At all costs

      Я ожидала другой реакции. Мистер Доусон спокойно посмотрел на Криса.       – Правда, – мужчина кивнул. В его глазах не промелькнуло и тени желания скрыть этот факт. Только… скорбь. – Я думал, вам это и так известно. Крис прищурился. Едва заметно, но я обратила внимание.       – Расскажите, что произошло, мистер Доусон, пожалуйста, – попросила я. Мужчина кивнул.       – Мне было всего 20 лет. Я только что вступил в студенческое братство. В таких местах, как водится, принимаешь все неписанные законы. Братства часто воюют друг с другом. Ничего серьёзного, просто конкуренция. Иногда случались драки. И в тот день мы с компанией отправились в бар. У меня не спросили документы, я выглядел старше. Мы надрались, как и все в тот вечер. Ближе к полуночи пришли ребята из другого братства. Тоже выпившие. Среди них был Голди. Симонс. Мы с ним со школы не ладили. Я уж и не помню, что мы не поделили. Может, девчонку, а может место в футбольной команде. Но мы просто не общались, не были врагами. Хотя после всего случившегося именно в таком свете наши отношения и выставили, – Доусон тяжело вздохнул и опустил взгляд. – Словом, не помню, кто начал задирать друг друга первыми, наши ребята или их. Но слово за слово, кто-то из них облапал одну из официанток, мы вступились. Завязалась драка. Так получилось, что мы сцепились именно с Голди. Хотя я сомневаюсь, что он вообще различал лица в той толчее. Я ударил его и в этот момент другой парень, стоящий сзади него отступил. Так неудачно, что Голди ничего не удержало от падения. Он потерял равновесие от моего удара и упал. Ударился головой о барную стойку и… И…       Тут мужество покинуло мужчину. Губы его задрожали. Продолжать он не смог, а я не стала настаивать. Все в подробностях было изложено на листе бумаге. Он покоился в папке тридцать два года и сейчас лежал прямо под моей левой рукой.       В результате потасовки 21-летний Голди Симонс был госпитализирован с тяжелой черепно-мозговой травмой и вскоре скончался в больнице. У Мориса Доусона с погибшим были натянутые отношения. Впрочем, так же дело обстояло и с другими участниками драки в виду того, что они состояли в противоборствующих студенчески братствах. Но в отчете этого не указали. Доусон был осужден за непредумышленное убийство второй степени и отсидел 4 года. После чего переехал в Джорджию. Других участников драки не осудили.       – Я не могу поверить, что этот ужас происходит снова, – ломким голосом сказал мужчина. После чего поспешил взять себя в руки. Но только чтобы в следующую минуту вновь поддаться страху.       – Вы понимаете, что это послужит отягчающим обстоятельством вашего преступления? – холодно спросил Крис. Ни один мускул не дрогнул в его лице, пока Доусон рассказывал о том, что случилось. Скептицизм на лице друга был для меня в новинку. Мы словно обменялись ролями. Ведь это он, а не я, обычно окружает всех атмосферой защиты и участия. Я ошарашенно взглянула на напарника.       – Это не мое преступление! Я ничего не совершал! – Доусон умоляюще взглянул на меня. Он уловил уверенность в словах Эванса и решил, что приговор уже вынесли. В голосе мужчины зазвучали нотки отчаянья.       Мне стало не так легко сохранять спокойствие. Я с трудом отвела взгляд от лица Криса. Что на него нашло?       – Успокойтесь, мистер Доусон…       – Морис.       – Успокойтесь, Морис. Мы только выясняем подробности, – пришлось посмотреть мужчине прямо в глаза. Я не имела права давать ему никаких обещаний и не собиралась это делать. Сердобольная Фибс редко поднимала голову во время работы, позволяя мисс Фиби Флэтчер подавлять себя холодным трезвым рассудком и беспристрастностью.       Но в блестящих от влаги серых глазах Мориса Доусона я увидела кое-что, о чем слишком хорошо знали они обе.       Я увидела расплату.       И словно в подтверждение моих мыслей, Морис произнес:       – Я несу этот крест 32 года. И мне жить с этим ровно столько, сколько отведено, – скорбь в голосе мужчины задела мою собственную, спрятанную и похороненную глубоко в душе. – Но я не убивал Голди нарочно. Это был несчастный случай. И я никого не убивал сейчас. Я не чудовище.       