Путешествие в тысячу ли

Дойти до Запретного города было намного легче, чем Тэхён думал. Большая красная стена, окружающая дом Сына Неба была метров десять в высоту и виднелась с любой точки Пекина. Выйдя на широкую дорогу, тянущуюся от Южных ворот до Запретного города, он быстро петлял между другими прохожими, отпрыгивая в сторону, когда рядом проносились телеги, запряжённые лошадьми. Когда Тэхён наконец добрался до нужного места, солнце начало садиться, окрашивая в золото крыши домов. Текст указа был написан черными чернилами. Кандидаты должны быть маньчжурами и иметь чистое и доказанное происхождение от одного из высших знамён. До того, как маньчжуры завоевали Китай их войска состояли из четырёх знамён — жёлтого, красного, синего и белого. Со временем их армия росла и было создано ещё четыре знамени тех же цветов, что и первоначальные, но с каймой по краям. У красного знамени кайма была белой, у остальных — красной. После того как император Тай-Цзун завоевал Китай и монгольские земли отошли в дополнение к маньчжурским корпусам появились восемь китайских знамён и столько же монгольских. В указе также говорилось о том, что кандидаты должны быть в возрасте от тринадцати до семнадцати лет. Ни один омега отвечающий этим требованиям не имел право выходить замуж до тех пор, пока не будет отвергнут императором. Для прохождения предварительного отбора нужно было зарегистрироваться в Дворцовой палате. В голове Тэхёна сразу же промелькнуло красивое ципао нежно-персикового цвета, оценивающий взгляд хозяина магазина «Изящество» и его жестокое замечание, намекающее на его, Тэхёна, бедность. Он оглядел себя. От долгого бега, сначала по магазинам с Тэхи, а потом до стен Запретного города, его одежда сбилась и потемнела от пыли. Ципао на нём было бледно-голубого цвета, с тонкой вышивкой по краям рукавов и подолу платья. Местами стежки были затянуты, а где-то и вовсе неаккуратно торчали концы ниток. Мысы туфель были сбиты и поцарапаны от долгого путешествия из Уху в Пекин. Тэхён понимал, что никто не впустит во дворец человека, который имеет вид нищего. Несмотря на то, что уже почти стемнело омега бросился со всех ног обратно к магазину «Изящество». Он не знал сколько стоит то прекрасное ципао, но поклялся себе, что получит его, чего бы это ему не стоило. Он должен пройти отбор, должен сам себя спасти от незавидной участи мужа какого-нибудь бедняка или, что хуже всего, наложника в доме чиновника или купца. Тэхён понимал, что дядюшка, как главный мужчина в семье, с удовольствием сплавит его любому, кто первым пожелает забрать, лишь бы не кормить лишний рот. И уж лучше жить во дворце, даже на правах одного из тысяч наложников и никогда не увидеть императора, чем прожить всю жизнь, склоняя голову перед главным младшим мужем. Тэхён бежал, не разбирая дороги. Он чувствовал, как его сердце бьётся в горле, а лёгкие обжигает огонь. В голове его звучала песенка, которую пели нищие в городе Уху: Уступить — значит принять свою судьбу. Уступить — значит создать мир, Уступить — значит его разрушить. Уступить — значит победить, Уступить — значит проиграть. Уступить — значит иметь всё или лишиться всего. Так стоит ли уступать? Добежав до нужного места, он резко остановился и посмотрел сквозь замелькавшие перед глазами темные пятна на дверь магазина. Она была открыта. — Слава богам, — облегченно прохрипел он и вошёл внутрь. В магазине было всё так же светло, но уже не от солнечного света, а от десятка свечей и масляных ламп стоящих, казалось, на всех горизонтальных поверхностях. — Опять ты, — хозяин магазина сидел за большим деревянным столом, на котором раньше стояли ящики с мотками ниток, а сейчас лежало множество разных книг. — Что тебе нужно, ребёнок? По его уставшему лицу бегали тени от бликов лампы и от