Без обид

      Чонгук лежал на кровати три дня. Он страдал. Не хотелось идти на работу в приют, не хотелось ни компьютера, ни телефона. Не хотелось ничего. Душа надрывно орала благим матом, сердце плакало. Родители сбились с ног, не зная как поднять своего мальчика. Когда они узнали, что он разбил машину Тэхёна, они обо всём рассказали ему: как подали объявление, как никто не откликался на него, как пришёл Тэхён и взялся за эту работу. И что машину он честно заслужил. Ведь они так хотели, чтобы их мальчик влился в социум и в полной мере прочувствовал свою молодость. Да и Гук, наверное, понимает, что стал совсем другим. И почему обязательно надо было разбивать эту машину? Можно было бы просто поговорить и выяснить все нюансы. Если уж на то пошло, здесь главная вина всё же лежит на них, на родителях. И поэтому они постарались исправить эту мерзкую шалость Гука и починить машину Тэхёна. Гук понимал всё это. Когда наутро он протрезвел и вспомнил, что он наделал от злости на Тэхёна, он зарычал в голос. А когда вспомнил что сказал Тэхён, покидая его комнату, ему стало стыдно. Ведь действительно получается, что он лишил Тэхёна заработка. Но тотчас же подумал, что Тэхён всё это время притворялся и обманывал его, Гука. И слова любви были неправдой. А он ведь так поверил этому! И злая обида опять заполонила его душу. Чонгук мысленно застонал от этого. Вспомнив его ласковые поцелуи и объятья, и понимая, что таких моментов больше с Тэхёном ему не светит, он уткнулся носом в подушку и заплакал. Ему стало очень обидно, ведь и так жизнь не удалась: родители с ним носились, как с маленьким, не давая самостоятельно шагу ступить; друзей у него никогда не было; в школе его все считали изгоем… И когда, с помощью Тэхёна, он только поверил в себя, выясняется, что это был фейк. Но теперь, без Тэхёна, и жизнь его будет неинтересной. Чонгук вспомнил, какие приключения им пришлось вместе пережить. Раньше ему казалось это дикостью, безумием. И неизвестно, согласился бы Гук сёрфить на пятибальной волне или нестись сломя голову на байке, или вообще сесть за руль автомобиля без Тэхёна. Даже встать и исполнить свою песню, музицируя на рояле, при всём честном народе! А напиться в соплю и отплясывать джигу в баре под Рамштайн? А быть манекеном для собак, чтобы тех натравливали на «преступника»? А… Да много чего он попробовал впервые в жизни. Всего и не упомнить, что они выделывали с Тэхёном за эти два месяца. И ему это нравилось! Неужели всё это время Тэхён лицемерил ради автомобиля? Подумав об этом, Чонгук почувствовал, как у него защемило сердце. В дверь тихо постучались и в комнату зашёл о-папа. В руках его дымилась чашка с кофе. Он её поставил на столик рядом с кроватью, с тревогой посмотрел на сына и спросил: — Гуки, давай с тобой поговорим, как о-папа с сыном? Ты его любишь? Гук, вскинув на о-папу свои заплаканные глаза, хмуро кивнул головой. Сокджин, немного помедлив, цокая языком и что-то проворачивая у себя в голове, сказал: — Я всё понимаю, мой мальчик. Но и ты должен понять. Понять, что он тебе не пара, потому что он — дитя улиц, разбитной и видавший виды. А ты у нас домашний мальчик, нежный и чистый. А самое главное — понять, что он тебя старше на десять лет! Вот представь, если у вас всё срастётся и вы поженитесь? Ведь это вы сейчас выглядите ровесниками. А ещё через десять лет? А через двадцать? Да и вообще, ты только начинаешь жить. Таких Тэхёнов у тебя ещё будет пруд пруди! — Папа, я эти дни места себе не нахожу. Потому, что очень обидел этого человека. И теперь он меня никогда не простит. И меня совсем не трогает, что мы с ним разные и что он меня старше. Мне с ним очень хорошо. Хорошо так, как дышать! Потому что люблю, и без него я не буду счастлив. И Тэхён