Ночной страж

POV Деймон – Доброй ночи, Стефан, – прошептал тихий девичий голосок у входной двери нашего особняка. – Доброй ночи, Елена, – ответил Стефан, после чего, судя по звуку, поцеловал свою девушку и закрыл за ней входную дверь. Подслушивая парочку при помощи вампирского слуха, я ухмыльнулся. Елена только ушла, а значит дома она будет через полчаса, затем пойдёт в душ, где проведёт примерно столько же времени, а после спустится на кухню за чашкой зелёного чая, пожелает Дженне и Джереми приятных сновидений и наконец уляжется в кровать. Исходя из уже вычисленной длительности выполнения девушкой данного алгоритма, я понял, что у меня есть около двух часов до выхода из дома. Предвкушая прекрасно проведённую ночь, я решил развлечь себя чтением любимой книги, пока у меня есть свободное время. С каждой прочитанной страницей моё мёртвое сердце слегка ускоряло свой ход, но я всеми силами старался отбрасывать мысли о несносной Гилберт, которая, если мои расчёты верны, сейчас принимает душ. Так «вовремя» начавшаяся романтическая сцена между героями книги лишь усугубляла моё внутреннее состояние, терзаемое мыслями об обнажённом теле Елены, орошаемом струями горячей воды. И почему эта нежная девушка всегда включает настолько высокую температуру воды, что, войдя после неё в душевую и повернув кран, можно получить ожоги? – Чёрт, – прошипел я, закрывая книгу и откладывая её на прикроватный столик.– И почему они всегда выбирают Стефана? – Именно этим вопросом я задавался с тех пор, как узнал об отношениях двойника с моим младшим братом. – Ты звал меня, Деймон? – Раздался голос упомянутого двумя секундами ранее Стефана в дверях моей спальни. – Нет, братец, просто мысли вслух, – ответил я, натягивая на лицо дежурную ухмылку. – Хорошо. Тебя ждать сегодня ночью или ты опять вернёшься под утро? – Спросил Стефан, видимо всё ещё надеясь узнать причину моего ночного отсутствия дома, ставшего уже привычным за последние несколько месяцев. – Не жди меня, – ответил я, отворачиваясь от брата, чтобы он не прочитал ложь в моих глазах после следующих слов: – меня ждёт одна очень симпатичная мадмуазель, да и шелест страниц твоего дневника, в котором ты детально описываешь ваше с Еленой очередное свидание, мешает мне спать. – Вот будет у тебя девушка, тогда и поймёшь, – покачал головой Стефан. – Ладно, хорошего тебе времяпрепровождения, Деймон. – И тебе, братец. Стефан развернулся и вышел из комнаты, закрывая за собой дверь. Я бросил беглый взгляд на настенные часы, показывающие половину одиннадцатого, и решил выйти из дома сейчас, чтобы пройтись пешком, не используя вампирскую скорость. Короткий диалог со Стефаном вновь вызвал у меня чувство вины перед ним, несмотря на голос разума, упорно твердящий о том, что я не делаю ничего, выходящего за рамки приличия. – Дорогой дневник, – раздался шёпот Стефана из библиотеки, где он обычно усаживался по вечерам, записывая в дневник свои до тошноты романтичные мысли о, цитирую, «прекрасной брюнетке с глубокими шоколадными глазами, похитившей моё сердце, как ночь – солнце». Закатив глаза, я уже собрался сбежать из дома, лишь бы не слушать об идиллии братца и Елены, как вдруг шёпот первого, донёсшийся до моих ушей, заставил меня застыть и прислушаться: – Сегодня, когда я хотел поцеловать Елену на прощание, она увернулась, подставив лишь щёку. И я бы не подумал ничего дурного, если бы не то, что она вела себя подобным образом не только весь сегодняшний день, но и последние несколько недель. Совершенно неожиданно она начала избегать меня и нашей близости, отговариваясь и отшучиваясь. Меня это настораживает. А ещё больше меня настораживает то, что она стала спрашивать про Деймона. Мои глаза удивлённо расширились, дыхание сбилось, а сердце решило сделать остановку. Предательский румянец (не знал, что вампиры могут