Встретимся в саду сновидений

      Четвертый год обучения в Хогвартсе начался, как и предыдущий, с дурных предпосылок. Сириус без каких-либо внятных объяснений зачем-то отправился в Албанию. Гермиону лишь отчасти утешал тот факт, что профессор Люпин, судя по всему, не отпустил друга одного. Все волшебное сообщество Британии до сих пор обсуждало Чемпионат мира по квиддичу, нападение Пожирателей Смерти и появление Черной Метки. После традиционного ужина в честь начала учебного года профессор Дамблдор объявил о том, что Хогвартс был избран местом проведения Турнира Трех Волшебников, о возобновлении которого велись долгие и упорные переговоры. А еще Грейнджер выяснила действительно ужасную вещь: волшебники поддерживали рабство.       Возможно, беспокоиться о Турнире было не нужно, ведь участвовать могли только совершеннолетние волшебники. С другой стороны, Гермиона дружила с Гарри Поттером, а ее соулмейтом был Сириус Блэк. На всякий случай она узнала о Турнире всю доступную информацию и пришла к неутешительному выводу: Гарри просто не сможет пройти мимо такого опасного мероприятия и не оказаться как-то с ним связанным. Грейнджер поставила себе четкую цель: использовать время до начала Турнира с максимальной пользой. Она не удивится, если и в этом году все действительно значимые неприятности начнутся только после Хэллоуина.       Что касалось рабства: для начала Гермиона провела исследование этого явления, затем решительно создала группу Г.А.В.Н.Э. для борьбы за права домовых эльфов. Рон и Гарри не проявили никакого энтузиазма по этому поводу. Рон пытался убедить ее в том, что домовикам не нравится свобода, а на упоминание о Добби, которому Сириус предоставил все необходимые трудовые условия, Уизли вовсе со смешком заметил: «В каждой семье свой чудак!» И Гарри, и Гермиона несколько задумались, о ком именно говорил Рон. Остальные ученики вообще смотрели на Гермиону так, словно она была сумасшедшей, раз боролась против угнетения представителей другого вида. Грейнджер была вынуждена признать правоту Сириуса: волшебники действительно застряли в средневековых представлениях о мире и даже не пытались использовать разум по назначению.       Но самой главной тревогой Гермионы и Гарри был именно Сириус. В последнем письме Поттеру, присланном еще в августе, Сириус обещал связаться с крестником сразу после того, как у него появится такая возможность. Уже приближался октябрь, и ни Гарри, ни даже Гермиона не получили ни одного послания. Точнее, Гермиона могла чувствовать некоторые эмоции Сириуса, и это было ее единственным успокоительным, которое лучше всего остального говорило о том, что ее соулмейт до сих пор жив. Гермиона завела привычку тщательно прислушиваться к чужим чувствам каждый вечер перед сном и каждое утро после пробуждения. Чаще всего она чувствовала раздражение и нетерпеливость, от которых иногда зудело все тело. Время от времени Сириус, должно быть, нарочно, делился яркими впечатлениями: восхищением чем-то, удовлетворением, расслабленностью и, что было еще реже, придающей ей сил уверенностью.       Если бы Гермиона не помнила пронзительную боль, чувство вины и последовавшую за всем этим отчаянную веселость, она решила бы, что с Сириусом более, чем все хорошо. Но по слабым отголоскам чувств Блэка, которые тот всегда ловко скрывал, если те выходили из-под контроля, Гермиона поняла одно: жизнь Сириуса под угрозой. Гермионе это напоминало ее деда, который храбрился и смеялся до тех пор, пока однажды не упал в судорогах прямо на ужине в честь дня рожденья своей дочери. И только после этого случая Грейнджеры узнали, что дед Гермионы был болен раком мозга. Гермиона очень старалась никогда не вспоминать об этом, пока не осознала, о чем именно так сильно напоминало ей поведение Сириуса.       Итак, на протяжении целого месяца Гермиона пыталась спрятаться от всех тревог за уроками и поисками информации. Она прочитала большую часть книг о темных проклятиях, в попытке создать для себя хотя бы примерное представление того, что случилось с ее соулмейтом. Она даже начала подумывать о проникновении в Запретную секцию или, в крайнем случае, о попытке получить разрешение от нового профессора Защиты от Темных искусств.       Аластор Грюм был в некотором роде необычным волшебником. Поскольку Гермионе однажды случайно довелось подслушать беседу между Тонкс и Сириусом, до этого она знала о Грюме несколько вещей: он был мракоборцем и иногда давал уроки новичкам; его уроки, очевидно, были не для слабонервных; Тонкс и Сириус относились к этому человеку с уважением. Профессор Грюм был действительно страшноват и отчасти не совсем в своем уме, потому что демонстрировал действие Непростительных проклятий и наказал студента превращением в хорька. Не то чтобы Малфой не заслужил, но Гермионе казалось это немного чересчур. А на его уроках они учились противостоять Империусу. Грюм, конечно, не был Локонсом, который когда-то без задней мысли подписал разрешение на получение книги «Сильнодействующие зелья» из Запретной секции. Но при верном подходе, Грюм мог одобрить изучение других темных проклятий.       Однако Гермиона все еще откладывала это дело, потому что ее несколько пугало то, что ей уже удалось узнать. Точнее, она узнала, что от большинства проклятий можно было как-то избавиться при помощи контрзаклятия или какого-нибудь зелья. Но Сириус упоминал, что о нем заботились Снейп и Дамблдор. И Гермиону приводило в ужас понимание того, насколько маловероятно избавление от проклятия, поразившего Блэка, если два таких сильных волшебника не смогли ничего сделать. Для того, чтобы выкинуть из головы мрачные мысли о судьбе Сириуса и эгоистичное нежелание узнать, каково остаться без соулмейта, Гермиона уделила больше внимания теме рабства и урокам.       В одну пасмурную сентябрьскую ночь она в очередной раз осознала, что ей достался самый бедовый соулмейт. Ее разбудило привычное раздражение, которое вдруг стало гораздо ярче, а не фоновым гулом. Затем это сменилось яростным отчаянием, прожигающим сердце бесконтрольной болью и тоской. Гермиона натянула одеяло на голову, крепко зажмурилась и изо всех сил вцепилась пальцами в подушку. Она почему-то знала, что все это лишь душевные терзания, не имеющие связи с физической болью. Но это не облегчало ее страх за Сириуса, ведь было очевидно: происходило что-то очень нехорошее. Вскоре эти ядовитые чувства сменились дымкой беспомощности. Однако Сириус был не из тех людей, кто долго предавался этому чувству. Эту дымку с легкостью рассеяла упрямая решимость. Гермиона мысленно молила Мерлина о том, чтобы новый безрассудный рывок ее соулмейта не оказался его последним, без сомнения храбрым, поступком. Незадолго до рассвета все эти терзания наконец-то стихли, поглощенные абсолютным равнодушием, и Гермиона, утомленная всеми ночными переживаниями, смогла ненадолго погрузиться в беспокойный сон, из-за которого едва не опоздала на первый урок.       