такой один, нет таких больше! Так что ты и а-папе передай: если вы за меня, то больше я от вас не хочу слышать про него ничего плохого. Лучше помогите мне, чтобы он меня простил. Сокджин задумчиво посмотрел на сына: — «Да, мальчик вырос. Конечно, Тэхён простит Гука. Для него он лакомый кусочек. Но как предотвратить их сближение? Но с другой стороны, тогда Гук будет несчастлив. Но ведь это пока. Потом всё рассосётся, и он его забудет». — Папа ласково провёл рукой по волосам сына и сказал: — Знаешь, Гуки, а я «за». Но я бы тебе посоветовал пока не торопиться. Дай ему время поостыть. Спокойно езжай учиться. Как раз пройдёт время, приедешь на каникулы и попробуешь восстановить ваши отношения. Он за это время остынет и вы помиритесь. А мы с папой за ним приглядим. Время покажет. — Ты знаешь, папа, я поеду в Принстон, но только не на экономический факультет. Я поеду поступать в консерваторию. — Гуки! Даже и не думай! Всё решено! — Сокджин чуть не упал со стула. — Вот, уже началось тлетворное влияние Тэхёна! — И вообще, позови сюда а-папу, я хочу сообщить вам кое-что. Пока Сокджин бегал за Хосоком, Чонгук мысленно готовился к своему решительному разговору с ними. Он никогда не смел перечить родителям, а тем более выставлять свои требования и условия. Но момент настал. Пора становиться самостоятельным. Тем более, разработка новых компьютерных игр давала ему неплохие заработки, и он уже спокойно мог обходиться без родительских денег. Когда появились встревоженные родители, Чонгук, посадив их вместе, начал: — Мои дорогие папы! Я вас очень люблю и уважаю. Но вы меня так опекали всю жизнь, что я вырос неполноценным человеком. Поэтому с этого момента я требую, чтобы вы оставили в этом смысле меня в покое. — Выговорив, он посмотрел на родителей, ожидая вселенского возмущения. Но они сидели смирно, не шелохнувшись. Только их крепко держащиеся друг за друга руки выдавали сильное волнение. Воодушевившись их смирением, Чонгук продолжил: — Поэтому, отныне больше никакой слежки за мной! Куда хочу, туда и хожу. С кем хочу, с тем и встречаюсь. Никакого контроля за моей жизнью я больше не потерплю! Все пароли на телефоне я сменил… Сокджин сразу же, по инерции, пискнул: — На какие? Но потом, видимо, понял, что сморозил глупость, и виновато улыбнулся. Чонгук ничего не ответил, и порицательно покачав головой, продолжил опять: — А сейчас я самостоятельно собираю чемодан и отправляюсь на встречу принстонцев в лагерь, на три дня. Мне позвонил мой бывший одноклассник и пригласил туда. И я сам сажусь за руль подаренной вами, ещё в прошлом году, машины. Никаких водителей! Это же моя машина?! Могу делать с ней, что захочу?! Не беспокойтесь, Тэхён меня очень хорошо поднатаскал в вождении, а на права я сдал ещё месяц назад. Когда приеду, буду собираться в Принстон, поступать в консерваторию. Он, показательно открыв гардеробную, стал отбирать одежду, как попало кидая её в чемодан. Сокджин было подорвался ему помочь, но Хосок вовремя удержал его на месте. — Сиди, не дёргайся, он же сказал, что всё сам, — яростно прошептал он Сокджину. Чонгук ухмыльнулся. А Хосок язвительно заметил: — Тэхён, говоришь, поднатаскал тебя? А вот я вспомнил, как кто-то на прошлой неделе на моей машине врезался в уличный фонарь… Так что не дури и езжай с водителем. — Я же сказал, нет. Поеду сам. Ну, пап, ну хватит, что ли! Хосок послушно замолчал, разведя руки и пожимая плечами. — Ну, как знаешь, сынок! Сокджин, не сдаваясь, всё продолжал гнуть свою линию: — Ну, ты же видишь, как он бросает свою одежду? Она же помнётся! Надо же показать, как аккуратно её лучше сложить, — и обращаясь уже к сыну, спросил: — Точно с вещами не помочь? — он вскочил с места, порываясь сложить подвернувшуюся под руку