Бесконечное стремление к увеличению энтропии

Ганнибал открыл глаза и заговорил: — Ты испытываешь муки совести, Уилл? Из-за того, что получаешь удовольствие, убивая людей? — Он глядел внимательно, всматриваясь в глаза, изучая замершего, словно пойманного в ловушку, Уилла. Тот не мог оторвать взгляд. Ганнибал протянул руку и огладил пальцами подбородок парня, заговорил почти воркующе, объясняя словно отец нерадивому сыну: — Но даже Бог делает это каждый день. Он убивает в автокатастрофах и стихийных бедствиях. Он делает это без разбора. Не определяя плохих и хороших, детей, стариков и женщин. Он получает удовольствие, убивая прихожан своих церквей, обрушивая на них потолок церкви. — Голос его был таким завораживающим, Уилл был опутан одеялом его влияния. — Неужели если богу это нравится, это не может нравиться тебе? — прошептал он. Уилл подался вперед, уткнулся лбом ему в плечо, вдохнул аромат парфюма, смешанного с запахом специй. Уилл так устал себя бояться; он обреченно прохрипел: — Я не верю в Бога, Ганнибал. — Во что же ты веришь? — касаясь носом его виска, прошептал Лектер. Он гладил волосы Уилла, мягко и нежно, сверху вниз, сверху вниз, и вместо того, чтобы успокаивать, его прикосновения наоборот поднимали в Уилле похоть. Ганнибал стал его зависимостью, и эта близость с ним только распаляла и укрепляла ее. Все, что Лектер делал с ним, было так необходимо, так желанно. И Уилл готов был поверить каждому его слову. Любому. Просто потому что это говорил Ганнибал. Парень поднял на него глаза, в которых больше не было сомнения, а только пылающая жажда, и прошептал: — В тебя. Ганнибал собирался что-то ответить, но Уилл не дал. Он буквально вгрызся в рот мужчины. Целовал горячо и влажно, притягивал его к себе за плечи, ловя удивленные стоны, которые спустя несколько влажных настойчивых движений языка в горячий рот стали возбужденными. Лектер положил ладони парню на ягодицы и с силой сжал, притянув его бедра к себе. Уилл был возбужден, и его мальчишеская страсть передавалась Ганнибалу. Он качнулся пахом вперед, вырывая изо рта Грэма скулящий вздох, и отпрянул. — Уилл, мой дорогой Уилл, не время и не место, — тяжело дыша, проговорил Ганнибал. — К черту все и всех. К черту, — настаивал парень. Он потянулся к брюкам мужчины и судорожно начал расстёгивать ремень. — Как мои слова о Боге могли довести тебя до такого, — прохрипел Ганнибал, чувствуя, как ловкие пальцы уже добрались до его белья. Уилл положил плашмя руку на уже значительную выпуклость, потирая сквозь шелк, и снова поцеловал. Он спустил резинку боксеров Ганнибала и прошептал ему в губы: — Ты не понимаешь, да? Ты не понимаешь. Да я за тебя куда угодно. Хочешь, чтобы я убил этого павлина? Да пожалуйста. Хочешь, могу всех тут перерезать ради тебя. Хочешь? — Нет, нет, конечно, — выдохнул Ганнибал. Уилл взял его член, провел рукой вниз, оголяя головку, и потянулся к своим брюкам. Ганнибал вновь тяжело выдохнул и поспешно начал стягивать с них пиджаки. — Замараем, — объяснил он на удивленное выражение лица парня. Уилл фыркнул и улыбнулся, отпуская его. Ганнибал аккуратно повесил одежду на ближайшие свободные крючки и вернулся к молодому человеку, который все это время смотрел на него из-под ресниц и медленно гладил себя, любуясь Ганнибалом. Уилл попытался опуститься на колени, но Лектер его удержал: