Встретимся в саду сновидений

      Последние слова Сириуса подтвердились в тот же вечер. Гарри, Рон и Гермиона как раз медленно возвращались к замку. За ними прогулочным шагом следовал Люпин и пребывал где-то глубоко в своих думах. Гарри и Рон тоже были заняты какими-то размышлениями, а Гермиона чувствовала странную оживленность и горящее внутри желание что-то сделать, сказать или просто громко закричать. Ее переполняло непривычное нетерпение, и Грейнджер была уверена в том, что в этом виноват ее соулмейт.       Подлетевшая к Гарри делового вида сова заставила троих учеников вынырнуть из потока своих мыслей. Как только Поттер забрал письмо, птица посчитала свою работу выполненной и полетела в сторону Совиной башни. Гарри громко сообщил, что письмо от Хагрида, и тут же принялся его вскрывать. Рон и Гермиона встали слева и справа от друга, нетерпеливо дожидаясь новостей. Развернув желтый пергамент, Поттер прочитал короткое послание лесничего, подтверждающего слова Блэка: Клювокрыл был спасен. Больше не было никаких подробностей, к немыслимому разочарованию троих третьекурсников. Но Рон быстро отыскал взглядом Люпина, громко прокашлялся и спросил, что сделал Сириус, когда профессор перевел в их сторону вполне осмысленный взгляд.       — Драматично ворвался в зал суда и обвинил всех присутствующих в предвзятости к гиппогрифам? — нахмурившись, очень серьезно, но как-то вопросительно произнес Люпин. Друзья удивленно переглянулись. — Обезвредил Малфоя и выступил на суде вместо него, выпив Оборотное зелье? — продолжал Люпин, засунув руки в карманы брюк. — Или Сириус мог просто улыбнуться и внушить этим трепет в души всех членов Комиссии по обезвреживанию опасных существ. Или это был настоящий моноспектакль, во время которого Сириус успешно надавил на больные точки каждого своего зрителя. Еще он мог бы просто прогуливаться по Министерству магии и разглагольствовать о падении нравов, о расцвете несправедливости и о подкупности мнений. В таком случае гиппогрифа оставили бы в живых, лишь бы доказать неправоту Сириуса. — Люпин тяжело вздохнул, посмотрел на темнеющее небо и пожал плечами, видимо, не найдя наверху нужных ответов. — Как я говорил раньше: все зависит от его желания. Сириус просто захотел помочь Хагриду по старой дружбе или позлить Малфоя? Он мог проходить мимо, или хотел произвести на кого-то впечатление. А может, ему просто было скучно, и он решил повеселиться. Чувство юмора у Сириуса, порой, жестоко настолько, что может навредить морально или даже физически.       — Хотите сказать, что его столкновение со Снейпом было шуткой? — высоко подняв темные брови, изумленно воскликнул Гарри.       — Я живу с Фредом и Джорджем, — нахмурившись, поддержал друга Уизли. — Да, порой, они перегибают палку в своих приколах. Но Снейп и Сириус явно были готовы подраться, — покачав головой, отметил он.       — В случае с профессором Снейпом все немного сложнее, — чуть поморщившись, нехотя признал Люпин. — Здесь слишком много личного, и они оба хотели ударить друг друга как можно больнее. — Он виновато дернул уголком губ, вспомнив сцену, устроенную двумя взрослыми волшебниками перед толпой подростков. — Иной раз Сириус и вовсе не до конца осознает, что его шутки слишком злые и опасные. Я сам понял, что он этого не видит, только к концу седьмого курса, — больше разговаривая с самим собой, негромко прибавил Люпин и продолжил свою неторопливую прогулку.       — А чем тогда являлось то, что он сказал вам? — двинувшись следом, спросил Гарри и тут же замер с вытянутым лицом, осознав, что это был слишком личный вопрос. Рон и Гермиона решили пока не вмешиваться, ожидая реакции профессора.       — Это была жестокая, но необходимая правда. Сириус и Джеймс никогда не стеснялись говорить то, что люди боятся и не хотят слышать, — резко затормозив, на удивление честно ответил Люпин, не дав Поттеру прибавить к своему вопросу какие-то извинения или пояснения. Трое учеников изумленно переглянулись. — Пожалуй, я всегда был слишком труслив, — сгорбившись еще больше под грузом своих невеселых дум, тем временем продолжал профессор. — В школе каждый день ждал, что друзья наконец-то поумнеют и больше не захотят со мной общаться. Хотя они легко приняли меня со всеми моими проблемами, и казалось, что это вовсе никогда не было проблемой. В итоге я решил больше не ждать и, воспользовавшись заданием Дамблдора в качестве оправдания, сам постепенно отдалился от них, потому что так было бы меньше боли после неизбежного расставания. Теперь же бегаю от своего соулмейта… — Люпин дернул уголком губ в самоуничижительной улыбке и прикрыл лицо ладонью, словно внезапно устыдившись собственных поступков и внезапной откровенности перед третьекурсниками.       — Насколько я понимаю, волшебники не очень хорошо относятся к таким, как вы, профессор, — вдохнув поглубже, Гермиона решительно вмешалась в этот момент самобичевания. — Но мне кажется, что Сириус абсолютно прав: это вовсе не повод сдаваться и молча принимать такое отношение. Очевидно, не все маги верят в стереотипы и предрассудки. И вам повезло больше, чем другим, потому что рядом с вами были верные друзья. По крайней мере, двое из них точно были достаточно верны. Возможно, ваш соулмейт окажется таким же понимающим, как ваши друзья. Но вы никогда этого не узнаете, если просто не рискнете. Нужно уметь сражаться, особенно с предрассудками общества. Если бы вы попытались что-то изменить, вместо того, чтобы жалеть себя… — Гермиона неловко прервала себя, внезапно вспомнив, что говорит со взрослым человеком и преподавателем. — Думаю, профессор, в вас достаточно храбрости, чтобы не упустить еще один шанс, — скомкано заключила Грейнджер и смущенно опустила глаза, мысленно ужасаясь своей дерзости.       В воздухе повисло звенящее молчание. Рон изумленно приоткрыл рот и, почесав затылок, пробормотал что-то о подмене. Поттера же больше интересовала тайна Люпина, о которой знали его родители, крестный и подруга, но не он. Гермиона увлеченно рассматривала землю у себя под ногами, боясь посмотреть Люпину в глаза. Она знала, что не имела права говорить что-то подобное. Грейнджер знала о жизни профессора крайне мало, а об оборотнях и их положении в магическом сообществе — еще меньше. И уж тем более ей не следовало говорить Люпину о необходимости бороться. Ведь ее стремление к знаниям и желание получать высокие оценки, не смотря на всевозможные оскорбления от однокурсников и их непонимание, имели мало общего с борьбой против мнения населения целой страны.       И все-таки смолчать ей казалось невозможным. Внутри Гермионы все еще бурлило незнакомое нетерпение и жажда какой-то деятельности. Словно было жизненно необходимо что-то изменить, сказать, сделать, или просто кого-нибудь ударить. Хотелось, чтобы ее мнение было услышано, чего бы это ни стоило. Грейнджер слишком поздно поняла, что в ней говорил отголосок состояния Сириуса. Если в нем постоянно плескались подобные чувства, то это прекрасно объясняло несдержанность Блэка.       — Потрясающе! — спустя пару минут, вдруг выдал Люпин.       Гермиона несмело подняла голову и тут же столкнулась с его изумленным взглядом. Профессор Защиты от Темных искусств не выглядел разозленным или даже сердитым, но Грейнджер успела научиться не верить его спокойствию. Она почему-то не сомневалась в том, что он с легкостью мог бы морально растоптать своего соперника, не меняя мягкого дружелюбного выражения на лице.       — Могу я поинтересоваться, как давно вы знаете… — начал было Люпин, но Гермиона дала честный ответ, не дослушав вопрос до конца. На самом деле узнать тайну Люпина было не так уж и трудно, хотя она вряд ли когда-нибудь подумала бы об этом, если бы не задание Снейпа, о чем гриффиндорка тоже рассказала. — А про Питера? — задумчиво помолчав, с каким-то вызовом неожиданно спросил Люпин, и было в его взгляде что-то насмешливое.       Рон и Гарри уставились на нее с одинаковыми подозрительно-недоумевающими лицами. Гермиона нервно сглотнула и виновато отвела взгляд от друзей. Теперь избежать этого разговора становилось невозможно. Потому что ее отказ вызовет у друзей еще больше подозрений, и они вполне могут прийти к неправильным выводам. Недолго поразмыслив над сложившейся ситуацией, Грейнджер запретила себе отступать. Ведь когда-нибудь ей все равно пришлось бы объясниться, и ждать еще дольше не было никакого смысла.       Гермиона бросила в сторону друзей еще один взгляд и рассказала о том, что видела имя Петтигрю на Карте Мародеров, но не обнаружила имени Коросты, хотя Карта показывает животных. На возмущенно-недоумевающий вопрос Гарри о том, почему она сразу не сказала об этом, Грейнджер с некоторым отчаянием ответила, что сама не понимала, как все это можно объяснить, и не хотела никого тревожить еще больше.       — И как же ты узнала, что это Петтигрю предатель, а не Сириус? — настойчиво спросил Рон. Он явно злился на нее за молчание, и Гермиону это начинало понемногу раздражать.       — Я не знала, — поджав губы, твердо произнесла девочка. — Но у меня были некоторые теории, — обняв себя за плечи, немного тише пробормотала она.       Грейнджер напомнила им о карточках с наказаниями. Объяснила, как пришла к выводу, что Люпин мог узнать анимагическую форму человека, с которым был знаком в школьные годы, и честно призналась в просьбе о помощи Джинни.       — Мне было страшно. Казалось, что я просто схожу с ума, — глядя прямо перед собой, бормотала Гермиона. В ее истории было слишком много белых пятен, и ей было необходимо чем-нибудь их закрасить до того, как мальчики их заметят. — Между прочим, Рон, если бы я поделилась своими подозрениями, ты отмахнулся бы от них и сказал бы, что я просто ненавижу твою крысу и защищаю Живоглота. Ты даже профессору Люпину не верил, пока не вмешался Гарри. Ты вообще не хотел никого слушать, — перейдя к недовольному тону, Гермиона круто изменила курс своего рассказа. Обвинять все-таки было гораздо легче, чем оправдываться, и Гермионе было, что высказать. И раз уж сегодня она совершала несвойственные себе поступки, то не было смысла отступать и в этой беседе. — А еще я боялась, что Петтигрю мог что-то заподозрить и сбежать. Или еще хуже: навредить кому-нибудь из вас. Рон ведь всегда носил его с собой. И если бы я попросила запереть его в клетке, он начал бы ругаться… — Гермиона резко оборвала нервный поток слов, сердито поджала губы и хмуро посмотрела на друзей, которым хватило ума выглядеть пристыженными. — Это вы двое злились на меня из-за Живоглота, который просто оказался намного умнее всех нас. Поэтому не смейте упрекать меня в рациональном проявление недоверия и нежелании выслушивать в свой адрес неоправданные обвинения. А теперь прошу меня извинить, но мне нужно заняться своими скучными всезнайскими делами. Например, домашними заданиями и чтением занудных книжек, в которых на самом деле можно найти много полезного.       Грейнджер упрямо вздернула подбородок и быстрой походкой двинулась к замку, сдерживая желание позорно убежать. Она не стала оглядываться на оставленных позади друзей и даже почти забыла о том, что рядом с ними все это время находился профессор Люпин. Глаза щипало от желания расплакаться от такой несправедливости. Гермиона ведь старалась поступить хорошо, хотела помочь невиновному человеку, а заодно и своим друзьям. Но в итоге обманула их, манипулировала ими и все еще продолжала утаивать от них важные вещи, такие как ее связь с Блэком и использование Маховика времени.       Оказавшись в замке, Грейнджер как можно быстрее добралась до гриффиндорской башни, собрала все необходимые ей вещи и предпочла скрыться в библиотеке. Книги во многих отношениях были лучше людей. Они учили чему-то новому, расширяли границы и, самое главное, никогда не осуждали за неумелые попытки поступить правильно. Конечно, еще был Сириус, который, казалось, вообще не знал, что такое осуждение. Даже поступок Петтигрю он принимал без этого чувства, хотя оно вполне могло затеряться среди ненависти, злости и ярости. Попытки Гермионы манипулировать им, забавляли Блэка, а нарушение правил ощущалось согревающим восторгом. Но Сириус был недоступен, и даже его эмоции уже не имели прежнего яркого влияния, распаляя воинственность Гермионы. А книги были совсем рядом и умиротворяюще шелестели тонкими страницами, манили обещанием чего-то нового и увлекательного.       Грейнджер настолько погрузилась в свое занятие, что испуганно подпрыгнула, когда за ее столик сел кто-то еще. Джинни, занявшая стул напротив, виновато улыбнулась и переключила внимание на свои учебники. Младшая представительница рыжеволосого семейства так и не потребовала у Гермионы никаких объяснений, проявив свойственную всем Уизли наблюдательность и придя к выводу, что Грейнджер действительно лишь хотела помочь. Джинни ни на чем не настаивала и предложила обращаться в любое время без объяснений, если Гермионе вдруг опять понадобится помощь. Гермиона была ей крайне признательна и потому очень старалась научиться поддерживать с Джинни более долгие разговоры. Это было намного проще, чем попытки общаться с Лавандой Браун.       Вскоре Джинни решила прервать свои уроки на этот вечер и вновь оставила Грейнджер наедине со своими тяжелыми думами и горой книг. Перед уходом второкурсница мягко попросила Гермиону не задерживаться слишком долго и тепло приобняла за плечи. Грейнджер, разумеется, задержалась до самого закрытия и возвращалась в общую комнату Гриффиндора самым длинным путем. Даже перспектива встречи с преподавателем или Филчем ей не казалась такой уж страшной, как столкновение с возмущением друзей.       Когда же она без всяких происшествий добралась до гостиной, то с некоторым сожалением обнаружила бодрствующих Гарри и Рона, сидевших за одним из столов. Попытка пройти к спальне незамеченной потерпела крах, и Гермиона, морально готовя себя к новому спору, направилась к зовущим ее мальчишкам. В любом случае у нее не получилось бы избегать этого разговора вечно, и Гермиона решила, что будет лучше покончить с этим как можно раньше.       — Ты пропустила ужин, — заявил Рон, как только она подошла. Грейнджер растерянно моргнула, не сразу переключившись со своего боевого настроя на это обыденное заявление.       — Мы кое-что стащили со стола для тебя, — торопливо прибавил Гарри, и они передвинули к ее краю стола тарелку с куском мясного пирога. — Садись! Тебе не помешает немного подкрепиться, — с мягкой улыбкой заметил Поттер и пнул ногой свободный стул в направлении растерявшейся девочки. Они с Роном переложили свои вещи так, чтобы Гермиона могла уместить на столе свои учебники и сесть рядом с друзьями. Грейнджер быстро заморгала, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.       — И вот еще! — вдруг произнес Рон и с твердой решимостью на лице вывалил на стол запасы своих сладостей. — Знаю, ты не большой любитель конфет. Но ты сама как-то говорила, что сахар полезен для ума или что-то в этом роде…       Не выдержав, Гермиона кинула на стол свои вещи и крепко обняла Уизли, обрывая эти ненужные объяснения. Рон сконфуженно что-то забормотал и похлопал ее по спине. Гермиона не стала скрывать широкую улыбку, думая о том, что иногда ее мальчишки были просто удивительны. И она не могла не испытывать теплого прилива благодарности и нежности к этим двум оболтусам, которые большую часть времени раздражали ее своим пренебрежением к учебе и правилам.       Рон начал неловко дергаться, и Грейнджер все-таки выпустила его из своих объятий. Заняв предложенный стул, Гермиона с радостью принялась за пирог, внезапно осознав, насколько она голодна. Тем временем Гарри и Рон поболтали об уроках прорицания, затем перешли к обсуждению тайны профессора Люпина. На новую умоляющую просьбу все рассказать, Гермиона ответила твердым отказом и со смущенным видом спросила, в порядке ли преподаватель Защиты от Темных искусств. Ей вдруг подумалось, что его вопросы о ее осведомленности были произнесены в тот момент не просто так. Возможно, это была тонкая месть за ее слова или указание на ее собственную неспособность быть откровенной с друзьями. Все-таки Люпин был другом Сириуса достаточно долго, а мягкий, скромный и доброжелательный человек не смог бы выжить в компании Блэка.       — Не уверен, но Люпин, кажется, восхищен, — потерев кончик носа, равнодушно ответил Рон.       — Он сказал, что нам следует больше доверять друг другу и прислушиваться к тебе, даже если твои теории могут показаться нелепыми, — прибавил Гарри. Гермиона удивленно подняла брови, не ожидая защиты со стороны того, кто так ее подставил. — И он прав! — с жаром выпалил Поттер. — Мы были плохими друзьями, раз ты побоялась поделиться с нами своими подозрениями. Ты и твой ум столько раз нас выручали! Даже окаменев от взгляда василиска ты нашла способ помочь нам. — Гарри привычно растрепал темные волосы и посмотрел на нее со стальным блеском в зеленых глазах. — Ты сможешь простить нас, Гермиона? — крепко сжав ее ладонь, негромко и крайне серьезно спросил Поттер. Рон с сосредоточенным видом согласно кивнул и тоже вопросительно уставился на подругу.       — Глупые мальчишки! — стирая покатившиеся по щекам слезы, с напускным недовольством фыркнула Гермиона. — Но вы мои глупые мальчишки! И я, конечно, прощаю вас, — улыбнулась она.       Гарри и Рон как будто просияли и тоже заулыбались. И Гермиона внезапно как-никогда четко осознала: сколько бы ссор ни ждало их впереди, их дружба переживет все и станет только крепче. В груди от этой мысли разлилось согревающее тепло, и Гермиона невольно поблагодарила Квирелла. Может, нападение тролля и было одним из худших воспоминаний, последствия были самыми приятными из всех возможных. И оно того стоило!