краснеть) проступил на щеках, выражая смущение и какое-то странное чувство, похожее на... удовольствие? – Вернее, спрашивать про его отношения с Кэтрин, – продолжил Стефан. Внезапно меня словно ударили в солнечное сплетение. Прилив радости мгновенно сменился отвращением к вышеупомянутой пятисотлетней вампирше, которая не просто разбила мне сердце, но растоптала мою душу. – Ей почему-то захотелось знать всё про их взаимоотношения и чувства Деймона после «заточения» Кэт в темницу. А особенно сильно Елену волновали эмоции Деймона после раскрытия обмана Кэтрин. Она выпрашивала у меня буквально все детали его поведения, жадно вслушиваясь в каждое моё слово. Это пугает меня. Что же с ней происходит? «Хороший вопрос, братец», – подумал я. С чего бы Елену, ненавидящую меня и влюблённую каждой клеточкой в моего брата, станет волновать его ужасный брат–монстр, которого она презирает всеми фибрами души? За своими размышлениями я не заметил как добрался до дома Гилбертов. Окно Елены неизменно было открыто и я, мысленно поблагодарив девушку за столь благородный (хоть она об этом и не знает) поступок, быстрым прыжком оказался в её спальне. Идеальную тишину ночи нарушало лишь тихое посапывание Елены и лёгкий шелест занавесок, колышущихся от едва ощутимых порывов ветра. Лунный свет падал аккурат на спокойное лицо девушки, освещая её каким-то волшебным сиянием, придавая ей сказочную красоту. Бархатная кожа, длинные густые ресницы, пухлые, чуть приоткрытые губы, так и манящие прикоснуться к ним и попробовать их на вкус... – Чертовка, – прошептал я, облизывая губы. Непослушная прядь волос, постоянно выбивающаяся из любой её укладки, упала на лицо девушки, словно прикрывая её красоту от моего изучающего взгляда. Только я хотел сделать шаг, чтобы отбросить мешающие волосы с лица Елены, как она резко перевернулась на другой бок, отбрасывая с себя небольшой участок одеяла. Моему голодному взору тут же открылись обнажённые ноги Елены, сводящие с ума своей красотой и стройностью. Её утонченная рука опустилась на левое бедро, и я чуть было подавился собственной слюной, представив на месте её ладони свою. Судорожно сглотнув, я приложил все свои усилия и протянул дрожащую руку к её умиротворённому лицу, быстрым движением убирая непокорный локон. Вся моя выдержка была направлена на то, чтобы не прикоснуться к манящей коже. – Сегодня я узнал, что тебя интересовали мои чувства по отношению к стерве Пирс, – еле слышно произнёс я, устраиваясь на излюбленном подоконнике. – Уж не знаю, что тебе рассказал Стефан, но, думаю, моя версия всё же будет более правдива. Лёгкая ухмылка тронула мои губы. Дурость моей затеи – разговор со спящей девушкой брата, к которой я, по идее, не должен приближаться, тем более, когда она спит в своей постели в очень короткой пижаме, которую с большой натяжкой можно назвать одеждой, с обнажившимися из-под отброшенного одеяла ногами и полным отсутствием контроля над ситуацией – поражала мой довольно умный мозг, но отказаться от такого удовольствия я не мог. Обычно я просто говорил ей о чём-то и наблюдал за ней. Следил за её размеренным дыханием, ритмично вздымающейся грудью, лёгким поджиманием носа и губ, слушал спокойный стук её сердца, звук бегущей по организму крови и едва различимый скрип пружин. Я просто следил за тем, чтобы на идеальном лице Елены не отразился страх или неприязнь, если ей приснится что-то тревожное. А если это происходило, я быстро проникал в её беззащитное сознание, посылая в него беззаботные сны с участием моего братца. Эта девушка пережила слишком многое, чтобы отголоски минувших дней и лет мучали её израненное сердце не только днём, но и ночью. Елена Гилберт больше не будет страдать. Я позабочусь об этом. – Ха, представляешь, я хочу о тебе заботиться..., – прошептал я, поражаясь своим же мыслям. – Наверное, это желание