притянув к себе и обхватив оба их члена, начал двигать рукой. Уилл вновь тяжело выдохнул и вжался лицом в его шею. Ганнибал ласкал их обоих, слушал тяжелое частое дыхание, ощущая, как нежная головка члена парня трется о его собственную, и чуть не пропустил, когда Уилл снова заговорил: — Ты такой чопорный до жути. Ты же ужасен, Ганнибал, ты… — Ганнибал мстительно прокрутил кулак, и Уилл задохнулся в собственном всхлипе. — Боже, Ган, Боже. Ты же чудовище. Ты самое отвратительное и самое потрясающее, что со мной случалось. Мужчина зарычал и попытался заткнуть его поцелуем, но Уилл не унимался. Он отвернулся от поцелуя и схватился за скулы Лектера обеими ладонями, удерживая, смотря в глаза. И то, что Ганнибал видел в этих глазах, пьянило. — Ган. — Такое прозвище Уилл произносил впервые, и кому-то другому Лектер не позволил бы так коверкать свое имя, но это был Уилл, и Уиллу было всё позволено. — Ган, ты все для меня, слышишь? Ты. Все. Для. Меня. Я люблю тебя, Ганнибал. Услышь и запомни. Воздух будто выкачали из комнаты, из этого дома, этой страны и целого земного шара. Ганнибал не знал, как дышать. Не знал, как жить с этим знанием, не знал, что с ним делать. Вариантов было множество, но такая власть пугала. Его, Ганнибала Лектера, страшило признание чувств. И в первую очередь - своих. Поэтому он прикрыл глаза и подался вперёд - поцеловать губы, что произнесли практически непоправимое, вызвав в нем смятение и восторг. — Мой мальчик, мой-мой, — шептал он между поцелуями, кусая губы, нежную кожу шеи и двигая рукой на стоящих твердых членах. — Твой, да, твой, — вторил ему Уилл и чувствовал себя счастливым. Это ощущение переполняло его: он падал вниз и снова поднимался к небесам. В руке было влажно от предэякулята обоих; Уилл был твердый, горячий и влажный. Но Ганнибалу было недостаточно. Он хотел проникновения, хотел чего-то большего. Но в таких условиях было практически невозможно что-то сделать. Если только… Когда Лектер отстранился, Уилл протестующе заскулил. Тот, прошептав короткое «подожди, тебе должно понравиться», отошёл на шаг и взялся за обе их головки, соединяя их в неком подобии поцелуя. Прозрачная нить тянулась между ними, когда Ганнибал, взявшись за основание своего члена, стянул вперед крайнюю плоть и подался вперед, прикрывая их обоих мягкой кожицей. Парень застонал и неверяще посмотрел вниз. Плоть Ганнибала, придерживаемая рукой, прикрывала и его и себя, а Уилл был зажат между горячей головкой мужчины и его бархатистой влажной крайней плотью. Ощущения были совершенно новыми, и, когда Лектер двинул рукой и одновременно бедрами, Уилл громко застонал. — Твою ж мать, Ган, как это… — Преимущество необрезанного пениса.⁶ Меня на всех хватит. — Он снова повел рукой и скомандовал: — Двигайся. — Ты что, сейчас спошлил, Ганнибал? О, твою мать, боже, бо… — Парень качнул бедрами и потерялся в ощущениях. Ганнибал тяжело дышал, держал Уилла одной рукой за затылок, а другой двигал рукой по их головкам, охваченным крайней плотью.