этого он казался очень хрупким и ещё более красивым, чем при свете дня. От чего он один, подумалось Тэхёну, почему занимается торговлей вместо того, чтобы воспитывать детей и заправлять хозяйством в поместье какого-нибудь чиновника. Не может быть, чтобы такого красивого омегу не взяли замуж. Только если семья его бедна и не имеет статуса. Но если бы все было так, у него не могло бы быть такого дорогого магазина и не стали бы знатные омеги покупать одежду у крестьянина. Тэхён вздохнул и попытался выбросить все лишние мысли из головы. Сейчас было важно не это. — Мне нужно это ципао, — он указал в сторону стенда с так понравившимся ему платьем. — Сколько оно стоит? Хозяин магазина усмехнулся и встал. Выйдя из-за стола, он сказал: — Не думаю, что ты сможешь его купить, как, впрочем, и пройти отбор у тебя нет никаких шансов. — Откуда вы… Тэхён недовольно нахмурился. Его начинала злить вся эта ситуация. Он вспомнил своего отца. Его острые колени, на которых маленькому Тэхёну было так неудобно сидеть, паучьи пальцы, переворачивающие страницы книги и глубокий низкий голос. Хойчжэн часто рассказывал Тэхёну истории о ветре, бьющем прямо в лицо, о людях, которые проводили всю свою жизнь, практически не слезая с седла, о ярких синих знамёнах с которыми эти люди шли в бой. Он рассказывал ему о завоевателях Китая, о его предках. Тэхён знал, что их кровь течёт в его венах, знал, что они не сдавались пока не добились своего. И Тэхён не должен сдаваться. — Во-первых, я спросил цену, — тихо начал омега. — Смогу я купить это ципао или нет — моё дело. А во-вторых, я — маньчжур, мне пятнадцать лет, а мой отец принадлежал к простому синему знамени. Я подхожу и я смогу пройти. Хозяин магазина резко взял книгу со стола и сильно ударил ей по голове Тэхёна. — Во-первых, мальчишка, ты больше не посмеешь так разговаривать со старшими. С этого момента ты будешь обращаться ко мне господин Мун, ясно? Он посмотрел Тэхёну в глаза. В них плескалось бешенство. Глупый, упрямый мальчишка, не умеющий держать язык за зубами, не прожил бы в Запретном городе и дня. — А во-вторых, в Цин четыреста миллионов ханьцев и пять миллионов маньчжуров. Прекрасные омеги из знатных семей уже начали прибывать в Пекин со всех частей страны. Их тысячи и все они красивее, богаче и благонравнее тебя. Всё ещё считаешь, что сможешь пройти? — Если вы продадите мне это ципао, то смогу, — упрямо заявил Тэхён. — Я красивый, Император обязательно меня заметит. Господин Мун засмеялся: — Мальчик, по сравнению с придворными омегами и императорскими наложниками, ты — просто грязный мышонок. У Тэхёна свело горло от обиды. Когда он жил в Уху, очень многие альфы обращали на него внимание и признавались, что мечтают взять его замуж. Тэхён тогда лишь фыркал и отвечал, что никогда бы не вышел за крестьянского босяка. — Откуда вам знать, — возразил он. — Вы видели этих придворных омег, чтобы так говорить? — Я много лет прослужил в Императорском дворце, ребёнок. Мне довелось заниматься гардеробом вице-Императора, мужа Императора Юньчжэня. Даже если ты сможешь пройти предварительное испытание и войти в Запретный город, понравиться императору и остаться там в качестве наложника, ты не сможешь прожить долгую и счастливую жизнь. Запретный город — это другой, очень жестокий мир. Всем, кто туда попадает, позволено видеть только небольшой кусочек неба и стены вокруг. Там убивают птиц, если они мешают отдыхать Императору, там убивают слуг, если они посмели оторвать взгляд от земли, там убивают наложников, если они надели не то платье, там убивают принцев, если в них видят угрозу, и даже сам Император умирает там. В Запретном городе нет любви, нет дружбы, нет доверия. Там всё построено на взаимовыгодных альянсах, которые могут разрушиться в один миг. Тысячи прекрасных