Indigo Child

Движения Хана были похожи на движения ящерицы c коцнутым ухом, как у бродячего кота. Он был солянкой из странностей: грыз ногти и внутреннюю часть щеки, двигал шеей назад и вперед, чтобы избавиться от отека. Когда никто не смотрит, он берет деревянную подвесочку на своем ожерелье — она похожа на инопланетянина — и прячет ее у себя во рту. Древесина была мягкой и теплой, на вкус напоминала засохшую слюну. У них с Чанбином была необычная дружба. Впервые они встретились на “Контакте” — самом большом конспирологическом съезде в Аризоне. Чанбин на самом деле приехал туда со своими богатыми друзьями, они вместе курили травку за конференц-центром и выкрикивали ерунду каждый раз, когда спикеры говорили о чем-то особенно странном во время обоих раундов дискуссий. Во вторую ночь съезда они попытались купить травы у Джисона, очень застенчивого и дрожащего от волнения. — Ты вообще веришь в то, что они говорят там? — Джисон яростно бормотал себе под нос, втискивая маленький пакетик в мягкую ладонь Чанбина и ожидая, когда он переведет ему деньги. — Конечно, нет, — один из друзей Чанбина с издевкой рассмеялся. Джисон удивился, когда поднял глаза и встретился с добрым взглядом Чанбина, сосредоточенным на нем. Мягкая улыбкой теплилась на лице парня. — Ты не хочешь пойти и объяснить нам? К концу той ночи Чанбина все еще не убедили, но заинтересовали. Пока его друзья отправились бродить по отелю в поисках неприятностей, Чанбин и Джисон остались сидеть на двух сдвинутых вместе кроватях, устремив взгляды на люстру. — Я думаю, все сводится к вере, —пробормотал Джисон, во рту пересохло, а глаза покраснели. — Никто не может доказать то, о чем говорят эти люди. Итак, ты отвергаешь людей или веришь им, даже когда то, что они говорят, кажется абсолютно безумным? — Чанбин посмотрел на парнишку, сидящего рядом с ним на кровати, загорелого и сгорбленного, тот обернулся. — Как ты думаешь, люди более склонны говорить правду? Чанбин задумался. Он обратился к родинке на щеке Джисона: — Нет, наверное нет. — Хм, — Джисон снова отвернулся от него, разглядывая странный рельеф потолка. — Хочешь еще немного покурить? — и на этот раз ответ от Чанбина прозвучал легко. — Конечно. И вот теперь, несколько месяцев спустя, Чанбин все еще покупает траву у Хана. Это, конечно, не самая лучшая трава: Джисон выращивал ее на своем подоконнике. В основном это были просто стебли, такие же жесткие и разросшиеся, как и сам Джисон. Травка никогда особо не доставляла Чанбину какого-либо кайфа, но в последнее время ему хотелось совсем не этого. Хотелось простого-банального посидеть во внутреннем дворике и понаблюдать, как мигают огни бассейна, а рядом с ним сидит взволнованный парниша. — Жаль, что у меня нет бассейна, — вздохнул Джисон. Словно в беззвучном танце, ярко-голубой свет бассейна разливался по его лицу. — Да? — спросил Чанбин. Он имел привычку всякий раз отпускать такие маленькие комментарии, как своего рода поощрение, потому что он не хотел, чтобы слова Хана просто так пустовали в комнате. — Да. Я думаю, было бы неплохо просто посидеть там. Поразмышлять или что-нибудь еще... Но я даже плавать не умею, — Джисон сделал большую затяжку и вернул косяк Чанбину. — А еще я никогда не был на пляже. — Почему? — Просто не был, — Хан пожал плечами. Позже ночью они положили все еще горящий окурок с марихуаной на влажный лист и пустили его поплавать в бассейне, как на похоронах у викингов. Хан включил старую психоделическую рок-музыку со своего телефона, в то время как Чанбин менял цвета светодиодных огней в бассейне в