⁷ Внутри него было так хорошо, так жарко, и Уилл впервые задумался о том, что хочет теперь оказаться в нем уже по-настоящему. От этой мысли возбуждение ударило по яйцам так сильно, что Уилл снова прикусил губу, чтобы не закричать от удовольствия. Они дышали в унисон, двигались в унисон, и, когда ощущения достигли апогея, Уилл ощутил лаву, поднимающуюся от яиц к члену. Он хотел отпрянуть, но Ган прохрипел сквозь зубы: «Внутрь», и Уилла втянуло в пропасть. Сперма разливалась внутри, переполняя и просачиваясь над мягкой кожицей, а Ганнибал, почувствовав, как теплые струйки обволокли чувствительную плоть, с рыком последовал за Уиллом. Он кончал, кажется, вечность, всё ещё не отпуская из себя Уилла, который уже начал опадать. Когда оргазм мягкой волной отхлынул, Ганнибал отпустил их обоих и потянулся за платком в карман брюк. Парень перехватил его руку: — Нет, дай я. — И потянул испачканные пальцы в рот. Он слизывал их общие капли с кожи и смотрел пристально на Ганнибала. И если бы тот мог возбудиться после оргазма так скоро, у него бы стояло вновь. Уилл закончил с рукой и упал на колени. Ганнибал только и успел прохрипеть «Уилл, брюки», а тот уже с благоговением засовывал язык под прикрывающую член крайнюю плоть. Лектер тяжело вздохнул, а Уилл собирал их сперму, прикрыв глаза, смакуя терпко-соленый вкус. Он оттянул кожицу вверх, вылизал под ней, опустился вниз, потер кончиком под уздечкой, отчего Ганнибал гортанно простонал. Уилл чувствовал какое-то благоговение и трепет, пробуя следы их общего удовольствия, и, оголив наконец член, облизал его полностью, очищая. И только когда не осталось ни следа спермы, он поднялся с колен и довольно поцеловал Лектера, делясь вкусом. — Давай, одевайся, нас уже ждут, — попытался строго сказать Лектер, но был слишком расслаблен, чтобы звучать хоть сколько-нибудь устрашающе. — Где ты научился… — вдруг спросил Грэм, заправляя рубашку в штаны. Эта мысль не давала ему покоя. Ганнибал приподнял бровь, поправил галстук и почти поучительно произнес: — Я вырос в детском доме, Уилл. — И что с тобой ещё там делали? — улыбаясь, произнес Уилл. Лектер тут же растерял расслабленность и мягкость, а в глазах его загорелась застарелая боль. Уилл тут же пожалел об этом вопросе. — Тебе лучше не знать, — тихо сказал Ганнибал и открыл дверь кладовой. Они вышли в столовую ровно к подаче основного блюда.

***

Уилл резко затормозил на скользкой от дождя дороге, завернув руль так, чтобы машину занесло поперек трассы. Было уже заполночь, сильный дождь смывал следы шин и почти полностью перекрывал видимость на загородной трассе. Машина, следующая за ним, затормозила, и водитель высунулся из окна. — Вам помочь? — прокричал мужчина. На что Уилл, открывший капот и делающий вид, что рассматривает что-то в моторе, разочарованно ответил: — Лишняя пара рук бы не помешала. — Да я не разбираюсь. Может, эвакуатор вызовем. Я спешу! Эвакуатор Уиллу точно был не нужен. Он высунулся из-за крышки капота и крикнул: — Да подойдите, тут просто нужно подержать. — И, чтобы убедить окончательно, добавил: — Я все покажу, я сам механик. Просто неудобно, еще и ливень. «Иди сюда, упрямый ты ублюдок», — прошипел он сквозь зубы, услышав хлопок двери машины и звуки шагов по асфальту. — Ну что тут делать? У меня даже перчаток нет, как все невовремя, — пробурчал мужчина, наклоняясь над мотором. Уилл выдохнул и обхватил его сзади, прижимая к лицу платок. Мужчина начал биться, толкаясь руками и ногами, почти что вырвался из захвата, и парень, несколько раз выругавшись, все-таки ударил его головой о внутренности машины. Тот осел в руках Уилла; парень подождал ещё несколько минут, оглянулся по сторонам и