цветов собрали в один сад, любоваться которым позволено только Великому Дракону, и эти цветы пытаются задушить своими корнями корни других цветов, высосать всю воду и оставить их умирать под палящим солнцем — вот, что такое Запретный город. Господин Мун замолчал. Он не смотрел на Тэхёна, его взгляд был прикован к огню свечи. — Не думаю, что ты понимаешь, чего именно хочешь добиться. Так что иди домой и благодари богов, что в твоих тряпках тебя и близко ко дворцу не подпустят. Тэхён не знал, что ему сказать. Он мог бы попытаться объяснить, что здесь, за стенами Запретного города, его ждёт не менее печальная судьба и, что там он мог хотя бы попытаться её изменить, но заметив совершенно пустой взгляд господина Муна, он понял, что его не услышат. Вместо этого он спросил: — Так сколько всё-таки стоит ципао? Господин Мун усмехнулся: — Упрямый, — протянул он. — Тебе продам за два ляна, но только, если пройдёшь предварительный отбор. Тэхён кивнул и вышел из магазина. На улице было уже совсем темно. Дома будут недовольны. Скорее всего Тэхи очень попало за то, что слуга позволил ему одному ходить по городу. А Тэхёну попадёт ещё больше. Оставалось только надеяться, что его ещё не отправились искать. Решив, быстрее добраться до главной улицы, омега завернул в Хутун — узкий переулок, из переплетения которых состоял почти весь Пекин. Такой вид город приобрёл при монгольской династии Юань — которая, опасаясь восстания покорённых ханьцев, строила настолько узкие улицы, что в них не помещалось более одного всадника с оружием. Проходя по узкому проходу между серыми стенами домов, Тэхён сжимал во вспотевших ладонях ткань своего ципао, но не останавливался. Остановиться сейчас ему казалось самоубийством. Наконец-то вдали замелькали огни и послышались голоса людей. Но, выйдя из переулка, Тэхён не увидел широкую улицу с закрытыми лавочками и магазинами. Вместо этого перед ним была небольшая площадь, освещенная красными фонарями. На каждом из них искусная рука каллиграфа вывела иероглифы: изобилие, искусство, изящество, красота, название цветов и имена небожителей, покровительствующих искусству. Но всё внимание омеги привлекло не это. В центре площади стояла сцена. У левого её края расположились музыканты, не меньше десяти человек. Вела флейта. Её тонкий протяжный звук подхватывал ночной ветер, разнося по всей площади. Ей вторили гуцинь и пипа, те же ноты, но совершенно другое звучание. Эта мелодия показалась Тэхёну знакомой. На сцену вышел актёр. Лицо его было покрыто белилами, глаза ярко выделены красным. Чёрные прямые брови вразлёт придавали образу одухотворённость. В костюме с длинным ниспадающим подолом и в обуви на высокой платформе он выплыл на сцену, словно небожитель, сошедший с небес, и запел. Голос его был звонким и ясным. Он тянул каждое слово, распевая его, словно пытался распробовать на вкус. Тэхён застыл. Когда отец был жив он на каждый Новый год нанимал труппу, которая показывала им и всем соседским детям спектакли. Сейчас же он видел настоящую оперу в столице, на большой сцене. Тэхён смог отвести взгляд только когда голос актёра оборвался, как слишком сильно натянутая струна и на сцену под звуки флейты вышел другой актёр. Омега огляделся. Вся площадь была заполнена людьми, смотрящими представление. Он попытался понять куда ему идти дальше. Первым делом нужно добраться до широкой улицы в начале которой был вход в семейный квартал, где в конце линии Посудников находился дом дядюшки. Но в какой стороне Южные ворота, от которых брала своё начало широкая улица? Куда ему сейчас идти? Он был совершенно один, ночью, непонятно где, среди незнакомых людей. Тэхён почувствовал, как внутри нарастает паника. Он заблудился. Лучшим решением сейчас было бы вернуться к магазину «Изящество» и попробовать