Без обид

      Пролетали дни. Тэхён теперь ездил в собачий приют каждый день, как на работу. Лицо мексиканской национальности, оказывается, звали Мануэлем. По профессии он являлся ветеринаром. Когда-то он был наркоманом, но, избавившись от зависимости, посвятил себя этому благому делу. И муниципалитет благосклонно утвердил его здесь директором, единственным официальным работником приюта на постоянной основе. Ещё сюда, по зову сердца, приходили работать пара-тройка волонтёров. Иногда заскакивала школота, потискать и поласкать бедных животных. Но и это было большой помощью, потому что бездомным собакам, как никому, требовалась человеческая ласка. Чонгук же, приходил сюда работать каждый день, чувствуя ответственность за своих питомцев. А из-за него, после своей работы, приезжал и Тэхён. Здесь его Чонгук учил, как ухаживать за собаками: как правильно их купать и стричь когти, чистить уши и расчёсывать шерсть, какие корма и сколько давать, как дрессировать и выгуливать. Тэхён раньше и не подозревал, что надо так много знать, чтобы содержать собаку. Ему всегда казалось, что достаточно бросить кость и кинуть ей половичок. Но, если человек хотел настоящего друга и соратника, этого было явно недостаточно. Он всегда вспоминал слова Чона: — «Мы в ответе за тех, кого приручили». Обычно, после всех манипуляций с питомцами, Чонгук с Тэхёном выводили их на прогулку и частенько навещали ту уютную бухточку, чтобы давать собакам побегать. Потом они разводили их по местам в приюте и шли шататься по городку. Иногда они заходили в парк аттракционов и резвились там, как дети, радуясь выигранным призам, иногда гуляли по ботаническому саду, глазея на диковинные растения, а иногда просто лежали на белом песке пляжа, зависая на океаническую гладь. А когда появлялась волна, брали в прокате доски и, как ненормальные сёрфили, покоряя волны.       Когда в первый раз Чонгук увидел Тэхёна на доске, рассекающего по огромной волне, его сердце от страха повисло на рёбрах. Эта мощная волна мчалась со скоростью света на фигурку человека, который грациозно стоял на доске и с задором мчался навстречу, хищно улыбаясь этой стихии. А волна, разинувшая свою чёрную пасть, стремилась поглотить его всего без остатка. Чонгук уже и не помнил, как на дрожащих ногах подбежал тогда к берегу, и схватив чью-то брошенную около берега доску, ложась на неё плашмя и закрыв глаза, поплыл по направлению к Тэхёну. Он не помнил уже, что он кричал и делал дальше. Желание было одно: спасти Тэхёна во что бы то ни стало… Но вскоре сам очнулся на песке под испуганным взглядом Кима, который делал ему искусственное дыхание. Он то нажимал руками на грудь, то прижимался к его губам своими и вдыхая со всей дури воздух. А когда из Чонгука стала выливаться вода, он с облегчением вздохнул и сказал: — Ну, что ж ты, Гук-и! Зачем полез на волну? Ты меня очень напугал, малыш! Придётся тебя научить сёрфить. — Я тебя спасал, дурак. И никакой я не малыш! — сквозь слёзы простонал Гук. Тэхён усмехнулся и, обняв его, прошептал ему прямо в губы: — Нет, нет. Конечно! Какой же ты малыш? Ты очень храбрый! Ты сегодня герой! Спасибо тебе за спасение. Только я очень за тебя испугался. Не делай так больше. У Чонгука от этого шёпота по коже пробежала толпа мурашей. С этого дня Тэхён начал учить Чона, как правильно обращаться с доской и волнами. И вскоре, благодаря своей физической подготовке, Чонгук вкусил прелести этого спорта, и теперь они вместе наслаждались попутным ветром на волнах.       