потащил его к задней двери снятой на прокат машины, на которой он уже успел поменять номера. Следовало ещё успеть связать его, а Уилл уже и так выбился из графика. Когда он подъехал к дому Ганнибала, свет в окнах не горел. Уилл подогнал машину на задний двор и встал вплотную к двери. Через несколько секунд из дома показался Ганнибал. Уилл лишь краем глаза взглянул на него, отмечая, что тот был полностью одет во все черное и простое. Они с Ганнибалом уже вдвоем перенесли из багажника бессознательного Джордана внутрь дома. — Подвал, — пробормотал Ганнибал, и Уилл, держа жертву за ноги, последовал за ним, преодолевая спуск по лестнице. Когда они разместили жертву на железном стуле, привязали его щиколотки к ножкам, а туловище к высокой спинке, Уилл уже полностью вымотался. Как же Ганнибал это делал в одиночку? Лектер взглянул на запыхавшегося парня и улыбнулся. Тот привалился к стене и смотрел на расслабленное тело на стуле почти неотрывно. Представлял ли он, что будет делать дальше, или же просто бездумно пялился, было уже неважно. Он сделал все, что попросил его Ганнибал, и эта власть над ним пленила. Почти все. Ганнибал прохаживался по подвалу, проверяя инструменты, осматривая рукава своей черной водолазки, которую он потом уничтожит, но пятна на ней, даже просто пятна пыли, раздражали. Надо бы потом придумать какую-то альтернативу, чтобы не пачкать одежду. Может спецкостюм… Пока Ганнибал блуждал в своих мыслях, Уилл начал беспокоиться. Он не сказал Лектеру, что ударил жертву, и теперь боялся, что тот не придет в себя. Он вообще, что странно, когда привез Джордана к Ганнибалу, растерял все свое спокойствие. Он боялся. Боялся не справиться, боялся порицания Ганнибала, боялся… боялся своего страха. И время, тянущееся так долго и мучительно, распластывало его эмоции по холодному и глухому подвалу, усиливая их в стократ. Ганнибал смотрел на начинающего нервничать парня, но не торопился. Он ждал пробуждения Ларсена. Ему нужно было, чтобы Уилл видел глаза жертвы. Джордан глубоко шумно вздохнул и зашевелился. Он со стоном поднял голову, зажмурившись от яркого света, и повернулся на звук шагов Ганнибала. — Что… — просипел он. — Здравствуй, Джордан, — мягко произнес Лектер и встал напротив мужчины. Тот, прищурившись, открыл глаза. — Лектер? Что… что вообще происходит? Где я? — Он начал дергаться и от резкого поворота головой прошипел: — Голова, почему так голова болит? — Ты ударил его, Уилл? — повернулся к Уиллу Ганнибал, и тот передернул плечами. — Он сильный, мне пришлось его стукнуть. Ганнибал недовольно поджал губы, но ничего по этому поводу говорить не стал. Он присел на корточки перед Ларсеном и проговорил тихо и вкрадчиво: — Дорогой друг, поздоровайся с Уиллом - и не так, как ты это сделал прошлый раз. — Это что, шутка? Гребаный педик! Ты что, решил меня запугать?! — кричал разъяренный Джордан и не переставая дергал руками, пытаясь выпутаться. Когда Уилл появился за его спиной, он закричал ещё громче: — И твоя шлюха тоже здесь! Вы что, поглумиться решили?! — Уилл, — металлическим голосом произнес Ганнибал и, встав, протянул руку Грэму. — Иди сюда, Уилл. Парень обошел его спереди и прижался спиной к крепкой груди. Он весь дрожал, и Ганнибал, ободряюще погладив его по плечам, вложил в его руку изогнутый нож. Уилл глядел во все глаза на надрывающегося в