Люби, как солнце

      Всё началось по классике — Арсений попросился переночевать у Димы всего на одну ночь. Съёмки тогда закончились поздно, а поезд до Питера шёл только утром. Так сложилось, что у Серёжи в тот вечер в квартире оказалось уже занято, а Дима был не против приютить у себя Арса.       Они поехали к Диме, вместе приготовили ужин, затем вместе его съели, а после Дима выделил Арсению одеяло, две подушки и свой шикарный раскладной диван. Утром Дима сказал, что нет нужды вызывать такси — у него же есть машина, — сам отвёз Арса на вокзал и даже проводил до вагона. И всё это — как само собой разумеющееся.       Арсений всю дорогу до Питера думал о Диме.       В следующий же раз как-то так вышло, что Арс остался у Димы на целых два дня. Зачем Арсений приезжал в те выходные в Москву, Дима так и не понял — Арс просто два дня таскался за ним по квартире и то смешил его своими фирменными арсеньевскими шуточками, то старательно выводил Диму из себя, словно проверяя, насколько же хватит Диминого терпения. Терпения хватило, но еле-еле.       В субботнее утро Арсений разбудил Диму ни свет ни заря и позвал на пробежку. После брошенных в Арса подушки и нескольких матерных слов Дима всё-таки поднялся. И да, поплёлся с Арсом на чёртову пробежку. Зато вечером Арс сам приготовил ужин. И всё заглядывал Диме в рот в ожидании хоть какой-то похвалы, хоть одного слова, хоть знака. Дима, как ни старался, всё же не смог сопротивляться — сказал, что давно не ел чего-то настолько вкусного — и это даже была чистая правда, — и, как бы в шутку, добавил:       — Ты ж моя заботливая жёнушка.       И погладил Арса по плечу. Арс ему елейным голосочком ответил:       — Для моего Димочки всё самое лучшее.       Они оба посмеялись, конечно, но в душе остались довольны — каждый по-своему. Как известно, в каждой шутке есть только доля шутки.       В воскресенье же Арсений устроил домашний спа-салон. Он весь день не делал абсолютно ничего, кроме масок для лица. Диме, естественно, тоже досталось. После кучи комментариев по поводу его неухоженной, забытой всеми, запущенной, ну просто ужасной кожи, Дима разрешил Арсу намазать ему лицо какой-то дрянью. А потом была вторая дрянь, тканевая маска и третья дрянь, как вишенка на торте.       — Ну вот, другое дело, — заключил Арс, проведя пальцами по щеке Димы, — теперь гладко и хорошо.       Дима в ответ хмыкнул и сказал:       — Чем бы дитя ни тешилось, только бы не плакало.       Арс лишь улыбнулся и ушёл, а Дима, кажется, покраснел. Арсений ушёл, зато прикосновение осталось. Дима коснулся того места и так и не понял, чего там гладкого и хорошего — у него же щетина.       А вечером Арсений уехал в Питер, но обещал вернуться.       Зачем Арсений приезжал в те выходные в Москву, Дима так и не понял. Но сам, всё же, был рад этому.       А потом Арсений начал приезжать к Диме постоянно. На выходных, среди недели, на неделю, на две. Арс ничего не объясняет, Дима ничего не спрашивает — не уверен, что ему нужно знать.       Одним вечером они вдвоём смотрят фильм по телевизору. Предложил это Арсений, а смотрел в итоге больше Дима. Арс комментирует фильм каждую минуту, а Дима уже даже не обращает внимания — Арсений каждый день комментирует его жизнь, то с шутками, то без.       Под конец фильма Арс засыпает, вытянувшись на диване и примостив голову на коленях Димы. Можно подумать, он сильно устал за сегодня, пока пинал балду весь день и потихоньку ныл Диме, что дома скучно.       Дима делает телевизор потише и опускает глаза вниз, на Арса. Тот спит, обняв рукой колени Димы. Какое-то время Дима просто смотрит на эту картину и не знает, как поступить. Его рука сама по себе ложится на чёрные вихры Арса и приглаживает их. Арсений вздыхает во сне, и его рука соскальзывает с коленей Димы, так что тот, улучив момент, встаёт с дивана, даже умудрившись не разбудить Арса. Он накрывает его пледом и уходит на балкон покурить.       На улице оказывается холодно, и он жалеет, что не захватил с собой куртку. Сделав пару затяжек, Дима прислоняется к ограждению спиной и о чём-то — о ком-то — задумывается. Мысли витают в голове разные, но посыл у всех один — вот так жить Диме нравится. Ему бы, пожалуй, хотелось, чтобы каждый вечер на его коленях (или на плече, или на груди — да где угодно, господи) кто-то засыпал.       Только он принимает для себя это новое откровение, как балконная дверь открывается, и этот кто-то тоже выходит на улицу. В пижамных штанах и футболке.       — Ты чё выперся раздетый? — спрашивает Дима и затягивается.       — А сам чё выперся раздетый? — вторит ему Арс полусонно.       — Ну, мне ничего не будет, — говорит уверенно Дима, неопределённо махнув в воздухе сигаретой, — а ты щас замёрзнешь. Не хочу потом бегать тебе сопли подтирать, — тише добавляет он.       Арс не отвечает, только легко качает головой и подходит к перилам, кладёт на них локти и поднимает глаза к небу, усыпанному звёздами.       Дима протягивает ему пачку сигарет и спрашивает:       — Будешь?       — Нет, не хочу, — отказывается Арс.       Дима быстро докуривает, тушит окурок в пепельнице и заходит в квартиру. Арсений печально вздыхает ему вслед и обхватывает себя за плечи, глядя на небо.       Дима возвращается через минуту, максимум две. Арсений украдкой улыбается, когда на его плечи ложится тёплый пушистый плед, и плотнее кутается в него.       Дима берётся за дверную ручку, собираясь уходить, но Арсений останавливает его вопросом:       — Дим, а ты веришь, что если загадать желание на падающую звезду, то оно обязательно сбудется?       Дима тихо смеётся и думает, что Арсений такой фантазёр. Он оборачивается и отвечает ему:       — Нет, Арсений, я верю, что желания сбываются, только если приложить к этому усилия.       Они стоят, смотря друг на друга, но ничего так и не происходит. Дима всё-таки открывает дверь и напоследок говорит:       — Не стой тут долго, реально замёрзнешь и заболеешь.       Он уходит, а Арсений всё стоит и думает — чего же ты, Дима, не прилагаешь усилия?       Он уходит с балкона, когда ноги, руки и нос замерзают так сильно, что он их даже не чувствует. Он ложится на диван, укрывшись тем самым пледом, и засыпает, глядя на закрытую дверь в Димину спальню.

