Morning problem

      Он выгнулся всем телом, едва его облепили белоснежные змеи. Их чешуйки заставляли восторженно трепетать от приятных ощущений.       — Тебе нравится, Боруто?       Он не смог ничего ответить, лишь промычал что-то неразборчивое и отвернулся, закрыв лицо руками. Он был возбужден и смущен при этом, а Мицуки… он, как обычно, все делал для него. Всегда все именно так, как хотел бы Узумаки.       Змеи задвигались активнее. Их прохладные хвостики затеребили самые чувствительные части тела — соски на груди, низ живота, шею, все, до чего могли добраться. И это была та еще пытка. Боруто задышал ртом, отчаянно ловя воздух.       — Мицуки…       Он все же распахнул глаза и посмотрел на него. Волосы Мицуки красиво переливались в лунном освещении, его глаза смотрели на Узумаки внимательно, выявляя мельчайшие изменения в его состоянии.       — Что такое?       Боруто раскраснелся сильнее. Он доверял Мицуки, возможно, сильнее, чем кому бы то ни было в мире, но даже ему он стыдился говорить открыто о своих желаниях. Особенно ему.       — Дотронься до меня… сам…       Стыд смешался с возбуждением. Он весь трепетал от восторга, и при этом испытывал величайшую неловкость из-за происходящего. С одной стороны то, что они с Мицуки вместе и в одной постели — это так правильно, но с другой — стыдно оказаться перед кем-то в настолько откровенном положении.       Боруто лежал на кровати, обнаженный, в плену у белых змеек Мицуки. Он знал, что ему нечего опасаться, а потому был расслаблен. Ведь он с Мицуки, единственным человеком, к которому Узумаки испытывал вожделение. Единственным, кого он мог назвать возлюбленным.       — Конечно.       Мицуки улыбнулся. Его желтые глаза чуть блеснули, и это было так знакомо и близко Боруто. Когда прохладная ладонь коснулась его груди и чуть потерла правый сосок, набухший от возбуждения, а потому твердый, Узумаки вздрогнул. Змейки все так же скользили по нему, лишь добавляя волнующих ощущений.       Тем временем ладонь Мицуки медленно спустилась ниже. Пальцы очертили пупок. Парень улыбнулся, а Боруто, уловив его взгляд, постарался смотреть куда угодно, лишь бы не в глаза Мицуки. Ему все так же было стыдно от происходящего. Разумеется, получать удовольствие от рук любимого человека — это вполне естественно, но все же…       Пальцы прошлись по светлым паховым волоскам.       — А-ах…       Его возбужденный член покачнулся, головка соприкоснулась с запястьем Мицуки, и тело отреагировало невероятно остро.       — Боруто, ты такой красивый.       Голос Мицуки звучал поразительно ровно и спокойно. Он с привычным теплом улыбнулся и сомкнул пальцы у самого основания члена, огладил чувствительную кожу, потеребил мизинцем мошонку, и лишь потом обхватил член, сжимая его пальцами чуть сильнее. Боруто снова затрепетал, по телу прошлась волнительная судорога.       — Мицуки…       Узумаки облизал пересохшие губы, а его друг между тем провел рукой выше, крепко сжимая член, до головки, потом вниз, оттянув крайнюю плоть. Из уретры тут же потекли капельки предэякулята. Мицуки чуть прикусил губу, а потом потянулся большим пальцем в уретре и почти невесомо потеребил кожу, размазывая прозрачную смазку.       Боруто задышал быстрее, сходя с ума от ощущений. Он раскинул ноги еще шире, понимая, что хочет большего. Хочет, чтобы Мицуки сотворил с ним побольше самых пошлых вещей, чтобы он трогал его везде, доставляя удовольствие. Чтобы он овладел им, проник в него. Чтобы Боруто мог чувствовать Мицуки в себе.       Юное тело всегда не прочь ласки, особенно если испытывает к кому-то искреннее вожделение.       Мицуки задвигал рукой, аккуратно надрачивая член и следя за выражением лица Боруто, чтобы знать точно, что тому приятно происходящее. Узумаки невольно распахнул рот. Змеи закопошились на нем активнее, а Мицуки чуть ускорился.       — Так хорошо?       В ответ Боруто чувственно простонал.       — Да-а…       Он подкинул бедра, а потом решительно обхватил ногами талию Мицуки, стараясь быть еще ближе к нему.       — Я так рад.       Узумаки зажмурился.       — Мицуки…       — Я люблю тебя, Боруто. Ведь ты — мое солнце.       Эти слова прозвучали мучительно нежно, но вместе с тем чарующе сладострастно. Словно это обещание любить вечно и в случае чего отдать жизнь за любимого, а потом отыскать его в следующей жизни, чтобы снова любить, как раньше. И всякий раз Боруто чувствовал, как сердце стучит быстрее от волнения, давая понять, что все это взаимно.       — Мицуки… я тоже… люблю тебя…       Он задрал голову, а его верный друг задвигал рукой еще активнее, мягко касаясь второй рукой низа живота.       — Давай, Боруто, кончи для меня.       И это стало последней каплей. Узумаки простонал в голос, снова выгнулся всем телом и тут же излился прямо на грудь Мицуки. Белесые капли попали на его бледную кожу, а сам Мицуки довольно улыбнулся.       — Какой же все-таки красивый.       Боруто Узумаки распахнул глаза и тут же поморщился. Солнечный свет заливал всю комнату, еще одно мерзкое утро, требующее от него раннего подъема. Потерев глаза, парень обнаружил вполне настоящую проблему под одеялом.       — Вот же черт…       Он закрыл лицо руками и выдохнул, осознав, что пижамные штаны и трусы мокрые. А все из-за очередного сна. Чаще парень просто просыпался после них со стояком и необходимостью срочно подрочить, но порой бывало и так, что эротические сны заставляли кончить во сне. И это в самом деле становилось проблемой, потому как нужно было спешно постирать штаны и простыни, да так, чтобы мама не заметила. А от нее слишком сложно что-то скрыть, и не только потому, что у нее есть бьякуган.       Пришлось спешно подниматься с кровати, пока еще есть хоть немного времени до завтрака. Должно быть, Хината давно уже поняла, что происходит с ее сыном, в конце концов, шестнадцать лет — сложный возраст, гормоны, ночные поллюции и прочая прелесть ему сопутствуют. Но вот о том, что Боруто видит крайне пошлые сны с участием товарища по команде, не знал никто.       И не должен был узнать.       Узумаки честно сам не понимал до конца, почему именно Мицуки и что ему вообще с этим делать, но с самими снами давно свыкся. Хотя порой было сложно осознать, что из того, о чем он помнил, происходило во сне, а что наяву.       — Доброе утро, сынок.       Хината сделала вид, что не обратила внимание на то, как Боруто загрузил стиральную машинку бельем, и парень был ей за это благодарен.       — Доброе утро, мам. Я уже ухожу, позавтракаю с ребятами.       — Хорошо, — Хината улыбнулась ему. — Приводи к нам Мицуки, если он не занят вечером.       Узумаки выдохнул. Все же мама понимала намного больше, чем он наивно полагал.       — Ладно.       Парень поспешил скрыться с глаз Хинаты до того, как начнет краснеть. Практически так же, как краснел в своих снах, когда в них появлялся Мицуки. А он там часто появлялся. Едва Узумаки оказался за пределами двора, он увидел товарища по команде. Боруто распахнул глаза, снова испытав искреннее смущение, а еще и вину за собственные сны.       — Мицуки…       — Привет, Боруто. Я как раз тебя ждал.       Он улыбнулся, а Узумаки все же покраснел.       — Круто.       Однажды он будет вынужден признаться ему во всем. Ведь мало того, что Боруто влюбился в товарища по команде, он еще и отдавал себе отчет в том, что хочет его и видит постоянно во сне, в разных вариациях, даже при участии белых змей Мицуки. И как знать, возможно, это будет взаимно, возможно, желания Боруто в полной мере воплотятся в жизнь, и тогда он честно скажет об этом Хинате. А она точно за него порадуется. Осталось лишь набраться смелости, чтобы сделать это.       — Идем?       — Да, конечно.       Однажды он решится.