***

      Во время воскресного завтрака трое гриффиндорцев решили, что обязаны сегодня же зайти к Хагриду и все разузнать. Даже Гермиона не стала искать возможности возразить, потому что сгорала от любопытства, как и мальчишки. Уходя, Гарри, Рон и Гермиона не сдержались и посмотрели в сторону стола слизернцев. Драко Малфой вел себя необычайно тихо, смотрел исключительно в свою тарелку и как будто пытался стать менее заметным, сильно сгорбившись. Для него подобное поведение было довольно необычным. И причина этому наверняка крылась в оправдании Клювокрыла. Разумеется, в глазах Поттера и Уизли это добавляло Сириусу еще парочку лишних баллов. Хотя Блэку вообще не нужно было ничего делать, чтобы оставаться крутым взрослым, пользующимся любовью и уважением подростков.       На подходе к хижине их встретил привязанный к столбу Клювокрыл. Гиппогриф беззаботно лежал на земле и чем-то неаппетитно чавкал. Гарри предложил поздороваться с Клювокрылом позже, и друзья двинулись к хижине лесничего. Хагрид поприветствовал трех гриффиндорцев ослепительной улыбкой и сокрушительными объятиями, от которых трещали кости. Пережив все эти проявления искренней радости и дружелюбия, Гарри, Рон и Гермиона привычно заняли свои места за столом Хагрида, получили кружки с чаем и, вежливо сделав по нескольку глотков, потребовали рассказать о слушании во всех подробностях.       Хагрид опустился на свой стул и приступил к повестованию. Он со смущенным видом признался, что позабыл все статистические данные, которые старательно составляла Гермиона. Пергамент с текстом, который должен был помочь защитить Клювокрыла, выпал у него из рук, и Хагрид не смог сказать ничего толкового. Люциус Малфой был красноречив и убедителен. Члены Комиссии соглашались с каждым его словом и собирались вынести тот приговор, который затребовал бы Малфой. Хагрид окончательно пал духом, сообразив, что Клювокрылу уже ничем не помочь. Но к всеобщему неописуемому изумлению, Малфой потребовал, чтобы от гиппогрифа избавились любым возможным способом, кроме смертной казни.       Гарри, Рон и Гермиона изумленно открыли рты, услышав об этом, но Хагрид не дал им возможности ни о чем спросить, продолжив свой поразительный рассказ. Как только Малфой озвучил свои условия, а члены Комиссии с непониманием попытались убедить его в необходимости казнить столь опасного зверя, в зале суда появился Сириус Блэк. Разумеется, ему сразу же вежливо указали на дверь и утверждали, что здесь не происходит ничего стоящего его внимания. Блэк лишь ухмыльнулся, чем заставил всех заткнуться, и громогласно объявил, что хочет купить гиппогрифа, обратил внимание на Клювокрыла и спросил, не продаст ли Хагрид ему этого зверя по старой дружбе. И Хагрид сразу же согласился, когда Сириус заговорщицки ему подмигнул.       Поскольку продажу гиппогрифа можно было считать избавлением от этого животного, члены Комиссии дали свое одобрение и оформили куплю-продажу прямо в зале суда. Малфой выглядел крайне недовольным и отвел Блэка в сторону после приобретения последним нового питомца. Хагрид не знал, о чем спорили эти двое, но Сириус в итоге вышел победителем, а Люциус Малфой покинул зал суда с выражением ярости и разочарования. Сириус с широкой улыбкой подошел к Хагриду и вытащил из кармана мантии официальный трудовой договор о найме Рубеуса Хагрида. Согласно договору, Хагрид должен был присматривать за гиппогрифом по имени Клювокрыл, кормить его и предоставить ему место для содержания. А Сириус обязывался оплачивать все траты и работу Хагрида, а так же имел право навещать своего питомца и использовать его в качестве транспорта в любое время. Таким образом, Клювокрыл стал собственностью Сириуса, но все равно оставался с Хагридом.       Хагрид многозначительно замолчал и, судя по движению его бороды, улыбнулся. Гарри и Рон продолжали смотреть на него с таким видом, словно видели перед собой самого Мерлина. Гермиона была впечатлена таким гениальным и продуманным подходом к решению проблемы. Теперь вся ответственность за действия Клювокрыла перекладывалась на Сириуса. А с ним вряд ли кто-нибудь захотел бы ссориться и судиться. И в этой сделке, которая казалась совершенно бескорыстной, была некоторая выгода для самого Блэка. Теперь он имел право появляться на территории Хогвартса когда угодно, оправдывая это посещением своего питомца. Грейнджер была на самом деле восхищена этой ловкостью и удивлена, выяснив, что на самом деле Сириус умел обдумывать свои действия.       Рассказ Хагрида кое-что прояснил, но некоторые вопросы все равно остались. Гарри и Рон никак не могли понять, откуда Сириус вообще узнал об истории с Клювокрылом. Грейнджер предпочла промолчать, а Рон предположил, что Блэку об этом мог рассказать Люпин. Другой вопрос вызывало непонимание того, почему Сириус вообще решил помочь в этом деле. Хагрид ответил на это простым заявлением о странном взаимном обожании между гиппогрифами и Сириусом. И последнее, чего никто из них не смог объяснить: почему Люциус Малфой отказался от казни? Гермиона полагала, что между ним и Блэком был какой-то договор. Очевидно, Сириус сделал что-то, чего не было предусмотрено этим договором. Судя по всему, он ничего не нарушил, раз Малфой остался недоволен результатом. Однако о чем Блэк мог договориться с Малфоем, было загадкой.       Желание понять, как Сириус вообще смог убедить в чем-то Люциуса Малфоя прочно обосновалось в голове Гермионы по-соседству с мыслями о закреплении связи. Весь этот случай с гиппогрифом лишний раз показывал, насколько мало она на самом деле знала о своем соулмейте. Сириусу было гораздо проще ее понять, ведь Гермиона буквально росла и развивалась у него на глазах. Сама Гермиона получала информацию по крупицам, видела то, что представлял из себя Блэк на данный момент, и даже знала о причинах существования некоторых его характеристик. Но фундамент, на котором изначально строился его характер, который мог объяснить его мировоззрение и даже поведение. Этот фундамент оставался для Гермионы недоступен, но при этом вызывал неконтролируемые порывы любопытства. У Грейнджер было множество вопросов к Блэку, на которые она сама могла придумать вполне логичные ответы, опираясь на уже известные ей факты. Однако правда все равно оставалась неизвестна.       С каждым днем количество этих вопросов неизменно увеличивалось. Они появлялись в самые неподходящие моменты: когда она просто шла по коридору, или прямо во время урока. Это неуемное любопытство, которое было невозможно утолить, высекало из нее искры раздражения. Ведь она искренне верила, что знание личности ее друга детства должно все упростить. Она так надеялась навсегда забыть об этой тайне и получить возможность сосредоточиться на более важных вещах. Например, на учебе. А вместо этого, наконец-то отперев запертую дверь и увидев то, что за ней скрывалось, Гермиона приобрела клад новых всевозможных загадок. И она целыми днями занималась анализированием Сириуса, его характера, каждого слова и манер поведения. Гермиона даже начала подумывать о том, согласится ли Люпин дать ей ответы на некоторые из вопросов о своем друге.       К своей полнейшей неожиданности, за несколько дней до Пасхи Гермиона обнаружила себя в уже знакомом гараже. В первый момент Грейнджер не смогла сдержать удивленного вздоха. Две встречи за месяц вполне можно было считать чем-то необычным. И либо Сириусу нужно было что-то обсудить, либо он случайно уснул, сдавшись на милость бессонницы. Гермиона подозревала, что если бы это был второй вариант, то это наверняка оказался бы Азкабан. Вероятнее всего, ее соулмейт хотел этой встречи. И это немного настораживало.       Однако в воздухе по-прежнему витал призрак чего-то интригующего, а ладони Гермионы горели от жажды деятельности. Грейнджер предполагала, что для Сириуса нетерпение и подвижность были естественным состоянием. И это тоже было основанием для парочки вопросов.       Сам виновник ее рассеянности занимал королевских размеров кресло, которого в прошлый раз здесь не было. Сириус сидел, закинув ногу на ногу и чуть склонив голову к плечу, но при этом каким-то образом продолжал держать спину прямо. Его поза была небрежно-элегантной, и казалось, что Блэк заполнял собой все пространство этого кресла, хотя Гермиона была уверена в том, что вместе с ним там могли бы уместиться еще два человека.       — Во что вы трое снова успели влипнуть? — наклонив голову чуть ближе к плечу, насмешливо поинтересовался Сириус. Гермиона на мгновение нахмурилась и честно припомнила последние дни. Если не считать попыток мальчишек раскрыть секрет Люпина, то ничего особенного в их школьной жизни больше не случилось.       — Думаю, главное приключение этого учебного года закончилось раньше обычного, — произнесла Гермиона.       Сириус недоверчиво прищурился и кивнул на что-то позади девочки. Обернувшись, Гермиона увидела перед собой еще одно кресло. Два таких громоздких предмета мебели должны были оставить в гараже совсем немного места, но теснее не становилось. Гермиона, конечно, знала, что законы логики и физики не действуют во снах, однако принять это, когда она могла полностью все осознавать, было немного труднее.       — Знаешь, любопытство напоминает надоедливое насекомое, — внезапно заговорил Блэк, когда Грейнджер заняла свое кресло и вновь посмотрела на него. — Это проклятое насекомое вечно жужжит где-то над ухом и стихает лишь на долю секунды, когда человек пытается отмахнуться от него. Некоторые люди могут просто смириться с этим жужжанием и ничего не делать. Другие ищут способ прогнать насекомое подальше, не навредив ему. Третьи не отличаются особым терпением и изо всех сил пытаются избавиться от раздражающего жужжания любыми способами. — Сириус невесело усмехнулся самым уголком губ и нервно махнул рукой рядом со своим ухом, будто этот разговор каким-то образом призвал то самое надоедливое насекомое. — Как ты сама понимаешь, я отношусь к третьему типу, — без надобности заметил он, на что Гермиона саркастично хмыкнула. — Это жужжание действует мне на нервы. Пока оно звучит, я не могу нормально есть, спать, гулять, разговаривать с кем-то — вообще ничего не могу делать. Поэтому я всегда узнаю то, что мне хочется в самые короткие сроки, даже если нужно пойти на крайние меры. — Сириус помолчал несколько секунд и внимательно посмотрел на свою слушательницу, словно проверяя, улавливает ли она его путанные объяснения.       — Таким людям, как ты, всегда должно быть что-то интересно, — подавшись вперед, отметила Гермиона. Сириус снова усмехнулся, желая что-то возразить, но не стал ее перебивать. — В таком случае получается, что ты всегда раздражен и готов на крайние меры. Ведь что бы ты ни делал, сколько бы ответов ни получил, любопытство никуда не исчезнет. — И только произнеся это Гермиона неожиданно поняла, что говорила скорее про себя, чем про Блэка. Сириус самодовольно ухмыльнулся, продолжая наблюдать за ней.       — Твое любопытство, ведьмочка, похоже на надоедливое насекомое, — пояснил Сириус. — Во сне это жужжание легко проигнорировать, потому что оно неотъемлемая часть твоих эмоций. Но иногда оно становится интенсивнее. И за последние три года такое происходило в тех случаях, когда вашу компанию находили новые неприятности. В этот раз я чувствовал твое любопытство даже наяву. Оно не давало мне покоя несколько дней, и это действительно напрягает, милая.       Сириус мягко улыбнулся, но Гермиона успела уловить едва заметные нотки тревоги, которые он поспешил спрятать от нее. Гермиона почувствовала себя виноватой из-за того, что ее желание все знать заставило ее соулмейта волноваться. Предположения Блэка были вполне логичны, тем более потому что он почувствовал ее эмоции за пределами Сада Сновидений. Поскольку Волан-де-Морт все еще был жив, а Питер Петтигрю в бегах, то и остальные выводы Блэка должны были сильно его обеспокоить.       — У нас действительно все в порядке. Никаких неприятностей! — поспешила убедить Гермиона, но столкнувшись с пристальным взглядом, опустила глаза. Гермионе было немного стыдно признаться в том, что взволновавшее Блэка любопытство было связано с ним же. Но мужчина продолжал сверлить ее пристальным взглядом. Теперь уже его самого интересовали причины, и он вряд ли позволил бы Грейнджер сохранить эту тайну. Глубоко вздохнув, Гермиона сгорбилась и невнятно пробурчала: — Я просто хочу понять тебя!       — Меня? — озадаченно переспросил Сириус. Его искренние растерянность и непонимание заставили Грейнджер невольно улыбнуться и придали смелости вновь посмотреть собеседнику в глаза. — Я был уверен в том, что мы уже это обсуждали. Ты снова слишком много думаешь, ведьмочка? — изогнув губы в веселой улыбке, проговорил Блэк.       — Просто мне хотелось бы узнать о тебе немного больше, — сглотнув, заставила себя произнести Гермиона. И тут же попыталась объяснить, что именно ее интересовало: — Ты ведь знаешь обо мне буквально все: о моей семье, мое первое слово, первый выпавший зуб и первое обидное прозвище, про мои любимые книги и телеперадачи, о моих мечтах и стремлениях, даже о моем любимом цвете. А я знаю лишь какие-то осколки, из которых очень стараюсь сложить целую вазу, но постоянно обнаруживаю, что каких-то деталей не хватает.       — Как по мне, все эти детали просто ненужный хлам, — дернув плечом, фыркнул Сириус и немного пошевелился, задумчиво рассматривая свою мастерскую-лабораторию. — На самом деле ты знаешь обо мне гораздо больше, чем кто-либо когда-либо знал. Даже с Джеймсом я не во всем был откровенен, — медленно и едва слышно признался Блэк, будто эти слова причиняли ему физическую боль.       — Мне не нужны твои секреты, Сириус, — осторожно возразила Гермиона, немного поразмыслив над его признанием. — Ты мог бы рассказать хоть что-нибудь. Например, о своей семье или о детстве, даже просто о любимой книге или песне. О чем угодно, понимаешь? — попыталась объяснить она так, чтобы не показаться слишком навязчивой.       Несколько долгих секунд Сириус просто продолжал молчать. Понять, какие мысли заполняли его голову, было затруднительно. Но в воздухе чувствовались какие-то неопределенные колебания. Заинтересованность Блэка возрастала в геометрической прогрессии, и к ней примешивалось нечто настораживающее, вызывающее непонятные подозрения. Вдруг Блэк одним неуловимым движением поднялся на ноги, расплескивая вокруг себя яркие искры охотничьего азарта. Точно он напал на след желанной добычи и собирался поймать ее во что бы то ни стало.       — Все это не может интересовать тебя настолько сильно. Это ощущается ярче, чем твое желание узнать правду обо мне, когда ты верила в то, что твой друг в опасности, — бормотал Блэк и расхаживал по гаражу, не в состоянии сохранять неподвижность еще хоть одну секунду. Гермиона непонимающе следила за его передвижениями, старательно вслушиваясь в каждое слово. — В тот момент найти ответ было важно. Но сейчас нет никакой угрозы, верно? Даже гиппогриф спасен!.. — Произнеся последнее предложение, Сириус резко замер и повернулся к Гермионе. — Это из-за Снейпа или из-за Римуса? — прищурившись, ни с того, ни с сего спросил он. Грейнджер лишь неопределенно пожала плечами, совершенно потеряв связующую нить в его рассуждениях. — Хорошо-хорошо, я виноват, ведьмочка! Мне не следовало использовать соулмейтов в качестве рычага давления ни со Снейпом, ни с Римусом. Но поверь, я не мог просто молча позволить Снейпу оттачивать на мне свою язвительность. Если бы он не заговорил со мной, я бы его даже не заметил. Наверное… А Римус… Ну, тут все очень непросто и потребуется много объяснений. Но скажем так, я заинтересован в том, чтобы у него и его соулмейта все сложилось удачнее, чем у остальных оборотней. Понимаешь, милая, они оба для меня очень важны.       Сириус криво улыбнулся, опустил глаза на свои ноги и спрятал руки в карманы брюк. В этот момент он стал невообразимо сильно похож на близнецов Уизли, которые пытаются убедить профессора МакГонагалл в том, что они ничего не замышляют. Но на самом деле они очень старательно прятали хитрые усмешки и веселый блеск в глазах. Гермиона окончательно запуталась в его оправданиях возникших буквально из ниоткуда.       — Разве у оборотней бывают соулмейты? — в итоге спросила Гермиона, пытаясь придать их диалогу хоть немного смысла. Впрочем, сам вопрос не давал ей покоя с тех пор, как Сириус впервые упомянул о том, что у Люпина есть соулмейт. — Я просматривала списки официальных пар соулмейтов за первые десятилетия этого века, и ни в одном из них ни разу не упоминались оборотни, — пояснила она, когда Блэк вновь посмотрел в ее сторону.       — Распространенная ошибка, — снисходительно хмыкнул Сириус. — В этих списках записаны только те пары, которые публично признали и закрепили свою связь. Оборотни просто не могут этого сделать. Точнее, могут, конечно, рассказать всем, кто их пара, и преподнести Дар своему соулмейту. Но ликантропия не позволяет образоваться узам и разрушает их, если они были закреплены до укуса. Это доставляет много проблем, поэтому оборотни предпочитают держаться подальше от своей пары. — Сириус покачал головой и снова начал расхаживать по гаражу, медленно погружаясь в новый поток размышлений.       — О каком Даре соулмейту ты говорил? — несколько растерянно переспросила Гермиона. Эта тема ей показалась на данный момент более безопасной. К тому же, она действительно не совсем понимала, что это должно означать. Она постаралась воскресить в памяти то немногое, что ей было известно о закреплении связи. Одним из самых важных пунктов для этого являлся обмен Anima Lapides — Камнями Души, что звучало в равной степени странно и нелепо.       — Люди предпочитают использовать латинские названия. Им кажется, что так это звучит необычнее и загадочнее, чем если бы они на родном языке называли эти Дары Камнями, — закатив глаза, насмешливо указал Блэк, не прерывая своих передвижений. — Обычно их называют Anima Stoun или просто Lapis. Особенные подарки, нетрадиционные, изменили на Anima Gemma. — Сириус ехидно хмыкнул, откровенно насмехаясь над теми, кто придумал всю эту чушь. Гермиона подозревала, что если бы ему дали возможность придумать для этого название, то это было бы еще менее нормально.       — Что значит, нетрадиционные? — спросила она прежде, чем успела обдумать, стоит ли продложать этот разговор.       — Дары — я предпочитаю избегать этих глупых латинских названий, если ты не против. Так вот, Дары соулмейтов принято делить на два вида, — как-то отстранено приступил к объяснениям Блэк. — Традиционные Дары это, как правило, всякие безделушки: аксессуары, украшения, книги, вещи, которые людям нравится ставить на полку, чтобы любоваться ими. И бывают нетрадиционные подарки, которые редко повторяются. Это может быть почти все, что угодно: единственные в своем роде магические артефакты, замки, да хоть сами звезды или целые страны. Тедд, например, подарил моей кузине сад, когда узнал, что все это время его соулмейтом была женщина, которую он любил. Андромеда заявила, что ее подарком всегда была и будет их дочь. Думаю, именно поэтому она назвала ее Нимфадорой. — В последних словах Сириуса было нескрываемое веселье, но Гермиона определенно упустила какую-то шутку.       — Как можно подарить человека? — с равной долей изумления и негодования воскликнула Грейнджер.       — Дело не совсем в том, что именно соулмейты дарят друг другу, — поспешно вставил Блэк, обрывая дальнейшие возмущения девочки. — Дар — это вещь, которая лучше всего остального отображает саму суть человека. Андромеда считает Тедда настолько чистым, искренним и непорочным человеком, что сравнить это можно только с невинностью новорожденного, которого еще не запачкал этот мир. Сады, насколько мне известно, издревле ассоциируются у людей с чем-то прекрасным и райским. А еще сад олицетворяет собой единый организм, который развивается и наглядно демонстрирует неизменный цикл жизни: рождение, расцвет, увядание и смерть. Что бы ни хотел сказать Тедд, Андромеда посчитала это верным описанием себя.       — Значит, от Дара можно отказаться? — настороженно уточнила Гермиона, зацепившись за его последние слова. Сириус внезапно замер, напряженно выпрямив спину.       — Иногда такое случается, — как-то неохотно отозвался он, продолжая стоять к собеседнице спиной. — Если соулмейт считает, что предложенный ему Дар призван оскорбить его или не имеет к нему вообще никакого отношения. Но такое происходит на самом деле редко, не чаще пяти раз в столетие.       Сириус бросил на нее хмурый взгляд из-за плеча, а Гермиона лишь медленно кивнула, показывая, что услышала и поняла его ответ. У нее в голове наконец-то сложилась полная картина о соулмейтах, и почему это сопровождалось такими сложностями. Ведь казалось бы, что нет ничего проще, чем просто оставить метки или даже имена на руках связанных пар, раз уж существует этот выбор, сделанный за людей. Но хотя этот выбор и был навязанным, он ни в коем случае не был обязателен. Это был всего лишь шанс найти человека, с которым будет легко, который поймет и примет все. И это сопровождалось положенными встречами и постепенным узнаванием друг друга, что происходило и в реальности при знакомстве с кем-либо. И каждый волшебник был волен сам решать, стоит ли использовать этот шанс или отказаться от него.       — А как же маглы? — нахмурилась Гермиона, поймав встревожившую ее мысль. — Они ведь ничего не знают о существовании соулмейтов. И когда человек в их сне заявит, что он волшебник, что он настоящий и объяснит все происходящее, ни один разумный магл не поверит в это, — заметила она, вспомнив собственные выводы до того, как оказалась в Хогвартсе.       — Да, с маглами всегда трудно, — чуть поморщившись, не стал отпираться Сириус. — Я лично знал людей, у которых соулмейтами были маглы, и это никогда не заканчивалось ничем хорошим. Доркас, к примеру, долгое время не могла связаться со своим соулмейтом. Ее сны были туманны, нестабильны и прерывисты. Прошло около шести лет, когда что-то изменилось, и им удалось наладить общение. Доркас влюбилась в своего соулмейта без памяти. — Сириус горько усмехнулся, отведя взгляд. Гермиона знала, что он умолчал о чем-то важном в этой истории, припомнила его слово о том, что Доркас предложила ему попробовать начать все сначала. Грейнджер сочла за лучшее ни о чем не спрашивать. — У Джеймса все сложилось гораздо лучше, — встряхнувшись, немного бодрее продолжил Сириус. Гермиона удивленно приоткрыла рот, по одному этому предложению понимая, что родители Гарри не были солумейтами. — Соулмейтом Джеймса тоже была магловская девочка, — тем временем продолжал Сириус, не обращая внимания на удивление своей слушательницы. — Он представился ее воображаемым другом, потому что не хотел втягивать ее в проблемы магического мира. Опасался, что ее могут убить, если кто-нибудь узнает, кто его соулмейт. Хотя он сделал для нее подарок. Это была фигура шахматной королевы из черного оникса. Джеймс попросил меня спрятать ее так, чтобы ее никто не смог найти, особенно он сам. — Сириус слабо улыбнулся самым уголком губ и тяжело опустился обратно в свое кресло. — С тех пор, как маглы начали бояться магии, а потом и вовсе стали отрицать ее существование, все стало слишком трудным. Особенно в случае с соулмейтами. У пары из чистокровного волшебника-расиста и маглорожденного больше шансов на взаимопонимание и счастье, чем у волшебника и магла.       Блэк мрачно усмехнулся своей шутке, Грейнджер передернула плечами, не обнаружив в его словах ничего такого, над чем стоило бы смеяться. Очевидно, Люпин был прав, когда говорил о непростом чувстве юмора своего друга.       — Если бы я оказалась маглом, ты тоже не рассказал бы мне правду? — сглотнув, нерешительно спросила Гермиона. Она вдруг подумала о том, что его молчание не имело смысла, если только Блэк не боялся сболтнуть что-нибудь лишнее. Однако все те годы до поступления в Хогвартс Гермиона искренне верила в то, что он плод ее воображения, а Сириус знал об этом и не делал ничего, чтобы подтолкнуть ее к обдумыванию других вариантов.       — Я всегда знал, что ты волшебница, — с мягкой улыбкой заявил Блэк. — Звери чувствуют магию и магов, а твой магический потенциал очень высок. На самом деле я не хотел, чтобы ты узнала правду об этих снах, потому что боялся твоего отрицания. Маглорожденные редко принимают тот факт, что их без согласия с кем-то связали, сделали зависимыми от человека, которого они, может, и не встречали никогда в жизни. Я боялся снова оказаться в пустоте, потому что эти сны и соседство с дементорами точно лишили бы меня последних крох рассудка, за который я так отчаянно цеплялся. Это было эгоистично, Гермиона, но я тогда даже не был уверен в том, что все это не галлюцинация. Пойми, ведьмочка, я правда ждал тебя слишком долго, и у этого ожидания есть свои тяжелые последствия.       Сириус по-прежнему мягко улыбался, глядя на Гермиону так, словно она была самым поразительным явлением, которое он когда-либо видел. Гермиона смущенно зарделась и, не выдержав, опустила глаза. Она чувствовала себя немного виноватой, хотя и знала, что это иррационально. Ведь время ее рождения и то, что Сириус оказался связан именно с ней, никак не могло зависеть от Грейнджер. Слова Блэка взывали еще больше непонимания и вопросов. И сейчас был самый удачный момент наконец-то узнать, что же такое эта пустота, и о каких последствиях упомянул Блэк. Было очевидно, что он прямо ответил бы ей, его взгляд выдавал то, что он ждал этих вопросов. И Гермионе просто из чувства противоречия и желания поступить как-нибудь неожиданно захотелось спросить о чем-нибудь другом, вновь отказав своему неугомонному любопытству.       — И все-таки, как маглы узнают о необходимости что-то подарить? — скрестив руки на груди, Грейнджер решительно свернула разговор к предыдущей теме.       — Так же, как и волшебники, — просто ответил Сириус, даже не пытаясь скрыть смешинки в серых глазах. — Каждый соулмейт в какой-то момент вдруг понимает, что есть нечто такое, какая-то вещь, которая лучше всего остального показывает сущность его пары. Происходит некий момент озарения, словно ты вдруг нашел решение тех проблем, о существовании которых даже не подозревал. У тебя в голове постепенно формируется то, каким именно должен быть Дар для твоего соулмейта, и как только ты продумываешь каждую мелкую деталь своего подарка, ты не можешь не сделать его. Мысли об этом просто будут сводить тебя с ума до тех пор, пока ты не исполнишь свою задумку.       — Ты говоришь об этом так, словно сам все испытал, — как можно более равнодушным тоном заметила Гермиона, наблюдая за тем, как пальцы Блэка отстукивают нетерпеливый ритм. Будто Сириусу самому было необходимо сейчас же приступить к созданию чего-то.       — Связанные соулмейты не могут обсуждать Дары друг с другом, — скривив губы в странном подобии улыбки, как-то заучено продекламировал Сириус. — Это озарение происходит в том случае, если человек готов признать связь, полностью принимает своего соулмейта и понимает, что он из себя представляет. Подарок необходимо создавать собственными силами, хотя можно попросить о некоторой помощи. Но даже когда Дар готов, это не повод сразу же его отдать. Просто нужно дождаться нового подходящего момента. Каждый сам решает, когда следует преподнести свой Дар. Случаи, когда два соулмейта обменивались подарками одновременно, уникальны настолько, что за всю историю человечества их едва наберется больше десятка.       — А ты думал о том, чтобы признать нашу связь? — выслушав его, поинтересовалась Гермиона и тут же изумленно ойкнула, захлопнув рот. Она совершенно не была готова обсуждать это с Сириусом, даже не собиралась начинать. Однако в этот раз ее язык решил не советоваться с мозгом и предательски озвучил то, что все это время было лишь теоретически возможным.       — Признать? — несколько раз моргнув, недоверчиво переспросил Сириус и окинул девочку настороженным взглядом. Казалось, он опасался, что это было шуткой, словно сама вероятность того, что Гермиона могла спросить об этом всерьез, не существовала или не имела смысла. — Ну разумеется! И как я раньше об этом не подумал? — вдруг выкрикнул Блэк и, вскочив на ноги, так быстро двинулся вперед, что Грейнджер едва успела вжаться в спинку кресла, избегая столкновения их лбов. — Ты кому-нибудь говорила, кто твой соулмейт? — нависнув над растерявшейся гриффиндоркой, требовательно спросил он. — Не что-то обще-описательное, вроде заявлений о том, что твой соулмейт чокнутый или обожает животных. А конкретно имя вместе со словами о том, что именно этот человек твой соулмейт. Говорила хоть кому-нибудь, ведьмочка?       Сириуса даже слегка потряхивало от скопившегося в нем напряженного ожидания ответа. Его длинные пальцы до побелевших костяшек сжимались на подлокотниках кресла. И взгляд серых глаз немного безумно сверкал, хотя Грейнджер точно знала, что в этот момент он мыслил как-никогда ясно. Смело вздернув подбородок и почти коснувшись носом его носа, Гермиона честно ответила, что рассказала об их связи Дамблдору. Потому что ей было необходимо убедить его в своих словах и в словах Сириуса. В тот момент для достижения своей цели она была готова использовать почти любые средства.       — И ты не чувствовала никакого отторжения? — пристально глядя на нее, настойчиво уточнил Сириус. — Никакого странного интуитивного нежелания говорить, кто твой соулмейт и называть его имя? Ничего?       Гермиона отрицательно покачала головой. В тот день она чувствовала слишком много всего сразу и еще была под впечатлением от успешного разоблачения крысы, а потому вряд ли заметила бы какой-то дискомфорт, скрытый боевым настроем. Однако каждый раз, когда представлялась возможность точно так же открыто все рассказать друзьям, она предпочитала молчать и говорить полуправду. О чем Грейнджер на всякий случай тоже сообщила нависающему над ней мужчине.       — Ты поразительна, моя ведьмочка, — с ослепительной улыбкой выдал Сириус, как только Гермиона замолчала. — Самое невероятное создание, которое мне когда-либо доводилось встречать, — с еще большим весельем прибавил он и, обхватив ее лицо широкими ладонями, нежно поцеловал в лоб.       Гермиона могла только непонимающе моргать, не наблюдая никакой логики в его словах и действиях. Сириус почему-то был в восторге. Его напряжение плавно перелилось в необъяснимый задор. Он был похож на человека, который только что узнал главную тайну мироздания, которую люди безуспешно пытались раскрыть на протяжении тысячелетий, но до сих пор ни на шаг не приблизилось к ответу.       — У меня появилась чудесная идея, — оттолкнувшись от кресла, радостно провозгласил Сириус. Гермиона нервно прикусила губу, на всякий случай заранее опасаясь того, что могло прийти ему в голову. — Римус, конечно, не одобрит. Ох, уж этот мистер Зануда! Но это не страшно, нужно просто вытолкнуть этого трусливого волка из его зоны комфорта. К тому же, наглядная демонстрация всегда лучше разговоров. Верно, ведьмочка? — Сириус самодовольно ухмыльнулся и хлопнул в ладоши, бурля заразительной энергией. — Скоро встретимся, дорогая! — подмигнув ей, напоследок пообещал он.       Гермиона проснулась позже всех с ощущением еще большего непонимания. Только в Большом зале она внезапно осознала, что за все время их встречи Сириус так и не рассказал ничего о себе. Да еще и увеличил список ее вопросов. Это было крайне несправедливо и удивительно ловко. Гермиона была раздражена, но так же чувствовала легкий азарт от этой игры. И она пообещала себе обязательно переиграть Сириуса хотя бы раз.