Утро принесло Гермионе долгожданное облегчение и извинение от соулмейта, которое выражалось в убаюкивающем чувстве покоя. Гермиона как будто даже слышала хриплый шепот Сириуса, утверждающего, что все было в порядке. Все было далеко не в порядке, но Гермиона позволила себе верить в эту ложь до самого вечера.       В конце дня, когда она в компании своих мальчишек проверяла эссе Рона, Гарри резко отодвинул от себя учебник по зельям и тяжело вздохнул, почесав шрам. В последнее время такое случалось несколько раз в неделю, затем Рон или Гермиона спрашивали, что случилось, Гарри отмахивался от них пустыми заверениями и еще несколько минут всматривался в темноту за окном, словно пытался увидеть ответ на свое беспокойство. В этот раз, когда Рон осторожно поинтересовался, все ли в порядке, Гарри ответил резким отрицанием, сказал, что от Сириуса нет новостей уже целый месяц, и это не может иметь хороших последствий.       — Он как-то исчез в июле без предупреждения, — сгорбившись над столом, серьезным тоном рассказывал Гарри. — А потом вернулся через несколько дней с перебинтованной рукой. Сириус улыбался и делал вид, что все в порядке, а сам едва мог шевелить пальцами без болезненной гримасы. Профессор Люпин остался в Хайдинг-Хаузе и заставлял Сириуса принимать лекарства, которые ему приготовил Снейп. Понимаете, о чем я говорю? С ним случилось что-то настолько плохое, что он не отказался от помощи Снейпа! — Гарри тяжело выдохнул и устало посмотрел на внимательно слушающих его друзей. — Я боюсь, что это путешествие как-то связано с Волан-де-Мортом и моим сном. Не надо было рассказывать об этом Сириусу, — совсем приуныв, виновато пробормотал Гарри.       — Да брось, Гарри, — пробормотал Рон. — Сириус, может, и пострадал, но ведь не умер. Этот мужик выжил в Азкабане! Вряд ли что-то способно его убить, — попытался приободрить друга Уизли с неловкой улыбкой. Гарри хмуро посмотрел на него и заметил, что Волан-де-Морту подобное вполне по силам.       — Прекрати накручивать себя, — недовольно попросила Гермиона, потому что рассуждения Гарри заставляли ее волноваться еще больше. — С Сириусом все настолько в порядке, насколько это возможно. Он точно не собирается умирать в ближайшее время, — в основном убеждая в этом себя, твердо сказала Гермиона и опустила взгляд на пергамент, показывая, что больше не желает слушать все эти бесполезные домыслы.       — Прости, Гермиона, но ты просто не понимаешь… — устремив на нее тяжелый взгляд, начал было Гарри.       — Я понимаю все гораздо лучше тебя! — поджав губы, раздраженно перебила друга Гермиона. — Сириус самый несерьезный, безответственный и беспечный человек, который мне когда-либо встречался. Но это не мешает ему быть чертовым гением, который выпутывается из проблем с той же ловкостью, с которой он в них попадает. Если бы у нас была хоть часть его знаний и способностей, то все наши предыдущие приключения закончились бы через несколько месяцев. — Рон и Гарри растерянно смотрели на нее с открытыми ртами, явно не понимая, как все это должно успокаивать. Гермиона прикрыла глаза, сделала глубокий вдох и намного ровнее закончила: — На данный момент с Сириусом действительно все хорошо, Гарри. Он немного злится на кого-то, но в целом наслаждается отдыхом.       — А… Эм, Гермиона, откуда такие точные подробности? — переглянувшись с не менее озадаченным Роном, изумленно и как-то нерешительно спросил Гарри.       — Сириус мой соулмейт, так что я буду первой, кто узнает, что он в серьезной беде, — бросив на недогадливого Поттера сердитый взгляд, буркнула Гермиона. И только после того, как Рон и Гарри хором повторили ее первые слова, она поняла, что именно сказала. Признание сорвалось с языка так легко, словно это была самая обычная вещь в ее жизни. Вероятно, окончательное принятие и смирение с неспокойной личностью Блэка было тем, что лучше всего доказывало ее полное признание в верности выбранного ей соулмейта.       — И ты не посчитала нужным рассказать об этом раньше? — яростно спросил Рон, понизив голос, чтобы никто из оставшихся в общей гостиной учеников, обернувшихся на шум, не смог их подслушать. — Мы весь прошлый год считали, что Сириус собирался убить Гарри. А ты…       — Не будь дураком, Рональд! — зло прищурившись, холодно оборвала дальнейшие обвинения Гермиона. — Во-первых, на лекциях о соулмейтах нам ясно сказали, что мы не можем назвать имя своего соулмейта, пока не будем готовы. Не притворяйся, что ты не знал об этом еще до лекции, — воинственно напала уже Гермиона. Рон открыл было рот, собираясь возразить на это каким-нибудь без сомнения глупым и бессмысленным к настоящему моменту замечанием. Гермиона пристально посмотрела на него, и Уизли счел за лучшее промолчать. — Во-вторых, — стараясь говорить как можно спокойнее, продолжила Гермиона, — Сириус скрывался от меня. Всегда стоял за спиной, закрывал глаза ладонью, если я могла его случайно увидеть, и когда что-то говорил, то только шепотом. В-третьих, Рон, ты представить себе не можешь, как мне было страшно, когда я узнала личность своего соулмейта. Я боялась сказать кому-нибудь об этом, потому что думала, что это может быть частью его хитроумного плана по убийству Гарри…       — Как ты узнала его личность, если он скрывался? — нелюбезно перебил ее историю Гарри и посмотрел на подругу с искренним любопытством. Гермиона нервно сглотнула, печально посмотрела в зеленые глаза и рассказала о разрушенном доме Поттеров и словах Сириуса о том, что Поттеры были его лучшими друзьями.       — А ты не подумала, что он мог врать? — снова влез со своими вполне логичными замечаниями Рон.       — Если бы ты хоть раз прочитал книгу о соулмейтах, то знал бы, что в Саду Сновидений невозможно лгать, — фыркнула Гермиона. Она не сорвалась окончательно только потому, что сама когда-то предполагала то же самое. — Я тоже беспокоюсь о нем, Гарри, — уже намного мягче пробормотала Гермиона и устало посмотрела на друга, который виновато отвел глаза, наконец-то осознав, что его крестный намного более важен для его подруги. — У Сириуса есть привычка инициировать наши совместные сны раз в месяц. Поэтому единственное, что у меня есть сейчас: отголоски его чувств. И если ему будет больно, как это было в июле, я об этом сразу узнаю. — Гермиона решила пока умолчать о том, что с того самого июльского происшествия Сириус активно избегал их снов.       Гарри медленно кивнул, показывая, что понимает ее слова. Затем он нахмурился и поднялся со своего места, пробормотав, что ему нужно обдумать эту новость. Рон и Гермиона проводили сбежавшего друга взглядами и посмотрели друг на друга. Рон нервно почесал затылок и произнес:       — Так, твой соулмейт вовсе не зануда? — Гермиона несколько секунд растерянно смотрела на него, а потом внезапно для себя рассмеялась.       — Никому не говори, — наклонившись к растерянному другу, драматично прошептала Гермиона, — но на самом деле он намного зануднее меня. Только это секрет! — Гермиона прижала палец к губам, но никак не могла избавиться от улыбки. Рон весело фыркнул в ответ и поклялся, что унесет этот секрет с собой в могилу. Только добравшись до своей кровати Гермиона позволила себе подумать, что это признание могло пройти гораздо хуже.       