Проделки грозного Няня

Бесчисленное количество красных фонарей устремляются ввысь, взлетая к облакам, и скрываются далеко-далеко — там, где сияют звезды. Усыпанное множеством светящихся точек синее полотно неподвижно и молчаливо, как это бывает в те спокойные ночи, когда небо не озаряют всполохи молний и повсюду не раздаются раскаты грома. Чувство завершенности и умиротворения приходит вместе с мыслью, что отныне он не один, и молится за упокой души, чувствуя чью-то поддержку. Тихую, незаметную, но от того не менее ценную. Воздух оглашает грохот взрывающихся петард сразу после того, как вся страна замолкает на минуту, сложив ладони в молитве. Драгоценные секунды утекают сквозь пальцы, точно песок, не оставляя времени на возможность выпросить у духов благословение, а едва слышный шепот сотен присутствующих на мосту людей становится невыносимо громким и сбивает с мысли. Зуко не успевает ничего загадать, как не имеет возможности вновь помолиться за упокой души тех, кто ушел в мир иной. Он оставляет эту затею, откладывает ее в сторону — в тот же пыльный ящик, задвинутый глубоко в угол сознания, и просто любуется. Разноцветными вспышками в небе, карикатурными изображениями, возникающими в тот момент, когда они рассыпаются по синему звездному полотну, водной гладью самой длинной реки, считающейся священной в народе Огня и отражающей блики, и той, кто так же, как и он, за столько лет ни разу не загадала ни одного желания. Ей это не нужно. В году слишком много дней, в которых есть возможность исполнить заветную мечту или приблизиться к ней на шаг. Празднование Лунного нового года ничего не изменит, только прибавит к ее возрасту еще одну цифру. Просьбы сотен тысяч людей не могут в полной мере достигнуть ушей небесных божеств, а уповать лишь на один день и те драгоценные секунды, отведенные на молитву, бессмысленно и глупо. Тоф не видит ярких всполохов огней, но слышит их громыхание и то, как содрогается от этих звуков земля. Чувствует вибрации, исходящие от присутствующих рядом друзей, знает, что каждый из них вновь пожелал то, чего пытался достигнуть в прошлом году, и молчаливо ждет, когда небо утихнет. На ее лице блуждает легкая полуулыбка, невидящий взор устремлен ввысь, в бледной оболочке радужки вяло отсвечивают ночные фонари, а руки слабо придерживают дугообразные перила. Образ весенней непорочности и простоты одухотворяет весь ее наряд: бежевый меховой плащ с золотистыми тиснениями, легкое светло-зеленое платье под ним, заколотые в собранный пучок едва заметные серебряные шпильки и самое малое количество краски на губах, как завершение единого полотна. Белого, словно снег, лежащий на земле. Когда догорают последние всполохи, жизнь начинается заново. Люди вокруг принимаются суетиться и выкрикивать приветствия вошедшему в новый год животному-покровителю, поздравляя друг друга с радостным событием. — Чунцзе! Чунцзе! — кричат они. — Нянь скоро придет! Зуко накрывает Тоф тонким красным плащом поверх ее собственного и складывает руки в замок в надежде, что она не заметит. Мимолетное движение ее губ говорит об обратном, но она не протестует и не сдвигается с места. Сотни фигур облачаются в красные одежды, и, дождавшись последнего, Аанг взмывает ввысь и пропадает, неся за собой грозовое облако, которое постепенно превращается в гигантского мифического зверя с рогами и острыми клыками. Оно стремительно несется над рекой в сторону моста, распугивая людей и заставляя их искать укрытие, что только веселит Тоф. В мгновение ока она исчезает, затем вновь появляется в потоке шумной толпы, идущей на рынок за представлением, которое поможет изгнать новогоднее чудовище. Тоф задерживается, поднимает невидящий взгляд на Зуко, словно призывая его за собой, и сливается в красных оттенках. А он следует за ней. Цепляясь за ее ускользающий образ, шаг за шагом преодолевая барьер из десятков идущих впереди людей, Зуко медленно отдаляется от моста и оказывается в окружении ярко светящих фонарей, шумной музыки и труппы танцующих артистов. Тоф останавливается у прилавка и протягивает ему нанизанный на палку боярышник — красный, как тот плащ, который Зуко накинул на нее, дабы уберечь от злого духа. — Пусть этот год принесет много хорошего. Тоф улыбается, сгибаясь в традиционном поклоне народа Огня, и полы ее платья слабо колышутся от легких движений. Во взгляде Зуко читается нежность и теплота, а сами глаза видят перед собой лишь одного человека, на которого устремлен взор. — И пусть заберет все плохое, — отвечает он тем