***

      Гермионе удалось выкроить свободный час в своих занятиях и домашних заданиях, чтобы найти некоторые ответы. Первым делом она решила узнать, почему у Даров соулмейтов были именно те названия, которые упоминал Сириус. Выяснилось, что при всех своих спорах о времени и причинах происхождении соулмейтов, волшебники сходились во мнении, что первыми подарками, которыми тогда обменивались пары, были камни и разнообразные поделки из них, какие могли создать волшебники. Драгоценные камни тогда почему-то считали редкостью, или же волшебники прошлого иначе к ним относились, а потому они были особенными подарками. К слову «Lapis» прибавили слово «Anima», потому что Дары символизировали собой душу соулмейта. И теперь все эти названия обретали смысл, хотя все еще ощущались чем-то нелепым.       Гермиона так же взяла в библиотеке книгу, в которой был полностью описан процесс признания и закрепления связи, начиная самой первой встречей соулмейтов в реальности и заканчивая занесением в реестр официальных пар. Она решила прочитать эту книгу после Пасхи и постаралась максимально освободить для этого время, с головой погрузившись в выполнение домашних заданий. Однако в день Пасхи Гарри и Рон категорически запретили ей прикасаться к учебникам, заявив, что у них появились планы. Ради их исполнения Гарри даже сумел уговорить Оливера Вуда отменить тренировку по квиддичу на этот день. Судя по сумрачному виду капитана гриффиндорской сборной, Оливер остался не очень доволен исполнением просьбы своего ловца.       В день Пасхи во время завтрака Гермиона все-таки поняла, что ничего не знает о внезапных планах мальчишек, и тут же поспешила исправить эту оплошность. Выяснилось, что обещание Сириуса о скорой встрече не было связано с их снами, потому что он собирался увидеться с их троицей сегодня после завтрака и назначил местом встречи берег Черного озера в том месте, где росло дерево. Гермиона почувствовала легкое волнение, пытаясь сообразить, что же такое задумал ее неугомонный соулмейт.       Они чуть ли не бегом вернулись в гриффиндорскую башню, быстро собрались и поторопились к озеру. День был солнечным, по небу лениво плыли белые облака, и дул приятный весенний ветерок. Некоторые ученики тоже предпочли покинуть каменные стены замка и наслаждались прогулкой, но многие не особо торопились выползать на свежий воздух с самого утра. Весело рассуждая о том, куда сегодня их может повести Сириус, трое гриффиндорцев двигались к нужному дереву и еще за несколько ярдов заметили двух людей, прогуливающихся на том месте.       В худой мужской фигуре без труда узнавался Блэк. Но сегодня он сменил мантию волшебника магловской одеждой. Сириус выглядел в этом прикиде весьма органично, словно эти узкие джинсы, тяжелые ботинки и кожаная куртка изначально были созданы именно для него. Компанию Блэку составляла незнакомая женщина. Она была немного ниже, ядовито-синий цвет волос ярким пятном выделял бы ее в любой толпе, но женщина была эффектна и без этой примечательной особенности. Ее ботинки были почти такими же, как у Блэка, вместо мантии на ней был малиновый кожаный плащ, а на лице красовалась яркая улыбка.       Когда третьекурсники подошли ближе, женщина звонко рассмеялась над какими-то словами Блэка, повиснув на его плече с таким видом, словно для нее не было ничего естественнее подобного физического контакта. Сириус насмешливо улыбнулся ей в ответ и даже не вздрогнул, оказавшись в чужих полуобъятиях. Гермиона почувствовала странную тяжесть у себя в груди от вида этой сцены, недовольно нахмурилась и попыталась отмахнуться от этого странного чувства. Ей следовало порадоваться за Сириуса, ведь он вполне успешно двигался вперед и общался с другими людьми, позволяя прикасаться к себе, хотя еще несколько месяцев назад даже не думал о возможности быть свободным человеком и наслаждаться жизнью.       — Привет, детишки! — поприветствовал их Блэк, когда гриффиндорцы оказались достаточно близко. — Ну же, сделайте лица повеселее, сегодня все-таки праздник! — с широкой улыбкой посоветовал он и, освободившись от объятий своей спутницы, подошел ближе к гриффиндорцам.       Но прежде, чем он успел сказать что-то еще, Сириус оказался в новых объятиях. Гарри к удивлению своих друзей просто сорвался с места и врезался в своего крестного, отчего тот резко выдохнул, инстинктивно цепляясь за мальчика в ответ. Незнакомка поспешно прикрыла рот ладонью, заглушая свой смех, вызванный этим зрелищем, но ее серебристые глаза весело блестели.       — Спасибо! — отстранившись, с чувством выпалил Гарри, подняв глаза на Блэка.       — Всегда пожалуйста? — бросив вопросительный взгляд в сторону улыбающихся Рона и Гермионы, предложил Сириус. — Правда, хотелось бы знать, за что, — с некоторым недоумением прибавил он.       — За все! — просто ответил Гарри и улыбнулся той счастливой и беспечной улыбкой, какую Гермиона увидела у него впервые. Сириус все еще выглядел озадаченным, но лишь пожал плечами, принимая эти слова.       — У нас сегодня запланирован пикник, — качнув головой, решительно объявил Сириус и потрепал Поттера по волосам. — Дамблдор предупрежден о том, что вы трое будете со мной, так что ни о чем не беспокойтесь и наслаждайтесь Пасхой, — с озорной улыбкой прибавил он и удивленно обернулся назад, когда его спутница негромко кашлянула, привлекая к себе внимание. Сириус тут же послал ей широкую ухмылку и, отступив на шаг от Гарри, поманил женщину к себе. — Итак, детишки, позвольте представить вам мою племянницу Нимфадору Тонкс, — приобняв женщину за плечи, к неожиданности всех троих подростков объявил Блэк. Гермиона внезапно почувствовала необъяснимое облегчение от этой новости и окинула женщину более внимательным взглядом.       — Я же просила не называть меня так, — пихнув Блэка локтем в бок, проворчала Нимфадора Тонкс. Гермиона была уверена, что ее волосы в какой-то момент немного покраснели, но поскольку они остались ядовито-синими, Грейнджер решила, что ей это все-таки показалось. — Зовите меня Тонкс! — взглянув на учеников, с улыбкой попросила женщина и пожала каждому руку. Хватка у нее была крепкой, а руки оказались спрятаны перчатками без пальцев. — Классная прическа! Мои волосы тоже завиваются, как у Сириуса, но я ненавижу их распутывать, поэтому предпочитаю держать прямыми, — весело сообщила Тонкс, взглянув на Гермиону. — А ты, случайно, не родственник Чарли и Билла Уизли? — здороваясь с Роном, спросила Тонкс и громко рассмеялась в ответ на его вопрос о том, откуда она знает его братьев. — Рада наконец-то встретиться с тобой, Гарри! Считай, что отныне я твоя старшая сестра! Надеру задницу любому придурку, если попросишь, — хлопнув Поттера по плечу, торжественно провозгласила она.       — Спасибо, наверное! — растерянно моргнув, пробормотал Гарри и вопросительно покосился на крестного.       — Считай, ты ей понравился, — закатил глаза Сириус.       — Точно! — поддакнула Тонкс и для убедительности покивала головой. — Нам с тобой все равно придется его делить, — ткнув пальцев в своего родственника, весело заметила она. — Сириус готовит самый лучший в мире кофе и великолепно умеет рассказывать истории. Так что я не собираюсь делиться этим с кем попало, — не переставая улыбаться объявила Тонкс.       Но за всей этой искристой веселостью скрывалось нечто более глубокое и важное. Гермионе казалось, что на самом деле Тонкс обещала расцарапать лицо любому, кто посмеет оскорбить ее дядю, при этом сохраняя на лице всю ту же заразительно яркую улыбку. Если за всей этой звонкостью скрывалось именно это, Гермиона была готова еще раз пожать руку этой странной женщине и даже обняла бы ее.       — Знаешь, Тонкс, ты мне тоже нравишься, — окинув племянницу своего крестного внимательным взглядом, с улыбкой озвучил свой вердикт Гарри.       Тонкс весело и громко рассмеялась, откинув голову назад почти так же, как это делал Сириус. И один этот смех, разливающийся вокруг и заражающий всех весельем, был лучшим доказательством родства между Тонкс и Блэком. Сириус поспешно отвернулся и тряхнул головой так, чтобы скрыть завесой темных волос растянувшиеся в ласковой улыбке губы.       — Нам осталось дождаться одного любителя занудных книжек, — нарочито громко и четко проговорил Сириус, когда смех Тонкс немного поутих, а Рон поинтересовался, куда они пойдут на пикник.       — Между прочим, — тут же раздался мужской голос позади трех учеников, — это не я прогуливал уроки только для того, чтобы скрыться в библиотеке, — с насмешкой закончил Люпин, подойдя ближе к Рону и Гермионе, и всем приветственно улыбнулся. — А потом он говорил нам, что был на свидании, — ухмыльнувшись, с ехидством прибавил он и с некоторым вызовом посмотрел на рассекреченного друга.       — Наглая ложь и клевета! — совершенно по-детски насупился Сириус и даже недовольно топнул ногой, будто это было самым весомым аргументом.       — Мерлинова задница! — разом обрывая дальнейшие препирательства двух друзей, пораженно воскликнула Тонкс.       Рон позабавлено прыснул, торопливо отвернувшись от взрослых, Гарри удивленно поднял брови. Гермиона заметила потрясенный взгляд Тонкс, направленный на Люпина, и внезапно осознала, что именно задумал Сириус. Люпин же перевел взгляд на Тонкс, и на его лице появилось выражение человека, который увидел на улице кого-то смутно знакомого, но не был уверен в том, что они действительно знакомы. В возникшей ситуации только Сириус сохранял полнейшее равнодушие, но при этом ожидающе переводил взгляд со своего друга на племянницу и обратно.       Тонкс недолго выглядела потерянной. Справившись с первичным шоком, она вдруг радостно взвизгнула и кинулась к Люпину, но при этом умудрилась споткнуться о собственную ногу и почти рухнула на землю, оказавшись пойманной профессором в последний момент. Выпрямившись и встретившись с глазами друг друга, эти двое замерли то ли на целую вечность, то ли всего на секунду. Люпин как-то сильно побледнел и напряженно вытянулся, из-за чего стал выглядеть еще выше, и Тонкс пришлось сильнее отклониться назад, чтобы видеть его лицо. Она, в отличии от профессора, с каждой секундой улыбалась все ярче и выглядела все более счастливой. И ее волосы на самом деле плавно сменили свой цвет на нежно-розовый.       — В реальности ты гораздо симпатичнее! — бесцеремонно прижавшись к Люпину всем телом, радостно произнесла Тонкс и улыбнулась еще шире, хотя это казалось совершенно невозможным. — И эти шрамы выглядят действительно круто! И вау! Какой мягкий кардиган! — продолжала весело болтать Тонкс, не дав ошарашенному этой встречей Люпину прийти в себя.       Сириус прямо-таки светился от самодовольства. Заговорщицки подмигнув Гермионе, которая бросила в его сторону неодобрительный взгляд, он кивком головы указал подросткам в сторону, безмолвно предлагая дать этой паре немного личного пространства. Блэк первым двинулся вперед, и Грейнджер поспешила за ним, чувствуя себя в высшей степени неловко. Она была уверена, что вторглась во что-то слишком личное. Гарри и Рон, все еще пребывающие под впечатлением от разыгравшейся перед ними сценой, следовали за подругой немного медленнее и постоянно оборачивались на двух соулмейтов, впервые встретившихся за пределами Сада Сновидений.       — Тебе не кажется, что это было грубо и неправильно? — догнав Блэка, выпалила Гермиона. Сириус непонимающе нахмурился, скосив на нее взгляд. — Ты буквально столкнул их и тем самым лишил собственного выбора, — тяжело вздохнув, пояснила она.       — Глупости, — пренебрежительно отмахнулся Сириус. — Я лишь ускорил то, что и так произошло бы рано или поздно. Тонкс уже давно хотела его найти, но Римус почти ничего не рассказывал о себе, даже своего имени не назвал. Но при этом они готовы признать свою связь. Ну, могли бы признать.       Сириус нервно дернул уголком губ и бросил взгляд в сторону оставленной пары. Гермиона тоже посмотрела назад. Тонкс по-прежнему оставалась в поддерживающих объятиях профессора. Ветер разносил эхо ее звонкого голоса, превращая слова в неразборчивую мешанину звуков. Люпин замер рядом с ней, как будто был каменной статуей, и не пытался ни заговорить, ни прервать поток слов женщины, ни отстраниться от нее.       — Ты считаешь, что они будут вместе? — вновь повернувшись к Блэку, изумленно спросила Гермиона, осознав, что именно могло убедить Сириуса совершить нечто подобное.       — Есть такие пары, на которых достаточно взглянуть один раз, чтобы понять, насколько идеально эти люди подходят друг другу, — глядя исключительно себе под ноги, негромко отозвался Блэк. — С Лили и Джеймсом было именно так, хотя изначально эти двое терпеть друг друга не могли. Потом Джеймс вдруг влюбился, а Лили продолжала его ненавидеть. Почти все студенты делали ставки на то, когда эти двое начнут нормально встречаться. С родителями Драко Малфоя тоже было очевидно, что пары более удачной просто не найти. Алиса и Фрэнк Долгопупс, Пандора и Ксенофилиус Лавгуд, родители Джеймса, Молли и Артур Уизли, хотя с последними я лично никогда не был знаком.       — А кто подходил тебе? — вдруг спросил Гарри, вклинившись в диалог между крестным и своей подругой. Гермиона заметила, что Поттер и Уизли уже потеряли интерес к покинутой паре и теперь с интересом слушали их разговор.       — Сомневаюсь, что для меня найдется кто-то подобный, — взглянув на крестника, невесело усмехнулся Сириус. — Все мои романтические отношения заканчивались тем, что меня бросали ради своих соулмейтов. Так что я уже давно не ищу для себя любви. Тем более теперь шансы на то, что меня кто-то полюбит, упали ниже нуля, — отчего-то считая это забавным, с искренним весельем добавил он.       — А как же твой соулмейт? — нахмурившись, попытался приободрить его Рон. — Уж он-то наверняка…       — Спорим, я добегу до сарая с метлами быстрее вас, — перебивая Уизли, с преувеличенным задором воскликнул Сириус, вырвавшись вперед и развернувшись к ним лицом. — Не отставайте, детишки! — ехидно ухмыльнулся он и, без предупреждения, сорвался с места, быстро удаляясь в сторону квиддичного поля.       Не сразу осознав смысл его слов, друзья потратили несколько секунд на обдумывание. Затем удивленно переглянулись, улыбнулись друг другу и побежали следом за Блэком. Ученики, мимо которых они пробегали, провожали их удивленными взглядами. И было совершенно очевидно, что уже к середине этого дня по Хогвартсу будут гулять новые слухи и истории. Хотя обсуждения словесной дуэли между профессором Снейпом и Блэком до сих пор пользовались популярностью.       Как выяснилось, на двух ногах Сириус бегал не медленнее, чем на четырех лапах. Ближе всех к нему подобрался Гарри, которому в их компании чаще всего приходилось упражняться в этом виде спорта. Рон отставал от друга не меньше, чем на ярд, а Гермиона вовсе оказалась самой последней. К тому моменту, как они добрались до сарая, Сириус уже поджидал их, нетерпеливо прыгая с ноги на ногу. Его лицо украшала торжествующая усмешка, а глаза задорно блестели. Затормозив рядом с ним, трое подростков согнулись пополам, пытаясь отдышаться и собраться с силами после этой внезапной нагрузки. Гарри оправился быстрее всех и, судя по веселому блеску зеленых глаз, был готов продолжить этот марафон. Рон предпочел бы избежать еще одного забега, Гермиона чувствовала странный прилив энергии и жажду активной деятельности, но была уверена в том, что это не имеет к ее состоянию никакого отношения.       — Не так уж и плохо, — хмыкнул Сириус, похлопал по карманам куртки и вытащил из кармана какой-то мешочек, из которого каждому досталось по леденцу.       — Мы не щенки, чтобы нас дрессировать, — окинув довольного собой Блэка подозрительным взглядом, буркнула Гермиона.       — Неужели? — высоко подняв брови, наигранно удивился Сириус. — Постараюсь запомнить, мисс Грейнджер! — прижав руку к груди, пообещал он, а затем дал Грейнджер еще один леденец, откровенно потешаясь над ее недовольным видом. Гарри и Рон не стали скрывать радостного смеха, дружески похлопав подругу по плечам. — Вообще-то Хагрид мне кое-что рассказал, и я хотел проверить его слова, — наклонившись чуть ниже, заговорщицки сообщил Сириус и, внимательно посмотрев каждому в глаза, направился в сарай. Трое учеников поспешили следом за ним.       Сарай для метел на самом деле был очень большим местом, в котором отводилось специальное помещения для хранения метел студентов и школьного спортивного инвентаря. Но здесь так же стояли кареты, которые доставляли всех учеников, кроме первокурсников, со станции в Хогсмиде прямо к парадным дверям замка. Помимо метел и карет в самой темной части сарая так же лежали поломанные лодки, друг на друге стояли какие-то ящики, а так же был кусок старой парусины, под которым скрывалось что-то еще.       Быстро осмотревшись вокруг, Сириус сразу же направился к этому куску парусины с видом человека, который точно знал, что он делает. Пинком отпихнув в сторону ненужные ему ящики, Блэк одним уверенным движением стянул кусок ткани, открыв взорам трех подростков прятавшееся у всех под носом магловское изобретение. Гарри и Рон громко охнули, завороженно шагнув вперед. Гермиона изумленно приоткрыла рот. Ей доводилось видеть мотоциклы на улицах Лондона и даже в своем небольшом городишке. Но то, что стояло перед ней сейчас, было самым настоящим металлическим монстром невероятных размеров, и прикрепленная к нему коляска делала этот мотоцикл еще более громадным. Хагрид действительно с легкостью уместился бы на этом чуде техники.       — Это и есть мотоцикл? — осмелившись подойти еще ближе, восхищенно спросил Рон.       — Я сам его собрал, — улыбнувшись, гордо кивнул Сириус. Гермиона почувствовала, как ее челюсть опустилась еще ниже. Но затем она вспомнила о магии и решила, что с ней сбор такого монстра вполне мог оказаться гораздо проще, чем если бы этим занимался магл. — Дезиллюминационное заклинание совсем износилось, — опустив глаза на свой мотоцикл, задумчиво пробормотал Блэк. — И чары левитации стоит перезакрепить…       — Эта штука может летать? — недоверчиво переспросила Гермиона, пытаясь рассчитать, насколько энергозатратным должно быть заклинание, способное поднять это чудо хотя бы на дюйм.       — Ему не нравится, когда его называют «штукой» или «монстром», — бросив в сторону Гермиону осуждающий взгляд, сухо сообщил Сириус. — Ну-ну, дружище, вы еще можете поладить, — ведя пальцами по хромированному рулю, успокаивающе пробормотал он и снова вернулся к осмотру, рассыпая вокруг себя множество загадочных технических терминов, прерываемых дружескими обращениями к мотоциклу. Создавалось впечатление, что механический зверь на самом деле откликался и даже жаловался на свои беды, доверчиво подставляясь под надежные руки своего хозяина.       — Почему ты его отдал? — подойдя ближе, осторожно спросил Гарри, тем самым прерывая невнятный монолог своего крестного. Сириус нервно сжал пальцы на потрескавшемся кожаном сиденье, не решаясь посмотреть Поттеру в глаза.       — Я не был уверен в том, что выживу, — немного помолчав, прямо ответил Сириус. — Конечно, я не верил в то, что Питер сможет убить меня. Но кто знал, в какой компании я мог бы его найти. К тому же я все равно был на грани. Почти все, кто мне был дорог, были мертвы, и у меня… У меня не было никакого желания надолго задерживаться в этом мире. Не было причин продолжать пытаться жить, — с каким-то внутренним надрывом признался он, буквально выталкивая из себя эти слова, как будто не считал справедливым возможность не ответить на вопросы Гарри.       — Ты ведь больше так не думаешь, — резко схватив его за руку, требовательно спросил Поттер. — Ты же не хочешь… Пожалуйста, Сириус, скажи, что ты больше не думаешь об этом, — настойчиво проговорил он, пытаясь поймать взгляд Блэка. И Сириус не стал прятать глаза, смело встретившись с зелеными глазами крестника.       — Ты слишком добрый мальчик, Гарри, — улыбнувшись, мягко произнес Сириус и аккуратно отцепил от себя пальцы крестника. — В Азкабане у меня было время, и я успел многое обдумать. Кое-кто помог мне переосмыслить некоторые вещи, — положив руки на плечи Поттера умиротворяющим тоном продолжил говорить Сириус. — Я верю в то, что те, кто умер, все равно остаются рядом с нами. Возможно, они наблюдают за нами, незримо поддерживают, и их всегда можно найти вот здесь, — на последних словах Блэк прижал ладонь к левой стороне груди Гарри и ободряюще улыбнулся ему. Гарри неуверенно улыбнулся ответ, тут же поспешив утереть глаза рукавом мантии. Рон подозрительно шмыгнул носом, Гермиона неловко переступила с ноги на ноги.       Потрепав Гарри по волосам, Сириус снова переместил свое внимание на мотоцикл, пообещал ему скоро вернуться и все уладить, а затем объявил о том, что пора прервать воркования Люпина и Тонкс. Хлопнув Рона по плечу, Блэк вновь накрыл мотоцикл куском парусины прошагал обратно к выходу, и подросткам снова пришлось спешить вслед за ним. На улице они столкнулись со слизеринцами, которые собирались воспользоваться пустующим стадионом и потренироваться. Завидев Блэка, все игроки тут же сбились в кучу. Кто-то смотрел на мужчину с подозрением, кто-то с затаенным страхом и опаской. Малфой постарался скрыться за своими более крупными товарищами, явно не желая попасться на глаза Блэку.       — Добрый день! — скупо и безразлично бросил Сириус, остановившись напротив толпы студентов. Ему никто не ответил, продолжая во все глаза смотреть на него, как на неведомое существо. — Ну и манеры нынче у молодежи! Никакого воспитания! А мне-то казалось, что факультету Слизерин ниже падать некуда, — окинув толпу перед собой холодным взглядом, неприятно усмехнулся Блэк и собрался было двинуться дальше, когда капитан слизеринской сборной вдруг решительно вышел вперед.       — Здравствуйте, сэр, — поразительно вежливым тоном произнес он. — Маркус Флинт, — представился Флинт и протянул Блэку руку, на которую Сириус посмотрел так, словно увидел нечто крайне омерзительное. Флинт тут же поспешил убрать руку. — Моя мама — Оливия Берк, — упоминала, что была знакома с вами, — зачем-то произнес Флинт. Остальные слизеринцы наблюдали за своим капитаном с не меньшей растерянностью, чем Гарри, Рон и Гермиона.       — А, красотка Оли, — окинув парня внимательным взглядом, фальшиво улыбнулся Сириус. — Я помню ее. Она отлично целовалась и клялась, что раньше вернется король Артур, чем она выйдет замуж за Брентона Флинта. Вот интересно, куда же пропал вернувшийся король? Неужели опять убежал на Авалон? — Флинт открыл рот, собираясь что-то на это ответить, но так и завис, не в состоянии придумать ничего остроумного. Сириус довольно ухмыльнулся. — В любом случае, передавай красотке Оли мои наилучшие пожелания. А если ей холодно и одиноко в супружеской постели… — Тут Сириус вдруг осекся, быстро обвел взглядом всех присутствующих и качнул головой, словно вытряхивая из себя неуместные высказывания. — Удачной тренировки! Не нарвитесь на чужой Патронус или на гиппогрифа, мистер Малфой, — отвернувшись, бросил напоследок Блэк и решительно продолжил свой путь, глядя прямо перед собой.       Вытянутые и бледные лица слизеринцев, а так же попытки Малфоя стать менее заметным изрядно позабавили Рона и Гарри. Давясь смехом, они поторопились за Блэком и потянули за собой Гермиону, не позволяя ей отстать и остаться наедине со слизернцами. Впрочем, Гермиона не особо желала подобного исхода. В этой сцене все-таки было кое-что полезное. Теперь Гермиона имела представление о том, как именно Сириус мог выводить людей из себя. Ему было достаточно одного взгляда, но ехидные замечания, особенно пошлого содержания, наносили последний решающий удар.       Дальнейший путь, к счастью для всех, обошелся без приключений и демонстрации остроумия. К их возвращению Люпин и Тонкс уже спокойно общались друг с другом. На лице профессора появилась едва заметная, еще несмелая нежная улыбка, а в золотистых глазах плескалось неприкрытое восхищение, когда он смотрел на Тонкс. Сама Тонкс вполне могла олицетворять собой то, чем являлось счастье. Ее волосы вернулись к ядовито-синему цвету, но при этом она чуть-ли не светилась от переполняющих ее восторга и радости и в порыве благодарности накинулась с объятиями на своего беспокойного родственника. Люпин обменялся с другом говорящим взглядом, и казалось, этим двоим ни к чему были слова, чтобы все понять.       О том, где именно будет проходить пикник, Сириус так толком и не сказал, но двинулся вдоль берега, следуя какой-то своей внутренней навигационной системе. По пути он в ловко вытащил из ближайшего куста Живоглота, которого Гермиона так и не смогла найти этим утром. Кот громко замурлыкал, оказавшись на руках Блэка и потерся головой о его щетинистый подбородок. Тонкс мгновенно заинтересовалась рыжим питомцем и тут же забрала его себе, после чего запнулась о какой-то корень и снова оказалась спасена караулившим рядом с ней Люпином. Живоглот спрыгнул на землю, возмущенно пофыркал и, высоко задрав хвост, с независимым видом посеменил за Блэком.       Вскоре Гарри спросил Сириуса о гиппогрифах, и их пешая прогулка наполнилась разнообразными историями из школьных лет четырех гриффиндорцев. Рассказывал в основном Сириус, но время от времени Люпин добавлял какие-то упущенные детали и исправлял преувеличения друга, не забывая вставлять едкие шутки, на которые Блэк неизменно отвечал драматичными жестами. За такими веселыми разговорами они добрались до скалистой части берега, где Сириус свернул к лесу, а затем и вовсе остановился и объявил о прибытии.       Люпин торопливо назначил себя ответственным за приготовление пикника, будто вдруг учуяв какую-то опасность в этой остановке. Сириус вытащил из кармана куртки маленькую корзинку, которая больше подошла бы кукле, увеличил ее до нормальных размеров и передал другу, после чего обернулся к подросткам и радостно провозгласил начало охоты на кроликов. Прежде, чем они успели вникнуть в смысл этой фразы, на месте Блэка уже стоял огромный черный пес. Анимаг громко гавкнул, немного покрутился вокруг своей оси и ринулся в кусты, из которых вдруг врассыпную разбежались серые кролики.       Гермиона так и не поняла, как она позволила втянуть себя в это странное событие, но вскоре и она, и Гарри с Роном, и Тонкс уже бегали по поляне, пытаясь поймать пушистых зверушек. Бегающий рядом пес скорее мешал, чем помогал, а заодно подталкивал всех к активным движениям. Живоглот, который вначале устроился недалеко от Люпина и снисходительно наблюдал за творившимся безобразием, тоже был вынужден принять участие в охоте, когда анимаг несколько раз настойчиво подтолкнул его длинной мордой.       Все происходящее оказалось слишком веселым и настолько беззаботным, что каждый на время позабыл обо всех бедах и неприятностях, просто наслаждаясь моментом и несерьезными попытками выловить кролика. А Сириус вел себя настолько по-собачьи, что они вспомнили о его человеческой сущности только после того, как Люпин позвал всех обедать, и на месте игривого пса оказался разлохмаченный, но жутко довольный и веселый Блэк.       Как позже выяснилось, обед для них подготовила Андромеда, и потому он состоял из домашних традиционных пасхальных блюд. Каждому так же досталось по шоколадному яйцу и мешочку с конфетами. В какой-то момент Сириус сумел уговорить кроликов подойти ближе, и вскоре доверчивые зверьки бесстрашно прыгали вокруг и позволяли гладить себя, принимая от подростков свежие овощи в качестве угощения.       Гермиона поймала себя на мысли о том, что эта Пасха была лучшей в ее жизни. Гарри, радостно болтающий с крестным о всякой ерунде, очевидно был того же мнения. Рон, увлеченно жующий свой кусок пасхального торта, тоже не казался обделенным вниманием. Люпин и Тонкс, казалось, были в полной гармонии с собой, друг с другом и с миром. Наблюдая за их взаимодействием Гермиона начинала понимать, что в чем-то Сириус действительно был прав. Хотя Грейнджер все еще сомневалась в том, что их можно назвать идеальной парой, уж слишком непохожими были уставший от постоянной борьбы оборотень и позитивно-солнечная Тонкс.       — Спасибо за этот чудесный день, Сириус, — от всего сердца поблагодарил Гарри, когда они всей компанией неспешно приближались к замку.       — Это действительно было круто, — широко улыбнувшись, поддержал друга Рон.       — За такое не благодарят, детишки, — покачав головой, хмыкнул Сириус. — Пасха — семейный праздник. А семья это немного большее, чем кровное родство, — приобняв Поттера за плечи, с улыбкой прибавил он.       Гарри согласно кивнул и уставился на свои ноги, задумавшись о чем-то или просто наслаждаясь моментом. Сириус встретился взглядом с Гермионой и склонил голову к плечу. Сложно было понять, о чем именно он хотел спросить. Понравился ли ей день, или поняла ли она, чем отличаются соулмейты, готовые признать связь, от тех, кто еще не готов? Одобряет ли она то, как он распоряжался своей вновь обретенной свободой, или считает ли, что он плохо старается быть опорой для Гарри? В последнем пункте Гермиона могла поклясться чем угодно, что за несколько жалких месяцев Сириус сделал для Поттера больше, чем кто-либо, и просить о чем-то еще было бы верхом глупости.       В конце концов, Гермиона решила, что самым лучшим ответом будет искренняя улыбка. И когда все остатки каких-то тревог бесследно исчезли с лица Блэка, а взгляд серых глаз наполнился озорными смешинками, Грейнджер вдруг почувствовала очень странное и необычное тепло, разливающееся в груди. Кажется, ее восхищение и увлеченность загадочностью своего соулмейта переросло в нечто такое, чего она от себя никак не ожидала. Внезапное понимание собственных чувств обрушилось на нее с той же силой, с какой могли рухнуть книжные полки в библиотеке Хогвартса. И что делать с этим ненужным откровением, Гермиона совершенно не представляла.