Поклонник.

Как удачно, что сегодня он в квартире остался один и никуда не нужно идти. Волны желания начали накатывать ещё ночью, мешая заснуть, раздражая и так растрепанные нервы. Всё можно было сделать уже тогда, но он хотел соблюсти весь ритуал, пройти все этапы очередного падения в грязь, чтоб познать все вершины наслаждения и не превращать личное таинство в банальный дроч. Но даже наступившее утро не заставило его немедленно удовлетворить желание, внутренне чувство протеста продлило пытку возбуждением до самого вечера. Мужчина весь день тупо болтался по пустой квартире, он боролся с вожделением и жалкими остатками гордости, которая неминуемо, впрочем, как и всегда, капитулировала. Резко выдохнув и прыгнув в омут желания, мужчина развернулся и зашёл в свой кабинет. В этой квартире вспоминались и обсуждались многие люди, кто-то добром, кто-то хулой, но только один человек был на особом нерукопожатном положении. Все фотографии, мелкие сувениры, диски с записями песен, видео – всё было изгнано и уничтожено, чтобы даже не напоминать о том, кто стал для хозяина квартиры персоной нон грата. О нём в этой квартире вспоминали редко, но даже если такое и происходило, то упоминания носили издевательский уничижительный характер. Когда-то они были близки, очень близки, но сейчас жизнь сложилась так, что один стал подлецом и предателем для другого. В многочисленных интервью и сетевых высказываниях хозяин квартиры критиковал поведение, поступки и привычки подлеца, его окружение всячески способствовало их разрыву, подчёркивая, что примирение невозможно. Но всё это было поверхностно, для удовлетворения потребы публики, которая даже не представляла тех мучений, которые терзали обиженную душу мужчины, а он страдал, мучился и, повторяя фандомный сленг, в эротических фантазиях величал своего драгоценного предателя повелителем, а себя – поклонником, бросившим своё сердце к его ногам. Не важно, как распределялись их роли в прежней жизни, он преклонялся перед своим повелителем всегда: и раньше, когда тот от него зависел, и сейчас, когда их дороги окончательно разошлись. Также никто не подозревал, что просто упоминание имени подлеца заставляло его сердце биться быстрее, и вызывало вполне определённые волны жара внизу живота, особенно если это имя произносил он сам. Как же ему нравилось при каждом удобном случае повторять это чарующее имя: Вадим, Вадик, Ваааааадик. Он произносил имя, а ощущал сладость карамельки монпансье, которую перекатывал языком по рту, но эта сладость дополнялась остротой запрета. На столе поклонника было много необходимых и бесполезных вещей, некоторые по инерции пылились годами и так и не применялись, а некоторые, внешне совершенно ненужные, имели скрытые от постороннего взгляда свойства, и являлись особо нужными. К разряду последних вещей относилась недорогая электронная фоторамка с фотографиями жены поклонника. Штук двадцать фото жены, какие-то безликие пейзажи и портреты его самого. Всего этого разнообразия хватало для того, чтобы ни один любопытный человек не полез в самые глубины носителя рамки, где хранились главные сокровища – фотографии Вадика. В этой тайной коллекции были как монофотографии, так и их совместные, изображения с другими людьми он не брал, чтобы не нарушить интимность момента просмотра. Мужчина привычно развалился в кресле, взял в руки фоторамку, пролистал до нужной фотографии и отдался в объятия постыдного влечения. Первой сегодня он открыл фотографию с астраханского концерта 16. 04. 