***

      Арсений начинает по утрам готовить. Дима приятно удивлён. Он не упускает случая весело сказать, какая у него Арсений хозяюшка, а Арс только улыбается и притворяется, что ему это не нравится.       — Подумать только, — говорит одним поздним утром Дима, пока они вдвоём лениво пьют кофе на кухне, — у меня дома живёт мужик, который готовит мне вкусную еду и варит отличный кофе. Вот что бывает к тридцати шести годам, если ты вовремя не женился.       Арсений прячет улыбку за глотком кофе и отводит глаза в сторону.       — А что бывает к тридцати восьми годам, страшно и подумать, Дмитрий Темурович, — отвечает он.       Дима подхватывает его игривое настроение и заинтересованно спрашивает:       — Да? И что же бывает, Арсений Сергеевич?       И Арс, глядя на Диму так тепло, так ласково, заискивающе немного, отвечает:       — Можно обнаружить, что ты живёшь с мужиком, готовишь ему вкусную еду, варишь отличный кофе, и что при этом ты абсолютно доволен своей жизнью.       Дима ловит всю нежность, всю заботу этих слов, ловит их и прячет в своём сердце, как самую большую ценность. Дима всё понимает.       Ночью он оставляет дверь в спальню открытой. Он не может самому себе объяснить, чего он собирается этим добиться, но чувствует, что не сделать этого теперь — страшное преступление.       Арсений появляется в дверном проёме быстрее, чем Дима смел мечтать. Он немного неловко топчется на месте, всё ещё не уверенный, что может переступить порог. Словно распахнутая дверь — это ещё не приглашение и разрешение.       — Дим, — зовёт шёпотом, сминая в руках низ пижамной футболки, и дожидается, пока тот поднимется и включит ночник, а после, смотря на него, тихонько продолжает: — Как ты думаешь, нам уже можно…       — Можно.       Дима отвечает, не дослушав даже вопроса, потому что понимает, о чём он может быть, и думает, что им уже всё можно. Всегда было можно.       Он приподнимает край одеяла, приглашая Арса лечь рядом, но тот не ложится — рывком заваливает Диму на спину и целует почти что остервенело, словно он так долго сдерживал себя, и вот наконец-то ему позволили. Дима сначала теряется, но быстро берёт ситуацию под контроль. Он отвечает на поцелуй, обнимает Арсения за талию, прижимая ближе к себе, и с улыбкой думает, что, наверное, в будущем ему всё же стоит дослушивать вопросы Арса до конца.