последний раз посещало меня ещё до обращения. Забота – явно не то, что хоть раз возникало в моём сердце за последние сто пятьдесят лет. Мисс Пирс позаботилась об этом. Моя ухмылка окрасилась горестными оттенками, как бывало всякий раз при упоминании вампирши-стервы. – Но сегодня я расскажу тебе не о том плохом, что произошло со мной из-за неё, а о том малом хорошем, что она принесла. Даже странно. Кэтрин и «что-то хорошее» в одном предложении, – я усмехнулся, – кому расскажешь – не поверят. Но ладно. Кэтрин появилась в наших со Стефаном жизнях в далёком 1864-ом. Она была прекрасна, это я не стану отрицать. Я влюбился в неё в тот момент, когда её миниатюрная нога, обутая в элегантные туфли, ступила на дорожку нашего имения. Её взгляд, брошенный из-под скрывающей лицо шляпы, навеки отпечатался в моей памяти. Уверенный, гордый, манящий. Она была необычайно хорошо воспитана. Её манеры, речь, движения – всё это сквозило воспитанием и грациозностью, присущей членам высшего общества. Она была необыкновенна. Несмотря на то, что она могла поддержать разговор на абсолютно любую тему от политики до литературы, она абсолютно не боялась испачкать дорогое платье грязью во время игры в мяч во дворе нашего имения. Ты представляешь себе Кэтрин, в наряде 19-го века играющую в мяч? Я перевёл взгляд на спящую девушку, словно желая услышать ответ. Аккуратный нос вновь дёрнулся и я прикрыл окно. – Простудишься ещё, – по-отцовски пробормотал я. Встряхнув головой, отгоняя наваждение, я вернулся к своему рассказу: – Она была удивительна. Её образованность, интеллект, мудрость, красота, азарт и эта необъяснимая тогда таинственность придавали ей невероятную привлекательность. Я не сомневался в том, что она поработила не только моё сердце, но и Стефана тоже. Мой братец был слишком юн и наивен, чтобы не попасться на её крючок. И, боже, как же я ревновал её. Такая, как Кэтрин, либо твоя, либо ничья. Я, хоть и ревновал, но не боялся насчёт кого бы–то ни было, кто находился за пределами нашего особняка, ведь она смотрела лишь на меня. И на Стефана. Она принимала приглашения на свидания от нас обоих и я до последнего верил, что она просто не может определиться... Вернее, до того момента, когда увидел её, выходящую из спальни моего братца в пятом часу утра. Сердце вновь пронзила боль, которую я чувствовал в то злополучное утро. Я зажмурил глаза, желая прогнать её, но точная копия плутовки Кэтрин, беззащитно спящая в двух метрах от меня, лишь усугубляла ситуацию. – Я понял, что проиграл эту битву, ведь со мной она ещё не была в этом смысле. Я искал ей оправдание, перебирал тысячи версий, но все они терпели крах под натиском обиды и ревности. Тем же вечером она заманила меня в свою кровать. Я не сопротивлялся – уж слишком велико было желание стать с ней единым целым. Я был юным влюблённым мальчишкой, чей предмет обожания выбрал его брата, так что ты не можешь винить меня в том, что я хватался за последнюю соломинку, желая удержать её рядом с собой хотя бы на пару часов. Та ночь, ставшая нашей первой, но, к моему удивлению, не единственной, стала отправной точкой моей полной привязанности к Кэтрин Пирс. Головой я осознавал, что она выбрала Стефана, но сердце ликовало каждый раз, когда она, видимо, не насытившись моим братцем, приходила в мою спальню и отдавалась мне. Кэтрин Пирс была безумием, подчинившим мой мозг, поселившимся в нём словно вирус. Я был готов для неё на всё, Стефан – нет. Он был более труслив и менее порабощён ею. Но она всё равно выбрала его. И окончательно я понял это лишь тогда, когда увидел пустой склеп. Я вновь сделал паузу, успокаивая бег собственного сердца. Страдания, принесённые Кэтрин, вновь захлестнули меня. – Я искал способ спасти её сто пятьдесят лет. Сто пятьдесят, Елена, понимаешь? – Я перевёл взгляд на спящую девушку, лежащую ко мне