Иногда Тэхён брал байк, и они, как угорелые, носились по трассе. Чонгук сначала орал, как резанный, но вскоре ему стало всё это нравиться, и он словил кайф от быстрой езды. Вскоре он уже сам садился за руль, упрятывая Тэхёна за спину. А знакомые байкеры, попадавшиеся им на пути, лишь недоумённо закатывали глаза: как такое может быть? Тэхён в поджопники перекинулся? Однажды Гук, испугавшись несущегося по встречке бензовоза, свернул в кювет. Они перевернулись вместе с байком. Когда Тэхён очнулся, то почувствовал, как на его лицо падают горячие капли. Чонгук, рыдая и зацеловывая его, трясущимися руками набирал на дисплее цифры. — Папа, мы здесь с Тэхёном разбились. Нет, я нормально. Тэхёну плохо. Приезжай вместе со скорой. Быстрее. Он, продолжая его зацеловывать, отчаянно не переставал голосить: -Тэшенька, любимый мой, очнись. Не умирай! Мне без тебя не жить. Открой свои глазки, умоляю. Чё хочешь для тебя сделаю, только очнись! Тэхён, внутренне улыбаясь, глаза не открывал. Уж слишком нравилось ему сейчас лежать в объятьях Гука. Слишком сладко было осязать эти влажные горячие губы на своём лице. Слишком волнительно было слышать от Гука признания в любви. Он вдруг почувствовал, как возбуждается, и в его узких кожаных штанах становится очень жарко и тягуче. Через призму приоткрытых ресниц он увидел, как рука Гука стала ощупывать его тело, руки, ноги… — Вроде бы ничего не сломано… — бормотал он сам себе. Ой! — вскрикнул он, нечаянно наткнувшись на бугор в его штанах, — Ну, чёрт! Тэхён, усмехнувшись, понял, что его разоблачили. Он, преодолевая боль, тихо прошептал Гуку на ухо, приобняв рукой: — Говоришь, сделаешь, что захочу? Но ты же знаешь, чего я хочу, не так ли? Гук охнул и, покраснев ушами, прошептал — Да!        Чета Чон кружила над лежащим Тэхёном и, между охами и ахами, старалась поддерживать моральный дух друг друга. О-папа Сокджин, как наседка, кудахтал над своим мальчиком, старательно отыскивая на нём следы аварии. Найдя всего несколько ссадин, он заметно успокоился. Хосок же, развернув автомобильную аптечку, старался очистить кожу Тэхёна от крови. Чонгук, уворачиваясь от настойчивого внимания о-папы, уже в который раз звонил в скорую и требовал немедленного их прибытия. Скорая приехала не скоро. Но вот врачи приехали и, осмотрев Тэхёна, поставили утешительный диагноз: ничего особенного, жить будет. Небольшие раны и сотрясение. Больному нужен покой, уход и постельный режим. Все выдохнули. А когда Тэхёна собрались везти в больницу, Чонгук сразу воспротивился. — Если ничего страшного нет, то давайте отвезём его к нам. Он же живёт один и за ним ухаживать будет некому. А здесь мы. И комнат у нас предостаточно. Да и с вами я всё как-то его не познакомлю. Вот и представился случай. Тэхён, до этого молчаливо лежащий на траве, воспротивился. — Нет, нет. Лучше всего домой. Чимин и Юнги, если что, помогут. — Тогда я с тобой. Я виноват в этой аварии — мне и ухаживать! — вскричал Чонгук, и так посмотрел на родителей, что они сразу закрыли свои рты, собравшиеся ему перечить. Хосок сильно сжал руку Сокджина, Сокджин молча проглотил это заявление. Потом, посмотрев друг на друга, они закивали в знак согласия: — «А сынок-то растёт на глазах».       