16 года – их конфликт был уже в разгаре, но по выражению лица Вадима нельзя было понять его чувства, да, он всегда умел держать лицо перед публикой и скрывать истинные чувства. На Вадиме были обыкновенная тёмная футболка из тонкого трикотажа на выпуск, тёмные ботинки и восхитительные тёмные джинсы. Эти джинсы очень выгодно подчеркивали стройные в меру длинные ноги, явственно демонстрируя их очертания под грубой тканью, они притягивали внимание, но не позволяли разгуляться буйным фантазиям, всё было так, как любил Вадим: внимание приковывалось ко всему действу, но не к отдельным деталям. На этом фото Вадим был даже скромен, густые волосы тщательно зачёсаны и собраны в хвостик на затылке, простой напульсник и полное отсутствие украшений, даже обручальное кольцо не видно. Всем видом Вадим демонстрировал не артиста, не музыканта, а нормального сильного спокойного мужика, которому можно было доверить себя и свои проблемы. Ах, как давно прошли времена, когда они доверялись друг другу, как сейчас этого не хватало. Уровень чувственного напряжения от этого не изменился, но по телу разлилось блаженное спокойствие, словно от осознания, что где-то есть человек, который поможет тебе в трудную минуту. Но идём дальше. Следующей была выбрана фотография с архангельского концерта от 19. 10. 2016 года. Как же эротично Вадим выглядел! Мокрые слипшиеся волосы нависали над лицом. Кожа на лице, шее и открытой части груди блестела от пота. Это могла быть и просто вода, он знал, как Вадим любил обливаться на концертах, но так хотелось, чтоб это был именно пот. Он помнил пряный мускусный запах пота Вадима, помнил, как сводил с ума этот пьянящий запах. Вадим часто пользовался туалетной водой  «212 MEN», очень неплохой, тонкой ненавязчивой, с древено-травянистым запахом, но безумно раздражающей поклонника, так как она заглушала естественный аромат тела. Вадим пах желанием и страстью, находясь рядом с ним, человек уже не мог принадлежать себе, так как запах вожделения уже незаметно, но верно воздействовал на мозг. Эта влага на коже, так хотелось прикоснуться к ней губами, слизать языком солоновато-горькие капли. Он и раньше не мог себе позволить с ним такой вольности, понимая, что в ответ получит неминуемый разгон, а сейчас и подавно, но он не мог запретить себе мысленно попробовать вкус вспотевшей кожи усталого Вадима. Он представлял, как проходится губами по нижней скуле от уха к подбородку, как ласкает шею и переходит к трогательной ямке на шее между ключицами, как Вадим откидывает голову и стонет от наслаждения. О, мечты, мечты, как хочется, чтоб они стали реальностью. Но коварство Вадима проявлялось не только в жизни, но и на простых фото. Внешне вполне невинное изображение таило в себе очень опасную деталь: Вадим прижался к микрофону так, что даже смялась верхняя губа, а чуть ослабленная нижняя охватывала головку микрофона, словно Вадим пытался его облизать или взять в рот. Если учесть, что глаза Вадима в этот момент были прикрыты, то безумная аллюзия на минет становилась совершенно не выдуманной. Напряжение внизу живота начало нарастать, пришлось расстегнуть штаны и выпустить наружу напряжённый член. А вот и день химика в Череповце. Май 2018 года. Как он тут хорош. Фотография не выделяется чем-то особенным, он просто стоит перед камерой, но как он стоит. Он сама невинность и чистота. Лёгкая смущённая улыбка, лучики морщинок у глаз, потупленный взгляд. Время нещадно к нему, и уже проявляются первые звоночки его возраста, но это не важно. Важна та чистота, которую он представляет собой. Хочется схватить его и унести подальше от этих навязчивых журналистов, этих назойливых поклонников, унести туда, где их никто не потревожит. Туда, где можно положить его на большую кровать и начать ласкать. Сперва пройтись по его футболке, ощутить ладонями его дыхание, его сердцебиение, пульс его жизни. После того, как он привыкнет к этим осторожным ласкам, когда его дыхание начнёт учащаться, настанет пора задрать эту ненужную чёрную футболку, обнажить нежную, покрытую волосками кожу груди и пройтись кончиками пальцев по её поверхности. Словно невзначай задеть соски, обойти их по кругу и вернуться к ямке пупка. Он помнит, как любил целовать его в пупок. Никто не знал, что всё у них было, никто не знал, как он любил ласкать его живот, и именно эти трогательные ласки он вспоминал, глядя на это фото. Слишком беззащитен был