рубашку. Но Хосок непререкаемо остановил поползновения мужа, вырвав её из рук. Чонгук взглядом его поблагодарил. Когда чемодан был забит, Гук, под взглядами молчавших родителей, быстро переоделся и встал перед ними, раскрыв свои объятья. — Ну, дорогие мои, я поехал. Приеду через три дня и начну собираться в Принстон. Оставайтесь в доме, провожать не надо. Он, расцеловав их, быстро вышел из комнаты, забирая чемодан. О-папа расстроенно смотрел на закрытую за сыном дверь. — Скажи мне, Хос, вот я теперь думаю, а надо было всё это затевать? Пусть бы было всё, как прежде. Как ты думаешь? Хосок покрутил пальцем у виска и ответил: — Ну, Джини, ты разве не понял, что он у нас стал мужчиной?! А я горжусь им! Хватит ему уже жить, держась за папкину брючину. Ведь мы же этого хотели! Ну, не расстраивайся, мой маленький. Всё будет хорошо! — Он нежно поцеловал в макушку хлюпающего мужа, и приобняв его, осторожно, как больного, вывел из комнаты.       В лагерь Чонгук добирался долго. По трассе, из-за своей неопытности, он тихонько ковылял по обочине со скоростью шестьдесят километров в час. Быстрее ехать он боялся. Потому что был один. Потому что рядом не было Тэхёна, который мог направить и исправить, если что пойдёт не так. Пока ехал, ему несколько раз кто-то звонил, наверное, папы. Но, боясь отпустить руль, он даже и не пытался взять трубку. Потом, всё потом! А пока, чтобы доказать а-папе, а прежде самому себе, что он не слюнтяй, он с прилежанием выруливал, стараясь не пропустить дорожные знаки. Его постоянно обгоняли машины, со свистом уносясь в даль. Один раз его остановили дорожные полицейские и спросили, может, нужна какая-либо помощь? Им показалось странным, что машина Чонгука ползёт еле-еле, не прибавляя скорость. Но, посмотрев документы и досмотрев автомобиль на провоз наркоты, они удостоверились, что это просто водитель, недавно получивший права. Ему даже предложили вызвать на помощь опытного сопровождающего, но Чон отказался.       До лагеря он добрался под вечер. Небольшой палаточный городок располагался под каменистым утёсом на берегу океана. Палатки стояли в два ряда, и перед каждой горел костёр. Видимо, ребята готовили ужин. Везде играла музыка и слышался хохот. Вкусно потягивало дымком. Чонгук почувствовал, что он очень проголодался. — О, Чон, ты приехал? Наконец-то, — радостно раскрыв объятья, выбежал ему навстречу Майкл, — а я уж думал, что ты зассышь сюда ехать. Добро пожаловать. Пойдём, я тебя представлю своим друзьям. Он подвёл Чонгука к крайней палатке. Там сидело два человека — омега и альфа. Они сидели у костра, и, нанизав на прутья сосиски, обжаривали их со всех сторон. — Прошу любить и жаловать, это Чонгук, мой будущий парень, а может быть даже и муж, — представил его Майкл. Чонгук с недоумением на него посмотрел и закашлялся. — А это мои новые друзья Дже и Ли. Они пара и тоже будут учиться с нами на первом курсе, продолжил Майкл, положив руку на плечо Чона. Парни поздоровались, с интересом разглядывая Чонгука. — Садись поближе к костру, ты, наверное, голоден. Присоединяйся к нам. Не стесняйся. — Пригласил его Ли. Чонгук кивнул и сел рядом. С другой стороны к нему подсел Майкл. Он нанизал сосиску на прут и дал ему в руки. — Поворачивай её вот так, — показал он Гуку. — А спать ты будешь вон там. Это моя палатка. Надеюсь нам вдвоём будет удобно. А завтра будут общие сборы, эстафета по бегу на дальнюю дистанцию. Если пробежишь, тебе за первый семестр автоматом физподготовку поставят. Он ощупал внимательным взглядом фигуру Чонгука и с удовлетворением сказал: — Ну, я смотрю, ты физически не слаб. Фигура у тебя — что надо! Я помню, каким задохликом ты был в школе. Сейчас совсем другое дело! Чонгук немного поёжился под его взглядом, ему стало