соответствии с ритмом. Затем они уснули снаружи на земле, прислонившись спинами к тротуару, обшаривая горизонт в поисках НЛО и дно бассейна, ища бетонные сокровища. У Джисона недоставало половины уха. Чанбин всегда говорил ему, что он напоминает уличного кота. Когда Чан вызывался добровольцем на программу "ловля, кастрация, возвращение", он клялся, что видел до сотни таких. Буйные коричневые котята с грязно-белыми лапками и левым ухом, коцнутым, прямо как их яички. «У-у-у, — протянул Джисон после того, как Чанбин сказал это, — кастрированный кот. Бе». Но на самом деле Чанбин вовсе не это имел в виду. Скорее он обнаружил, что Хан выглядит грубовато, что, возможно, звучало не менее снисходительно. Дилер потерял половину уха после того, как друг сделал ему плохой пирсинг в школьном туалете, прогуливая физкультуру. Бедное ухо было воспалено в течение нескольких месяцев, медленно становясь все багровее и багровее, пока Джисон не заболел, и ему не пришлось полностью отрезать уголок уха. Теперь он бронился, что это играло на асимметрии его лица, но Чанбин никогда не замечал этого. Во всяком случае, он находил это милым, в некотором смысле — диким. Кроме того, шрам теперь был гладким, и если взглянуть мельком, то можно было подумать, что у Джисона просто одно ухо странной формы. «У многих людей странные уши», — заметил Чанбин, и Джисон, казалось, обиделся, но все же рассмеялся. Джисону нравилось, что у Чанбина был коврик на крыше, на котором они могли сидеть вместе. Сам он жил в передвижном доме. Если быть точнее, с матерью. Она работала по ночам в доме рептилий и спала большую часть дня. Он не мог выбраться из окна и пойти куда-нибудь, кроме своего дома, поэтому в доме Чанбина было еще волшебнее. Джисон снял ботинки, бросил их в угол, и Чанбин показал ему, как открыть москитную сетку внутрь, чтобы они смогли добраться до крыши. Кирпичи раскалены. Джисону нравилось ощущение тепла на его подошвах. — Как думаешь, у вещей есть чувства? — спросил он однажды вечером, стряхивая пепел с косяка и наблюдая, как он скатывается с карниза крыши. — Вещи? — переспросил Чанбин, пока Джисон затягивался звездами. — Да, вещи. Например, я не знаю, как насчет растений? — Чанбин взял у Хана косяк и сделал затяжку. Он держал дым в себе до тех пор, пока ему не пришел подходящий ответ: — Ну да, да. Я думаю, что у растений есть чувства, почему бы и нет? — Чанбину хотелось навсегда сохранить улыбку Джисона, теплую и хрупкую, в своих сложенных чашечкой ладонях. — А что насчет крыш? Джисон был полон подобных вопросов. Это всегда поражало Чанбина, хотя теперь он догадывался, что это была лишь одна из многих вещей. Это всегда возвращало Чанбина к той первой ночи в их дорогом гостиничном номере, к запаху хлорированных простыней и размышлениях о теориях заговоров. — Так почему же ты здесь, если не веришь ничему из этого? — спросил Джисон, сидя на полу со скрещенными ногами и сворачивая очередной косяк. — Просто чтобы посмеяться? — Я имею в виду... — Чанбин с трудом подбирал слова. Он был очарован мальчишкой, которого только что встретил, и не хотел ранить его чувства, но Джисон молчал, пока Чанбин не дал ему честный ответ. — Я думаю, что мы хотели немного посмеяться. Да, но мы считали, что это тоже может быть интересно. Я не знаю. — Я не спрашивал, почему твои друзья хотят быть здесь, — Джисон запечатал косяк кончиком языка и прикурил, тщательно перекатывая его между двумя пальцами, — Почему ты здесь? — он поднял сверкающие глаза, — Чанбин, верно? Чанбин никогда не знал, что делать с вопросами Джисона. Иногда казалось, что