С Морисом мы расстались в подавленных и странным образом схожих чувствах. Чего не скажешь о Крисе. Он покинул комнату для свиданий, ни разу не обернувшись. Быстрым шагом пересек хаос полицейского участка, который всегда царит в маленьких душных офисных комнатах с множеством столов, принтеров, бумаг и жетонов. Я догнала его уже в коридоре.       Холодная и тихая здешняя атмосфера, благодаря голубоватому свету люминесцентных ламп показалась мне благотворной. Даже уютной. Люблю этот треск, издаваемый белоснежными светильниками.       – Эй! – окликнула я довольно благодушно, надеясь разрядить обстановку. Но Крис замер посреди коридора и повернулся ко мне медленно. Едва ли не угрожающе. Лицо его не выражало ничего хорошего.       Приятный голубоватый свет внезапно показался мне слишком ярким для коридора без окон. Гладкое зеленое покрытие стен ловило на себе резкие белые блики.       Эванс поднял брови, давая понять, что ждет вопросов.       – Что на тебя нашло? – я приблизилась к нему. Каблуки гулко выстукивали по кафелю. Пухлые губы Крис сжал так сильно, что те едва ли сейчас было видно       – На меня? – искренне удивился парень и я поняла, что не одна была недовольна поведением напарника. Но что я сделала?       – Да, на тебя, – я неопределенно взмахнула рукой. – Почему ты так грубо себя вел? Это на тебя совсем не похоже.       Ироничный смешок заставил меня нахмурится.       – Да уж, кто бы говорил. Само всепрощение. Ты говорила с преступником, Фибс. С таким, с каким еще не сталкивалась, – он пытался говорить спокойно, не нарываясь на ссору. Но скрыть негодование ему не удавалось. Он нависал надо мной грозовой тучей немаленького роста и размера.       – Крис, его вина не доказана, – я попыталась воззвать к голосу разума.       – Я удивлен, что ты ему веришь, – не внял Эванс, позволив предосудительности взять вверх над здравым смыслом, что взбесило меня не хуже его слов.       – Я никому не верю, пока не увижу доказательств вины или обратного, – предельно спокойно ответила я, тем не менее, чувствуя, что закипаю.       – Он уже убил одного человека.       – По случайности. Несчастный случай. У нас нет ни одного основания утверждать…       – Мы не его адвокаты! – не выдержал Крис, подавшись вперед к моему лицу. Что уж говорить о моем терпении.       – Но мы и не его обвинители, – ядовито прошипела я. – Нас наняли расследовать это дело! Докопаться до истины, чего бы это не стоило! Так что возьми себя в руки, Эванс, и вспомни, что расследование только началось. Мы еще даже не были на месте преступления, а ты уже сделал все возможные выводы. Этот человек невиновен, пока его вина не доказана. Ошибка тридцатидвухлетней давности не подтверждает его участие в данном преступлении!       Не отрывая от меня взгляда, Крис повернулся в пол оборота. На мгновение, мне показалось, что сейчас он уйдет. Но он моргнул, и слепая ярость покинула его взгляд. Его душу вновь стал подтачивать червячок сомнения.       Не знаю, что случилось. Может быть зверски изуродованный труп всколыхнул в нем доселе неизвестные чувства? Может быть, естественное желание наказать виновного, растущее прямо пропорционально жестокости убийства, подстегнуло жажду правосудия и заставило возложить вину на первого попавшегося?       Но тогда чем мы отличаемся от тех, кто эти преступления совершает, если позволяем себе столь скоро судить, потакая собственной слабости?       – Подумай, как страшно провести в тюрьме остаток жизни за убийство, которое ты не совершал. А после пятидесяти остаток видится уже очень маленьким.       Крис промолчал и сейчас. Повисла напряженная тишина. Треск лампы под потолком показался оглушительным. Она слабо моргала. Сейчас, когда не на что было больше обращать внимание, это здорово досаждало. Давило где-то в районе переносицы.       Наконец, спустя несколько долгих мгновение, Крис кивнул, давая понять, что справился с собой. И что признает мою правоту.       Я кивнула в ответ и поспешила покинуть этот безжизненный пустой коридор.