На следующее утро за завтраком Гарри вел себя так, словно накануне вечером не выудил из подруги очень важное признание. Они с Роном обсуждали предстоящие уроки, незаконченное Поттером домашнее задание по зельям и остальные неважные вещи. Гермиона сумрачно жевала свой завтрак и рассеянно кивнула на просьбу Джинни о помощи с заданием по Истории магии. За весь день ни Гарри, ни Рон ничем не напомнили о тяжелом разговоре, и это должно было успокоить Гермиону, показать ей, что друзья приняли новую информацию, и их мнение не изменилось. Однако на самом деле Гермиону это слишком нервировало. Поэтому поздно вечером, когда в общей гостиной остались только они, Грейнджер решительно захлопнула свою книгу, чем сразу привлекла внимание друзей, и требовательно спросила, как Гарри относится к тому, что его крестный оказался соулмейтом его подруги.       — Ну, было бы довольно глупо злиться на вас за то, что вы не совсем контролируете, — пожав плечами, просто и обезоруживающе логично сказал Гарри. — К тому же я все обдумал и понял, что на самом деле вы с Сириусом идеально друг другу подходите, — улыбнувшись, к полнейшей неожиданности Грейнджер прибавил мальчик. Гермиона по-настоящему растерялась как от самих слов, так и от легкости, с которой они были произнесены. Гарри сразу заметил замешательство подруги и попытался объясниться: — Просто ваше взаимодействие друг с другом было довольно…       — Странным, — пришел на помощь Рон. — Каждый раз вы с Сириусом общались так, словно знакомы всю жизнь. Я думал, что это из-за ваших мозгов. Но то, что вы соулмейты, все проясняет, — ухмыльнувшись, прибавил Уизли, как всегда, проявляя наблюдательность не там, где нужно.       — На самом деле мне давно следовало предположить подобный вариант, — с некоторым недовольством собой, хмыкнул Гарри. — Сириус просил передать что-нибудь каждый раз, когда я писал тебе. И он выхватывал твои письма и читал их вслух. Я просто думал, что это его… ну, знаешь, настроение поиграться. — Последние слова Гарри прозвучали так, словно он действительно говорил о беспокойном щенке, которому уделяли слишком мало внимания. Гермиона не покраснела от смущения только потому, что в ее письмах не было ничего слишком личного, только дружеские разговоры и искренний интерес к новой жизни Гарри. Возможно, и к жизни его крестного. — А еще Сириус упомянул, что у тебя есть доступ к Хайдинг-Хаузу. Я в тот раз вообще не придал этому никакого значения, но это был самый явный намек после раскрытия Петтигрю. Кстати, вся эта история теперь тоже стала гораздо понятнее.       — Проще говоря, вы не очень-то удачно скрывались, — подвел итоги этой беседы Рон.       Гермиона еще несколько секунд переводила глаза с Поттера на Уизли, затем негромко фыркнула и потянулась за книгой. Рон и Гарри обменялись веселыми улыбками и с приподнятым настроением вернулись к домашним заданиям. Гермиона рассеянно думала о том, что иногда ее мальчишки бывают слишком наблюдательными, но это не мешало им быть несколько медлительными в понимании того, что именно они наблюдали. И еще она в очередной раз поняла, что слишком любит их обоих, даже если иногда они ведут себя по-идиотски.       После этого инцидента с внезапным признанием, казалось, ничего не изменилось. Гарри и Рон по-прежнему просили помочь с домашними заданиями, играли в шахматы по вечерам и жаловались на отмену матчей по квиддичу в этом году. Последнее больше не нравилось Гарри, для которого тренировки были способом отвлечься, как для Гермионы поиски новой информации. Однако Гермиона каждое утро рассказывала Гарри о Блэке то, что была в силах рассказать. С той тревожной ночи Сириус оставался привычно раздраженным, но при этом теперь его что-то постоянно веселило. Гермиона на всякий случай посочувствовала тому, кому не посчастливилось стать причиной того самого веселья. Но в конце сентября они наконец-то получили немного больше информации о деятельности Сириуса и профессора Люпина в Албании.       Это было очередное скучное утро. Рон жаловался на соплохвостов Хагрида, с которыми им предстояло столкнуться после урока травологии, Гарри сонно кивал на слова друга. Гермиона собиралась было начать отчет о состоянии Сириуса, который весь прошлый день был чем-то возмущен и при этом воодушевлен и доволен. Однако ее отвлек все более возрастающий шум в Большом зале. Рон и Гарри тоже заметили происходящие среди учеников волнения и удивленно осмотрелись вокруг. Гул стоял почти такой же как в тот день, когда стало официально известно об оправдании Сириуса Блэка. Даже профессора казались увлеченными обсуждением какой-то новости.       Ответ предоставили Фред и Джордж, которые с возбужденным видом показали трем четверокурсникам «Ежедневный Пророк». Заголовок газеты огромными буквами кричал: «Герои Албании из Великобритании». И первую полосу украшала фотография Сириуса и Люпина, которых неустанно поздравлял незнакомый длинный мужчина в возрасте. На заднем плане мелькали и другие люди, но Гермиона узнала только Перси Уизли. В последнем письме, присланном своим детям, миссис Уизли упоминала о том, что Перси поручили какое-то жутко важное дипломатическое задание, и он покинул страну вместе с некоей Амелией Боунс и несколькими другими людьми. Гермиона почти сразу забыла о Перси и снова уставилась на Сириуса, который фальшиво улыбался и время от времени кидал взволнованные взгляды в сторону Люпина. Профессор выглядел как-то потрепанно, участливо улыбался и пытался не то скрыться с фотографии, не то спрятаться за спиной друга.       Рон развернул газету и начал читать статью вслух. Его слушали не только обрадованные хоть какими-то новостями Гарри и Гермиона, но и оставшиеся рядом близнецы, Джинни и почти весь четвертый курс Гриффиндора. К полнейшей неожиданности всех выяснилось, что Сириус и Люпин были награждены Орденом Мерлина I степени за неоценимый вклад в защиту как магического, так и немагического населения Албании. Автор статьи лишь вскользь указал, что это имело какое-то отношение к албанскому конфликту между магами и оборотнями с вампирами. Вся остальная часть статьи была посвящена напоминанию о том, кто такой Сириус Блэк, его выдающейся деятельности во время борьбы с Тем-Кого-Нельзя-Называть и статусе завидного холостяка.       Казалось, журналист был слишком влюблен в Сириуса, и это могло объяснить слова, посвященные обсуждению Римуса Люпина. Автор не стал скрывать то, что Люпин оборотень и преподает в Хогвартсе. Однако было указано, что профессор Люпин так же лучший преподаватель Защиты от Темных искусств за последние десятилетия, а так же совершенно очевидно, что Люпин лучше кого-либо знает, как научить детей защищаться. Еще указывалось на то, что родители должны гордиться тем, что их детей теперь будет учить награжденный герой, и упоминались участие Люпина в борьбе с Тем-Кого-Нельзя-Называть и его выдающиеся человеческие качества, которые не позволили ему остаться в стороне и не помочь оборотням Албании. Если журналист и впрямь хотел завоевать симпатию Блэка, то он избрал самый верный способ.       — Вы представляете? — возмущенно начал Фред, когда Рон закончил читать.       — Вместо того, чтобы остаться с нами… — продолжил Джордж с тем же драматичным возмущением.       — Сириус развлекается с оборотнями и вампирами! — вновь подхватил Фред.       — Возмутительно! — синхронно закончили близнецы и продолжили бы жаловаться на то, как Блэк бросил их и их идеи. Но тут Симус радостно выкрикнул:       — Профессор Люпин — оборотень! Черт возьми, даже Грюм не сможет быть круче него!       Гарри, Рон и Гермиона обменялись обеспокоенными взглядами. Сириус рассказал им, что в школе все преподаватели знали правду о Люпине, и Попечительский совет вместе с министром магии очень неохотно разрешили принять оборотня на работу в место, полное беззащитных детей. Самим детям это не сообщалось из-за возможности возникновения недовольства как среди учащихся, так и среди родителей. Теперь вероятность увольнения Люпина была даже слишком велика, не смотря на то, что тот стал кавалером Ордена Мерлина I степени.       — Ну, зато теперь мы точно знаем, что Сириус жив и хорошо проводит время, — хмыкнув, попытался приободрить друзей Рон. И это, пожалуй, была единственная по-настоящему хорошая новость этого утра.       Очередную статью о Сириусе Блэке разбирали по кусочкам, пересказывали друг другу по нескольку раз и строили всевозможные теории о том, что на самом деле сделали Сириус и профессор Люпин. Новость о Черной Метке, как и мрачная атмосфера, нависшая над магами с ее появления, бесследно испарились под возбуждением. В Хогвартсе профессора Люпина, как и Сириуса, не знали только первокурсники, но и те уже наслушались разных историй от своих старших товарищей. И хотя находились те, кто в открытую выражал презрение к Люпину и негодовал по поводу награждения оборотня и Блэка, большая часть студентов была в восторге и с нетерпением ожидала возвращения официально самого крутого профессора в школе. Многие подходили к Гарри и просили передать свои поздравления его крестному, другие спрашивали у него, могут ли они сами написать письмо Сириусу Блэку. Были и такие, кто уточнял, когда Блэк наконец появится в Хогвартсе. Гарри был растерян и вместе с тем забавлялся всем происходящим, потому что впервые в жизни он оказался всем интересен, потому что Сириус Блэк его крестный отец, а не потому что он был Гарри Поттером — мальчиком со шрамом на лбу.       Гермиона в очередной раз услышала, как некоторые девчонки в библиотеке обсуждали то, каким счастливцем должен быть соулмейт Сириуса Блэка. Джинни, сидевшая за одним столом с Грейнджер, фыркнула себе под нос и обозвала сплетниц глупыми курицами. Гермиона бросила на подругу вопросительный взгляд, но Джинни выдавила слабую улыбку и обвинила в своей раздражительности изучаемое на уроках трансфигурации новое заклинание. Гермиона решила пока верить в это объяснение и выдохнула с некоторым облегчением, когда сплетницы покинули библиотеку. Эти люди и представить себе не могли, насколько сложно быть соулмейтом Сириуса Блэка. Но Гермиона почему-то пришла к выводу, что она действительно счастливица, ведь из всех людей, она оказалась связана с человеком, с которым никогда не будет скучно.       Разговоры о героях Албании не утихали несколько дней и подогревались статьями об оборотнях, несправедливом отношении к ним и рассуждениями о том, что те тоже были людьми со своими мечтами и целями, людьми, которые не хотели быть заражены ликантропией и вместо помощи от правительства, вместо извинений или компенсации даже мракоборцы, ставшие оборотнями, получали от общества лишь презрение и невозможность проявить себя, не говоря уже о детях-волшебниках, ставших оборотнями раньше, чем научились контролировать свою магию. Статьи писали разные люди, но Гермиона искренне не понимала, почему они вдруг решили уделить внимание этой теме. Вероятно, получение высшей магической награды оборотнем послужило основным катализатором для обращения внимания общественности на гонения оборотней. Но исключительно положительные статьи заставляли Гермиону видеть в этом чье-то стороннее вмешательство. Возможно, ее подозрения были беспочвенны.       Итак, Сириус привычно оказался самым обсуждаемой новостью. Гарри поделился предположением, что Тот-Кого-Нельзя-Называть захочет убить Блэка только за то, что тот с легкостью затмил его. Гермиона не могла не согласится с этим, вспомнив однажды брошенное Сириусом замечание о том, что к нему не остался равнодушен даже самый опасный темный маг столетия. И все-таки на этот раз Гермиона почти никак не отреагировала на очередную волну поклонения Сириусу Блэку, уже начиная привыкать к тому, что ее соулмейт всегда будет в центре внимания. А в конце первой недели октября Сириус соизволил наконец-то выйти на связь, но только с Гермионой.       Она оказалась в каком-то мрачном, негостеприимном месте. Многие дома были разрушены, но другие сохранились почти полностью, и было заметно, что кто-то приложил усилия к восстановлению стен, дверных и оконных проемов. Гермиона обвела взглядом новую локацию, сосредоточенно изучая атмосферу этого места. Как ни странно, но общий отталкивающий вид и потусторонний холод не делали это место жутким, не напоминали Азкабан, как ожидала Грейнджер при первом быстром осмотре вокруг.       — Эти руины здесь со времен Римской империи, — раздался со стороны одного из восстановленных домов голос Блэка. — Мина сказала, что ее племя живет здесь не так давно. Ну, по-видимому, пара сотен лет для вампиров не самый долгий срок… — продолжал рассказывать Блэк.       Гермиона мгновенно потеряла интерес к этой локации и ее истории и обернулась в сторону своего соулмейта. Сириус в мальчишеской позе прислонился плечом к голой каменной стене, спрятал руки в карманах джинсов и криво улыбался. Взгляд серых глаз самым тщательным образом изучал Гермиону, отмечая все изменения, которых за месяц не могло произойти. А вот глаза Грейнджер сразу нашли отличие: левая рука Сириуса, теперь не скрытая даже рукавом рубашки, почернела почти до самого локтевого сгиба. Гермионе потребовалось несколько минут для осознания того, что Сириус нарочно выставил напоказ пострадавшую конечность. Еще некоторое время она потратила на понимание его эмоций, от которых Сириус пытался отвлечь то ли себя, то ли ее своим рассказом об албанских вампирах и их образе жизни. Сириус настороженно ждал вопросов и собирался с силами, чтобы сообщить о чем-то очень важном.       — И как же ты попал к вампирам? — подойдя ближе к мужчине, нетерпеливо перебила Гермиона.       — Их принцесса оказала мне такую любезность, — с насмешливым фырканьем, пафосно сообщил Сириус и, оттолкнувшись от своей опоры, высокомерно выпрямился. Гермиона невпечатленно хмыкнула и недоумевающе нахмурилась, при упоминании принцессы вампиров. — Все вампиры ее племени в бытности людьми привыкли к жизни при монархической власти. Не осуждай их средневековые привычки, ведьмочка. В конце концов, у нежити хотя бы есть оправдание столь медленного принятия прогресса, — пояснил Сириус с веселой поблажкой, какой от него никогда не удостаивались волшебники. — Я подумал, что тебе может быть интересно побывать в настоящей вампирской деревне. Как насчет экскурсии? — слишком фальшиво улыбнулся Сириус и широко развел руки, указывая на все окружающее их пространство.       — В компании такого гида? С удовольствием, — поддержала его игру Гермиона, стараясь не пялиться на длинные черные пальцы. Она чувствовала, что в данный момент лучше не давить и не вытаскивать из него признания. Сириус нуждался в поддержке. И если для этого Гермиона должна была притвориться глупой девочкой, которая не видит очевидного: это была цена, которую стоило заплатить за правду.       Они гуляли по руинам римской крепости и говорили обо всем, что приходило в голову. Гермиона рассказывала о жалобах Рона и Гарри на увеличение домашних заданий, о неприятных и пугающих соплохвостах Хагрида, о своем впечатлении от Грозного Глаза и претензиях к методу его обучения, и о том, как все в школе ждут возвращения Люпина и Блэка. Присуждение Люпину звания самого крутого учителя обрадовало Сириуса настолько, что складывалось впечатление, будто это было его личным достижением. Сириус пояснил, что профессор Люпин последние дни подумывает о том, чтобы подать в отставку, ведь общество не будет довольно тем, что рядом с детьми почти десять месяцев находится оборотень. Однако день назад пришло сообщение от Дамблдора, который напомнил Люпину о возвращении и указал на то, что ученики с нетерпением ожидают прибытия своего любимого профессора.       — Знаешь, в «Ежедневном Пророке» в последнее время печатают много статей об оборотнях и несправедливости законов, касающихся их, — вспомнив о своих подозрениях, как бы невзначай заметила Гермиона.       — Я не имею к этому отношения, — с легкостью услышав ее истинные слова, усмехнулся Сириус. Гермиона скептически хмыкнула и напомнила о статье, в которой сообщалось о церемонии награждения. — Не моя вина, что «Ежедневный Пророк» прислал корреспондента, который влюблен в меня еще со школы. Хотя я рад, что это не Рита Скитер, — отозвался Блэк с некоторой долей снисхождения к человеку, который додумался влюбиться в него.       Гермиона ощутила странный укол боли от этого снисхождения и почувствовала внезапное желание защитить этого незадачливого журналиста. Как будто он был виноват в том, что не смог не влюбиться в Сириуса Блэка. Сириус остановился и вопросительно склонил голову к плечу, слегка встревоженный ее непрошеными эмоциями. Гермиона отмахнулась от всех этих нелепых чувств и вернулась к прежней теме, поинтересовавшись, почему тогда в газетах так активно обсуждалась тема оборотней.       — На церемонии награждения присутствовал главный редактор «Пророка». Возможно, я поделился своим мнением о том, что осуждение законодательства может вызвать еще один скандал в Министерстве. Это могло или не могло повлиять на дальнейшую политику газеты, — с хитрой улыбкой предположил Сириус. Гермиона все еще не была убеждена. Одного желания главного редактора и дальше подрывать авторитет Министерства не могло быть достаточно. — Оборотнями становятся разные люди, и кто сказал, что абсолютно все семьи отказываются от тех, кого укусили. Не у меня одного есть знакомый оборотень. Люди, которым не все равно, нашли повод начать действовать. Это как камнепад в горах. И Римус толкнул первый камень. Хотя должен признаться, что это последнее, о чем мы вообще могли подумать в ту ночь. — Сириус неуютно поежился и как-то виновато сгорбился, опустив взгляд на свои ботинки. — Этот дурак решил последовать моему примеру, сказал мне, что принял решение, и отправился к чужой стае оборотней прямо в полнолуние. Чертов идиот! Кто бы знал, что безрассудство можно подхватить как вирус, — сердито проворчал Блэк, и Гермиона почувствовала знакомое яростное отчаяние, которое не давало ей покоя недавней сентябрьской ночью.       — Ну, профессору Люпину по крайней мере хватило здравого смысла предупредить о том, что он собирается подвергнуть себя опасности, — сглотнув, неловко попыталась пошутить Гермиона. Она надеялась, что в этих словах не было ни единого намека на упрек в адрес поступков Сириуса. Блэк бросил на нее устало-насмешливый взгляд и к полнейшей неожиданности притянул девочку к себе, заключая в крепкие, отчаянные объятия. Казалось, что Сириус пытался надышаться перед тем, как нырнуть слишком глубоко. Гермиону не могло не встревожить это сравнение.       — Гермиона, — негромким, глубоким голосом проговорил Сириус, пугая Грейнджер звуком ее имени, — я собираюсь совершить кое-что опасное. — Это прозвучало с нервным смешком, и девочке пришлось собрать все свои силы, чтобы не разрыдаться и не закричать на него за очередную причину для волнения. Как же она теперь понимала МакГонагалл, когда та сказала, что все ее седые волосы — вина Сириуса и его друзей.       — Это необходимо? — вцепившись пальцами в ткань его рубашки, с наигранным спокойствием спросила Гермиона.       — Я обещал, что решу свою проблему, — с тяжелым вздохом напомнил Сириус, и Гермиона невольно напряглась в его объятиях, попытавшись взглянуть на левую руку мужчины. — Мина обещала помочь и рассказала мне свою идею. Шансы на успех около двадцати семи процентов, — говоря так, словно речь шла о погоде, а не о его жизни, поделился Сириус. Гермиона сглотнула желание крикнуть, что это слишком низкая цифра, что ему нужно найти другое решение. Но вместо этого она спросила, какова вероятность летального исхода, потому что не верила в то, что оставшиеся семьдесят три процента связаны исключительно со смертью. — Больше пятидесяти процентов на то, что все останется по-прежнему, — ушел от прямого ответа Сириус, тяжело выдохнул и заставил их отойти друг от друга. — Ты ведь знаешь: я чертовски везучий, — с уверенностью, присущей только ему, ухмыльнулся Сириус. — Но мне нужно, чтобы ты кое-что сделала, — проникновенно заглянув в обеспокоенные глаза девочки, мягко прибавил Сириус. Он на мгновение прикрыл глаза, а затем протянул ей сложенный бумажный лист. Гермиона развернула его и пробежалась взглядом по чернильным буквам, которые складывались в рецепт неизвестного ей зелья. — Запомни все до мельчайших подробностей. Утром перепиши и попроси Снейпа сварить это. Зелье вводится внутривенно, не больше пятидесяти миллилитров. Снейпу скажи, что я возмещу все потраченные ингредиенты. Если он не согласится, обратись к Дамблдору. Но это только в крайнем случае. Бумажку потом лучше сжечь. Сама не вари, иначе не подействует, — отрывисто проинструктировал Сириус, с каждым словом все крепче сжимая плечи Грейнджер.       — Что это за зелье? — с очень нехорошим предчувствием спросила Гермиона, честно запомнив каждое слово и цифру.       — Лечение иногда бывает еще более болезненным, — дернув уголком губ в нервной улыбке, просто сказал Сириус. — Я не стану ничего делать, пока ты не примешь зелье. Дай мне слово, Гермиона, что ты все выполнишь! — с непривычной жесткостью во взгляде потребовал Сириус. Гермиона с сомнением посмотрела на рецепт. У нее уже было подозрение о том, что делало зелье, и ей это совершенно не нравилось. — Эффект временный, — словно услышав ее опасения, торопливо прибавил Сириус. — Дай мне слово, ведьмочка! — не отводя от нее взгляда, уже с нотками мольбы повторил Блэк. Гермиона посмотрела в эти серые глаза, затем на поврежденную руку и с болью в груди пообещала выполнить все инструкции. Сириус с облегчением выдохнул и снова притянул в свои объятия, щедро делясь своими силами, верой и смелостью. — Мы со всем справимся, милая! Поверь мне! — Его хриплые слова затерялись где-то в каштановых кудрях. Гермиона проснулась со следами слез на щеках и сказала себе, что должна верить своему соулмейту.       Чтобы переписать рецепт и избежать ненужных вопросов, Гермиона пропустила завтрак. На протяжении всего дня бумажка, спрятанная в карман мантии, напоминала о себе необычной тяжестью. Во время ужина Гермиона дождалась ухода профессора Снейпа, выждала некоторое время, сказала друзьям, что идет в библиотеку, и поторопилась в подземелья. Она нагнала зельевара перед тем, как тот скрылся в своем кабинете, и вместо слов протянула бумажку Снейпу, снявшему с нее баллы за бег по коридорам. Левая бровь зельевара удивленно дернулась вверх, но Снейп легко сменил выражение лица на брезгливо-презрительное и все-таки взял предложенный листок. Он быстро пробежался взглядом по ровным строчкам, и Гермиона стала свидетелем того, что Снейп мог побледнеть еще сильнее, чем уже был.       — Живо в мой кабинет! — рявкнул профессор, распахнув дверь. Гермиона послушно вошла в кабинет зельевара, Снейп окинул коридор подозрительным взглядом и зашел следом, захлопнув дверь и наложив на нее какое-то заклинание. — Откуда это у вас? — требовательно спросил Снейп, нависнув над гриффиндоркой.       — От моего соулмейта, — воинственно расправив плечи, честно ответила Гермиона. — Он сказал, что возместит все потраченные…              — Он не сказал вам, что это за зелье? — отступив на шаг, напряженно спросил зельевар. Гермиона тяжело вздохнула и поделилась своим мнением о том, что это зелье должно было как-то влиять на связь. — Оно не просто влияет, мисс Грейнджер. При слишком большой дозе или слишком слабо развитой связи это зелье способно убить того, кто его принял. Ваш соулмейт хочет вас убить! Советую обратиться в Бюро по Связям Соулмейтов и…       — Он хочет уберечь меня от своей боли, — с поразительной для себя дерзостью Гермиона перебила профессора и упрямо посмотрела в черные глаза.       — Какая поразительная вера! — язвительно протянул Снейп, окинув ее каким-то странным взглядом. — Для маглорожденной ведьмы вы принимаете это слишком легко. Или с помощью этого зелья вы надеетесь избавиться от навязанной вам связи? — с отталкивающей ухмылкой поинтересовался он.       — Я не обязана перед вами оправдываться, — медленно выдохнув, холодно парировала Гермиона.       — Вы просите меня сварить зелье, способное вас убить, глупая девчонка, — яростно прикрикнул на нее Снейп. — Уж простите, что я пытаюсь помешать вашему самоубийству! — саркастично прибавил он. Гермиона очень хотела знать, почему Сириус отправил ее сначала к Снейпу, ведь ему лучше других должно было быть известно, что зельевар не станет помогать. Сложив руки на груди, Гермиона терпеливо уточнила, поможет ли ей профессор или нет. Снейп ожидаемо отказался, и Гермиона поняла, что завтра ей придется как-то вылавливать директора. — И что же вы собрались делать дальше? — мрачно спросил Снейп, когда четверокурсница подошла к двери и попросила выпустить ее.       — Сомневаюсь, что это ваше дело, профессор, — самым вежливым тоном отрезала Гермиона. Снейп несколько секунд смотрел на нее, затем взмахнул волшебной палочкой, отпирая дверь. — Мой соулмейт просил сжечь рецепт, сэр, — прежде, чем уйти, кинула напоследок Гермиона.       Гермиона пропустила еще один завтрак, чтобы написать рецепт заново. Она так же пропустила ужин и караулила директора у гаргульи, скрывающей вход в его кабинет. Дамблдор встретил ее пронзительным взглядом поверх очков-половинок и добродушной улыбкой, предложив зайти к нему. В кабинете директора Гермиона пропустила мимо ушей предложение присесть и осталась нервно переминаться перед столом. Дамблдор занял свое место, сцепил длинные пальцы и мягко спросил, что привело Гермиону к нему на этот раз. Грейнджер глубоко вдохнула, положила на стол измятую в пальцах бумажку с рецептом зелья и рассказала о просьбе Сириуса.       — Вы осознаете, насколько опасными могут оказаться последствия этого зелья, мисс Грейнджер? — после некоторого задумчивого молчания спросил Дамблдор. Гермиона кивнула. — И вы понимаете, что если с Сириусом что-то случится, пока ваша связь будет слаба, то есть вероятность того, что эта связь никогда не восстановится? Для вас конкретно этот вариант не будет иметь серьезных последствий, кроме потери соулмейта. Это не то же самое, что если бы вашего соулмейта убили. Однако для Сириуса это может закончиться… не лучшим образом. Особенно с учетом его… мм… нынешнего состояния.       — Наша с Сириусом связь не совсем обычна, — обдумав все описанные варианты, осторожно указала Гермиона. — Думаю, о силе нашей связи многое говорит тот факт, что я способна чувствовать даже физическую боль Сириуса, хотя вы все это время были единственным человеком, которому признались в этой связи. Насколько мне известно, не каждая официально закрепившая связь пара может разделять физические ощущения.       — Вы должны понять, мисс Грейнджер, что я переживаю за вас обоих, — покивав в ответ на ее слова, сказал Дамблдор и опустил взгляд на лист. Его густые брови озадачено сошлись на переносице, и директор внезапно спросил, действительно ли Сириус дал ей именно такой рецепт. Гермиона честно посмотрела на запись, не нашла в ней никаких ошибок и кивнула. — О, я не устаю поражаться знаниям и способностям этого мальчика, — покачал головой директор, рассматривая рецепт так, словно тот был самым впечатляющим проявлением магии. Когда Дамблдор заявил, что согласен помочь, Гермиона начала подозревать, что этот рецепт был не совсем тем зельем, о котором думали директор и Снейп. Гермиона решила не задавать лишних вопросов, от всего сердца поблагодарила Дамблдора за помощь и направилась к двери. — Ждать не совсем то же самое, что потерять, — внезапно произнес Дамблдор, когда Гермиона потянулась к двери. — В то время как с потерей нам уже известен ответ, ожидание заставляет теряться во всевозможных догадках. Ни то, ни другое не дается легко, мисс Грейнджер. Но лишь от человека зависит, какими будут последствия ожидания или потери, — будто рассуждая с самим собой заключил директор. Гермиона неуверенно ему улыбнулась и покинула кабинет.       