Strange Birds

Мунджо застаёт его, когда он принимает душ, и гадает, каким был бы вкус обнажённой кожи Чону, если бы ручейки, стекающие по его телу, подсластили кончик его пересохшего языка. Он напоминает ему воробья, тонкокостного и ясноглазого. Чону чувствует его присутствие позади себя и оборачивается, вглядываясь в него сквозь мокрую чёлку. У него любопытное выражение лица, но в нём нет того скептицизма, который он испытывал к нему прошлой ночью, и Мунджо гордится тем, что пожинает плоды его доверия. — Доброе утро, хён, — приветствует он, слегка улыбаясь. От него пахнет свежим мылом. Мунджо отвечает на приветствие, завязывая лёгкую беседу и удерживая взгляд так, чтобы внимание Чону не отвлекалось на его собственную наготу, и чувствует жгучее желание толкнуть его к плитке и разорвать его нежную кожу зубами, глотать его дрожь и хриплые вздохи, когда он будет грубо входить в него… Но Мунджо ждёт. Он всегда умел ждать. И всё же он не может скрыть своё недовольство, когда Чону таким отвратительным любовным тоном говорит о своей девушке, небрежность его открытого обожания вспенивает его внутренности с силой прилива и разжигает желание Мунджо разбить его голову о таз с водой. Его глаза следуют за Чону, когда тот уходит, желая, чтобы он вместо этого уступил своим желаниям.

***

Мунджо не потребовалось много времени, чтобы решить, что он ненавидит новичка, молодого студента колледжа, который, к своему несчастью, слишком много болтает. Однако Чону быстро привык к нему… они слишком близко стоят на балконе, обмениваясь дружеским смехом и стаканами соджу. Ясно, что Чону наслаждается его обществом, сдерживаемая ярость внутри него сменяется спокойной, беспечной теплотой всякий раз, когда он находится рядом с парнем. Мунджо считает, что парень — не более чем помеха и пустая трата пространства. Он слишком прост, слишком наивен. Он попадает в ловушку Мунджо из-за умных слов и старых трюков ума, и Мунджо замечает, что он хнычет, как избалованный ребёнок, прося и умоляя без малейших угрызений совести. Он прислушивается из темноты своей комнаты, когда парень кричит на Чону, чтобы тот остался, его ложь неуклюже срывается с его губ. Ужас в его дрожащем голосе, когда Чону смотрит на него с тем же отвращением, что и на других жильцов, поворачиваясь спиной к парню, с которым он сблизился. (— Ты такой же, как они, — выплёвывает он.) Мунджо не жалеет, когда избавляется от него или когда он истекает кровью в его кресле. Этот парень действительно мелкая сошка, предположил он, любуясь новым набором зубов в своей коллекции, в то время как терпеливо ждёт возвращения Чону.

***

Чону чуть не убивает Джэхо, когда тот унижает его в ресторане, и пока Мунджо выводит Шина из себя своим непредсказуемым характером, он подходит, чтобы схватить его за руку, крепко сжимая тощее запястье в своей ладони. Он не может позволить, чтобы такой изысканный потенциал сгнил за решёткой. Мунджо убивает Джэхо позже той же ночью, мужчину, который только попросту сотрясал воздух, вся напускная мужественность уничтожена, когда он смотрит на него, парализованный от транквилизаторов, введённых в его шею. — Обычно я не такой импульсивный, но Чону… очень особенный для меня. — Мунджо вздыхает, выбирая статуэтку с ближайшей полки. — Он мне очень важен. Раньше, почему ты сделал- Он опускает статуэтку на его голову, бьёт по ней, пока не слышит знакомый треск и не чувствует металлический запах крови. Он ловит своё отражение в окне над стойкой — бледная кожа и блестящие чёрные глаза. Позже он обнаружит капли крови на своём лице и свитере, но это небольшая жертва, которую можно принести ради гораздо большего дела. Он смотрит вниз на бесформенную голову Джэхо, его кровь пятнает мраморный пол его собственного офиса. О, Чону, подумал Мунджо, как бы я хотел, чтобы ты был сейчас здесь, со мной.

***

— Отрицай всё, что хочешь, но мы с тобой — птицы одного полёта. — Мунджо схватил его за подбородок, вдыхая запах крови и пота. — Мы — отражения друг друга. — Ты чёртов монстр. — выплёвывает Чону, его красивое лицо искажено чистой ненавистью. — Грёбаный убийца. — Я просто другой, — холодно отвечает Мунджо; ничем не сдерживаемый гнев придаёт глазам Чону опьяняющее свойство, острые щепки орешника и каштана, которые могут любить и ненавидеть в равной мере. — Художник, который наслаждается уникальной красотой. Уж ты-то должен понимать это. Чону замолкает, кипя едва сдерживаемой яростью. Его девушка — Джиюн? Джиу? — лежит без сознания в нескольких метрах от него, и Мунджо удивляется, почему Чону всегда общается с простаками и привязывается к ним. Мунджо в конце концов выдвигает ультиматум. — Убей их всех. Плечи Чону напряглись, дыхание стало неровным. — Убей всех жильцов, — говорит Мунджо, — и я освобожу твою девушку. Мунджо отпускает его; он падает на стол, тяжело дыша и пытаясь найти опору. Как только Чону встал на ноги, то уставился на Мунджо таким леденящим взглядом, что это взволновало скрытую часть его души, которая, как он думал, была давно мертва. — Когда закончишь, ты знаешь, где меня найти. Ему не нужен ответ, чтобы узнать решение Чону.

***

Звон падающего на землю ножа эхом отдаётся от стен. Уже стемнело, и всё, что осталось после того, как пронзительный звук утих, — это кровь, капающая с его рук, и непоколебимый взгляд Со Мунджо. — Тебе ведь понравилось, верно? — спрашивает он, хотя это звучит как утверждение. — Разве ты не счастлив? Чону думает о трупе Боксун, свисающем из-за стойки, как раздутая тряпичная кукла, о сильном дожде, падающем на немигающий взгляд Бён Дыксу, о его раздражающем хихиканье, полностью вырвавшемся из его горла. Какое-то мгновение они просто смотрят друг на друга… наблюдая, изучая. Лицо Мунджо дрогнуло. Чону потребовалась секунда, чтобы понять, что он улыбается.

***

В мёртвой тишине ночи раздаётся пронзительный крик. — Тебе лучше молчать, милая. — Мужчина зажимает ей рот, но его шёпот соперничает с нежной лаской. Он обманул её, впустив в свою квартиру, затуманив её разум своим бледным, красивым лицом и большими дозами алкоголя. Его глаза — нежные и задумчивые, когда она встретила его в пабе, — теперь горели страстной манией. — Мы сделаем это быстро, обещаю. Когда она, наконец, повинуется, Мунджо взывает к темноте, его тон полон тошнотворного обожания. — Она вся твоя, мой маленький воробышек. В поле зрения появляется миниатюрная фигура, одежда свободно свисает с её тела. Голос, когда она говорит, спокойный и мужской. Лёгкая улыбка украшает его затенённые черты. — Здравствуй, чаги.