Тэхёна, он поправил оголившее мысы голубых туфель платье и внимательно посмотрел на омегу.  — Ты ревнуешь? — спокойно спросил он.  — А ты? Тебя не злит, что я каждый день провожу рядом с Его Величеством? Чимин рассмеялся. Он посмотрел на Тэхёна с такой добротой в глазах, с которой могут смотреть только на маленьких детей, сказавших очередную глупость.  — Тэхён, в Дальнем дворце любовь Его Величества найти намного проще, чем искреннюю дружбу. Я могу стать самым любимым, но это не принесёт мне счастья. Я лишь навлеку на себя ненависть остальных омег в гареме и останусь совершенно один. Так зачем мне это? Да, я не хочу быть забытым и покинутым Его Величеством, но и всё его внимание мне не нужно, — Чимин взял Тэхёна за руку. — Хорошо бы было, если бы Император мог всем омегам уделять равное количество времени, но раз уж это невозможно, я буду рад и тому, что ни ты, ни я не будем забыты и что никто не посмеет нас больше притеснять. Тэхён закусил губу. Ему стало бесконечно стыдно и за свои дурные мысли, и за платок, которым он мог очень сильно навредить своему другу, и за то, что, когда император отверг Чимина в первый раз, он не пришёл во дворец Спокойствия, чтобы поддержать его. Тэхён опустил голову, не смея смотреть омеге в глаза.  — Прости, — прошептал он. — Прости меня. Чимин лишь сильнее сжал его ладонь.  — Ничего. Это нормально, сомневаться. Особенно, если ты находишься в Запретном городе. Я рад, что мы всё прояснили. Тэхён неуверенно кивнул. Подняв голову и встретившись взглядом с тёплыми глазами Чимина, он почувствовал, как улей в его голове начинает затихать. Жужжание смолкло и мысли наконец прояснились. Может он и не знает, что ему делать, но теперь рядом с ним есть человек, который поддержит и поможет разобраться. Тэхён больше не посмеет его отталкивать. Они с Чимином спустились с моста и продолжили свою прогулку по Императорскому саду, ведя неторопливую беседу обо всём, что случилось с ними за дни разлуки, когда идиллию в их маленьком мирке нарушил душераздирающий крик. Чимин вздрогнул и с ужасом в глазах посмотрел на друга. Крик доносился со стороны центрального входа в Императорский сад оттуда, где Тэхён, несколько недель назад встретил Тринадцатого кронпринца. Омега почувствовал, как от позвоночника по всему телу пробежали мурашки ужаса. Схватив Чимина за руку, он, не обращая внимания на недоумение друга, потащил его обратно к дворцу Земного спокойствия.  — Что ты делаешь? — удивлённо воскликнул Чимин.  — Уходим отсюда, что бы там не происходило мы должны оказаться, как можно дальше.  — Ты с ума сошёл, а вдруг кому-то нужна помощь? — Чимин вырвался из его рук. Тэхён закатил глаза и разозлённо посмотрел на омегу.  — Нужна помощь? — прошипел он не хуже змеи. — Хочешь, как и я оказаться безвинным убийцей?  — Господин, Придворный Ким прав, — подал голос, молчавший до этого момента Фэн. Чимин кинул раздражённый взгляд на слугу.  — Мы не можем просто так уйти, — покачал головой омега. Тэхён резко вздохнул.  — Я не пойду туда, Чимин, — упрямо поджав губы, сказал он. — И тебе не позволю.  — Господин, с вашего позволения, я могу посмотреть, что там происходит, — предложил Ян Дэмин. Тэхён кинул обеспокоенный взгляд на его больную ногу — омеге не хотелось отправлять его в неизвестность. Этот крик могло вызвать всё что угодно и Тэхён боялся, что Дэмин снова пострадает из-за него. Недовольно поморщившись, он уже хотел запретить слуге самовольничать, но Чимин всё решил за него.  — Да, это будет разумно, — кивнул Супруг Пак, довольный тем, что решение их проблемы нашлось так быстро. — Иди. Ян Дэмин учтиво поклонился и, прихрамывая, пошёл в ту сторону откуда донёсся крик. Тэхён обеспокоенно сжал руки в кулаки, оставляя на ладонях следы-полумесяцы. Он старался выглядеть спокойным, но скованная поза и расширенные зрачки выдавали его. Омега мелко покачивался из стороны в сторону, глубоко задумавшись. Из лабиринта мыслей его вывел тихий голос Чимина:  — Тэхён, что бы там не случилось, не думаю, что у них будут какие-либо основания обвинить нас в этом. Тэхён неискренне улыбнулся. Ему стоило поблагодарить небеса за то, что Чимину даже в голову не могло прийти, что Тэхён может так беспокоиться не о их благополучии, а о слуге, которого он с такой лёгкостью отправил в неизвестность.  — Господин, может нам устроиться в какой-нибудь беседке? — предложил Тэхи. Тэхён смерил его раздражённым взглядом и, пока Чимин не успел согласиться, резким тоном сказал:  — Нет, мы останемся здесь. Когда Тэхён наконец увидел вдалеке возвращающегося Ян Дэмина, он попытался сделать несколько шагов к нему на встречу, но Тэхи крепко сжал его предплечье, останавливая. Смерив слугу тяжёлым взглядом, он вырвал свою руку из его крепкой хватки, но с места не сдвинулся.  — Что там произошло? — нетерпеливо спросил Чимин. Ян Дэмин поклонился, морщась от боли в пострадавшей ноге.  — Докладываю, — начал он. — Кричал Придворный Первого Ранга Фань. Его испугала бешеная кошка, внезапно выбежавшая из кустов. Я видел её, она выглядела больной, страшно хрипела и, — евнух замолчал, склонив голову. — Я не смею рассказывать вам о таком.  — Какой ужас, — прошептал Чимин. — Её поймали?  — Да, господин. Она уже мертва. И ещё, — Дэмин бросил обеспокоенный взгляд на Тэхёна.  — Что ещё? — спросил омега.  — Я слышал от слуг, что это Ласка — кошка покойного Наложника Ки. Тэхён поморщился. Он не хотел больше ничего слышать о Ки Сюине, но тот, словно мстительный призрак, не переставал преследовать его.  — Это всё так странно, — задумчиво пробормотал Чимин. Он сжал в замёрзшей ладони платок, заметно нервничая. Взгляд омеги стал блуждающим.  — Встань, наконец, — недовольно сказал Тэхён, которого уже начинало раздражать пресмыкание Ян Дэмина перед Супругом Пак. Совсем недавно он сам себе пообещал, что больше никогда не будет отталкивать Чимина, но с поселившимся внутри червём недовольства и какой-то глупой ревностью ничего не мог поделать. Это было похоже на то чувство, которое возникает, когда вскормленный тобой щенок бежит вовсе не к тебе, а к твоему другу, и ты знаешь, что несмотря на это он всё также принадлежит тебе, но всё равно ещё долго ощущаешь горько-кислый привкус предательства на языке. Ян Дэмин кинул обеспокоенный взгляд на своего господина и медленно поднялся.  — Придворный Фань не пострадал? — продолжил расспрашивать его Чимин.  — Нет, господин. Тэхён не хотел снова вспоминать то, что произошло с Наложником Ки. Он до сих пор слышал его хриплое дыхание, доносящееся из главной спальни по ночам, и чувствовал на себе укоряющий взгляд Хоёна. Иногда эти призраки кричали на него, называли убийцей, требовали, чтобы он вернул им их жизнь, грозились отомстить. Он захлёбывался от рыданий во сне и Дэмин, каждую ночь находящийся у кровати омеги, будил его и долго успокаивал, умоляя рассказать, что же тогда произошло.  — Чимин, — аккуратно начал омега. — Я не хочу снова погружаться во всё это.  — Прости, я совсем об этом не подумал, — Чимин с беспокойством посмотрел на него. — Мне очень жаль. Я совсем забыл о том, как тебе неприятно вспоминать о Наложнике Ки  — Ничего страшного, — Тэхён покачал головой. — Думаю, мне нужно вернуться во дворец Скрытых глубин и отдохнуть. С завтрашнего дня я снова начну посещать коллекционный зал, и мне, если честно, нужно морально подготовиться, — омега улыбнулся, надеясь, что друг поймёт, его намёк на прошедшую недавно течку. Чимин понял.  — Хорошо, желаю тебе удачи.  — Спасибо.

