Люби, как солнце

      На дворе стоит октябрь. Дима, как и всегда в это время года, немного хандрит. Изредка поглядывая на панорамный вид из окна, расплывающийся из-за стекающих по стеклу ручейков дождя, он перебирает клавиши рояля, наигрывая незатейливую затяжную мелодию.       Он привык в такие дни согреваться вином со специями, теплом чужого тела и милыми сердцу мелодиями.       И если по двум первым пунктам он уже преуспел за сегодняшний день, то до рояля добрался только сейчас, когда время уже перевалило за полночь.       Арсений подходит к нему бесшумно. Диме не нужно видеть, чтобы узнать его плавные, ленные шаги. За те несколько лет, что они знакомы, он успел выучить каждый шаг Арсения.       Он останавливается у рояля, перед Димой, и, положив руку на чёрный лакированный корпус инструмента, приковывает взгляд к Диме, неспешно потягивая вино из бокала. Дима играет, не отрывая взгляда от хмурого вида за окном.       Завершив мелодию, он поднимает глаза на Арсения. Взгляд у того блестящий, призывный, и Дима чувствует, как каждая клеточка тела отзывается на этот взгляд. Словно бы он напился шампанского, и теперь в голове взрываются пузырьки, заставляя Диму чувствовать себя игривым и искрящимся. Он позволяет Арсению эту шалость — пусть поиграет, пофлиртует, пусть соблазнит, словно это необходимо, словно всё по-настоящему. А Дима подыграет ему, сделает вид, что не заплатил за компанию Арсения три тысячи долларов. Да и соблазняется он взаправду очень хорошо.       Как бы он хотел, чтобы всё было как в фильме, чтобы в итоге Арсений остался с ним просто так, не за деньги. Но у них уже проверенный сценарий — после трёх ночей Арсений забирает деньги и уезжает. А потом всё повторяется, из раза в раз. Ему спасение не нужно, а Дима просто не тот принц, которого ждёт Арсений. Что ж тут можно поделать?       Арсений оставляет бокал на рояле и подходит ближе, становится вплотную. У Димы бегут мурашки от ударившего в нос запаха его тела, такого терпко-сладкого, пряного, желанного. Он поднимает руку и легонько приобнимает его за талию. Арсений же, бросив на Диму взгляд из-под полуопущенных ресниц, проводит пальцами по чёрно-белым клавишам. Нажимает на кнопки, извлекая звуки из рояля, пробегает пальцами от одной клавиши к другой, медленно ведёт подушечкой пальца вдоль длинной белой и кончиком плавно нажимает на тугую чёрную. Дима тяжело сглатывает, наблюдая за этими изящными движениями. Они поднимают в нём волну жара, из-за которого покалывают кончики пальцев, мутнится в глазах и голова отключается как по щелчку.       Дима не выдерживает — поднимается на ноги и захлопывает крышку инструмента, чуть не прищемив Арсению его прекрасные пальцы. Он выбивает из Арса резкий вдох, когда толкает его спиной к роялю, и тот усаживается на крышку, откинув руки назад.       Дима сглатывает, разглядывая его, выжидательно замершего, с блестящими глазами-чёртиками, и нарочно медленно, чтобы подольше извести Арсения, развязывает пояс на его коротком шёлковом халате. Полы халата легко распахиваются, оголяя нагое тело. На секунду у Димы захватывает дух, словно он не раздевал его точно так же всего час назад и много раз до этого.       Он бросает на Арсения короткий взгляд, а тот улыбается и смотрит так, что Дима распаляется ещё сильнее. Он почти невесомо проводит пальцами от ключицы до плеча, сдвигая шёлк, который бесшумно соскальзывает с тела. Арсений распахивает губы в тихом выдохе и откидывает голову назад, а Дима целует подставленную шею, руками скользит по бокам и обнимает за талию, чтоб прижаться ещё теснее.       Удобней оперевшись локтем о рояль, Арсений кладёт ладонь Диме на шею, так ласково, что у того заходится сердце.       Поцелуи опускаются ниже, с шеи на грудь, к солнечному сплетению и ещё ниже. Арсений с громким стоном прогибается и, взмахнув рукой, задевает оставленный на рояле бокал. Тот падает, разбивается вдребезги, а по паркету растекается красное пятно вина.       Он только краем глаза замечает это, а Дима и вовсе не обращает внимания — он полностью занят своим делом.       Арсений такой мягкий и тёплый в его руках, словно самый родной человек на свете. Закрыв глаза, Дима может прижаться поцелуем к его животу под пупком и легко вообразить, что так и есть.       Но это всё — только сейчас, пока Дима немного хандрит.