люби меня. люби

непокорное сердце мальчишки, что лежит, словно безвольная кукла, на кровати и смотрит на стену, за которой слышится чужой смех и какой-то глупый ситком, сейчас так дико бьётся, что ему страшно. казалось бы ещё немного и оно проделает дыру в груди. разорвёт тонкий слой белоснежной кожи и окрасит белые простыни его тёмной кровью. а все потому что тело горит и мысли путаются лишь думая о том, какой же он глупый, раз он повёлся на это все, что именуют чувствами, заставляя страдать и раз за разом шептать, слыша чужой хохот, три слова: люби меня. люби. через открытое окно задувает холодный ветер, который должен был дать фушигуро пощёчину, чтобы тот наконец-то забыл, как страшный сон, эту жгучее чувство в его груди, которое он сразу же определил, ужаснувшись самому себе. он словно безумец, кусал губы, шипел и что-то бормотал, пытаясь отогнать глупую ненужную ему влюблённость в лучшего друга, что заставляет его харкаться кровью, но ничего не выходит. прогнать юджи из головы не выходит. он словно жвачка в волосах, от неё никак не избавиться, только лишь срезать клок волос на которых она обосновалась, но для мегуми это означало убить самого себя, потому что он чётко ощущал как итадори прочно поселился в нем. в каждом миллиметре его разума, тела и духа. он словно горячая кровь в теле фушигуро, снует внутри него и заставляет жить. это сложно. избавляться от этого чертовски сложно, но, кажется, что нужно, потому что итадори не такой. он видит в мегуми брата и от этой мысли словно кувалдой по голове бьёт и незаметно, то ли от боли, то ли от в принципе ситуации, но на глазах фушигуро начинают блестеть слезы, которые он быстро смахивает рукой, ведь в его дверь кто-то тихо стучит и он уже слышит, что шум за стеной исчез, а единственное, что нарушало тишину в его комнате было собственное сердцебиение и тяжёлое дыхание. — эй, фушигуро! — голос за дверью, конечно, принадлежал юджи, который продолжал барабанить и бухтеть что-то под нос. — я не с пустыми руками, ты ничего не ел с тренировки, подохнешь раньше времени! фушигуро улыбается и внутри него, кажется, лопается кровавыми ошметками бутон какого-то растения. мегуми понял, как иронично, что эту тягучую боль, не дающую ему пошевелиться и доставляющую страдания приносит человек, который заставляет его жить. чистый серотонин собранный в парнишке, которому дали оружие и сказали что мегуми это мишень. — так, фушигуро-сенпай! — он делает голосок тоненьким, старается сделать так чтобы он был похож на девчачий, играет, но его этот бас никуда не делся, поэтому голос получается как у курящего гнома. он и сам это понимает, поэтому кашляет несколько раз и вздыхает отчаянно. — я знаю что ты не спишь, мегуми, просто дай мне... — он молчит какое-то время и мегуми ждёт. сам не знает чего, но такое ощущение, что что-то важное. — побыть рядом. да. это было важно. настолько важно, что кончики ушей брюнета обожгло огнём его юношеских чувств, а сердце забилось так, словно выбивало чужое имя на белых ребрах парня. — в-входи... дверь открывается и в тёмную комнату проникает свет из общего коридора. или же этот свет от чужой улыбки, не ясно, но в следующую секунду итадори щёлкает выключатель и в глаза бьёт яркий свет от единственной лампочки в комнате. в руках парня две чашки с едой. его большие ладони без проблем держат их, не волнуясь о температуре, хотя фушигуро даже на расстоянии ощущал, какие они горячие. в целом, итадори никогда не обращает внимание на вещи, которые происходят с ним, если он делает это для других. каждый раз думая о том, что юджи готов пожертвовать всем ради чужих, мысли фушигуро переносятся в