Хан ищет определенный ответ, но в основном он просто спрашивал. Чанбин решил, что Джисон узнает мир, расспрашивая людей вот так. Джисон не понимал намеков, он просто спрашивал, и иногда, когда Чанбину везло, он получал немного информации о жизни парня в награду за хорошие ответы. Как в ту первую ночь. — Я прихожу сюда каждый год. Я работаю, коплю на билет и прихожу сюда. Моего отца однажды похитили инопланетяне. Он часто говорил об этом... — Джисон всегда теребил деревянное ожерелье с головой инопланетянина, словно родился с ним. — Я думаю, мне нравится верить людям. Вот почему я всегда прихожу сюда. Чанбин мог поклясться, что видел гобелены в тени за головой Джисона. Для Джисона Чанбин был как бассейн. Он почувствовал глубокую мягкость ладони Чанбина. Однажды вечером Джисон показал ему, как проращивать семена марихуаны во влажном бумажном полотенце. На самом деле это было легко, но что-то в этом было особенным, когда он руководил руками Чанбина. «Не слишком влажные, но достаточно, чтобы им было комфортно», — объяснил он, осторожно положив свои руки на руки Чанбина и обернув полотенце вокруг их трех коричневых зерен. Руки Чанбина были теплыми, бледными и мягкими. Джисон провел большими пальцами по тыльной стороне ладони Чанбина, тот улыбнулся. Они были такими чистыми. В последующие дни Чанбин всегда держал Джисона в курсе событий. Джисон сворачивался калачиком в своей постели, уставший и грязный после работы, и писал своему новому другу: «Они начинают прорастать!!» Затем Чанбин ответил со слишком большим количеством смайликов и изображением трех прорастающих семян. Три семени раскололись пополам, а затем прорастали, пока не стали похожи на маленькие загорелые головки с улыбающимися ртами и длинными молочно-зелеными языками. Но Чанбин слишком боялся выращивать их в доме своей матери, поэтому отдал их Джисону, чтобы он вырастил их дома на подоконнике. Когда они курили растения, выросшие из них несколько месяцев спустя, Чанбин сказал, что они «сжигали своих детей», и Джисон так рассмеялся, что чуть не упал в бассейн. Сегодня ночью на улице было невероятно жарко и сухо. За день температура уже достигла почти 49 градусов, и черная черепица крыши обжигала Джисону ноги. Его это не заботило. Пальцы его ног скрючились на черепице, одна рука играла с ожерельем, а другая поддерживала его вес. Сегодня вечером Чанбин говорил о своих летних курсах в аспирантуре. Хан слушал его, но в основном следил за складкой между подбородком и шеей Чанбина. Немного пота блестело на его коже. После того, как Чанбин протянул Джисону косяк, он сделал большую затяжку и наблюдал, как звезды расплываются друг в друге. — Как ты думаешь, вселенная любит нас? — спросил тогда Джинсон, и Чанбин не мог не усмехнуться. — Я не верю, что вселенная кого-то любит. Я думаю, что некоторые вещи просто происходят, и мы учимся справляться. Джисон сделал еще затяжку, задержал дым внутри, пока его легкие не начали гореть, обугливаться. — Ты не боишься? — спросил тогда Джисон, его взгляд блуждал по гладкой коже Чанбина. — Думать так, я имею в виду. Чанбин только пожал плечами. — Не совсем. Мне легче смириться с пугающими вещами, когда я говорю себе, что все это случайность. Я не хочу верить в то, что где-то там есть такой бог, который судит о том, достоин я его или нет, — Джисон вернул косяк Чанбину и попутно взял его за руку. Пальцы Чанбина были мягкими и вспотевшими, поэтому Джисон легко переплел их со своими. Когда он лег на крышу, что-то теплое поднялось по руке Джисона с потной ладони Чанбина. Что-то мерцающее. Джисон