Всю неделю Чонгук не отходил от кровати Тэхёна. Он методично намазывал и перевязывал ему раны, по часам заставлял пить таблетки, менял лёд на голове, — в общем, делал всё, что наказал ему врач. Так же ему приходилось поддерживать чистоту в жилище и поливать цветы в саду. Каждое утро, приезжая из дома, в первую очередь он срезал свежие цветы и ставил рядом с Тэхёном. Ему нравилось наблюдать за реакцией Тэхёна, когда тот, открывая глаза, втягивал в себя их аромат и счастливо улыбался. Кроме того, ему приходилось готовить особые лёгкие бульоны, поддерживающие организм, и первые дни кормить буквально из ложечки. Рецепты он гуглил в телефоне, ведь ему всё это было в новинку. Это занятие ему нравилось больше всего. Обнимая и приподнимая Тэхёна одной рукой, второй он аккуратно подносил ложечку с бульоном к его губам, и был виден его влажный, розовый язычок. В эти моменты Тэхён казался ему таким беспомощным и был таким послушным, что Чонгук каждый раз умилялся. Внутри его что-то теплело и хотелось жарко прижать его к себе и покачать как ребёнка. Каждый день больного навещал врач. И, судя по его словам, дела продвигались очень хорошо, и Тэхён постепенно приходил в себя. Синяки на его теле уже начали постепенно желтеть, шум в голове прекратился, а боли отступили. Постепенно он стал сам вставать. Иногда его приезжали навещать Юнмины. Они рассказывали последние новости про знакомых, про байкерские заезды, про соревнования сёрфингистов. Они познакомились с Чонгуком. А видя, как он старательно ухаживает за больным, зауважали. Иногда приезжали папы Чона. Они привозили еду и лекарства. Они только качали головами и удивлялись, каким самостоятельным стал их сын. Парни подолгу и много разговаривали, рассказывали про себя и своих близких. И за эти дни они очень сблизились. Теперь уже Гук не казался Тэхёну папенькиным сынком и задротным ботаном. Да, конечно, ему ещё не хватало какой-то альфьей удали и жизненного опыта. Но Гук поражал его своей целостностью, честностью и принципиальностью, теми качествами которых так не хватало Тэхёну. Да и откуда было им взяться у него, дитя улицы, которому приходилось выживать без поддержки родных.       Вечерело. Гук и Тэхён, поужинав заказанной пиццей, рядышком сидели на диване, смотря телевизор. Там, по местному ТV, показывали школьный выпускной всех школ их городка. — А ты знаешь, — сказал Чонгук, — я на своём выпускном не был. — Да? А почему? — Ну, я как-то всегда старался не выделяться, и все считали меня ботаном. Мне всегда было трудно адаптироваться в обществе. Из-за работы а-папы мы много раз меняли место жительства, и каждый год, если не чаще, я ходил в новую школу. Переезжал, не заводя ни с кем дружеских отношений. А в последнем классе я проучился всего три месяца. Каким-то образом кто-то из учеников моего класса узнал, что я иногда ночую в спальне у пап, и рассказал это всем. Но преподнёс это в извращённом виде: будто я сплю с ними в одной постели… И из меня сделали изгоя. Меня травили и надо мной издевались. Мне было очень тяжело и хотелось уйти, не заканчивать школу. Но родителям я ничего тогда не сказал, чтобы их не огорчать. Кое-как всё же отучился. А на выпускной я не пошёл, побоялся. Там группа мальчиков обещала меня, извращенца, строго проучить. Поэтому в тот вечер я надел праздничную одежду и как будто бы поехал на праздник. А сам весь вечер и ночь сидел в снятом номере гостиницы и плакал. Домой не шёл, чтобы не расстраивать родителей. Мне было очень обидно. Потом мы уехали из того города, и я стал учиться в колледже. Там стало полегче, но друзей я так и не приобрёл. А сейчас, когда поступил в Принстон, я боюсь ехать туда. Тэхёну стало очень его жалко. Он представил того маленького, одинокого и оклеветанного Гуки, и слёзы сами побежали из его глаз. Он обнял его, успокаивая. — А я тоже не был на