же, не чураясь поклониться ей при огромном скоплении жителей страны Огня. — Вы решили принять традиции нашего народа, моя королева? Тоф незаметно усмехается и выпрямляет спину. — Ты и так это знаешь, Зуко, — негромко говорит она. — Мне никогда не стать Хозяйкой Огня. Я могу быть твоей супругой, но навсегда останусь здесь чужой. И ему стоит это помнить. Не потому, что ей действительно не положено быть его женой, и не из-за того, что Тоф все еще отвергает какую-то часть традиций его народа. А потому, что так необходимо, ибо Тоф не потеряет саму себя. Он принимает ее желание оставаться той, кем она является. Звук барабанной дроби доносится с конца улицы. Играющие дети шумно проносятся мимо ураганным вихрем, едва не снеся одиноко стоящий посреди дороги прилавок и правителя этой страны, а в небе над рекой все еще кружит грозное чудовище Нянь. — Идем, — Тоф протягивает ладонь. — Необходимо согнать его обратно — туда, откуда это существо появилось. Зуко с благодарностью принимает ее жест. Тоф понимает, насколько наивно и безобидно звучат легенды и предания, и что страшнее самих людей в мире не существует демонов, но с волнующим сердце азартом подыгрывает ему и тем, кто сейчас в этом месте наблюдает за ними. Барабаны бьют громче с каждой секундой, сокращая интервалы между ударами. Огромное чучело с клыками и рогами задорно пляшет по сцене, создавая в воздухе мерцание сотен золотых лоскутков, подвязанных к его хвосту. Артисты, переодетые в древних шаманов, устраивают вокруг него завораживающий танец и выпускают из пальцев огонь. — Здесь, видно, очень жарко, — восхищенно выдает Тоф, вслушиваясь в мерную дрожь земли. Зуко отчаянно жаждет показать ей то, что сам видит. — И не только жарко, — отзывается он и поворачивает к ней голову. — Здесь так ярко, что слепит глаза. — Ярко, — задумчиво улыбается Тоф. — Здесь много красного и желтого. — Золотого, — поправляет Зуко, — как твои узоры на плаще. Тоф кивает. — Наверное, они такие же шершавые на вид. Ее определение заставляет его рассмеяться, и этот хохот разносится по округе как раз в тот момент, когда барабаны отбивают последние удары. — Что же делать? — хватается за голову шаман, вставая подле лохматого чудовища. — Подлый Нянь не собирается покидать людскую обитель! Нужно больше шума? Больше взрывов хлопушек? Или магии огня? Кто поможет нам прогнать его прочь? Кого Нянь может испугаться так сильно, что тут же бросится наутек? — Артист прикладывает ладонь ко лбу и внимательно осматривает толпу. — Вы! — вскрикивает он резко и указывает пальцем в сторону Зуко. Как только толпа расступается, артист расплывается в широкой улыбке и вежливо, тягуче-сладким голоском зовет: — Ваше Величество! — Нянь боится меня или мою жену? — с усмешкой задается Зуко, и вся толпа отвечает ему смехом. — Нянь веками поклонялся пламени Его Величества! — уверенно заявляет шаман. — Может быть, с вашей помощью нам удастся усмирить его? — Я могу зарыть его в землю, — предлагает Тоф. — И тогда вам не придется каждый год прогонять его, ибо он оттуда не выберется. Толпа вновь взрывается смехом. Негромко хохочет рядом и Зуко. — О, я прошу лишь выйти на сцену и зажечь огни, которые достигнут небес! — всплескивает руками артист. — Мне предстоит сражаться с огромным злобным чудищем, — произносит Зуко. — Так уж и быть. Я приму твою просьбу, великий шаман. Он медленно отпускает ладонь Тоф, оставляя ее позади, и направляется к сцене. Его мерные легкие шаги она чувствует на расстоянии в несколько длинных метров от себя, а затем они исчезают, когда Зуко взбирается на сцену. — В стародавние времена Нянь наводил ужас и смуту на весь людской род! — артистично ведет рассказ шаман. — В ночь на Лунный новый год, когда животное-покровитель уходило, чтобы уступить место следующему за ним, он проникал в мир людей и забирал с собой всех, кто попадался ему на пути. Но затем, — толпа заворожено замирает, внимательно наблюдая за каждым его движением, — появился мальчик, юный наследник престола, в красных облачениях и напугал ужасающего Няня ярким свечением своего пламени. Сила его огня была так велика, что Нянь испугался и быстро покинул этот мир, оставив по дороге всех, кого успел схватить! С тех пор Хозяин Огня велел народу не спать всю ночь и устраивать как можно больше шума, развешивать и носить предметы только красного и золотого цвета, дабы отвлечь его внимание и напугать огнем. — Шаман хитро улыбается, искоса поглядывая на Зуко. — Посмотрим, насколько наш правитель силен для того, чтобы и в этот раз