крике мужчину, на его вздутые на шее вены, на выпученные покрасневшие от слез и страха глаза. Тот вопил уже что-то нечленораздельное, а Уилл шаг за шагом приближался к нему. Уилл наклонился вперед, протянул руку с ножом и приставил к горлу мужчины. Тот замер, испуганно скосил глаза на Ганнибала и опять посмотрел на Уилла. Крупные слёзы катились из его глаз, подбородок дрожал, а на лицо исказила гримаса боли и страха: он давно понял, что это не шутки, что его действительно собрались убить. И его отчаяние, такое яркое и всеобъемлющее, обрушилось на Уилла. Он чувствовал страх и горе этого человека, прекрасно понимая, что они не его собственные, но вместе с ними пришло осознание — он собирался убить совершенно ни в чем не виновного человека, не насильника, не убийцу, даже не вора или грабителя. Простого человека, да, заносчивого и грубого, но ничем не заслужившего такой участи. Уилл вздрогнул и опустился на колени. Он ощущал позади себя присутствие Ганнибала, такого давящего и угнетающего, надавил на ручку ножа — под лезвием появилась красная полоска, и тонкая струйка потекла вниз по шее Ларсена, распространяя с собой запах железа. Уилл проследил ее взглядом и заплакал: — Я не могу, не могу, боже, я не могу, Ганнибал. — Он опустил руку с ножом и затрясся от рыданий. Ганнибал, все это время наблюдавший за сомнениями Грэма, отошел в тень, что отбрасывала большая холодильная камера. Он глядел на скорчившуюся рядом с привязанным к стулу человеком маленькую фигурку и разрывался от переполняющих его эмоций. Он вспомнил такого уверенного Уилла, который лишь недавно говорил, что ради Ганнибала сделает что угодно, который говорил о любви и практически клялся в преданности и верности. Но сейчас не был способен преодолеть свои жизненные убеждения, несмотря на все чувства к Ганнибалу. И эти убеждения были не в отказе от убийства, а в том, кого Уилл считал достойным или недостойным жить. Еще тогда, на лекциях Ганнибала, они уже были такими сформированными и яркими. — Вопросы? — Ганнибал внимательно оглядел аудиторию, остановившись взглядом на Грэме, что всем своим видом выражал скуку. — Грэм, вы не согласны? Парень удивленно поднял брови и взглянул на Лектера. — Нет-нет, с чем тут можно не согласиться. На лицо признаки длительно повторяющихся побоев и изнасилования, причем многократного. — Но вы все это время выражали скепсис, — продолжал настаивать Лектер, и парень передернул плечами. — В чем дело, Грэм? — Это же… это реальное дело, так? — Да, вы правы. Это скандальный случай, произошедший в Новом Орлеане около пяти лет назад. Жертва дала разрешение на использование материалов для обучения студентов. — Конечно, ведь ее страдания так и не были искуплены. Хоть какая-то от них польза? — злобно пробубнил Уилл куда-то в сторону. По аудитории, внимательно следившей за их дискуссией, прошло волнение. Голоса студентов раздавались из разных концов комнаты: кто-то хихикал над вдруг развязавшимся языком Грэма, кто-то возмущался тем, что он сказал. — О чем вы? — переспросил его Лектер. — Страдания не должны приносить пользу, на то они и страдания. — Я о том, — парень поднял взгляд на Ганнибала и злобно прорычал, — что насильника даже толком не наказали. Ведь девушка была из бедной семьи, а он звезда школы и сын влиятельного человека. Я помню, как тогда все газеты кричали о жадной