своём выпускном, хотя готовился к нему заранее. О-папа тогда купил мне красивую одежду. Мне сделали причёску и я собрался уже выходить из дома. Но тут у о-папы случился приступ, и я вызвал скорую. Его забрали в больницу, а я всю ночь просидел у его кровати. Потом начались мучительные дни его болезни. Вскоре он умер, и я остался один. Мне тогда было столько же лет, сколько тебе сейчас. И я пошёл работать, чтобы как-то жить. А об универе пришлось забыть. Чонгук прижался к Тэхёну ещё ближе, он невесомо поцеловал его в висок. — А знаешь, что я придумал?! — с азартом воскликнул он.— А давай сами себе сделаем выпускной! Ты уже почти выздоровел. И я тебя приглашаю в ресторан. Представим, что мы на выпускном! А потом… — он смущённо посмотрел Тэхёну в глаза — я тебе обещаю, мы продолжим наш выпускной, как настоящие выпускники… На твоей кровати. Или на моей. Тэхён ахнул. Тот, с покрасневшим от волнения лицом, взгляда не отводил. «Да ладно, — подумал Тэхён — Гуки, неужели»? А у самого сердечко застучало так, что казалось ещё немного — и выпрыгнет. Но вслух он сказал: — Я согласен.       На следующий вечер к дому Тэхёна подкатил помпезный кадиллак. Из него важно вышел Чонгук, одетый в классический костюм, который его делал намного взрослее. Так же, как и на первом свидании, он посмотрел на часы. В его распоряжении ещё было две минуты. Но с места он не тронулся. Остался терпеливо ждать, теребя в руках букет с цветами. Тэхён, подглядывающий в глазок, в этот раз не стал его мучить и сразу же вышел из дома. На нём был надет лёгкий свитшот и штаны цвета сирени. В сочетании с цветом его белокурых волос он выглядел одуряюще молодо и свежо. Немного похудевший после аварии, он казался очень лёгким и невесомым. Чонгук нечитаемо залип на него, открыв рот. Он как будто бы впервые увидел этого парня. И вдруг почувствовал, что ему нечем дышать. Да что это? Ему показалось, что Тэхён в замедленном темпе спускается с крыльца, не касаясь его ногами. Он подплыл к Чону и, улыбнувшись, что-то сказал ему. Гук машинально сунул ему в руки цветы и невпопад что-то ответил. — Да очнись же ты, Гуки! Что с тобой? — услышал Чонгук в следующую минуту. Гук оторопело взглянул на Тэхёна и выдохнул. — Ты такой красивый! Тэхён удивлённо похлопал своими длинными ресницами и сказал: — Ты, наверное, в меня просто втюрился. Гук молча кивнул головой. Они оба засмеялись. Придерживая дверь, Чонгук помог Тэхёну сесть в машину. Когда дверь за ними захлопнулась и они тронулись с места, по всему длиннющему салону заиграла цветомузыка. Гук из бара вытащил бутылку шампанского и фужеры. Он неумело её открыл, расплескав половину, и торжественно объявил: — Выпускной начинается! Они звонко соединили фужеры и выпили. Потом ещё. Потом на брудершафт, закрепляя поцелуем. Им это понравилось и они поцеловались ещё. Немного потанцевали в салоне, прижимаясь друг к другу. Им стало весело. Подъехав к ресторану, они благополучно вышли из авто и их проводили к заказанному столу. Тэхён огляделся. Ресторан был звёздным и фешенебельным. В таких местах ему ещё бывать не приходилось. «Наверное, здесь ебать, как дорого» — подумалось ему. Но вслух он этого не сказал. С некоторых пор ему почему-то стеснительно было ругаться матом перед Чоном. Когда принесли меню в кожаном переплёте, Тэхён запаниковал. Он не знал многих названий этих блюд. А когда он посмотрел на цены, тихонько присвистнул. Гук частенько бывал в ресторанах с родителями. Но так, чтобы без них — впервые. Он, глядя на Тэхёна, понял, как сейчас