Небо Эквестрии

      Селестия ещё раз пробежала глазами свиток с письмом и вздохнула.       «Дорогая наставница! Мои изыскания по истории магии привели меня к невероятному открытию: похоже, что прямо сейчас мы стоим на пороге…»       Ну, и так далее.       Принцесса потянулась в пространство и вытащила из магического тайника другой свиток, гораздо более старый. Сто… да, сто четырнадцать лет прошло. Развернула его на столе рядом с первым.       Это было не письмо — стихи. Автограф стихотворения с очень дерзкими намёками:           Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,           Не проси об этом счастье, отравляющем миры,           Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,           Что такое тёмный ужас начинателя игры!             Сколько боли лучезарной, сколько полуно́чной муки           Скрыто в музыке весёлой, как полуденный ручей!           Духи ада любят слушать эти царственные звуки,           Бродят бешеные волки по дороге скрипачей.             Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,           Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,           И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буру́ном,           И когда пылает запад и когда горит восток.             Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервётся пенье,           И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, —           Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленьи           В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь.             Ты поймёшь тогда, как злобно насмеялось всё, что пело,           В очи глянет запоздалый, но властительный испуг.           И тоскливый смертный холод обовьёт, как тканью, тело,           И невеста зарыдает, и задумается друг.             Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!           Но я вижу — ты смеёшься, эти взоры — два луча.           На́, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ           И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача! ¹       В общем-то, Селестия помнила эти стихи наизусть, равно как и свою рецензию под ними — эту-то чего же не помнить, она состояла всего из трёх слов: «Бунтовщик хуже Гааргла!». Сейчас она достала свиток… наверное, чтобы лишний раз убедиться в реальности этих стихов.       Бунтовщик — или провидец? У талантливых поэтов эти два качества зачастую похожи вплоть до совпадения. Вот и здесь тоже…       Когда-то в своё время стихи прозвучали дерзким намёком, не более того. Намёком на игры политика, жонглирующего чужими судьбами и жизнями — но разве в политике можно без этого обойтись? Сейчас они выглядели ещё хуже, как прямое предсказание о том, что́ именно она собирается сделать. Особенно последний катрен.       — «На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ…» — вслух пробормотала принцесса. Рядом с ней всё равно никого не было.       Не мог же этот давно умерший опальный поэт угадать настолько! Не должен был. Главное, чтобы он не угадал с последней строчкой своего стихотворения! Да нет, не должен! Не угадал же насчёт мальчика…       Рядом с двумя исписанными листами бумаги лёг на стол ещё один, чистый. Селестия обмакнула перо в чернильницу и вывела на нём первые строки ответа.       «Моя лучшая и любимая ученица Твайлайт! Тебе ведомо, как высоко я ценю твоё постоянное усердие и как доверяю тебе. Но жизнь юной пони отнюдь не должна ограничиваться учёбой и научными изысканиями, вот почему я посылаю тебя…»