до чужих денег развязной малолетке, которая врала об изнасиловании, а на самом деле она была якобы сама на все согласна. И никакие улики не помогли в суде против этих акул адвокатов. Ему даже исправительных работ не дали, — выпалил Грэм на одном дыхании, упрямо мотнул подбородком и продолжил: — Каждый год десятки тысяч женщин подвергаются насилию — в семье, от знакомых и незнакомых людей. И половина насильников уходит от наказания. Насильственной смертью умирают тысячи человек, но их убийц не всегда находят. Множество улик и на живых, и на мертвых все равно не помогают правосудию. Все это просто бесполезно! — Голос парня был надрывным и расстроенным, и Ганнибал смотрел на румянец на его щеках, на яркие глаза, горящие огнем от несправедливости, и не мог не восхищаться. — Увы, Уилл, мир несправедлив, — спокойно произнес мужчина, — но для вас, как для будущих блюстителей закона, этот случай достаточно поучителен. А теперь перейдем к тому, о чем сказал мистер Грэм. Почему улики не были приняты в суде, и какие ошибки совершила жертва сразу после насилия. Парень мотнул головой и вновь перевел взгляд на дальний край стола Лектера. Ганнибал, прищурившись, посмотрел на нахохлившегося, как воробей, парня и продолжил лекцию. Он листал слайды, пояснял, рассказывал, но перед глазами стоял надлом широких бровей и яркий огонь в бирюзовых радужках. Поборников справедливости он встречал за свою жизнь достаточно, но почему-то именно этот парень его впечатлил больше всех. Ганнибал ведь попытался перестроить внутренние преграды Уилла Грэма, перекроить его разум и мораль, ввязавшись в эту опасную игру. Он попытался играть с природой Уилла, но проиграл… Осознание, что он делал с этим бесподобным молодым мужчиной, на что обрекал, буквально поразило Ганнибала. Уилл думал, что был готов для него на все. Но делал он это только для Ганнибала, потому что был влюблен, потому что Лектер, подспудно повлияв на Уилла, развил в нем болезненную привязанность. Но Ганнибал только сейчас стал понимать: он не хотел, чтобы Уилл жертвовал собой, чтобы вел себя на заклание. Ему нужен был сильный, действительно желающий жить так же, как жил Ганнибал, партнер. А не уступающий ему, лишь бы быть рядом. Нет. Ганнибал не хотел этого. Ни для него, ни для себя. Он хотел равного себе. Уилл сейчас таким не был. Ганнибал покачал головой и решился. Он направился к парню, забрал у него из ослабших пальцев нож и приказал: — Отойди к дальнему краю комнаты. Не сразу понявший чего от него хотят Уилл растерянно хлопал покрасневшими от слез глазами. — Отойди к стене, — повторил Ганнибал. От силы его голоса парень аж вздрогнул и, подскочив на ноги, последовал приказу. Он встал, прислонившись спиной к стене, и настороженно посмотрел на Ганнибала. Тот повернулся к замершему на стуле Джордану и перехватил удобнее рукоять ножа. Тот заскулил: «Нет, пожалуйста, нет, Ганнибал, не-е-е-е…» и захлебнулся в собственной крови, когда Ганнибал выверенным движением перерезал ему горло. Кровь текла по рукам, пачкала темную водолазку, несколько тугих брызг упали Ганнибалу на лицо, прочерчивая его красными полосами сверху вниз. Ганнибал слизнул соленую вязкую жидкость с губ и повернулся к Уиллу. Тот смотрел на него с животными восхищением, но Ганнибал понимал — это было восхищение не тем, что он сделал, а восхищение им