оттуда начать свой путь заново, но внезапно сзади кто-то заговорил: — Из какого дома ты сбежал, юный пион? Омега вздрогнул и резко обернулся. Перед ним стоял высокий альфа. На нём была тёмно-синяя, почти чёрная чаньшань длиною почти до щиколоток, сверху куртка с большим запахом и застёжкой под правой рукой. На голове у него была конусообразная маньчжурская шляпка, обтянутая шёлковой парчой. Шляпа эта была украшена красной кисточкой и одноглазым павлиньим пером. Альфа перекинул длинную косу, достававшую ему до бёдер через плечо, и улыбнулся. Его щёки тут же украсили ямочки. — Я ниоткуда не сбегал, — растерянно ответил омега. — И какой же это лотосовый дом стал отпускать свои цветы гулять по улицам? — белые зубы сверкнули, тёмные глаза открыто смеялись над ним. Тэхён сначала растерянно посмотрел на него, а потом вспыхнул подобно красным фонарям украшавшим площадь. Даже он понимал, что под этим названием скрывается дом терпимости. — Да как вы. — задыхаясь, начал он. — Да с кем вы меня сравниваете? Заметив такую реакцию, альфа негромко рассмеялся. — А кем ещё может быть омега, разгуливающий ночью в Бада Хутун? — преувеличенно удивлённо спросил он. Тэхён замер. До него не сразу дошёл смысл сказанных незнакомцем слов. Бада Хутун был самым большим в Пекине кварталом красных фонарей, состоящим из восьми переулков, в один из которых он умудрился попасть. Место, где можно получить три главных развлечения: театр, песни и омег. Он посмотрел на сцену, где продолжалось выступление, на красные фонари и нервно рассмеялся. — Вы не так поняли, — начал Тэхён. — Я просто заблудился. Альфа внимательно осмотрел его. Взгляд его был острым, живым, цепляющим. Тэхёну казалось, что он заметил каждую торчащую ниточку, каждое пятнышко на его одежде. И даже погрызенный ноготь на указательном пальце правой руки. Омеге захотелось спрятаться. — Думаю, ты не врёшь, — протянул он, а затем не жалея достоинство Тэхёна, добавил. — Для омег Бада Хутун ты слишком плохо выглядишь. Услышав это, Тэхён резко посмотрел на него, чувствуя, как внутри начинало закипать бешенство. На сегодня ему было достаточно оскорблений. Он уже хотел высказать этому грубому наглому человеку все, что он сделал бы с его грязным языком, но вовремя опомнился. Если он устроит скандал это привлечёт к нему слишком много чужого внимания. Тэхён не хотел, чтобы кто-нибудь ещё заметил его в таком месте. — Извините, но мне нужно идти, — ядовито бросил он и нырнул в темноту переулка. Незнакомец пошёл за ним. — Вы преследуете меня? — Вовсе нет, нам просто по пути. Альфа смеялся над ним, совершенно нагло и открыто. Чем дальше они отходили от Бада Хутун тем темнее становилось. С каждым шагом переулок все больше сужался, серые стены домов пахли сыростью. Почувствовав на себе внимательный взгляд альфы, Тэхён поёжился. Даже воздух казался слишком тяжёлым. Ещё немного и он начнёт задыхаться. Пытаясь не выдать своего страха, он старался идти не слишком быстро и не слишком медленно, так словно он совершенно спокоен. Вдруг впереди послышались чьи-то голоса и смех. Тэхен остановился, стиснув во вспотевших ладонях ткань своего ципао. Ему навстречу шли трое уже изрядно выпивших альф. Омеге, стоящему у них на пути, было совершенно некуда спрятаться. Тэхён уже хотел развернуться и побежать обратно, к свету красных фонарей, как сзади раздался голос: — Тихо. Просто иди вперёд. Альфа оттеснил Тэхёна к стене, так, чтобы возле пьяных незнакомцев прошёл он, а не омега. Одной рукой он обнял Тэхёна за талию, а другую положил на рукоять меча. «Он вооружён, — подумал Тэхён. — Небеса, позвольте мне вернуться домой живым». Заметив их, альфы ещё громче рассмеялись. Тот, что был ближе всех к ним, пробасил: — Кажется, кто-то уже нашёл свой источник наслаждений в эту чудесную