***

Шэлань аккуратно поднёс тяжёлую лупу в золотой ажурной оправе к началу картины, разглядывая маленького пастуха следящего за стадом овец. Сама картина была огромным полотном в два чжана длиной, на котором уже выцветшими красками были изображены занятия крестьян в разные времена года. На пастухе были коричневые штаны на несколько тонов темнее состарившегося пергамента, соломенная рубаха и резкая, нарисованная одним движением кисти, шляпа. Чонгук подошёл сзади, положив свою руку поверх руки омеги на лупе, и поднял её выше, к далёким горам. Там, в вышине, почти такой же пастух пас почти таких же овец.  — Смотри, как оригинально, — пошутил император. Голос у него был уставший, с лёгкой хрипотцой на выдохе. Шэлань обернулся, внимательно оглядывая альфу: серьёзный взгляд, складки между бровями, словно бороздки дерева, напряжённые углы нижней челюсти — до боли знакомая картина.  — У вас снова болит голова? — обеспокоенно спросил омега. Чонгук тяжело вздохнул:  — Не больше, чем обычно. Он прошёл к широкому дивану и, перекинув длинную косу через плечо, устроился на нём, закинув ноги на мягкие подушки и положив голову на подлокотник. Заметив не сдвинувшегося с места омегу, Чонгук указал на стоящее рядом кресло и сказал:  — Можешь сесть.  — Я пришёл к вам с хорошей новостью, — сказал Шэлань, устраиваясь на кресле. Император кивнул, позволяя омеге продолжить. — Супруг Сун снова беременный. Два месяца. Чонгук улыбнулся. Его взгляд просветлел, морщинка между бровей разгладилась. Он резко скинул ноги с дивана, усаживаясь и хлопая себя по коленям. Шэлань забеспокоился, что из-за столь поспешных действий голова Его Величества может разболеться ещё больше, но альфа напротив лишь ещё довольней улыбнулся и громко сказал:  — Хорошо, Анли подарил императорскому роду уже троих детей, а теперь будет и четвёртый. Я вознагражу его.  — Вы абсолютно правы, Ваше Величество, — осторожно начал Шэлань, не отрывая взгляда от сияющего лица Богдыхана. — Не считаете ли вы, что лучшей наградой для него будет повышение? Император удивлённо вскинул брови.  — В Дальнем дворце уже есть Благородный Супруг.  — Да, — Шэлань кивнул, — Но у Благородного Супруга Мин, к сожалению, нет детей. У Супруга Сун же их больше всех в гареме. Он много трудится, воспитывая сразу двух кронпринцев, старший из которых показывает большие успехи в учёбе. Я думаю, он больше, чем кто-либо в Дальнем дворце заслуживает этого титула. Лицо императора вмиг потемнело, словно буйный ветер нагнал тучи на солнце, заставляя тень укрыть землю. Складка между бровей вернулась на своё привычное место. Император опёрся руками на расставленные колени и серьёзно посмотрел на омегу.  — Хочешь сказать, Юнги не достоин титула, которого я его удостоил? Шэлань торопливо покачал головой.  — Нет, — он наклонился, бережно беря альфу за руку. — Клан Чон очень многое сделал для Великой Цин, как и он сам для вас, но главная задача омег в Дальнем дворце — это продолжение императорского рода и Супруг Сун справляется с этой обязанностью лучше всех. Я боюсь, что в гареме могут возникнуть непорядки из-за этой ситуации.  — Следить за порядком в гареме твоя обязанность, вице-Император, — резко отрезал Чонгук, вырывая свою руку из руки омеги и вставая с дивана. Он отошёл от Шэланя на несколько шагов, вставая лицом к окну и загораживая своей грозной фигурой свет.  — Ваше Величество, — прошептал Шэлань, погрузившись с тяжёлую тень императорского неодобрения. Омега опустил взгляд в пол, недовольно поджав губы. — Я знаю, вам не нравятся мои слова, но вы сами только что сказали, что следить за порядком в гареме моя обязанность и, как глава гарема, я прошу вас быть справедливым. Чонгук промолчал. Шэлань резко встал, зазвенев шпильками в своей причёске. В его серых глазах, наполненных грозовыми тучами, начинали клубиться маленькие зарождения острых молний. Стараясь не выдавать своей злости, он аккуратно сложил ладони на животе и низко поклонился.  — С вашего позволения, я вернусь во дворец Земного спокойствия, — ни на тон не повышая голоса, спокойно сказал вице-Император. Так и не дождавшись ответа, он разогнулся и, прострелив недовольным взглядом затылок альфы, добавил. — Настоятельно прошу вас обдумать мою просьбу.