Вадим на этом фото, слишком позволял всё своим видом. Даже аккуратно зачёсанная стрижка придавала ему вид мальчика, которого хотелось развратить, приобщить к самым низменным сторонам жизни, самому впервые довести до конца. Хм, до конца, как двусмысленно это прозвучало. С этими мыслями он впервые дотронулся до своего члена и стал ласкать его круговыми движениями, всё ещё не прикасаясь к головке. А вот и следующая, максидром 2016 год. Как он хорош. Сейчас на нём рубашка с расстёгнутым воротом. Пуговки на рубашке так и манят расстегнуть их. Обнажить то, что они сейчас скрывают от людей. Но Вадим настолько горяч, что даже сейчас сводит с ума. В вырезе его рубашки видны влажная шея и волосы на груди. И снова закрыты глаза. На лице спокойствие и даже истома, словно он не просто поёт песню, а принимает ласки от возлюбленного. Длинные умелые пальцы на грифе гитары, прошло столько лет, а он до сих пор помнит, как эти пальцы так же уверенно и сильно держали его член. С этими мыслями он сам обхватил свой член и стал ласкать головку. Он вспомнил, как Вадим позволял временно взять инициативу в свои руки, но потом выпускал на волю своего внутреннего зверя и опрокидывал партнёра на спину, подминал под себя и ласкал, ласкал, ласкал до изнеможения, оставалось только подчиняться ему и цепляться пальцами за бока и плечи Вадима, чтоб не потерять связь с реальностью. Он вспомнил, как целовал эти скулы, скользил языком по завиткам уха, после покусывал мочку. Так же хотелось и сейчас. Он хотел, чтоб вновь Вадим закрывал глаза в блаженстве их ласк, он хотел срывать его рубашки, отрывая пуговицы и слышать в ответ легкий хрипловатый смех. Рука всё быстрее скользила по члену, из горла стали раздаваться стоны, весь мир сконцентрировался только в одном слове, которое слетало с губ: Вадик, Вадик, Вадик. Но он не хотел кончать на этом фото, он решил добавить сегодня ещё хотя бы одно. Завершить просмотр он решил фотографиями со съёмки передачи «соль». Именно за эту передачу он ненавидел и обожал Прилепина. Настолько Вадим был тогда хорош, что энергетика чувствовалась через пространство и время. Вот обычное портретное фото. В нем нет ни пошлости, ни секса, только Вадик, только его лицо. Волосы, которые совсем недавно были тщательно зачесаны, растрепались и мягкими локонами окружают лицо. Выразительные карие глаза, которые печально и задумчиво смотрят в сторону, мягкие зовущие губы. Весь облик Вадима словно говорил с укоризной, что человек, который сейчас смотрит на него, виноват по всем статьям, и нет ему прощения, но Вадим способен принять назад. Вадик способен простить, но он не простит себя никогда. Он не сможет просто подойти и начать разговор. Даже не извиниться, нет, просто начать разговор. Слишком много грязи и негатива было между ними, чтобы он смог сам простить себя. Он не достоин Вадима, не достоин его поцелуев, его страсти, даже просто его добрых слов. Состояние вины и раскаяния усиливает чувствительность нервов и хватает всего пары движений, чтоб кончить мучительно и сильно. Обычно во время оргазма он всегда закрывал глаза, чтоб видеть лицо того, кого он бы хотел ощущать рядом с собой, однако сейчас фантазия была не нужна, желаемый облик был прямо перед ним – такой чистый, такой укоряющий, такой родной. Он ещё несколько минут посидел перед фотографией, запоминая свои чувства и черты любимого лица, чтоб сохранить это ощущение до нового раза. А он будет обязательно, потому что с годами его желание стало всё меньше проецироваться на других людей, секс с посторонними стал почти редкостью, среди знакомых даже стали появляться слухи, что он импотент, но он лишь усмехался в ответ, он знал ,что хочет только одного человека на земле, и с этим желанием у него более чем всё в порядке. Он вытер себя, привел в порядок стол и переключил фоторамку – в ней было ещё много фотографий, и он ещё не раз прибегнет к её помощи, чтобы приблизиться к любви всей своей жизни хотя бы в мечтах.