неприятно, что его так внаглую рассматривают, да ещё и комментируют. Уткнув глаза в песок, он откусил сосиску и стал медленно пережёвывать. — Да и красивым каким стал, — не унимался Майкл. Тогда, в ресторане, когда ты пел, я не мог от тебя отвести взгляда, настолько хорош ты мне показался. Тино, с которым я был, даже приревновал, помню. — А он тоже сейчас здесь? — спросил Чонгук, чтобы поддержать разговор. — Ну что ты?! Это я с ним только в ресторан согласился сходить. Он мне подвеску с бриллиантиком тогда задарил, ну и пришлось как бы… Ну, сам понимаешь. И, хотя Чонгук ничего не понял, он согласно кивнул головой. Ему всё меньше и меньше нравилось здесь и уже хотелось домой. — А где твой ресторанный спутник, Тэхён, кажется? Ты с ним встречаешься? — Он дома. — Ну и правильно. Не пара он тебе. Простоват, да и староват для тебя. Года на два, наверное, старше? — Нет, мы ровесники, — быстро сказал Чонгук и, чтобы не продолжать этот разговор, вскочил с песка, — мне надо в… Ну, в общем, надо. Удаляясь от костра, он краем уха услышал: —… и если бы вы знали, кто у него родаки и какой он богатый. Но! Я его уже забил для себя!        Пока Чонгук проходил регистрацию, получал палатку и сухой паёк, ребята устроили импровизированный танцпол. Физрук в рупор объявил, что начинается дискотека. И парни со всех палаток начали стягиваться на круг. Заиграла танцевальная музыка и первые пары стали отрываться, кто во что горазд. Солнце быстро зашло за океан, и первые звёзды рассеялись по небу. Из-за туч выглянула луна, освещая танцующих. А те, опьяневшие от свободы, свежего бриза и романтического настроения, подпевали хором знакомые слова песен и лихо отплясывали под них.       Чонгук не умел раскладывать палатку. Он долго соображал, куда надо вставлять штыри, как шнуровать тент и чем надувать матрас. Он долго читал инструкцию, подсвечивая себе фонариком, и, наконец-то, у него начало что-то получаться. «Ну, может быть, не так всё и плохо, — подумал он, — прокантуюсь как-нибудь эти три дня, да и домой». Всё же зря он послушался Майкла, который вчера позвонил, приглашая сюда. Но на тот момент это было лучшее решение. А вот сейчас Гук больше всего на свете хотел бы очутиться в городе. В городе, где находился Тэхён. И не важно, удалось бы увидеть его или нет. Самое главное — знать, что он рядом. Даже здесь, вдали, всё напоминало о Тэхёне: вот играет музыка, под которую они целовались; вот шумит волна, напоминающая шум той волны, под который они обнимались; а вот горят звёзды, те же самые, под которыми они произносили слова любви. Вспоминая про это, Чон, уронив голову на грудь, сидел перед палаткой на коленях. Вдруг он почувствовал чьи-то руки у себя на плечах. Кто-то со спины жарко обнял его, тесно примкнув к нему. Он вскочил на ноги, но руки его не отпускали. Они вцепились в его плечи, не давая возможности повернуться назад, а чьи-то влажные губы стали жадно покрывать сзади его шею змеиными укусами и шептать: — Ах, несносный Гуки, ты зачем поставил палатку? Ведь мы же договорились спать в моей. — А ну, отошёл от него, на хуй! — вдруг в темноте прозвенел голос. Голос, который Гук узнал бы из миллионов голосов; голос, от которого сразу же поползли мурашки по телу; голос, который так всегда возбуждал и волновал его… Чонгук почувствовал облегчение, со спины кто-то быстро соскользнул. Повернувшись Гук увидел, как отлетел в сторону Майкл, зажимая кровь, текущую из носа. Он посмотрел на нападающего. На него зло уставились колючие глаза. — Вот, значит, чем мы занимаемся?! Значит, говоришь, вы договорились спать у него?! — зловеще прошептали искривившиеся в квадратной улыбке знакомые губы. — Тэхён! — радостно вскрикнул Чонгук и почувствовал, как ему неслабо прилетело в лицо…