***

 — Ну что там, — нетерпеливо спросил Юнги, резко отдёргивая руку. Лекарь аккуратно сложил платок, через который прощупывал пульс омеги и положил его в небольшой чемоданчик. Его побелевшие от старости брови были нахмурены, глаза, покрытые розовой сеточкой капилляров, смотрели вниз.  — Говори же! — воскликнул Юнги, от нетерпения хлопая ладонью по столу. Защиты для ногтей негромко зазвенели твёрдым металлом, больно впиваясь в пальцы.  — Всё так же, Ваше Высочество, — наконец ответил лекарь, закрывая чемоданчик. — У вас слабое здоровье, продолжайте принимать тонизирующие отвары и всё будет в порядке.  — В порядке! — ещё громче воскликнул омега. — Только, если так ты решил мне сообщить, что я беременный!  — Нет, Ваше Высочество, вы не беременны. Юнги откинулся на спинку кресла и недовольно поджал губы. Положив ладонь на плоский, скрытый под несколькими слоями шёлка, живот, он прикрыл глаза, чтобы стоящий перед ним на коленях лекарь не смог заметить сменяющуюся злость болью. Сделав несколько глубоких вдохов и медленных выдохов, омега наконец смог совладать со своими чувствами и открыл глаза.  — Я знаю, — прошептал он. — Я знаю, что не беременный.  — Возможно, вам стоит перестать надеяться, — аккуратно начал лекарь, но, столкнувшись с моментально вспыхнувшей яростью во взгляде напротив, быстро продолжил. — Я знаю много случаев, когда дети появлялись тогда, когда омеги переставали надеяться. Вдовствующий Супруг Ча, родил Тринадцатого кронпринца после сорока лет, когда уже и не думал забеременеть. И Тринадцатый кронпринц, до сих пор славится своим умом и здоровьем. Вы ещё молоды, Ваше Высочество. Пока благосклонность Его Величества с вами, всегда есть шанс. Юнги усмехнулся.  — Я не могу ждать, — наклонившись к лекарю и выделяя каждое слово, прошептал Благородный Супруг Мин. — Дети для омег Дальнего дворца — это всё. Этот дрянной Сун год за годом рожает детей, а я вынужден просто ждать! Чего? Пока его сын станет наследным кронпринцем? — Юнги резко вскочил с кресла, заставляя лекаря отшатнуться. — Представляю, как жалко мы с Наложником Чунь выглядим, шипя друг на друга и деля давно мёртвых детей, когда кто-то у нас под носом рожает живых и здоровых. Какой позор! Лекарь Хейн. Юнги, до этого мерящий быстрыми шагами комнату, резко развернулся к лекарю, заставляя того низко склонить голову и дожидаться поручений. Благородный Супруг Мин подошёл к нему ближе, нетерпеливо взмахивая рукой и требуя, чтобы он встал. Старый лекарь тяжело поднялся, опираясь на собственные колени. Стоящий у стены Джу дёрнулся, желая помочь ему, но мгновенно был остановлен острым взглядом своего господина.  — Лекарь Хейн, — наклонившись к уху лекаря, прошептал Юнги. — Вы ведь ответственны за ежедневную проверку здоровья Его Величества, не так ли? Лекарь скосил на него настороженный взгляд и неуверенно кивнул.  — Хорошо, мне нужно, чтобы вы оказали мне небольшую услугу. А точнее две небольших услуги. Когда у его Величества появятся первые признаки предгонного состояния, вы должны сообщить мне — это первая услуга, а вторая, ещё проще, — омега ласково улыбнулся. — Мне нужно лекарство, которое сможет вызвать у меня течку в нужное время. Я надеюсь, вы понимаете о каком времени я говорю?  — Но, — неуверенно начал лекарь. — Ваш цикл сбит лекарствами, которые вы принимаете. Не думаю, что вызвать течку в определённое время будет просто. Улыбка омеги стала ещё слаще.  — Я вас понял. Джу, — окликнул он слугу вмиг похолодевшим тоном. — Принеси серебро. Так много серебра, чтобы эта непосильная задача стала в разы проще.