ночь. Незнакомец обнимающий Тэхёна, лишь осклабился в ответ. — О да, думаю эта ночь будет незабываемой, друг мой, — весело сказал он. — Желаю вам тоже встретить своё наслаждение. Тэхён сжался от этих слов. Ситуация была просто ужасной. Если Тэнги об этом узнает, его хватит удар. Как только альфы отошли от них, Тэхён вырвался из рук незнакомца. — Спасибо за помощь, — скомкано поблагодарил он, оправляя своё смятое ципао. Лицо его было белым, над верхней губой выступили капельки пота. Он надеялся, что теперь альфа оставит его в покое, но тот спросил: — Где ты живёшь? Я провожу. — Не надо, — надтреснуто попросил омега. — Просто уходите. Альфа скептически оглядел пошатывающегося юношу. Теперь он точно был уверен, что тот не имеет никакого отношения к Бада Хутун. Только домашнего омегу могла довести до такого состояния прогулка по ночному Пекину. — Ты не дойдёшь один, — возразил альфа. — Я хорошо знаю город, скажи, где ты живёшь и я помогу тебе добраться до дома. Глубоко вздохнув, Тэхён попытался успокоиться. Альфа был прав. — Линия Посудников, — тихо ответил он. — Самый конец. — Хорошо, пошли. Здесь недалеко. Ночью Пекин был не таким красивым, как днём. Пусто, темно и серо. Тэхён посмотрел на небо, украшенное россыпью звёзд и королевой-луной. Белый диск луны, словно утраченный Хэ Ши Би взирал на мир людей как и тысячи лет до этой ночи. Сбоку что-то заблестело. Тэхён посмотрел на своего попутчика. Серебряный эфес меча отражал свет звёзд, покачиваясь с каждым шагом альфы. И как он мог его сразу не заметить? — Вы — страж? — нарушил молчание Тэхён. — Нет, — ответил альфа, позволив небольшой доли снисходительности промелькнуть в голосе. — По-твоему, все, кто ходят в городе с мечами — стражи, а за городом — солдаты? Тэхён нахмурился, задетый издёвкой в его словах. — Тогда, раз вы не страж и не солдат, разве вам можно носить меч? — Мне — можно, — уверенно заявил незнакомец. — Несмотря на вашу простую одежду, вы не кажетесь мне простым человеком, — не сдавался омега. Альфа заинтересованно посмотрел на него. — И кто же я по-твоему? Тэхён задумался. У альфы было сильное тело, прямая осанка. Серебряный эфес меча свидетельствовал о его богатстве, а правильная и остроумная речь о достойном образовании. — У меня есть предположения. Но я расскажу вам их только если вы сможете продолжить мои слова. Поймав заинтересованный взгляд альфы, Тэхён начал: — Когда-то бывали фениксы здесь, теперь — терраса пуста, и только река, как прежде, течёт, стремительна и чиста. Альфа молчал. Тэхён уже хотел со снисходительной улыбкой сообщить ему, что нет ничего постыдного в том, что знания его не так глубоки, как требует того высокая должность, но незнакомец заговорил: — И возле дворца, что был знаменит, тропинка видна едва. Альфа остановился и посмотрел на Тэхёна, который всем своим видом выражал недовольство. От былого страха не осталось и следа. — Ли Бо — поэт династии Тан. Стихотворение «Поднявшись на Фениксовую террасу у Цзиньпина», — добил он. — Ну что, я достаточно образован? — Достаточно, — процедил омега. По-видимому, он находил Тэхёна крайне забавным, так как снова негромко рассмеялся. Его скулы под холодным светом луны стали ещё острее, а лицо стало похоже на маску Лун-Вана — царя всех драконов, повелителя вод. Он посмотрел на омегу умными, почти драконьими глазами и сказал: — Отчего же ты так недоволен? Не от того ли, что не смог уличить меня в безграмотности и доказать, что я лишь возомнивший о себе невесть что стражник? Тэхён поёжился от его взгляда. — Ладно, вы достаточно образованны, я признаю это, — пошёл он на попятную. — Достаточно для кого? Для стража, чиновника или, может быть, даже кронпринца? — полушутливо спросил альфа. — До кронпринца вам, конечно, далеко, но вот для молодого чиновника или сына