вздохнул. — До того, как мой отец умер, он пролежал в больнице три месяца, — Джисон чувствовал, как Чанбин немного сжал его руку, это было маленькое утешение. Он приподнял шею и продолжил говорить. — Я немного помню время незадолго до того, как он был госпитализирован. Когда моя мама возвращалась домой с работы посреди ночи, она часто находила меня съежившимся под кроватью, или мы с папой вместе сидели на корточках под кухонным столом, чтобы они (инопланетяне) не могли нас найти. Он прижал мою голову к своей груди и кричал, умоляя их перестать нас преследовать. Но такое случалось не часто. Я помню в основном свое раннее детство, когда мы всегда ложились на лужайке, когда она у нас была. Папа то и дело расстилал свою куртку, и мы наблюдали за ночным небом, ожидая НЛО. Однажды ночью я сказал ему, что это выглядело так, как будто луна улыбается. Он назвал меня ребенком индиго. Чанбин немного перекатился на бок, позволяя своей руке сцепиться с рукой Джисона. — Это прекрасно, — прошептал он, действительно так считая. Джисон только кивнул и снова начал грызть внутреннюю часть своей щеки. — Как умер твой отец?» — спросил Чанбин, проводя большим пальцем по грязному ногтю Джисона, ожидая ответа. — Автомобильная катастрофа. Джисон схватился за косяк и так сильно затянулся, что показалось, что его тело плывет по горячей крыше. — В первый же день после возвращения из больницы его сбил грузовой автомобиль. Предположительно, он только начинал чувствовать себя лучше. На лице Джисона была грустная сухая улыбка, когда он стряхивал пепел с косяка. — Наверное, у меня не хватает мужества поверить, что все происходит случайно, Чанбин. Во всем слишком много смысла. Чанбин и Джисон держались за руки, наблюдая за звездами. Говорят, при хорошей видимости каждые три минуты можно увидеть падающую звезду. Сегодня Чанбин ничего не мог увидеть, но все равно хотел. Джисон лениво вскинул руку и указал на созвездие со светящимся кончиком самокрутки. Затем он спросил: -Чанбин? -Ммм? -Покажешь мне, как плавать в бассейне? Джисон не взял с собой плавок, поэтому он разделся до трусов, чувствуя, как его цепочка постоянно ударяется о его грудь. Чанбин тоже разделся, он первым зашел в воду. Он плавно скользнул с края бассейна в воду и встал на мелководье, вытянув руки навстречу Джисону. Он не мог игнорировать то, насколько нервным выглядел Джисон. Он обхватил себя руками, нервно поигрывая своей цепью, затем осторожно вошел в воду. — Теплая, — заметил Джисон, и Чанбин засмеялся. — Да, нагрелась. — Чанбин выловил лист из воды и швырнул его на бордюр бассейна. — Ух, как шикарно, — пошутил Джисон. Дрожь в его голосе выдавала беспокойство. Но постепенно нервозность утихла. Сначала он позволил воде подняться над его сосками, поставив ступни на пол, не забывая дышать глубоко и медленно. А потом Чанбин взял его за руки. Кончики пальцев стали немного морщинистыми, почему-то казались более сухими после того, как они провели время в хлорированной воде. Чанбин положил свои мягкие руки под Джисона, позволяя младшему опуститься ему на спину. Ступни оторвались от земли. Чанбин осторожно держал Джисона, в его руках тот выглядел как скрученный кусок плавучего бревна. Джисон в нижнем белье выглядел именно так, как и предполагал Чанбин. Он был хрупким и горбился, каждый гребешок его позвоночника касался ладоней Чанбина. У него был ровный загар, даже казалось, что он был врожденным. Живот гладкий, мягкий. Чанбин не мог перестать смотреть, его глаза впитывали маленькие шрамы от прыщей на груди Джисона и несколько клочков плохо выбритой щетины под подбородком. От света бассейна вокруг волос Джисона светился зеленый ореол, и он выглядел нехарактерно умиротворенным. — Это приятно...