самим. Уилл хотел быть таким, как он, но не мог. У них были слишком разные моральные ориентиры. — Ты хотел посмотреть на меня, Уилл. Так вот он я. — Он развел руки в стороны (с ножа по прежнему капало) и по-акульи улыбнулся, размазывая по зубам кровь. — А теперь уходи. Уилл замер, изумленно распахнул глаза и неверяще произнес: — Что? — Уходи, — прошипел Ганнибал. — Нет-нет, Ганнибал, не прогоняй меня, Ганнибал, прошу. Я хочу… — истерически заговорил парень. — Твои желания противоречат твоим возможностям, — прохрипел Ганнибал. — Я смогу… — Гримаса боли на лице парня говорила об обратном. — Нет, Уилл, — устало произнес Лектер, — я ошибся. И я могу это признать. Я ошибся в тебе. Он бросил нож на пол, а Уилл сделал несколько стремительных шагов в его сторону. — Ганнибал, пожалуйста, Ган… — Не подходи, не приближайся, — прохрипел Ганнибал, выставив руку вперёд. Уилл встал как вкопанный. Ганнибал ощущал предательское жжение в глазах и, сморгнув влагу, продолжил: — Я ошибся. Но сейчас я исправляю эту ошибку. Ты способен убить врага, того, кого считаешь плохим человеком; ты способен убить защищая близких; ты можешь это сделать ради меня. Но мне это не нужно. Я всегда хотел, чтобы ты сделал это ради себя… — Он подавился своими словами, и Уилл вновь сделал шаг в его сторону. Он плакал и пытался приблизиться к Ганнибалу, но тот отступил. — Когда-нибудь, — голос мужчины был надломленным и несчастным, — ты захочешь убить и меня. Я… Мне казалось, что я вижу ясно, но я был ослеплен заблуждением, построенном на своем желании найти равного себе. Но в поисках его я не увидел главного — тебя. Теперь я вижу. — Ган… — всхлипнул Уилл и попытался приблизиться к мужчине, но тот вновь отшатнулся. — Уходи. Иначе тут будет два трупа. Уходи, Уилл, не испытывай моего терпения. Грэм всхлипнул, вытер слезы рукавом и поспешно выбежал из подвала. Ганнибал послушал, как гремят открывающиеся и закрывающиеся наверху двери, и подошел к трупу, привязанному к стулу. Он присел на корточки, приподнял голову изувеченного Джордана за волосы и сказал: — Зима заканчивается, и в Новом Орлеане становится невыносимо душно. Пора.

***

Всю оставшуюся ночь Уилл не мог заснуть. Ганнибал прогнал его, просто вышвырнул, как неразумного бесполезного щенка, не справившегося с простейшей командой, а Уилл даже не попытался что-нибудь сделать или возразить. Он лежал на заправленной кровати, смотрел в потолок и жалел себя. Он так хотел быть сильным и достойным Ганнибала, но подвел его. Висок пульсировал гудящей болью, но Уилл пытался не обращать на неё внимания. Под утро, когда головная боль стала почти невыносимой, он выполз из постели и медленно пошел в ванную за обезболивающими. Он запил аспирин водой прямо из-под крана, плеснул ей себе на лицо и посмотрел в зеркало: красные и опухшие от слёз глаза, посеревшее, помятое лицо и несчастный взгляд. Да, быть может, Ганнибал прав, Уилл не мог и не хотел убивать кого-то, кто совершенно этого не заслужил, но, если он желал быть с Уиллом, он должен был с этим смириться. Сам же Грэм смирился со всем, что из себя представлял Ганнибал. Потому что это было составляющей его личности, и Уилл не хотел его менять, он слишком любил этого человека. Он любил этого монстра и не хотел его терять. Парень кивнул сам себе, повернулся, схватил ключи от машины и отправился к Ганнибалу.