***

Тэхён аккуратно достал с полки длинную деревянную тубу, покрытую золотой краской и блестящим лаком. На ней чёрными чернилами были выведены незнакомые омеге иероглифы. Задумчиво прикусив губу, он внимательно вглядывался в надпись, пытаясь собрать из подсказывающих ему общий смысл ключей целую фразу.  — Бамбук… небо, — задумчиво пробормотал он. — Бамбук растёт в небо? Бамбук скрывается в горах? Тэхён никак не мог понять три иероглифа, вместе с ними теряя всё название картины. Недовольно нахмурившись, он спустился по лестнице вниз, на последних ступеньках вкладывая ладонь в тёплую руку Ян Дэмина, чтобы тот помог ему сойти.  — Не могу прочитать название, — пожаловался омега. Евнух лишь грустно улыбнулся и ответил:  — К сожалению, я не могу вам помочь, господин.  — Знаю, — протянул Тэхён, подходя к широкому столу, на котором лежали две стопки бумаги — одна с чистой, другая с исписанной неровными иероглифами — красивая большая чернильница в виде полузакрытого цветка лотоса и набор кистей для каллиграфии — всё это было подарено Тэхёну Его Величеством. Вытащив картину из тубы, омега расправил её и тихо пробормотал. — Ну как я и ожидал бамбук, горы, а остальные-то иероглифы о чём?  — Возможно вам стоит спросить у главного евнуха Ли? — предложил Дэмин, разглядывая картину из-за плеча Тэхёна. Омега напрягся. За все прошедшие после его первой течки дни, Дэмин впервые позволил себе подойти к нему так близко. Тэхёну казалось, что он чувствует его дыхание на коже, ему захотелось бездумно податься назад и коснуться спиной его вздымающейся на вдохе груди. Омега покачал головой, пытаясь выкинуть из неё опасные мысли. Не получилось. Тэхён резко обернулся, задирая подбородок и заглядывая в блестящие чёрные глаза напротив. Он вспомнил, как евнух просил его поговорить с ним и рассказать ему всё, что произошло во время его заключения в Бюро исполнения наказаний. Тэхён же в ответ молчал, боясь чужого осуждения, но сейчас, смотря в эти чёрные глаза, зная, что после его течки их связывает одна небольшая тайна, ему захотелось привязать к себе евнуха ещё сильнее, оплести его их общими тайнами, словно цепями и натянув, привязать к себе покрепче.  — Ты хотел поговорить, — прошептал омега. — Давай поговорим.  — Не думаю, что коллекционный зал — подходящее для этого место. Тэхён окинул его высокую фигуру внимательным взглядом, замечая, что Дэмин почти не дышит. Омега прекрасно понимал, что евнух таким образом пытается не чувствовать его запах, не пропускать его в свои лёгкие, в себя. Горло опалило синим пламенем разочарования. Тэхён усмехнулся и, сильно оттолкнув Дэмина, схватил пустую тубу со стола. Омега резко развернулся и, громко стуча нефритовыми каблуками по мраморной плитке, вышел из зала, направляясь к главным дверям зала Умственного развития. Там, оправдывая его надежды, стоял главный евнух Ли. Он разговаривал со слугой, держащим в руках поднос с чайным набором на одну персону. Заметив Тэхёна, евнух вежливо улыбнулся и поклонился.  — Приветствую вас, Придворный Ким.  — Можешь подняться, — торопливо разрешил омега, протягивая ему тубу. — Ты знаешь, что тут написано? Не могу прочитать эти три иероглифа. Евнух задумчиво посмотрел сначала на тубу, а потом на Тэхёна.  — Придворный Ким, позвольте мне кое-что вам сказать, — дождавшись заинтересованного кивка, он продолжил. — Важно не то, что тут написано, а то, что вы прямо сейчас можете подать Его Величеству чай. Тэхён удивлённо приподнял брови. Его взгляд метнулся к замершему с подносом слуге.  — Что вы имеете ввиду? — склонив голову в бок и внимательно смотря на улыбающегося ему евнуха, спросил омега.  — Я хочу сказать, что описью коллекционного зала всегда занимался Отдел Внутреннего дворца, поэтому важно не то, что вы напишите, а то, что успеете сделать за то время, пока будете писать.  — Вы ведь не хотите сказать…  — Да, господин, Его Величество, хочет, чтобы вы находились рядом, не вызывая ревность других омег, поэтому прошу вас, возьмите этот поднос. Главный евнух Ли забрал из рук Тэхёна тубу для картины и указал на золотой поднос. Слуга, держащий его, поклонился, вытягивая руки. Омега вспомнил, как ещё несколько месяцев назад подавал чай Минчжу, который из раза в раз хвалил его за изысканный вкус и лёгкий аромат. Этот чай омега заваривал не сам, но он был уверен, что на главной императорской кухне не могли оплошать. Тэхён взял поднос, позволяя слуге разогнуться. Стражники открыли для омеги двери и он вошёл в зал Умственного развития. Император сидел за большим дубовым столом, а напротив него стоял мальчик в тёмно-голубом чаньшань, подпоясанной ярко-красным кушаком, украшенным дорогим амулетом из зелёного нефрита. На голове у него была чёрная тюбетейка с перевёрнутыми полями по которым был вышит лёгкий узор из облаков. Мальчик обернулся, заинтересованно разглядывая Тэхёна. У него были большие, светло-карие глаза, нос с горбинкой и яркие, тонко очерченные, губы с выраженной аркой купидона. Омега перевёл взгляд на императора, подмечая, что мальчик был его точной копией. Подойдя к небольшому ажурному столику возле окна, Тэхён поставил на него поднос и, повернувшись лицом к императору, низко поклонился.  — Приветствую, Ваше Величество.  — Можешь встать, — разрешил Чонгук. Мальчик сложил руки в замок и, вытянув их, поклонился Тэхёну:  — Приветствую вас, — он неуверенно замер, не понимая какой титул произнести. Он мог, как и всех омег в гареме своего отца вежливо назвать Тэхёна батюшкой, но не стал этого делать.  — Это Придворный Ким, — подсказал Чонгук, с интересом разглядывая представшую перед ним картину.  — Приветствую вас, Придворный Ким, — повторил юный кронпринц.  — Не нужно церемоний, — неуверенно сказал Тэхён, продолжая разглядывать мальчика. На первый взгляд ему было не меньше тринадцати лет. — Ты Третий кронпринц? Тэхён перевёл вопросительный взгляд на императора. Тот кивнул, подтверждая его догадку.  — Можешь присесть, — альфа указал на кресло рядом с окном и ажурным столиком. — Инчжу, продолжай. Мальчик прочистил горло и, заложив руки в замок за спиной, заговорил громким, хорошо поставленным голосом:  — Самосовершенствование приводит к утверждению правильного пути. Проявление почтительности к мудрым избавляет от проявления сомнений. Любовь к близким приводит к тому, что среди дядьев и братьев не возникает ненависти. Почитание сановников избавляет от ошибок в делах. Проявление внимания ко всем чиновникам приводит к тому, что чиновники платят за это большей благодарностью. Забота о народе окрыляет его. Любезное обращение с людьми издалека обратит на сторону правителя людей отовсюду. Благорасположение к Великому Богдыхану приведет к тому, что вся Поднебесная будет почитать его. Тэхён с замиранием сердца слушал, как мальчик без запинки наизусть рассказывает трактат Ли Цзы о правилах поведения. Даже отец омеги не мог рассказать его по памяти, поэтому, когда Тэхён увидел, как это делает тринадцатилетний ребёнок ему оставалось только восхищаться. Он посмотрел на Чонгука, ожидая увидеть на его лице гордость за сына, но тот вовсе не выглядел довольным. Император хмурился и раздражённо постукивал пальцами по подлокотнику кресла. Мальчик затих, виновато смотря на отца.  — Ну и что ты забыл? — Тэхёну стало не по себе от холода в голосе альфы.  — Ремесло, Ваше Величество, — прошептал Инчжу, опуская голову.  — Не мямли! Мальчик мгновенно выпрямился и громко произнёс:  — Я забыл строчку о том, что необходимо поощрять все виды ремёсел, потому что это увеличивает богатства страны. Прошу прощения, Ваше Величество, — он упал на колени, низко поклонившись.  — Ты изучил это только вчера и уже сегодня не можешь чётко пересказать! Ты мой старший сын, но какой от тебя толк, если ты так глуп? Тэхён с жалостью посмотрел на сжавшуюся фигурку, склонившуюся перед императором. Омега догадывался, что ребёнок прячет лицо, потому что боится показать отцу выступившие на глазах слёзы и исказившую миловидные черты обиду.  — Завтра я проверю тебя ещё раз, — мрачно сказал император, откидываясь на спинку кресла. — К завтрашнему же напишешь мне сочинения с подробной расшифровкой каждого принципа. Можешь идти.  — Благодарю, отец, — сказал мальчик, поднимаясь с колен. Он снова вежливо поклонился омеге и исчез за дверью, а у Тэхёна ещё долго стояло в ушах это детское «отец». Альфа, сидящий на кресле, словно на троне не был похож на отца. Один его взгляд пробирал морозными мурашками по телу, а строгий голос заставлял упасть на колени и в кровь разбить себе лоб, кланяясь и моля о прощении. Омега подумал, что на любящего мужа Чонгук тоже не очень походил. Император, восседающий на вершине Поднебесной, Великий Дракон, наместник Небес на земле — маска за много лет успевшая прирасти к лицу и скрыть всё человеческое.  — О чём ты думаешь? — спросил Чонгук, рассматривая нахмурившегося омегу.  — О чае, — спокойно соврал Тэхён. — Он остыл. Император усмехнулся. Отодвинув кресло от стола, он протянул руку в приглашающем жесте.  — Иди сюда, — уже более спокойным тоном приказал он. Тэхён повиновался. Устроившись у альфы на коленях, он внимательнее посмотрел в глаза напротив и, заметив, что лёд в них немного оттаял, сказал:  — Бедный Инчжу, если бы мой отец так накричал на меня, я бы умер на месте.  — Ты омега, зачем на тебя кричать?  — Вы не кричите на омег? — спросил Тэхён, хитро прищурившись. Усмешка императора медленно переросла в улыбку. Он покачал головой, не отводя жадного взгляда от лица омеги:  — Если они ведут себя хорошо, то нет. Тэхён вдруг подумал, что ему нравится эта улыбка. Он наклонился ниже, вдыхая запах альфы. Он пах чем-то тёплым, согревающим лёгкие изнутри. Омега надтреснуто улыбнулся, вспоминая одинокие ночи во дворце Скрытых глубин. Они были наполнены холодом и страхом, а ещё выжигающим слизистые запахом гари от чёрного угля, которым он пытался согреться. Тэхён попытался задушить в себе вспыхнувшую обиду, но получалось плохо. Чувства переполняли его, давили изнутри и выплёскивались чуть нахмуренными бровями, поджатыми губами и погасшими огоньками в глазах. Ощутив, как напрягся омега в его руках, Чонгук тяжело вздохнул и спросил:  — А теперь ты о чём думаешь?  — Ни о чём, Ваше Величество.  — Не ври мне, — альфа отстранил его от себя, заставляя посмотреть в глаза. — Ещё раз спрашиваю, о чём ты думаешь?  — О кровати.  — Что?  — Я хочу, чтобы Отдел Внутреннего дворца заменил кровать в моей комнате. И в гардеробной если можно.  — И чем же тебе кровати не угодили? Тэхён нахмурился и посмотрел на императора, как на душевнобольного. В другой ситуации этот взгляд можно было бы расценить, как оскорбление, но сейчас сидя на коленях альфы, омега чувствовал себя более свободным.  — Ваше Величество, на этой кровати скончался Наложник Ки. Взгляд альфы изменился. Тэхён с грустью в сердце понял, что император давно забыл о том, что в Дальнем дворце ещё совсем недавно жил юный Ки Сюин. О том, что тот ценой своей жизни родил ему сына, о том, что он умер во дворце Скрытых глубин чуть ли не на глазах у маленького омеги, сейчас сидящего у него на коленях. А если и не забыл, то это всё равно для него ничего не значило. Император не скорбел. Ушёл один Ки Сюин, а на его место пришло сразу пятеро новеньких омег. И все разные, интересные. Зачем скучать по сломанной, давно надоевшей игрушке, если сразу же получаешь новые. Тэхён бы тоже не скучал. Омега прикусил губу. Он чувствовал себя отвратительно. Тэхён попытался встать, но альфа удержал его, больно сжимая запястье.  — Учись контролировать свои эмоции, Тэхён, — строго сказал Чонгук и омега с ужасом осознал, что альфа понял о чём он думает. Тэхён попытался придать лицу виноватое выражение, но у него ничего не получилось. Он не чувствовал себя виноватым.  — Мне больно, — тихо сказал омега, указывая взглядом на сжатое рукой альфы запястье.  — Будет ещё больнее, если не научишься вести себя. Тэхён поморщился от усилившейся хватки и тихо прошипел:  — Правда глаза колет? Не ожидавший такой наглости, альфа замер, отпустив омегу. Тэхён сразу же притянул руку к груди, растирая покрасневшее от сильной хватки запястье.  — Я тоже человек, — обиженно сказал он. — И у меня тоже есть свои чувства. Но вы, — губы омеги задрожали. — Я вас не понимаю. Вру — плохо, говорю правду — тоже плохо, но ведь вежливость, если она идёт не от чистого сердца и есть ложь. Я был вежлив — вы меня отругали, я сказал то, что думаю, вы снова недовольны. И как нам с вами общаться?  — Я требую уважения, Тэхён, — голос альфы звучал не мягче стали.  — Уважения, — омега скривил губы. — Ваше Величество, я безмерно уважаю вас, как Императора, но уважение, которое омега должен проявлять к своему альфе это другое. Я знаю, что должен, как подданный служить Императору и как омега своему мужу, но я не понимаю, как это совместить. И как служить мужу я тоже не знаю, потому что у меня никогда не было мужа! Чонгук, терпеливо выслушав эту тираду, перестал хмуриться. Он поднял руку, залезая ей под тонкое ожерелье из лилового нефрита и огладил белую шею, там где под тонкой кожей взволнованно билась жилка. Омега замер, тяжело дыша. От лёгкого прикосновения альфы по коже пробежали мурашки. Заметив это, Чонгук перевёл ладонь на загривок, ощущая, как туго были натянуты волосы на деревянные каркасы в причёске. Ему хотелось запутать в них пальцы, притянуть омегу к себе ещё ближе, почувствовать кожей кожу, сплестись запахами и телами, но не время, не место.  — Ты уже взрослый, а продолжаешь вести себя как ребёнок.  — Неправда, — покачал головой омега.  — Не спорь, — оборвал его альфа, но увидев, что омега снова надулся, продолжил. — И не обижайся. Ты всему научишься, всё узнаешь и всё прочувствуешь, — второй рукой Чонгук обнял его за талию, сильнее прижимая к себе. — И кровати я тебе поменяю.  — Обещаете? Чонгук наклонился, выдыхая еле слышное «обещаю» и накрывая губы Тэхёна своими.