грязные

      они грязные.       грязные, подлые, падшие.       пропахшие бесконечным враньем, кровью, убийствами и желчью.       темными ночами, когда привычная боль ломает кости на мелкие щепки, прожигает кожу памятью мустафара, а на корабле слышится лишь докучливый шум от дроидов, роман напоминает энакину оби-вана: полосными шрамами на спине, родинкой на щеке и мягкими волосами. темными ночами, когда скайоукер или те жалкие разломанные куски, что остались от него после битвы, жмется к голым плечам и слушает чужое ровное дыхание, он выпускает эгоизм на волю.       никто не посмеет отобрать это у него.       эго у сайониса раздуто до невиданных размеров: он горделив, часто не сдержан и самовлюблен. его разноцветные костюмы, аляповатые, нелепые перчатки, очки пестрят, удивляют на фоне белой, невзрачной приевшейся брони штурмовиков и серой отделки звездного разрушителя. все лучшее сразу. он улыбается, ошеломленно таращась; грубит, тыча пальцем в самую грудь; топает от злости, не скрывая ярости; делает легкий взмах рукой, очерчивая в воздухе круг, перед тем, как медленно, томительно мучать кого-то; протяжно голосит «воу», что бесит до побелевших костяшек. у вейдера от такого кружится голова и пересыхает во рту. вейдер от такого сходит с ума.       это выше его сил.       поцелуи у романа грубые и ненасытные. энакин вытирает алые капли с губ одним движением, рассматривает гематомы на чистых, редких, сохранившихся участках кожи. прикосновения жестокие, резкие, наглые, приятные до пытки и покалывания. синяки расцветают отпечатками пальцев на щеке, как цветы, увядшие и уродливые. сайонис прижимает к стене прямо в коридоре, не обращая внимания на всех, пока руки блуждают по черным одеяниям, металлу. тяжелые вздохи слышатся через маску, как животный рык.       роман не боится его.       сайонис вливается в компанию вейдера тягуче и плавно, как вирус. он ставит людей на колени, кричит хвалебные лозунги на выжженных планетах в его честь, подстрекает к поклонению тех, кто отказывался делать это долгие годы. сайонис стреляет из бластера с полуприкрытыми глазами в людей, отказывающихся идти на соглашение, противящихся воле энакина: его желаниям и указам. в нем нет жалости, сострадания и милосердия. в нем нет ничего такого, что намекало бы на каплю добра, альтруизма, надежды. он — сплошная пустота.       роман для вейдера — коврик, груша для битья, панацея. он не умеет, не может любить по-другому. его любовь стекает кровью по губам, острым ключицам и пунцовым щекам. его любовь больше похожа на крик, вой, хрип, чем стон блаженства, наслаждения. его любовь — это бедра, приподнятые вульгарно и бегло; спина, неестественно выгнутая колесом, и локти, прижатые к столу. его любовь — это волна экстаза и судорога наслаждения.       его любовь — мираж.       вейдер — монстр. монстр, зверь, хищник. животное не меньше, чем сам сайонис. у него в крови свинство, хамство и омерзительность. он зажимает зубами горло, душит и наносит сокрушительные удары раз за разом. простыни на койке пахнут аморальностью, отсутствием всяких моральных принципов, порочностью. энакин спустит с лестницы, наставит яркий алый меч прямо к глотке, сломает шею. у романа от такого перехватывает дыхание, остатки разума дезертируют, а буря эмоций не дает собраться.       вейдер — копия сайониса.       роман не создан для этого мира. не создан и для битв, переговоров, скучного фасада звездных разрушителей, галдящих дроидов, бесконечного космоса, грязной земли. роман создан для корусанта. создан для дорогих ресторанов, начищенных до блеска тарелок, бокала хмельного виски и свежепрожаренного мяса с хрустящей корочкой. он создан для элегантных бархатных накидок, начищенной обуви и солнцезащитных изысканных очков, которые, по его словам, носят земляне. он создан для восторженных возгласов, писка восхищения тви’лек, снятых шляп, протянутой руки, чтобы сойти, и благосклонной улыбки.       роман сайонис — не собственность дарта вейдера.       в их отношениях никакой любви. не было. нет. не будет. их отношения — это постель, смятые простыни, стоны и царапины на белоснежной коже романа. их отношения — это общее бесстыдство, гнусность и неряшливость. они копятся на стенах, стекают каплями в душе, чувствуются в звездном небе в самом сердце космоса, давят на плечи непосильным грузом, застревают комом в горле. их отношения — это мнимые чувства, выгода и привычка. их отношения — это годы, проведенные в очередной ловушке, сырой тюрьме. их отношения — конец для всего мира.       они грязные.       