***

Ганнибал не открывал двери. Уилл сначала звонил, потом стучал, потом в отчаянии сел на крыльцо и опустил лицо в ладони. Он вздохнул и решил трезво: уже девять утра, наверняка Лектер на работе. Он совсем об этом не подумал. Но и на работе Ганнибала тоже не оказалось. В приемной Уилл обнаружил секретаря, которая обычно появлялась очень редко - только разобрать текущие записи. Женщина собирала в большую коробку какие-то бумаги и предметы со стола. — Саманта, так ведь? — спросил Уилл. — Да. Вы к доктору Лектеру? Он больше не принимает. — В смысле? — Он закончил практику. Говорят, переезжает куда-то. Еще вчера забрал все записи пациентов. Я разбираю оставшееся. Сегодня нужно освободить офис. — Вчера? Мы… мы вчера… — растерянно пробормотал Уилл. На лице женщины отразилось сочувствие, и она покачала головой. — Простите. — Но куда он?.. — Я не знаю. Говорил, куда-то в Канаду, к родственникам, — виновато улыбнулась Саманта. — К родственникам, — уныло произнес Грэм. Но у Ганнибала не было родственников. Больше нет. Уилл покачал головой и растерянный вышел из офиса. Он вновь поехал в дом Лектера, надеясь его застать. Сейчас он не стал ломиться в дверь, а обошел дом с заднего двора. Он прошелся под окнами и заглянул внутрь. В доме вся мебель была накрыта чехлами, свет не горел. Уилл вернулся к главному входу и увидел тучного мужчину, открывшего ключом дверь. — О, мистер Стайсли? Я думал, вы подъедете только через час, — заулыбался мужчина. — Что? Нет. Я не мистер Стайсли. Я к Ганнибалу Лектеру. — О, а его нет. Он продал дом. Сегодня рано утром съехал и передал мне ключ, — поболтал он перед Уиллом связкой ключей. — Подождите, это же такая долгая процедура… — Ну, он продал дом агентству на прошлой неделе. А мы уже подыскиваем покупателей. Вы не хотите купить дом? Хороший дом, — добродушно проговорил мужчина. — Я знаю, — пробормотал Уилл. — Вы не знаете, где он сам? — Он говорил, собирается куда-то в Европу. — Европу? Не Канаду? — Нет, куда-то к родственникам. — К родственникам. Ясно. Уилл тяжело вздохнул и поплелся к машине. Он захлопнул дверцу изнутри и уткнулся лбом в оплетку руля, осознавая услышанное: еще ночью в подвале был убит человек, а уже сегодня утром дом был выставлен на продажу. Ганнибал уехал. И, скорее всего, он планировал это сделать давно. Уилл не знал, собирался ли он оставить его в живых. Но, судя по всему, точно не брать с собой. Поэтому и прогнал. Ганнибал Лектер лишь поиграл с Уиллом Грэмом, на самом деле никогда его не желая. Уилл хотел, чтобы Ганнибал сделал свой выбор - и вот он. Уилл уткнулся лицом в ладони и истерически засмеялся сквозь слезы.

***

Грэм только завел машину, как раздался звонок мобильного. — Да, — прохрипел он в трубку. — Я же говорил, что скоро будет кое-что интересное, — истерично смеялся Клинтон. — Странно, что Скульптор не дождался нашей смены. — Он торопился, — пробубнил Уилл. — Похоже на то. Даже кровь толком не убрал. Ты должен это увидеть. Тут уже даже журналюги и какой-то шишка из ФБР дает им интервью. Давай, пока они не разобрали конструкцию. Грэм молча кивнул и отключился.

***

Уилл глядел на изогнутое изуродованное тело, стоящее в подобии скульптуры на трех штырях посреди центральной церкви Нового Орлеана⁸, и не испытывал больше никаких чувств. Он даже знал, кого идентифицируют по этим останкам. Клинтон как всегда находился рядом. Он посмотрел на задумчивого Уилла и произнес: — Я видел всякие Валентинки, но такую впервые. Это же, мать его, гребаное сердце. И не как на картинках. А настоящее, вот правый и левый желудочки, а вот аорта и эта, как её… — Верхняя полая вена, — подсказал Уилл. — Это ж получается что-то романтичное? — удивленно пробасил напарник. — Похоже, так, — согласился Уилл. Они еще несколько минут смотрели на композицию, оставленную Скульптором, пока не пришли криминалисты. Их всех выгнали из здания, оставив только экспертов. Уилл шагал рядом с напарником, слушал его болтовню и пил принесенный им отвратительный холодный кофе. Клинтон говорил о том, что никто так и не поймает скульптора, что тот скорее всего давно уже покинул страну, еще что-то про безрезультатные поиски и прочее-прочее-прочее… А Грэм думал о том, что Ганнибал, конечно, покинул его, но оставил ему свое сердце в подарок. Уилл сделал последний глоток, выкинул стаканчик в ближайшую урну и улыбнулся.