Следующие два дня прошли для нее в нервном ожидании и нетерпеливом любопытстве, и Гермиона толком не знала, действительно ли это были ее чувства. Гарри, Рон и Джинни кидали на нее вопросительные взгляды, но ни о чем не спрашивали. Должно быть, предположили, что у Гермионы появилась новая идея для улучшения борьбы против рабства. Вечером на третий день Гермиона направилась в кабинет директора и к собственному недоумению обнаружила там не только приветственно улыбнувшегося директора, но и пребывающего в скверном настроении профессора зельеварения. Дамблдор объяснил, что профессор Снейп любезно согласился помочь и выполнить всю процедуру, поскольку сам директор опасался сделать что-нибудь неправильно. Гермиона не поверила в это оправдание ни на секунду, но кивнула. На столе директора лежал самый обычный медицинский шприц, и Гермиона вдруг поняла, что ни разу не видела, чтобы волшебники пользовались шприцами или чем-то подобным.       — Какая доза? — бросив сердитый взгляд на директора, мрачно осведомился Снейп. Гермиона вспомнила инструкции Сириуса и дала ответ. — Да, такое количество едва ли будет действовать дольше двух месяцев, — кривя уголки губ, неохотно признал Снейп и взял шприц в руки. — Вы действительно не собираетесь отступать от своей безрассудной затеи?       — Безрассудство именно то, чем живет мой соулмейт, — переведя взгляд на директора, сказала себе Гермиона, пытаясь избавиться от липкого чувства страха. Если она этого не сделает, то Сириус, возможно, потеряет единственный шанс остаться в живых. Гермионе следовало быть такой же бесстрашной, как этот человек.       Снейп презрительно скривился на ее слова и попросил сесть на один из стульев и вытянуть руку. Гермиона торопливо закатала рукава мантии и рубашки и протянула руку. Иголки и уколы ее не пугали. На самом деле она могла бы сама сделать себе эту инъекцию, потому что жизнь в семье врачей подарила ей этот навык. Однако профессор Снейп действовал ничуть не менее профессионально, что вызывало множество вопросов. Введя нужное количество зелья, Снейп кинул шприц обратно на стол с таким видом, словно тот был заразной мерзостью. Гермиона прижала к месту укола ватку и внезапно осознала, что Дамблдор, Снейп и все портреты следят за ней с повышенным вниманием.       Гермиона прислушалась к себе и поняла, что не чувствует никаких изменений. Дамблдор предложил ей побыть здесь еще полчаса для того, чтобы они могли убедиться в том, что с ней все в порядке. На столе директора появился поднос с чайным сервизом и угощениями. Снейп взял в руки свою чашку, устремил в нее взгляд и хранил молчание все оставшееся время. Дамблдор любезно поинтересовался предпочтениями Гермионы. По взмаху его палочки чайная ложка дважды высыпала в ее кружку сахар, сливочник налил требуемое количество молока, и Гермиона благодарно улыбнулась. Следующий час Грейнджер слушала забавные истории директора и никак не могла перестать улыбаться, потягивая третью кружку чая. Только когда угощения и чай закончились Снейп и Дамблдор окинули четверокурсницу внимательными взглядами, спросили о самочувствии и отпустили, взяв с нее обещание сразу же обратиться к одному из них, если она почувствует ухудшение своего состояния.       Уже в своей кровати, когда Гермиона привычно попыталась проникнуться эмоциями Сириуса, она осознала, что чувствует только свои эмоции: волнение, любопытство и опасение. Гермиона вдруг почувствовала себя совершенно одинокой и непривычно пустой. За какие-то несколько месяцев она не просто привыкла к постоянному ощущению чужих эмоций, Грейнджер слилась с ними, они были такой же неотъемлемой частью нее, как собственные мысли и чувства. Гермиона всем сердцем надеялась, что следующие два месяца пройдут быстро.              В целом, жизнь Гермионы никак не изменилась. Она продолжала учиться, общалась с друзьями, поддавалась их настойчивому желанию вытащить ее на прогулку и врала о том, что с Сириусом все в порядке. Это могла и не быть ложь, но поскольку Гермиона не знала наверняка, она была не склонна считать это правдой. Даже если ей очень сильно хотелось верить этим словам. Единственным изменением стало поведение Снейпа, который каждый урок зельеварения в их классе сверлил Грейнджер долгим и хмурым взглядом. Гарри сразу заметил эту странность и поделился с друзьями своими опасениями по поводу того, что это могло значить. Гермиона твердо заявила, что Гарри просто накручивает себя, и ненависть к Снейпу ослепляет его и делает параноиком похуже Грюма. Сама она мысленно проклинала профессора зельеварения и начала отвечать Снейпу прямыми уверенными взглядами.       Вскоре началась последняя неделя октября. Возвращаясь с урока Хагрида, на котором лесничий наконец-то поставил Малфоя на место, друзья наткнулись на толпу студентов. На стенде у мраморной лестницы вывесили новое объявление: тридцатого октября в шесть вечера ожидалось прибытие Делегаций из Шармбатона и Дурмстранга. Гермиона нервно сглотнула, когда поняла, что на Хэллоуин действительно может выпасть новое неприятное событие. Но ей отчаянно хотелось верить, что это лишь бессмысленные предположения. К сожалению, игнорировать логику и статистику было сложнее, чем необоснованные теории. Их неприятности уже трижды начинались именно в Хэллоуин, у Гарри и вовсе была какая-то собственная мистическая связь с этим праздником. Гермиона заснула с тревожными воспоминаниями о встрече с троллем, окаменевшей Миссис Норрис и изрезанном полотне Полной Дамы. И открыла глаза в разрушенном женском туалете, но вместо стены с раковинами был пустой коридор с кровавой надписью и подвешенной за хвост кошкой. Обернувшись, Гермиона обнаружила то самое изрезанное полотно.       — Правда, ведьмочка? — раздалось из тени у стены с портретом. — Может, добавим сюда и мой Хэллоуинский кошмар для полноты коллекции? — почему-то ни капли не раздраженно поинтересовался Сириус, которого Гермиона никак не могла рассмотреть. Его голос звучал как-то грубо, более низко и гулко и напоминал Грейнджер рычание. Если бы собаки говорили, то их речь должна была звучать именно так.       — Профессор Снейп сказал, что зелье будет действовать два месяца, — двинувшись навстречу своему соулмейту, вспомнила Гермиона. Вообще-то она была рада, что это мучительное ощущение пустоты наконец-то прервалось, что ее соулмейт все еще был жив, а их связь не казалась ослабевшей. И ее немного удивляло то, что Сириус соизволил проспать еще одну ночь как нормальный человек.       — Ну, мы же с тобой особенная пара, — озорно отозвался Блэк и переместился в сторону от протянутой руки девочки, сгущая вокруг себя еще больше мрака. Гермиона нервно сглотнула и напряженно уставилась на темный силуэт, который не могла рассмотреть как следует. — Небольшой побочный эффект. Поверь, милая, на меня сейчас не стоит смотреть. Не будешь настаивать, через пару недель я даже разрешу себя погладить, — весело объяснил свое поведение Сириус.       Гермиона нахмурилась и глубоко вдохнула. В воздухе вместе с ее страхами и тревогами смешались беззаботность и плещущая из Блэка энергичность. Не было того чувства вины, печали или отчаянного задора, которые Сириус обычно прикрывал своим беспечным мальчишеским поведением. Гермиона медленно кивнула и в очередной раз поверила ему. Возможно, когда Сириус просил верить, это было какое-то необычное заклинание, которое разом лишало здравого смысла и любых подозрений, не оставляя сомнений в честности Блэка.       — Пойдем отсюда, — внезапно предложил Сириус, опять сместившись немного в сторону.       Гермиона вновь кивнула, закрыла глаза и протянула руку вперед, безмолвно предлагая ему вести. Как и в ту ночь в доме Уизли Гермиона почувствовала странную смесь восторга, изумления и порыва ненависти, который Сириус подавил так же быстро, как и в прошлый раз. Вместо того, чтобы взять предложенную ладонь, Блэк сжал крепкие пальцы на ее плече и уверенно повел за собой. Гермиона смутно ощутила давление чего-то острого, царапающего кожу даже сквозь ткань мантии. Ладонь Блэка была теплее и странно мягче, чем до этого. У Гермионы появились некоторые подозрения о том, почему он отказывался ей показываться, а его голос так изменился.       — Пришлось обратиться к Дамблдору? — прерывая их уютное молчание, отметил Сириус. Он произнес это как вопрос, но Гермиона знала, что ему не нужен ответ. — На самом деле этого следовало ожидать. У Снейпа неприятная история с этим зельем.       — Тогда почему ты попросил сначала обратиться к нему? — с искренним недоумением спросила Гермиона. — И что это вообще за зелье? Профессор Дамблдор, кажется, принял его за что-то другое. Потом прочитал рецепт и согласился на эту безумную авантюру.       — Скажем так, я стыдился признаться директору в том, что мне известны такие отвратительные методы избавления от соулмейта, — осторожно подбирая каждое слово, нерешительно поделился своими тревогами Сириус. Его пальцы сжались чуть сильнее и когти, в наличии которых Грейнджер теперь была уверена, проткнули ткань насквозь, вдавились в кожу, но ничего больше не сделали. — Изначально это было зелье, рвущее связь, но вместо этого оно обычно убивало соулмейта. Насколько мне известно, в школьные годы Снейп нашел его и сделал более устойчивым, менее смертоносным. Потом над ним работала Лили, и я ей помогал. Вообще-то это уже совсем другое зелье. Оно временно блокирует связь, позволяет избавить свою жизнь от постоянного ощущения присутствия кого-то другого.       — Но зачем вам вообще понадобилось изобретать нечто подобное? — вздрогнула Гермиона, с ужасом вспомнив последние две недели тишины.       — У Лили были некоторые проблемы с… принятием всей этой темы, потом с ее соулмейтом, — немного помолчав, негромко признал Сириус. Гермиона вспомнила все то, что слышала о маме Гарри, и не смогла поверить в то, что та захотела бы избавиться от своей связи. — Ум, талант и гордость не самое лучшее сочетание, ведьмочка. Лили не верила в необходимость соулмейтов. А в наши годы активно проповедовали, что соулмейты — возлюбленные и никак иначе. Военная пропаганда! Многие маглорожденные и те, кому достались маглы, согласились бы использовать подобное зелье, чтобы просто подчеркнуть свою свободу выбора. — Сириус тяжело вздохнул и вспомнил о чем-то печальном, но быстро это отогнал. — Когда Лили узнала, кто ее соулмейт, она была в шоке. Он тоже, но ему было легче принять это из-за собственных чувств к ней. Это было на шестом курсе, и тогда же Лили втянула меня в историю с этим зельем. Мне все равно было нечем заняться по ночам, которые не были заняты разработкой шалостей. Лили использовала это зелье какое-то время, хотя я несколько раз пытался ее отговорить, объяснял, почему волшебникам нужна эта связь. Мне было плевать на ее соулмейта, если говорить честно. Но это влияло и на саму Лили. В конце концов я разозлился, мы поругались, и я… Ну, я на личном примере объяснил, что происходит с волшебником без соулмейта. И то, что зелье лишь ослабляет связь, не значит, что это никак не повлияет на соулмейта. Хорошие и умные люди тоже совершают ужасные поступки, Гермиона.       — Но это не делает их монстрами. Это просто делает их такими же обычными людьми. Никто не совершенен, — обдумав эту неприглядную правду, заметила Гермиона.       В душе у нее остался неприятный осадок. С другой стороны, Гермиона могла понять, почему мама Гарри так поступила. Она сама была далеко не в восторге от всей этой истории с соулмейтами. Если бы она не знала Сириуса с самого детства, если бы не привыкла считать его частью своей жизни, то вряд ли в тринадцать лет согласилась бы узнать, с кем она связана без своего на то согласия. Возможно, она могла бы поступить так же, как Лили, если бы знала о своем соулмейте чуть меньше, а все вокруг утверждали бы, что она обязана выйти замуж за выбранного ей магией незнакомца.       — Как Лили отреагировала на правду о тебе? — в итоге решила спросить Гермиона. По реакции Люпина, когда Сириус признался в причине своей бессонницы, она предполагала, что правду о соулмейте Блэка мог знать разве что Джеймс Поттер. Или Сириус скрывал истину даже от самого близкого друга, не желая его беспокоить.       — Она была в ужасе, — насмешливо фыркнул Сириус и неожиданно остановился. — Все извинялась за свое поведение и рассуждала о том, как мне должно было быть больно от наблюдения за тем, как она отказывалась от того, о чем мне оставалось только мечтать. Она сказала, что извинилась перед своим соулмейтом, что пытается все исправить. Думаю, если бы я был немного смелее и сразу рассказал правду о себе, то все могло сложиться намного лучше, — немного подумав, с напускным весельем прибавил он. Гермиона потянулась к руке на своем плече и ободряюще сжала чужие пальцы. Рука Сириуса была покрыта жесткой шерстью, и это прекрасно подтверждало предположение Гермионы.       — То, что люди решают делать с собой и со своей жизнью, зависит не только от тебя, — нравоучительным тоном напомнила Гермиона и убрала руку, когда почувствовала напряженность своего собеседника.       — Мне об этом говорили, — позабавлено хохотнул Сириус и ласково потрепал ее по волосам. — Открой глаза!       Гермиона послушно выполнила просьбу и восхищенно ахнула. Она не знала, где находилась сейчас, но полагала, что это площадка какой-то башни. А внизу открывался невероятный вид на пляж, на сияющие огни магловского города, на горные цепи где-то у самого горизонта. И все это окрашивали розовые лучи заката. Это было изумительно и в какой-то степени волшебно. Очередное своеобразное извинение от Сириуса.       — Это так красиво, Сириус! — не в силах держать все это в себе, с яркой улыбкой поделилась Гермиона и сделала глубокий вдох, впитывая морской запах, тепло заката и редкую искреннюю безмятежность своего соулмейта. Не удивительно, что Сириус любил полеты, ведь открывающиеся с высоты виды были столь же непостижимо прекрасны, насколько опасным было падение.       — На этот раз здесь действительно есть, чем любоваться, — расслабленно согласился Сириус, и его голос каким-то образом опустился до самых раскатистых и пробирающих до дрожи низов. — Скоро встретимся, ведьмочка! — пообещал напоследок Блэк. Его теплое дыхание затерялось где-то в спутанных кудрях. Гермиона проснулась со счастливой улыбкой впервые с того загадочного июльского происшествия.