— прокомментировал Джисон, вздохнув и позволив ногам левитировать. Кончики пальцев Чанбина пощекотали его ребра — Джисон захихикал. Он заметил, что кожа Чанбина была полностью синей под водой. Он взглянул на доброе, круглое лицо Чанбина. — Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что ты похож на луну? — Неее… — Джисон улыбнулся, снова напоминая ящерицу. Через некоторое время они решили, что Джисон должен попытаться поплавать сам. Чанбин осторожно отпустил его, немного отплыл и оставил его совершенно беспомощным в воде. Джисон почувствовал, как Чанбин отпустил его, и на очень короткое чудесное мгновение он действительно парил. Казалось, что все системы в его теле отключились, как будто он превращался в плот для маленького инопланетянина, который всегда сидел у него на груди. Это было спокойное мгновение, прежде чем Джисон снова начал тонуть, раскачивая воду. Но Чанбин вернулся к нему так быстро, что Джисон едва успел запаниковать. Вместо этого он полностью отдался объятиям Чанбина, и даже когда он не плавал, Хан все еще был таким же веселым, как и раньше. Их торсы соприкоснулись, а затем внезапно, не задумываясь, соприкоснулись и их губы. Чанбин был таким же нежным и теплым, как и всегда, и Джисон позволил своим рукам скользнуть вверх, чтобы нежно обнять его щеку. Когда они отстранились, на мгновение воцарилась тишина. Их улыбки были самыми прекрасными на свете. — Попался, — пробормотал Чанбин, Джисон усмехнулся. Он снова поцеловал Чанбина, а затем прижался к нему, словно самая настоящая коала. Хан рассыпал поцелуи вдоль плеча, вдыхая запах хлора, потом прижался к его влажной коже и прошептал: — Могу я остаться на ночь? — Конечно. Джисон просто не мог перестать целовать Чанбина. Это было похоже на его цепь, которую он все время держал во рту. Снова и снова он прижимался к губам Чанбина, впитывая скрытую теплоту его языка. Чанбин медленно повернулся с ним в воде, поднял его к краю бассейна, посадил на бортик, снова поцеловал, обернул его плечи ярким розовым пляжным полотенцем, успев еще раз коснуться губами парня, прежде чем он снова скользнул в воду. — Я хочу проснуться рядом с тобой, — медленно сказал Джисон, опуская ноги в воду, пока его большие пальцы касались влажного лба Чанбина. Вода капала с его бровей. — А утром я хочу лежать на тебе и безостановочно целовать. Я хочу заняться с тобой сексом, — успокаивающий и смущенный голос Джисона заставил тепло пробежаться по телу Чанбина мурашками. Он даже покраснел, изо всех сил гребя ногами, чтобы оставаться над водой, сжимая икры Джисона там, где их касалась вода. — Ты тоже этого хочешь? — спросил Джисон, Чанбин улыбнулся. — Звучит прекрасно. Когда руки Чанбина закончили запоминать изгибы бедер Джисона, он замерз и ему больше не хотелось плавать; они оба завернулись в полотенца и босиком направились к дому. Теперь они стояли на кухне, дрожа в одном нижнем белье, и искали что-нибудь перекусить в странной кладовой Чанбина. Чанбин приготовил каждому из них по тарелке сладких хлопьев. Джисон ел сухие, а Чанбин — исключительно с молоком. Джисон наблюдал, как он взбалтывает хлопья ложкой, пока они не превратятся в один хаотичный комок. Когда он ел, молоко стекало по его подбородку, и Джисон ему бессовестно улыбался. Они все еще пахли хлором, когда забирались в кровать. Джисон устроился на изгибе шеи Чанбина, уткнувшись носом в мягкий край острой челюсти, позволяя их ногам запутаться. Чанбин