ему неловко. — Тэ, всё хорошо! Я закажу сам. А ты посмотри карту вин пока. Тэхён посмотрел в карту и присвистнул опять. Гук взял её у него из рук и подозвал официанта, сделав заказ. — Ты не смотри на цены. У меня денег хватит. Я недавно продал свою компьютерную программу на новую игру, так что отказывать себе мы ни в чём не будем. Это же наш выпускной! Тэхён уважительно посмотрел на него и счастливо улыбнулся своей квадратной улыбкой. Такой, уверенный в себе Гук ему, что уж греха таить, нравился. Он невольно им залюбовался. «Ишь ты! Не у родителей взял деньги, сам заработал»!       На сцене играл оркестр и лёгкая музыка отражала их настроение. Они много танцевали, смеялись, шутили. Гук был галантным кавалером: ухаживал за Тэхёном, приглашал на танцы, веселил его, рассказывая анекдоты. С ним было легко и весело. И куда делась вся его зажатость и стеснительность? А когда музыканты ушли со сцены, Гук вдруг доверительно сообщил: — А ты знаешь, Тэхён, я ведь хороший музыкант и вокалист. Хочешь, я сыграю для тебя? Тэхён, обалдевая, кивнул головой: — «Ох, Гуки, какие ещё таланты ты скрываешь от меня»? Чонгук, между тем, сел за фортепиано и начал музицировать. Играл он виртуозно, и когда композиция закончилась, весь зал зааплодировал. Гук немного смутился: ну, не привык он быть на виду! Но через минуту, собравшись и взяв микрофон, он вдруг объявил: — А теперь я хочу спеть одну песню, которую я сочинил вчера. Она посвящается моему парню! Он метнул на Тэхёна жаркий взгляд и запел очень красивым, низким голосом. Песня была о любви. И о том, как он, Чонгук, обещает любить своего парня каждый день недели: и в понедельник, и во вторник, и в среду… Тэхён вдруг покраснел: — «Он сказал — МОЕМУ парню», — Тэхёну ещё никогда и никто не посвящал песни. И не пел специально для него. А слова-то какие, вгоняющие в краску… И когда только Гук стал таким раскрепощённым? И где теперь тот Гук, забитый и стеснительный? От этого, или от выпитого вина, или от горячих взглядов Чонгука, или просто от этой тёплой атмосферы их вечера, по телу Тэхёна разлилось тягучее томление, которое сейчас заставляло таять его чувствительную душу. Тэхён немигающим взглядом залип на Гука, не в силах отвести от него глаз. В свете софитов он казался очень красивым и взрослым. Тэхён подумал: — «Ему айдолом пошло бы быть». И опять зал зааплодировал ему, уже стоя. Смущённый Чонгук, откланявшись, быстро пробрался к их столику. Он с размаху осушил стоявший фужер с вином. Уф! Его немного повело и он счастливо улыбнулся Тэхёну. Тот не сводил с него восхищённого взгляда. — Ну, Гуки! Это было прекрасно! — Наверное, всё же на меня так действует спиртное. Так бы я в жизни не пошёл на сцену, — доверительно сказал ему Чонгук. — Или так на меня действуешь ты! Тэхён, ты не смейся, но для тебя я готов и на более смелые поступки. Чонгук по нему прошёлся таким горячим взглядом, что Тэхён про себя охнул. Он подумал: — «Да что это со мной?! Я втюрился? Да не-е-т… Это просто шампанское». — Он почувствовал, как его телом постепенно овладевает истома, как его сердечко начинает биться всё быстрее, как его душа поднимается наверх и начинает вьюжить в танце вальса. — «Нет, нет и нет! — сказал сам себе Тэхён, — Гук, это просто моя работа. И у меня свой принцип: не влюбляться ни в кого! Так что, срочно забыли и на первый раз сами себе простили».       