грязные, подлые, падшие.       пропахшие бесконечным враньем, кровью, убийствами и желчью.       роман — химозность, токсин, яд, попадающий прямиком в кровь, не выводящийся ни одним средством, въевшийся в самую подкорку мозга. роман — кончина, бездна, верная погибель. роман — противоречие, будущее и сладостная истома. роман — это сломанная челюсть и сплошные оскорбления, идеальная укладка и выглаженная черная рубашка в тон костюма вейдера. роман — это слащавые обещанья и сжатые руки на шее. роман — это мощь и слабость. роман — это потенциальный джекпот на скотство.       вейдер чувствует мощь, растекающуюся по венам; власть, застилающую пеленой глаза; силу, способную уничтожить любого по щелчку пальцев. вейдер чувствует явственное притворство романа, игру, правил, которой он не знает. вейдер чувствует сайониса: его пагубные мысли, завоевания, трон на трупах, корону из костей, вино из крови. вейдер чувствует их схожесть.       энакин глотает воздух, цепляется за простыни, сжимает чужую спину протезированными руками. бледная кожа, исписанная шрамами, багровеет метками, клеймом. скайоукер не позволит. не позволит и смотреть, и прикасаться, и думать. он собственник душой и телом. душой, вряд ли существующей, прогнившей до каждого осколка, фрагмента. телом, вряд ли сохранившимся, здоровым, целым. если будет надо, вейдер пойдет по головам, не задумываясь ни на долю секунды. роман сайонис — его. навсегда.       они не интересуются заботами друг друга, не увлекаются елейными разговорами о погоде, шутках, цвете наволочек, утренней трапезе или вкусе геля для душа. ягодный или фруктовый? энакин разрешает быть рядом. спать в одной кровати, трогать темными ночами, молить, скулить от исступления, сглатывать слезы, пока чужое тело вбивает его в матрац. он разрешает целовать себя, обнимать со спины и слизывать с ран соленую кровь. он разрешает быть рядом.       роман не рассказывает вейдеру о том, как свалился с непонятной планеты из другой бесконечной вселенной. роман не рассказывает и то, что каф у него зовется кофе, люди постоянно хмурые и угрюмые, а дождь почему-то стабильно начинается именно в среду, в полдень. роман не рассказывает и то, что иногда страх связывает руки и ноги прочным узлом, стоит ему задуматься о старой жизни, где харли флиртует с ним в его клубе, а шелковые простыни в особняке напоминают облака. роман хочет выкинуть мертвый груз: этому здесь не место. здесь у него есть права на приказы, привилегия на койку рядом с энакином и сухие пайки на завтрак, обед, ужин.       здесь он может править целым миром.       вейдер не вспоминает прошлое. не вспоминает задорную падме, рассудительного оби-вана и мудрого квай-гона. не вспоминает светлый храм, джедаев, кодекс. все это теряется в памяти, как теряются следы на песке из-за легкого дуновенья ветра; как теряется горизонт, омываемый штормовой волной. все проходит, как проходит головная боль, сверлящая дыры в черепной коробке, по истечении долго времени. все проходит с дурманящим детским поцелуем романа в обожжённую кожу на плече и легким касанием самыми кончиками пальцев, словно невесомым пером. бархатистость, близость, томление, дрожь, услада — все это истинное, двоедушное лекарство.       роман — его долгожданное воскрешение.       ничего святого. сплошные грехи, фикция, подделка. везде боль, грех, неверное, иррациональное чувство. ошибки, крушения и крахи. парадокс. вейдер обнимает романа, а в голове лишь планы, схемы, завоевания, месть и кара. сайонис невесомо, мнимо, фальшиво утыкается носом в щеку, будто они двое — совершенно нормальные, единые и не расколотые. они получат сполна, по всем канонам и правилам. они получат все то, чего так жаждут. энакин получит романа: каждую клеточку его тела, каждый волос, родинку, веснушку. роман получит энакина: каждый яростный шепот, резкое движение, ехидную улыбку и разбитый в злости нос.       они разделят все на двоих. все поражения и победы. все успехи и неудачи. все глубокие раны и долгожданное выздоровление. молодость и старость. слезы и смех. падения и взлеты. разделят и домик на отдаленной от внешнего кольца планете, утро на берегу моря, отвары из трав на крыльце, кровавые рассветы, крик птиц. покой. разделят конец войны и правду, начало новой битвы и ложь. разделят неминуемость и пророчество. разделят судьбу.       вейдер не отпустит его. никогда.       они грязные.       грязные, подлые, падшие.       пропахшие бесконечным враньем, кровью, убийствами и желчью.       и это, черт возьми, не может не нравиться.