провел пальцами по волосам Хана, затем невесомо прикоснулся к гладкому шраму на ухе. Было не совсем понятно, кто из них заснул первым, но Джисон, как всегда, проснулся посреди ночи. Он услышал, как Чанбин мирно храпит, а когда он выглянул в окно, то увидел в небе улыбающуюся луну. Он улыбнулся в ответ, провел рукой по вспотевшей спине Чанбина, а затем вернулся в страну грез. Это были мирные сны, он даже мог вспомнить их потом. Первое, что Чанбин увидел, когда проснулся — то, как Джисон пускал слюни на подушку, цепочка с пришельцем была прочно закреплена между его челюстями. Вскоре Джисон тоже проснулся, вытащил цепочку изо рта и, сонно моргнув, встретился взглядом с Чанбином. Улыбка появилась на его лице, когда Чанбин забрался на него сверху и поймал губы поцелуем. Раздался глубокий, медленный вздох, локти Чанбина прижали матрас по обе стороны от тела Джисона. Джисон провел ладонями по рукам Чанбина, чувствуя его большие бицепсы. Кожа Чанбина чистая, гладкая и теплая. Его мягкие губы обвились губами Джисона, последний внезапно ободрился. — Доброе утро, — пробормотал Чанбин. Глаза Джисона были широко раскрыты, сверкали под ним с темными кругами и лужей засохшей слюны на его щеке. Чанбин провел языком по большому пальцу и вытер его, тем самым заслужив еще одну улыбку. — Ты помнишь свои сны? — пробормотал Джисон, полусонный и уже полный вопросов. — Иногда, — сказал Чанбин, нежно поцеловав Джисона в подбородок, где росла небольшая щетина, от него пахло потом и маслом. — Ты помнишь, чего хотел прошлой ночью? — Конечно. Сердце Джисона забилось быстрее, чем раньше. Он вспоминает, как бешено сердце билось, когда отец прятал его в холодильнике. Обхватив своими крошечными руками колени, он мог наблюдать, как кончики его пальцев становились фиолетово-синими, пока его отец разбирал половину дома снаружи, пытаясь найти какие-нибудь подслушивающие устройства. Сердцебиение, которое он чувствовал сейчас, было другим, более теплым, но все равно его трясло, как и тогда. Когда Чанбин начал целовать его, покрывать засосами его шею, его пальцы сжимались и ноги возбужденно подергивались. Вчера перед сном Чанбин достал им шорты для сна. Они свободно висели на талии Джисона, поэтому снять их не являлось проблемой. Он чувствовал себя возбужденным и незащищенным даже под одеялом. Джисон позволил кончикам пальцев скользнуть по спине Чанбина, сжимая его зад. Он должен был почувствовать обнаженную кожу Чанбина, прежде чем увидит. Его живот был теплым и мягким, маленькие волоски на бедрах и ягодицах взъерошились под кончиками пальцев Джисона. Чанбин все еще держал локти и колени по бокам от Джисона, целуя его шею и плечи. Джисон хотел, чтобы он был ближе, поэтому прижал ладони к спине старшего и притянул к себе. С Чанбином на дрожащем торсе Хана было по-необычайному удрбно. Джисон крепко держал его, обвиваясь всеми конечностями вокруг парня. Он поцеловал Чанбина в шею и прошептал ему на ухо: — Я никогда раньше этого не делал. Чанбин улыбнулся. — Не волнуйся… Мы можем делать это так медленно, как ты захочешь. От волос Джисона пахло картофелем фри. Чанбин наклонился к отсеченному уху и провел языком по шраму, пытаясь вырвать у Джисона стон. Когда Джисон был ребенком и все еще считал, что правительство прослушивало его дом после похищения отца, он мастурбировал только под кроватью. Это было тревожное дело. Сердце бешено колотилось, пыль поднималась в его глазах, когда он пытался дрочить, прежде чем какое-то серокожее, похожее на человека существо или гуманоид в костюме человека пустит пулю в голову. С другой