В этот момент у их столика остановился молодой, симпатичный омега. Он подошёл к Чонгуку и панибратски хлопнул ему по плечу. — Привет, Чонгук! Узнаёшь? — Привет, Майкл! Конечно. Как поживаешь? — вставая с места, поприветствовал его Чон. Они пожали руки, оглядывая друг друга и обмениваясь комплиментами. Чонгук представил его Тэхёну: — Тэ, познакомься, это мой однокурсник из колледжа. Майкл, это мой парень, Ким Тэхён. Майкл, еле удостоив Тэхёна взглядом, надменно кивнул. — Парень? А я подумал — это твой старший брат. — Да мы не похожи нисколько, — сказал Чон. — Ну… Просто я вижу, что он намного старше. Для папы, как бы, молод. Для парня — староват. Чонгук посмотрел на обиженно поджавшего губы Тэхёна и быстро ответил: — Нет, мы ровесники. Майкл скептически улыбнулся и сказал: — А-а-а, ну да, ну да. Видимо, я ошибся… Я слышал, ты в Принстон поступил? А ведь я тоже. Опять будем учиться вместе. А ты похорошел, возмужал и даже подрос. А поёшь как классно! Не ожидал, не ожидал. Ну, теперь будем видеться почаще. И вот ещё что: помнишь Нильса Уотта? Да, на первой парте сидел, староста наш. Ну, вот. Его родаки завтра устраивают вечеринку в своём замке в честь его поступления в Принстон. Приходи к восьми вечера. Там много принстонских будет, ребята нашего круга. Как раз и познакомишься со всеми. Я тебя приглашаю. Как раз они и сказали приглашать всех знакомых, кто туда поступил. Там и второкурсники и третьекурсники будут. — Тэхён, а пойдем, правда, туда завтра? — Гук положил свою руку на руку Тэхёна. — Мы придём, — ответил он Майклу. Тэхён тихонько убрал свою руку себе на колено и, «сделав лицо», произнёс безразличным тоном: — У меня завтра дела, так что ты иди без меня. Майкл, плотоядно облизнувшись, припал к уху Чонгука. Он громко, чтобы слышал Тэхён, прошептал: — Так даже и лучше будет. Я же сказал, что там будут только свои, принстонские. Чонгук, отпрянув от него, быстро встал и, подавая ему руку для прощания, отчеканил: — Прости, Майкл, рад был повидаться. Но у нас, к сожалению, завтра не получится. Майкл обескураженно пожал ему руку. — Ну, тогда до встречи в универе. Чур, садимся рядом! Скоро уже начало занятий, думаю будет весело! На прощание он недвусмысленно торкнул языком щёку и пошёл к своему столику, к ожидавшему его альфе, который грозно смотрел на Чона.       За столом наступила гнетущая тишина. Тэхён еле сдерживал себя, чтобы не настучать этому говнюку по башке, «держал лицо». Но внутри его бушевала буря. Настроение было безвозвратно испорчено. Каждая клетка его тела орала, как резанная. Его оскалившийся Зверь рычал во всё горло. Душа нанизывалась на рёбра, крича от боли. Тэхён понял: он ревнует! Ещё никогда в жизни Тэхён не испытывал такого. А вот сейчас, почувствовав, что кто-то может у него забрать Гука, он растерялся. Пусть не этот Майкл, но обязательно найдётся такой же другой, кто захочет отнять у него Гука. Ведь такие Гуки на дороге не валяются! И наверняка все это понимают. А ведь всё шло по плану. И Тэхён даже не думал, как всё пойдёт дальше, когда он исполнит свою работу. Ну, получит машину — мечта его сбудется. А потом? Как всё будет потом? Его тотчас же поразила внезапная мысль: Гук скоро уедет учиться в Принстон, а он, Тэхён, останется здесь без него. Но это ведь сразу было известно. А Тэхён? Что будет делать Тэхён? Без Гука? Ведь он уже настолько сросся с ним, что и не представлял себе, как это — быть потом без Гука… Чонгук, словно понимая, какая буря разыгрывается в душе Тэхёна, тихонько поглаживал его по спине, как будто утешая. Потом, решительно взяв за руку, повёл его к выходу. — Тэ-Тэ, пойдём отсюда. Выпускной закончился. Да здравствует снова выпускной!