чиновника достаточно, — Тэхён попытался придать своему голосу снисходительный тон. — Да неужели, — альфа улыбнулся и на его щеках заиграли ямочки. — Пусть будет так. Мы пришли. Тэхён огляделся. Он сам не заметил, как оказался возле знакомых ворот. Казалось, что он вышел из них целую вечность назад. Дома никто не спал. Даже на улице были слышны чьи-то крики. — Ох, и попадёт же тебе, — заметил альфа без капли жалости. — Если выживу, то в благодарность помолюсь о вас в Храме, — съязвил омега. Войдя, он увидел Тэхи, который стоял на коленях возле дверей главного дома и громко стенал: — Прошу! Умоляю, хозяин, не выгоняйте меня! Я умоляю вас! Его серое льняное ципао было в чёрных пятнах крови. Тэхён в ужасе подбежал к нему. — Тэхи, — он осторожно приобнял его за плечи, помогая выпрямиться. — Что с тобой? Слуга неверяще посмотрел на него красными опухшими глазами. Первые несколько секунд он бегал взглядом по лицу Тэхёна, не узнавая его, а потом, очнувшись, вцепился своими тонкими пальцами в его предплечья, словно боялся, что омега сбежит. — Он здесь, — прохрипел он. — Он вернулся! — уже крик. Двери открылись и из главного дома вышли заплаканный Тэнги и совершенно спокойный Минчжу. Увидев Тэхёна, Тэнги подбежал к нему и крепко обнял. А затем, вспомнив, как он на него зол, повернул его к себе спиной и начал с размаху лупить по ягодицам. — Да как ты посмел, негодный мальчишка, — сквозь слёзы ругался он. — Ты хоть представляешь, как я волновался! Я чуть с ума не сошёл! — Ну пап, — попытался вырваться Тэхён, — Мне жаль. Правда жаль. Пап, хватит! — Остановись, — велел Минчжу. — Думаю Тэхён очень напуган, лучше отведи его в дом. Тэнги поклонился и пробормотал: — Да, думаю так будет лучше. — Подождите, — воскликнул Тэхён. Он посмотрел на побитого, трясущегося у ног Минчжу, Тэхи. — Он ни в чём не виноват. Я сам приказал ему оставить меня. Тэхи трясло. Он хватался за подол хозяйского ципао дрожащими пальцами и горько плакал. — Пожалуйста, не выгоняйте меня — умолял он. — Мой папа, у него слабое здоровье, ему нужны лекарства, пожалуйста, я умоляю вас, хозяин. Минчжу даже не посмотрел на него. — Тэхён, — обратился он к омеге. — Тэхи был моим слугой, а не твоим. Он должен был исполнять мои приказы, а не твои. А я приказал ему следить за тобой. Мне не нужен слуга, не исполняющий мои приказы. Закончив говорить, он вырвал из рук Тэхи подол своего ципао и отпихнул его от себя ногой. — Но это неправильно, — запротестовал Тэхён. — Это слишком… — Тэнги, — перебил его Минчжу твёрдым голосом. — Уведи своего сына в дом. Не обращая внимания на попытки омеги возразить, Тэнги потащил его к дверям. — Пойдём, пойдём же, глупый мальчишка, — зашипел он. — Хватит позориться. Тэхёну ничего больше не оставалось, как зайти с папой в дом. От ужасного чувства несправедливости и груза вины, неожиданно свалившегося на его плечи, он заплакал. — Где дядюшка? — сквозь слёзы спросил он. — Он должен остановить… Прости Тэхи. Он не виноват. Тэхён упал на колени перед папой: — Пожалуйста, папа, я прошу тебя, помоги ему. — Да приди же ты в себя, — затряс его за плечи Тэнги. — Это не твой слуга и не мой. Не нам решать, как его наказывать. Этот проклятый мальчишка не должен был оставлять тебя одного в таком большом городе. — Но дядюшка… — Если бы твой дядя хотел остановить Минчжу, он бы уже это сделал, — поставил точку Тэнги. — Хватит реветь, ты уже не ребёнок. Прекрати позорить меня! Тэхён заплакал ещё сильнее. Он не помнил, как Пинхе — второй, а теперь единственный, слуга в доме дядюшки — поднимал его, помогал принять тёплую ванну и отпаивал успокаивающими травами. Не помнил, как заснул, и как кричал ночью от кошмаров. Во сне к нему пришёл Тэхи. Он был весь в крови и слезах, он говорил, что Тэхён убил его и теперь он пришёл отомстить.