будущее, жестоко показывая ему сцену, которую, кажется, избежать никак нельзя. ведь юджи, однажды придётся расплатиться за эту самопожертвенность. но, смахивая холодный пот со лба, мегуми понимает, что это не скоро, что юджи рядом. вот он сидит, бурчит что-то снова, перемешивает палочками еду, путаясь в рукавах домашнего свитера и дарит тепло. он рядом. — у тебя окно открыто... — фушигуро видит как по чужим рукам пробегают мурашки и, честно говоря, готов был поднять солнце вновь, чтобы оно грело его итадори, но это было слишком радикально, поэтому он просто встал и закрыл окно, почесывая затылок, стараясь скрыть смущение, обжигающее шею. — ах, спасибо! бери кушай, пожалуйста, я ведь для тебя вс-... для тебя тоже готовил. юджи протягивает ему миску полную овощей, мяса и риса с такой широкой улыбкой, будто нет в этом мире ничего более ценного и мегуми принимает этот дар, ведь для него действительно, ничего более ценного чем забота итадори не существует. их пальцы секундно касаются друг друга, но мегуми прошибает от этого чуть сильнее чем обычно, потому что в этом моменте, искалеченный мозг фушигуро нашёл такую интимность, что голову сносило от этой близости. — спасибо. — мегуми говорит это тихо, наклоняясь так, чтобы парень напротив не увидел его розовых, словно спелые персики, щёк, закрывая их длинной чёлкой. — да не благодари! мы же лучшие друзья, я никогда не позволю тебе сидеть в своей берлоге и голодать. широкая тёплая улыбка итадори лишь на секунду отвлекает мегуми от этого мерзкого 'лучшие друзья'. а ведь хорошо отрезвляет... не дает опьянить разум, душу и сердце этим моментом нежности и теплоты, не дает забыть, что они с юджи лучшие друзья. что юджи такой со всеми друзьями. — да. — фушигуро глотает рис с овощами так же быстро и не прожевывая, как и свои чувства к итадори. давясь. юджи неотрывно смотрит на брюнета и закусывает нижнюю губу, хмуря широкие брови, явно думая о чем-то серьёзном. — эй, фушигуро-кун, — он почти шепчет это и отворачивается, избегая взгляда чёрных глаз напротив, что словно трясина затягивают в пучину. — эм, ну... э-э-э... — раздражаешь. мегуми не врет, потому что красные уши юджи и эта его нервозность пугала ужасно, доводила, будто бы вот вот из него выйдет что-то ужасное, разорвёт всех рядом, а затем вновь поместится у сердца парнишки, который начнёт судорожно извиняться. — да, да, прости... так, какой у тебя тип?.. в девушках.. слишком громкая тишина. мегуми хочется рассмеяться, но он думает, что скорее всего, он расплачется, поэтому держится стойко. блять. девушки? все это время он хотел спросить о каких девчонках лучше говорить, чтобы было интересно и мегуми... фушигуро возненавидел мир. — тебе нужно перестать общаться с тодо. — отрезает мегуми и убирает миску с едой на тумбу рядом, заваливаясь на мягкую постель. — ну нет! мегуми... это же важно! какой же он дурак. следующие действия юджи мегуми запомнил на всю жизнь. он никогда не забудет нависавшего над ним итадори, который пах чем-то пряным, чьи розовые локоны висели, а руки были по обе стороны от мегуми. он не сбежит. никуда не сбежит от этого запаха, тепла, ощущения близости и от самого себя. никогда не сбежит он от этих дурных чувств, которые зародились в нем ещё в первый день встречи, когда он схватил мальчишку за руку и по позвоночнику пробежала дрожь, когда он заглянул в глаза и увидел сквозь тёплый майский мед и сладостную нежность - сталь. уверенность в том, что собственная жизнь не стоит так дорого, сколько стоят жизни дорогих людей. его сталь, эта его уверенность в собственном выборе сделали из него человека, ради которого фушигуро мегуми готов