стороны, у Чанбина в течение восьми лет был только плюшевый кролик, который за эти годы пожелтел: лишь несколько неудачных романов с женщинами дали о себе знать. Сейчас для них обоих это было совершенно другим. За запертыми дверями в чистой постели было жарко, волнительно и безопасно. Чанбин выскользнул из хватки Джисона и уперся в колени, позволяя одеялу соскользнуть с его плеч. Стоя на коленях над Джисоном, с темно-красными засосами на одной стороне его шеи и полутвердым членом в руке Чанбин был подобен богу. Джисон готов поклясться, что это самое красивое, что он когда-либо видел. На его лице все еще была такая добрая улыбка; его глаза пробегали по телу младшего, так что сердце Хана забилось быстрее. Ладонь Чанбина прижалась к торсу Джисона, затем скользнула по его груди, касаясь пальцами сосков и ребер. Рот Хана был неосознанно приоткрыт. Чанбин решил помочь беспомощному: закрыл рот своим. Он наклонился, впитывая гладкость кожи Джисона так долго, как только мог, прежде чем его глаза снова закрылись. Чанбин начал безбожно всасывать нижнюю губу Джисона, нежно прикусывая. Он сладко застонал и сжал его задницу, прижимаясь к нему и чувствуя, как их члены каменеют. Джисон заскулил, когда губы старшего оторвались от его собственных, но затем Чанбин опустился ниже. Он посмотрел на Джисона с этой издевательской улыбкой, медленно отползая назад, оставляя поцелуи на своем пути. По одному на каждое неуклюже выступающее ребро Джисона, по одному на каждое пятно на его груди, по одному на каждый случайный проволочный волос, торчащий вокруг сосков или доходящий до его пупка. Чанбин поцеловал бедро Хана, затем нежно втянул кожу в рот. Это было сладко и вкусно. Чанбин собирал пот Джисона на языке, пока не почувствовал чужие руки в его волосах. Джисону нужно было как-либо занять свои ладошки, пока Чанбин своими мягкими губами касался твердого члена Джисона; ему нужно было что-то, что можно было бы трогать. Макушка Чанбина спасла ситуацию: тонкие пальцы Хана небрежно блуждали по волосам. Ощущение щетины там, где у Чанбина были самые короткие волосы, казалось, единственным, что сохраняло его рассудок в данный момент. Это было похоже на ад. Рот Чанбина был теплым и влажным, он крышесносно причмакивал, а там, где его рот не мог дотянуться, рука крепко держала член Джисона, аккуратно двигаясь вверх и вниз. Каждый раз Джисон терял контроль и громко стонал. Чанбин остановился, оторвал губы от кончика члена, начиная посасывать его яйца, все еще удерживая Джисона в своих руках. — Тебе приятно? — с улыбкой спросил Чанбин, а затем пощекотал головку Джисона языком, чтобы подразнить. На самом деле он не нуждался в ответе. Джисон был в полном беспорядке под ним, вспотел и дрожал, его руки создавали сумасшедшие, блуждающие узоры в волосах Чанбина. — Да… — это слово застряло в горле Джисона, он вздрогнул, когда Чанбин внезапно взял его глубже в рот и его верхняя губа коснулась его руки. — Блять. Чанбин растворился, любуясь своей работой. Ноги Джисона были слегка раздвинуты, его член отчаянно окаменел и прижался к животу. Он провел ладонями по дрожащим бедрам Джисона, затем плюхнулся на кровать рядом с ним, втянув Джисона в еще один поцелуй. — Прикоснись ко мне, — пробормотал Чанбин, глядя в глаза Джисону. Пальцы Хана дергались, пробегая по задней части шеи и по груди Чанбина. Джисон немного ущипнул старшего за сосок, наблюдая, как на его щеках вспыхивает румянец, прежде чем позволить себе блуждать по остальной части тела Чанбина. Он засунул большой палец под подмышку и почувствовал пот и волосы. Провел кончиками