спиной, – я шёл по каждому следу, даже если он был настолько сомнительным, что я сперва отказывался от него. Я прошёл полмира в поисках ответа на простой вопрос: как спасти Кэтрин Пирс? Даже находясь в плену Августина*, я мыслил лишь о ней. Невыносимый голод и желания отомстить и сбежать не пересилили мои мысли о Кэтрин. Я прошёл ад, думая о ней, а она, как оказалось, врала мне. Она управляла мной, как марионеткой, заставляя делать то, что ей нужно, но сам я никогда не был ей нужен. Стефан – был. Она любила и любит его так же сильно, безрассудно и беззаветно, как я любил её. И, похоже, так же, как я полюбил тебя. Я вновь перевёл взгляд на спящую Елену, сдерживая желание прикоснуться к ней хотя бы один раз. – Ты, кажется, ещё хотела знать о моих мыслях после раскрытия Кэтрин, да? – Задумавшись, спросил я. – Я не был зол на Стефана, если тебя это интересует. И я не был зол на Кэтрин. Я был зол на себя. На своё грёбаное мёртвое сердце, которое так отчаянно любило Кэтрин. Я был зол на свой разум, который раз за разом проигрывал в схватке с чувствами, лишая меня нормальной вампирской жизни: я не мог провести ни дня, не думая о ней. Я был зол на свои руки, помнящие мягкость её кожи и каждый изгиб её тела. Я был зол на свои губы, требующие прикосновений к ней. Я был зол лишь на себя. Её ложь меня оскорбила, разбила, уничтожила, но не оставила злости или обиды на неё. Лишь грусть из-за того, что её сердце выбрало моего брата. Как и твоё, Елена. Наверное, я никогда не узнаю, почему все всегда выбирают Стефана. На его счёту явно не меньше грехов, чем на моём, возможно, даже и больше, но злодеем всегда оказываюсь я. Впрочем, такое амплуа меня устраивает, ведь когда люди видят хорошее, они ожидают лучшего, а я не хочу, чтобы мне пришлось жить, оправдывая чьи-либо ожидания. От меня не ждут ничего хорошего, а значит, я никого не смогу разочаровать Я замолчал, переводя дыхание после эмоциональной тирады. Звенящая тишина теперь не давила на уши, а лишь давала простор для мыслительного процесса. – Знаешь, однажды ты узнаешь меня, настоящего меня, и тогда, надеюсь, ты перестанешь презирать меня. Я не надеюсь на твою любовь, Елена, ведь я не маленький мальчик, верящий в сказки. Для тебя я монстр, и вряд ли что-то сможет это изменить. Но я всегда буду рядом. Каждый миг я буду защищать тебя, оберегать и спасать от всего, что может не только навредить, а просто вызвать у тебя грусть. Спасение твоего настроения или жизни, неважно, спасение тебя – вот моя цель. И она не зависит от твоего отношения ко мне. Я люблю тебя, Елена Гилберт, что бы ни случилось. Бросив последний взгляд на девушку, я поднялся на ноги, невесомо поцеловал её макушку и вышел в окно, плотно прикрывая его The end of POV Деймон POV Автор Ночная тишина, больше не прерываемая бархатистым звуком голоса вампира, угнетающе действовала на Елену. Девушка открыла глаза ещё в тот момент, когда вампир материализовался в её комнате и впитывала каждое слово, произнесённое им. Увлечённый рассказом Дэймон даже не заметил исчезновение поскрипывания пружин, её тихого сопения и появление едва ли слышного звука скольжения солёных слёз по её щекам. Случайная неосторожность Дэймона в один из его ночных визитов пару недель назад приучила Елену к подслушиванию его ночных разговоров с ней же «спящей». Вампир не знал об этом, но она, каждый раз поражаемая им всё больше, ловила каждое мгновение, когда он открывался и становился настоящим. В эти часы из-под оболочки злобного, хитрого, жестокого соблазнителя–вампира проявлялся тот Деймон Сальваторе, которые был скрыт ото всех. И осознание каждого его слова давало всё более глубокую трещину в броне, выстроенной вокруг её сердца, которое, кажется, стало стучать чаще при присутствии не младшего из братьев. – Похоже, не все сердца в итоге выбирают Стефана, Дэймон...