334 метра в секунду 🔊

~ ~ ~

other sunset – notes

Николаса Брауна и Уорика Арканджело жизнь ничему не учит, когда второй из них снова набрасывается с кулаками под напекающим солнцем у аллей из магнолии. Николас замечает, что ссадины на лице мистера-идеала уже затянулись, и от него по-прежнему пахнет сигаретами. Он замечает девочку, у которой из рук валятся учебники и сумка, когда она рвется их разнимать. По губам читает: «Оставь его!» «Он не слышит!» «Спасибо, это я и пытался ему сказать», – принимает как должное Ник, закрываясь руками. И следом недоуменно пялится на мистера-идеала: лицо вспыльчивого дурня затопляется багрянцем, уши превращаются в красные куски томата, вся физиономия делается до ужаса тупой и нелепой. Кажется, сейчас ему фантастически стыдно. – Алекс, погоди, ты хочешь сказать, он меня не слышит??? – Дубина, конечно! – А ты откуда знаешь?!! – Женская интуиция. Посмотри, он похож на парня, который реагирует на твои оскорбления? Он ни слова не сказал. Уорик готов провалиться сквозь землю, голову уже порядком напекло, он получает неплохую затрещину от Алекс и, робея, смотрит на мальчугана. – Ты глухой? Николас приоткрывает губы, но потом передумывает говорить: речь ломанная и грубая, им лучше не слышать его голос – и просто неуверенно кивает. – А чего раньше молчал!? – Уорик… – Блин… я тупой. – Ты в порядке? – спрашивает Алекс, чувствуя безысходную вину за друга. – Понимаешь, что я говорю? – она шевелит губами, как можно медленнее. Николас вновь кивает. Рукой делает жест. Уорик и Алекс растерянно переглядываются друг с другом, обращая взгляды на руки. «А… вы не знаете язык жестов». – Он что-то показывает нам. – Спасибо, капитан очевидность, ты же его только что побил. – Он хотел украсть мой велосипед! – Да не крал он твой велосипед! – А зачем тогда он подошел к моему дому? Николас, погруженный в звенящую пустоту, лишь где-то подсознательно чувствует гулы их голосов, похожие на дрель или грохот бульдозера. Совершенно неразборчиво и отстраненно. Тогда он достает из сумки тетрадь, принимаясь писать. На листке появляются слова: «Я хотел починить твой велосипед». Рик и Ал глазеют на накрененные буквы, начерканные карандашом. Логично с его стороны, но не логично после обработки информации в мозгу Рика. Он впервые не может понять ход мыслей этого парня. Стыдоба никуда не девается, ведь он поднял руку на инвалида, боже, покойный дед ему во век этого не простит, сейчас небось сидит на небесах и обхохатывается с тупоголовости внука. – Вот видишь, не крал он ничего. – Мне очень стыдно. Прости. – Рик склоняет голову, пряча глаза под взлохмаченными волосами. Как объяснить глухому мальчику, что он не нарочно? Ник снова шаркает карандашом по бумаге: «Из-за меня ты упал с велосипеда, извини». – Меня зовут Алекс! – вдруг щебечет девушка, присаживаясь рядом с мальчишкой на тротуар. – А как твое имя? Ник не поспевает за губами, морщится и в глазах читается вопрос. – Он тебя не понял. Эй, я Уорик, – движением руки, он бьет себя в грудь, говоря, как можно громче, будто перед ним сидит старик лет восьмидесяти и тому надо покричать для уверенности на ухо. – Давай напишем ему, – Алекс выхватывает тетрадь и карандаш, записывая на полях в клеточку имена: «Мое имя Алекс, я учусь в школе на холме, а моего друга-идиота зовут Уорик. Прости, что так вышло!» – рисунок котика в конце. – А ну сотри «идиота», сейчас же, – паникует Рик, и это первый раз, когда его прошибает пот от смятения и позора. – Ха-ха, так тебе и надо. Николас не успевает за этими двумя и пишет под «идиотом»: «Он не знал, что я не слышу. Все в порядке. Меня зовут Николас Браун. Я буду учиться в вашей школе». – Николас. Красивое имя! – восклицает Алекс, и сияние ее заколки отражается в глазах темноволосого мальчишки. – Не думай, что я идиот. Я просто взбесился из-за велика! – Он же сказал, что так не думает. – Да не говорил он! Он не говорит. – Рик… представляешь, мы только что познакомились с глухонемым парнем. Мы первые в школе, кто подружился с учеником из спецкласса! – Отлично, ага. Спасибо господу, что он не слышит, какую чушь ты сейчас несешь. «Ты позволишь мне починить твой велосипед?» – тычет тетрадью перед лицом мистера-идеала Ник. – Э-э-э… я не знаю, это нормально вообще? – Не обижай его только, – наказывает Алекс с поучительным видом, и пишет под строчкой Ника: «Ты недавно в нашей школе?» Ник кивает. «Будешь нашим другом?» Ник вчитывается в слова, охваченный искренним стеснением. «Они тоже необычные?», – думается ему, и он закусывает губу, ощущая волну ответного неведомого замешательства.