пальцев по спине Чанбина и экспериментально почесал его, снова сжал его задницу. Джисон просунул руку между их телами и схватил член Чанбина. Он был маленьким и мягким в ладони Джисона. Он сжал ее, провел большим пальцем по голове, затем опустил руку ниже и погладил яйца другого. Руки Чанбина были сильными. Обернув их вокруг спины Джисона, он притянул все тело младшего к себе. Он прижал их двоих вместе, ноги переплелись, когда он схватил Джисона за задницу и прижал их члены друг к другу. На самом деле, это было не совсем то, что Джисон представлял себе в сексе. Не было ни криков, ни стуков, ни рыданий, но каким-то образом это было лучше, чем все вместе взятое. Просто Чанбин крепко держал его, выжимая из него напряжение и тяжело дыша. Прекрасный Чанбин. Его луна. Джисон был удивлен тем, как быстро он кончил. От Чанбина не потребовалось много усилий, только особенно сильное сжатие; одна рука вытянулась назад, чтобы он мог осторожно прижать кончик пальца к отверстию Джисона. Когда старший крепко обнял его, перед глазами Хана появились миллионы звезд, и внезапно он полностью обмяк в руках Чанбина. Это был лучший момент, когда все в нем внезапно замерло, и на мгновение он ни о чем не мог подумать. Впервые Джисон не чувствовал себя за тысячи миль. Он был здесь. Чанбин застонал ему в ухо, их члены прижались друг к другу, и он поцеловал Джисона в шею. Все, о чем последний мог думать — горячее дыхание, касающееся его горла, и чувство трения кожи друг о друга. Когда оба кончили, Хан был подвешен в коконе полной эйфории, уязвимости и абсолютной беспомощности. Чанбин никогда не видел Джисона настолько спокойным или счастливым. Младший теперь снова плюхнулся на кровать, его глаза были закрыты, а на губах играла нежная улыбка. Чанбин провел пальцами по предплечью Джисона и смотрел, как его рука бессознательно сгибается и разжимается. Он снова провел рукой по животу Джисона, сквозь лужицу скопившейся там спермы, и осторожно надавил на него. Улыбка Джисона стала шире. — Давай поспим еще немного, — предложил Чанбин в конце поцелуя. Джисон просто улыбнулся и кивнул, утягивая Чанбина на себя, как одно широкое тяжелое одеяло. Джисон тихонько вздохнул и засопел. Чанбин не был уверен, получится ли у него заснуть, но где-то между сном и воображением он засмотрелся на ресницы Джисона и представлял, как они вместе плывут на спинах в бассейне, а звезды над ними разложены, как карта. Позже в тот же день, когда душ был принят и нижнее белье Чанбина было бессовестно своровано, Джисон решил вернуться восвояси на машине. Раздался громкий рык мотора. Хан просунул руки Чанбина в опущенное окно авто и поцеловал его костяшки. — Ты поедешь на «Контакт» со мной в этом году? — спросил он, снова улыбаясь как ящерица, прежде чем немного повернуть спину, чтобы хрустнуть. — Я накопил на два билета. Чанбин сказал, что да, конечно, он хотел пойти с нами, и только тогда Джисон отправился домой. Щеки его покраснели, он закусил губу. Дома он растянулся на кровати без штанов и схватил одну из рубашек «NASA LIES», которая когда-то принадлежала его отцу. У него не было кондиционера в комнате, поэтому он лежал на черном хлопковом одеяле в луже пота. Он сжал трусы Чанбина в кулаке. Хан все еще нервничал, когда увидел в своем окне спутник, плывущий над растениями, но сегодня он медленно коснулся себя. Джисон пососал свое ожерелье и нежно провел кончиками пальцев по внутренней стороне бедер, по маленькому синяку на левом бедре, воображая запах кожи Чанбина. Закрыв глаза, Джисон наполовину приподнял рубашку и выставил живот звездам.