прогнать Няня! Хозяин Огня самоуверен и спокоен. Не вынимая меч из ножен, он создает вокруг себя огненный круг, чтобы не подпустить вертящегося около него зверя ближе. Нянь увеличивает шаги и кружится вокруг Зуко, не подпуская его к горящим с четырех сторон факелам. Шаман смеется, приплясывая, и весело ругает проделки противного чудища. — Похоже, Нянь не хочет уходить! Маленький уголек отскакивает с факела и прыгает на хвост грозному духу, что заставляет его обернуться назад. А Зуко в это время успевает бросить огонь и зажечь угли. — Ох, его обхитрили! Тоф улыбается своей шалости, но не позволяет подать вида, что именно она за этим стояла. Пока взъерошенное чудище танцует на сцене, Зуко дожидается, когда угли расплавятся, и направляет огромный столп пламени в небо. На том конце длинной улицы восторженно кричат зрители дивного представления Аанга у реки. Вместе со всполохами, созданными столпом пламени Хозяина Огня, грозовое облако с формой зверя феерично развеивается и опадает на землю тысячами морозных капель, которые после превращаются в белые снежинки. На сцене открывается выступ, и костюмированного Няня затягивает внутрь. — Вы спасли ваших подданных, о, великий и грозный Хозяин Огня! — глубоко кланяется шаман перед Зуко. Невероятно гордый собой правитель спускается со сцены и с важным видом направляется к Тоф, пока все остальные рукоплещут ему вслед. — Ты выглядел устрашающим, — шутит она, — даже больше, чем само чудовище. Зуко хмыкает, выставляя перед ней локоть, и Тоф, аккуратно схватившись за ткани его рукавов, не без удовольствия выходит следом из многолюдной толпы. Быть в центре внимания для нее все еще остается пыткой, а большое скопление людей неприятно, но Зуко не замечает, потому как Тоф держится стойко и не подает вида. — Я загадала желание, — заявляет она, когда они оба входят на открытый берег реки и остаются наедине. — Правда? — Зуко удивляется и вскидывает брови, смерив ее недоверчивым взглядом. — И что же это за желание? Каменная кладка тянется вплоть до обрыва длинной и ровной дорожкой, что позволяет Тоф чувствовать себя свободно. Журчание воды поблизости заглушает посторонние звуки и словно оставляет только их двоих в этом месте, а свет фонарей слабо доходит до берега, позволяя ночи затемнить силуэты и лица проходящих мимо людей. В данный момент никому и в голову не придет, что им навстречу идут Хозяин Огня вместе с его супругой. Тоф останавливается и в нерешительности топчется на месте. — Закрой глаза. Зуко подчиняется ее просьбе и прикрывает веки, терзаемый любопытством. Тоф приподнимается на носочки и на ощупь тянется губами к его щеке. — Секрет, — хитро улыбается она, когда Зуко открывает глаза. — Думал, я так просто все расскажу? Желания на то и молча загадывают, чтобы не говорить их вслух! Со звонким смехом Тоф отстраняется от него и уносится вперед, заставляя вновь последовать за собой. — Но ведь это нечестно! — возмущенно выпаливает Зуко и устремляется к ней. — Я всегда говорю тебе о своих мечтах! Ветер срывает с нее красный тонкий плащ и уносит в русло реки, которое тут же поглощает его бурным течением. Белые одеяния Тоф слабо колышутся в такт ее движениям, а сама она резво бежит впереди, не скрывая громкого смеха. Зуко качает головой, понимая, насколько нелепым порой может быть лучший в мире маг земли, и шагает к ней, по пути стягивая с себя меховую накидку. Она красного цвета и поможет Тоф не выделяться среди толпы. Хоть они оба знают, что она всегда привлекает к себе внимание, будь на ней сто слоев красной или какой-либо другой одежды. — Быть всегда рядом, — произносит Тоф, когда Зуко подходит к ней. — Чтобы ты каждый раз вот так жертвовал одеждой для меня. — Очень смешно, — иронично выдает он, укутывая ее в плащ. — Не смешнее, чем мерзлявость Аанга, — улыбается Тоф. — Вы оба покорители огня, но ты почему-то более стойкий к холоду. Зуко отводит взгляд в сторону моста и понимает, о чем идет речь. Промокший до нитки аватар все еще не может избавиться от стойких капель воды со своей одежды. Это и вправду смешит. — У него есть Катара, — с усмешкой отзывается Зуко. Тоф довольно кивает. — Угадай, кто есть у тебя? Зуко согласно поджимает губы и обнимает ее за плечи, задумчиво глядя в звездное небо. — Кажется, я понял, — спустя какое-то время важным тоном сообщает он. — И что же? — с любопытством отзывается Тоф. Зуко выдавливает хитрую ухмылку, понимая, что настала пора вернуть ей должок. — Секрет, — произносит он и, похлопав по плечу Тоф, спокойно удаляется вперед.