был уничтожить весь мир. и сейчас он нависает над ним, красный от смущения или же от неудобной позы, ждёт ответа на самый глупый вопрос в мире. но винить его сложно. он ведь не понимает, что мегуми фушигуро никогда не смотрел на девочек и никогда смотреть не будет, ибо с той самой минуты как он увидел итадори юджи его взгляд всегда направлен на него. — зачем тебе? — его голос начинает хрипеть и он сглатывает, чтобы его волнение не было таким заметным. — это ведь многое говорит о человеке! мегуми хмыкает и думает, что его папаша брал от жизни все и, если он проведёт жизнь скучнее чем этот ублюдок он сам себе не простит, поэтому он притягивает за ворот свитера итадори ближе и совсем тихо шепчет: — мне не нравятся девушки. худая рука отпускает старый свитер и сейчас происходит зрительная борьба. в глазах юджи туман и непонимание, а в глазах мегуми черты шабаш проводят и безумный азарт. итадори приоткрывает губы секундно, смотрит на чужие, но следом просто встаёт, отворачиваясь, хотя красные пятна на шее сдают его с потрохами. — ты гей? — он спрашивает это тихо, будто боясь этого слова и на сердце мегуми, по какой-то причине появляется новая рана. — не думаю. — тебе не нравятся девушки... это значит тебе нравятся парни? — юджи оборачивается и действительно не понимает, по глупым глазам видно и мегуми позволяет себе легко улыбнуться. — мне не нравятся парни. мне нравится только один. это ты. я люблю тебя так, что готов смотреть с тобой все фильмы с дженнифер лоуренс, готов есть все что ты приготовишь, вызывать гончих ради тебя, чтобы ты их погладил, хотя хотелось бы чтобы ты гладил меня. хочу чтобы твоя рука лежала на моей, пока моя голова на твоём плече. хочу всего тебя, итадори юджи. хочу хочу хочу. люблю люблю люблю. —ах, ничего не понимаю... — он чешет затылок. — но все хорошо! я принимаю тебя и уважаю! нобара же лесбиянка, вон с маки-сан встречается, все отлично. я вообще за любую любовь, если это любовь, только годжо-сенсею это не говори, он почему-то все сводит к отношениям с обезьянами... — он что-то вспоминает и на его юношеском лице отображается гримаса отвращения, пока он вновь не переводит взгляд на брюнета, зажигая в себе огонёк. — а раз тебе вообще никто не нравится, значит мы можем больше времени играть в нинтендо вместе! мегуми задерживает дыхание и чувствует, как его чёрные глаза расширяются в неверии, пока он мысленно не даёт себе пощечнину, ведь он точно знает, что он просто фантазер, выдумывающий себе шекспировскую любовь. такую же трагичную, но приторно-сладкую и красивую. — т-ты, идиот... — он чувствует надобность в этом вопросе, но также боится того, что это разобьёт его хрустальное сердце, так, как вообще-то давно пора, чтобы он наконец-то лёг и умер. — а какой у тебя типаж? итадори садится обратно на кровать и действительно задумывается над этим вопросом, давая мегуми время вновь оглядеть каждую мелочь во внешности юджи. его мелкие шрамики на щеках, которые закрыли крупные веснушки, что расположены на всем лице сосуда, а по скромным наблюдениям мегуми, на плечах немного тоже. на секунду фушигуро позавидовал солнцу, чьи губы касались этих миллиметров кожи, оставляя на ней свои следы. итадори вздыхает, смотрит в глаза фушигуро, в которых вообще-то и потеряться можно, но юджи уже давно и так потерялся во всем мегуми, а молния, как известно, в одно место два раза не бьёт. его губы растягиваются в лёгкой улыбке и он думает, что жить ему осталось так мало, так катастрофически мало, что тратить время на пустые сердечные терзания ему некогда, поэтому он лишь снова тяжело вздыхает и выдаёт: — это не имеет значения, если они не ты.