Лучший друг, а может и кто-то больше...

      Когда с таким муторным занятием, как перенос тела отца Хидана, было покончено, Какузу вопросительно уставился на парня, ожидая, когда тот что-то скажет или хотя бы разъяснит ситуацию. Но Хидан не заметил этого взгляда и, заперев отцовскую комнату на ключ, направился к открытому на распашку холодильнику. Подойдя к устройству для хранения еды, парень громко захлопнул дверцу морозильной камеры и направился в дальнюю часть коридора.       Какузу последовал за Хиданом, ничего не говоря. Шатен понимал, что у джашиниста явно нет настроения на разговоры и ненужные расспросы. Глядя на запачканного кровью, сгорбившегося седоволосого парня, становилось жаль его.       Все в школе видели его весёлым, жизнерадостным, задиристым хулиганом с прекрасной внешностью и хоть и сложным, но прямолинейным нравом. Никто и подумать не мог, что в реальности всё так плохо.       Да, учился Хидан не на отлично и даже не на хорошо, но всегда был честен и добр. Часто, приходя в школу в мятой, порванной рубашке с перебинтованным лбом, путём долгих расспросов от одноклассников, больше похожих на пытки, выяснялось, что тот полез в драку, заступаясь за девушку. Конечно, все говорили, что не надо лезть не в своё дело, но разговор всегда оканчивался тем, что Хидан орал: «Не мог же я оставить эту девушку на растерзание этим гадам?! Да они бы её использовали и выкинули бы как игрушку!».       Своими поступками Хидан прославлялся среди школьников не только как желанный всеми красавчик, но и как герой, заступник. Когда спасённые им девушки прибегали в класс и слёзно благодарили своего спасителя, предлагали подарки, деньги и всё, что он захочет, тот лишь отнекивался и говорил, что ему не сложно.       «Нет, всё не так лучезарно, как он сам рассказывает о себе, — думал Какузу, шаркая серыми носками по грязному, обшарпанному паркету, — Всё намного хуже…»       Хидан подошёл к зелёной двери с замком, достал откуда-то из-за пазухи ключ и, вставив и провернув его два раза, отворил дверь. Какузу ожидал что там, за дверью, окажется какая-нибудь подсобка, которая закрывается на ключ, дабы не мозолить глаза, но за дверью оказалась жилая комната. Она была ухоженней и чище, чем остальная квартира. Какузу задержался в проходе, разглядывая её, а Хидан раздражённо рявкнул:       — Шевели булками, ты ведь не хочешь, чтоб всю ночь тут бухлом воняло? — Какузу не любил, когда плохо говорили в его адрес, и хотел было уже грубо ответить наглецу, но, взглянув в малиновые глаза светловолосого парня, злость сразу улеглась, уступая приятному теплу, медленно растекавшемуся по всему телу, и дурманящему разум.       Не сказав ни слова в ответ, Какузу зашёл в комнату, а Хидан, нетерпеливо цыкнув, захлопнул дверь и закрыл её на замок.       Комната была, на первый взгляд, небольшая, но ухоженная, с хорошей мебелью и освещением. Правую часть комнаты скрывала светло-голубая ширма с облаками.       — Где я буду спать? — спросил Какузу, глядя на одну единственную кровать в левом дальнем углу комнаты.       — Со мной, если ты конечно не хочешь, чтобы я спал на коврике у входа, а наш дорогой Господин Какузу валялся на двуспальной кровати, — съязвил Хидан.       У Какузу от такого предложения глаза на лоб полезли. Чего?! Он будет спать с Хиданом в одной кровати?! Но разве не этого он так долго желал?.. Нет, ну это должно было произойти не так! О Господи, что за чертовщина творится в его жизни?!..       Пока шатен обдумывал сложившуюся ситуацию, Хидан подошёл к столу, находившемуся возле окна, и имеющему дополнительную плоскость из-за каменного подоконника. Джашинист снял рубашку, за которой скрывалось прекрасно сложенное тело, сейчас украшенное синяками и ссадинами после прошедшей драки.       Когда Хидан повернулся, чтобы лучше рассмотреть своё тело, покрытое многочисленными увечьями, от боли помутнело в глазах. Ноги сами собой начали подкашиваться, и всё, что мог сейчас Хидан сделать, так только безмолвно материть весь мир.       Когда седоволосый был в паре сантиметров от пола, его подхватила чья-то сильная и тёплая рука. Парень с трудом приоткрыл глаза и взглянул на своего спасителя:       — К-Какузу…       Очнулся Хидан у себя в кровати. Рядом с ним, на краю, сидел Какузу и сосредоточенно смотрел в одну точку перед собой. Под маской не было видно лица, но брови было сурово сдвинуты на переносице, а сам шатен о чём-то размышлял. Хидан сделал такой вывод, когда увидел подёргивающиеся кончики пальцев на руках, что означало крайнюю обеспокоенность.       Хидан, кряхтя, попытался подняться.       Не вышло.       Зато Какузу вышел из своего транса и сурово посмотрел на малиновоглазого:       — Тебе сейчас не желательно вставать и в целом двигаться.       — Ты что, у нас доктор по профессии, или что? — съязвил Хидан.       — Я — нет. Мой отец врач.       Этот ответ заткнул джашиниста, не оставив пунктиков, по которым можно было бы придраться. Хидан вздохнул и, поморщившись от нового раската боли, нахлынувшего на тело, рывком встал с кровати, очутившившись прямо перед своим «лечащим врачом».       — Знаешь, я и без тебя знаю, когда и что мне лучше делать. Я не раз попадал в переделки и похуже этой, но как-то сам выкарабкивался, и без твоих наставлений.       Отвернувшись от ошарашенного Какузу, парень подошёл к ширме, и с усилием, одной рукой, отдёрнул её в сторону, открыв вид на целую студию для звукозаписи. И без того удивлённый шатен открыл глаза ещё шире:       «Я так думаю, этот день не перестанет меня удивлять до самого его конца!..»       Пока Какузу отходил от шока, Хидан преспокойно подошёл к микрофону, проверил колонки и включил ноутбук.       — Советую тебе пойти прогуляться. Сегодня чересчур уж хорошая погода.       Какузу не обратил внимания на «предложение» и, достав наушники откуда-то из глубин кармана брюк и засунув их в уши, притворился, что слушает музыку. На самом деле шатену было чертовски интересно — как, всё-таки Хидан поёт? Последний, покопошившись ещё с настройкой аппаратуры и звука, оглянулся, чтобы удостовериться в том, что Какузу не слышит и, прочистив горло начал петь. Как узнал в дальнейшем Какузу, Хидан пел песню Imagine Dragons — Bad Liar…       Начался куплет:       «So look me in the eyes, tell me what you see       Perfect paradise,       tearin' at the seams       I wish I could escape it,       I don't wanna fake it       Wish I could erase it,       make your heart believe…»       Всю песню Какузу заворожённо слушал, не отрываясь смотря на Хидана с обнажённым торсом. Бледная кожа на спине парня покрывалась маленькими, холодными капельками пота, которые разбрызгивались во все стороны при каждом импульсивном движении. После окончания очень эмоционального соло, подросток устало отошёл от микрофона.       — У тебя красивый голос, — сказал Какузу и, увидев изумлённое, раскрасневшееся лицо седовласого, поправился — Я имею в виду, ты красиво поёшь…       Оба парня были смущенны, не один не знал, что будет дальше…       — Пойду поем… Тебе что-нибудь принести? — спросил Хидан, подходя к двери.       — А?.. Да, да, пожалуйста…