Глупыш – это имя птички

Лето в самом разгаре. Встречает тройку ранними рассветами, густыми закатами, пенящейся волной и звучанием глупышей. Глупыш – это птица, вид буревестниковых, ее так прозвали за чрезмерную беспечность – «совсем как я» – отмечает с самоиронией Николас, изучая потрепанные страницы книги с нарисованными птичками, что ему одолжил на днях Уорик. Тот обожает читать, и делает это в каких-то космических темпах. Для него проще простого сказать: «вчера я читал детектив, а сегодня мне захотелось пробежаться по историческим фактам древнего Египта». У Рика, мистера-не-идеала и в то же время идеала, весь мир был словно на ладони, но он этим почему-то не пользовался. И Николас поражался, до чего новоиспеченный приятель был необыкновенен. – В-с…речают-ся не-скол…ко вид-ов глу-пы-шей: свет-лыый и темн-ый, – не торопясь читает Николас, разглядывая картинку с примерами. У одного светлая голова, брюшко и шейка, а крылья сероватые вместе со спинкой и хвостом. У второго вида окрас бурый с черными кончиками крыльев. – Г…лупыши мо-но-гам…ые птиц-ы и со…з…даю-т одну па-ру на долг-ие годы. – Вспоминает слово «моногамный», оно кажется ему знакомым. До вечера он сидит за книжкой, рассматривая птичек. Что-то удается запомнить, что-то быстро забывается, а вдохновение пофотографировать посещает его внезапно. Идея собрать коллекцию фотоснимков с птицами нынешней местности кажется занимательной. Тогда он отправляется на следующий день в сторону побережья. Следом тащатся Рик и Ал, они теперь всегда ходят за ним попятам. Нику думается, что они очень громкие, услышь он их вот так на улице – повторно бы оглох. Но нет, он ничего не слышит. Ни шума волн, ни шелест песка и травы, лишь ощущает вибрации, исходящие от предметов и животных, если прикасается к ним. Николаса одолевает любопытство услышать голос Уорика, или же уловить смех Алекс. Она так широко улыбается, когда смеется, Нику рядом с ней очень спокойно, будто бы они знакомы давным-давно, но все никак не могли увидеться, потому что жили на разных концах земли. «Интересно, они встречаются?», – любопытствует Николас сам с собой. – Ник! Эй, Ник! – окрикивает Уорик, – черт, все время забываю, что он меня не слышит. – Я недавно узнала, что он живет с приемным отцом. – Уже сплетни пошли? – А ты как хотел? Он же новенький, так еще из инклюзивного класса. – И, что говорят? – не скрывает любознательности Рик, заправляя волосы назад характерным движением ладони. Вот бы срезать их к чертям, так жарко! Как Ал это выносит??? – Классика жанра, он отбитый, бешеный и тупой, – передразнивает чужие слова Алекс и смягченно злится. – Да где он тупой? – Вот и мне неясно. – Значит, Ник приемный. – Только не жалей его. – Сама не жалей, стерва. – Щеголь. – Мамуля. – О, он нас фотографирует, Рик! – меняется неожиданно в лице Алекс. Николас замирает с фотоаппаратом в руках, разглядывая в объектив этих двоих, что, по его мнению, смотрятся весьма неплохо, и спускает кнопку, затвор шелестит – издает вибрацию для Ника, тогда он понимает, что снимок произведен. – Ты хоть предупреждай, – хмурится Уорик, подбегая на близкое расстояние к мальчугану. И к нему приходит осознание: он замечает много новых деталей. То, что Николас постоянно ходит в черном: майка или худи, штаны или шорты, ткань будет обязательно серой или темной, под цвет волос. Те в свою очередь лохматые и местами не причёсаны, словно он забывает о существовании расчески. Над бровью виднеется крохотный шрам, и сам по себе Ник весьма сухощав, это заметно по его выступающим ребрам на грудине и ключицам, что гуляют, когда он глубоко вдыхает и выдыхает. Совесть сигналит: «не жалей!!!», и Уорику становится паршиво на душе, что хочется развернуться и уйти домой. Черт подери, он ведь его лупил буквально в прошлом месяце, а сегодня уже таскается за ним, непроизвольно предостерегая от опасности. Но откуда эта паранойя? Николас ведь и без него ранее справлялся, не нуждаясь в «защитниках» или «ушах», вздор. Надумал себе что-то дурацкое, теперь аж зубы скрипят. Идиотина. – Когда сделаешь «фото», – Алекс показывает слово «фото» жестами, – обязательно покажи! – Когда это ты успела выучить жесты?! – беспокоится Рик. – А вот, не трачу время зря, – скорчила моську. – У тебя огромное преимущество, потому я не собираюсь уступать. – Ал… крошка моя… – Да-да. Николас следит за руками девушки, что показывает ему «спасибо за фото», и расплывается в улыбке. Уорик где-то внутри себя умирает оттого, насколько это выглядит милым и тривиальным. Он раньше никогда бы не подумал, что столь приземленные и обыденные вещи покажутся стороннему человеку настоящим чудом. Николас искренне поддержал Алекс в ее начинаниях, заколка в темных волосах будто подмигнула ему в ответ. – Ну-ну, я тоже смогу выучить, вот увидишь, Ник, – борется за внимание парень. – Ты элементарное «спасибо» сказать не можешь. – Могу, это вот так показывается: «спасибо», – приложив ладонь к подбородку, Уорик произвел жест рукой от себя вперед. «Вы очень странные, ребята» – выстаивая стеснение, отмечает Ник, и потом показывает «окей». – Ва! – «Окей!» – повторяет жестами за глухим мальчиком Ал. Они направляются на пляж, звонкий голосок Алекс утопает в ропоте морской волны, сигаретный дым Уорика ветер уносит прочь, а песок под ногами Николаса издает легкие вибро-покалывания, когда тот снимает обувь и впивается пальцами в глубину. Он предвкушает снимки, которые появятся на свет завтрашним утром. «Было бы так просто со слухом или голосом…»