* * *

      После еды одноклассники занимались каждый своим делом: Какузу читал какую-то скучную (по мнению Хидана) книжку в тёмно-зелёной обложке, а Хидан сидел в телефоне. По прошествии ещё пары часов, парни решили — пора укладываться спать… Какузу, не без помощи Хидана нашёл ванную и сразу принял душ, а джашинист, расстелив кровать и не снимая штанов, бухнулся на спальное место. Когда Какузу пришёл, Хидан подвинулся, давая шатену лечь у стенки. В начале тот бы категорически против, но и Хидан не собирался уступать. В итоге, Какузу смирился и лёг.       Всё внутри у шатена противилось такому развитию событий — он хотел большего. Не в силах больше сопротивляться этому порыву, Какузу повернулся на другой бок и оказался лицом к лицу с Хиданом. Тот мирно посапывал. Шатен медленно поднял руку и провёл ей по лбу седоволосого, убирая непослушный прямой локон. Хидан шевельнулся и открыл глаза:       — Ты что-то хотел? — сонно промямлил он.       — Я хотел сказать… А, хотя ладно, ничего… — замялся шатен.       — Ага, так я тебе и поверил — грубо сказал бледнокожий — Скажи, раз уже начал.       — Нет, ничего…       Хидан сбросил с себя одеяло и, нахмурив брови, взяв полотенце, направился в ванную:       — Подумай ещё, что ты будешь говорить в своё оправдание! — Хидан решил, что Какузу хотел сказать что-то обидное в его адрес, и не мог этого перенести, особенно от шатена.       Какузу же, когда Хидан вышел, бессильно опустился на подушку:       Следует ли ему сказать правду Хидану, или нет?..