Останься

      — Останься.       Просьба «Остаться» прозвучала достаточно жалобно, трусливо и безотрадно. Глаза Эдриана посмотрели на меня как на грустного кота, нуждающегося в ласке и заботе. Он присел на край кровати, не скрывая свою игриво-стеснительную улыбку с оттенком грусти. Сама ситуация вынуждала относиться ко мне как к ребёнку, следить за мной и моей жизнью, чтобы не натворила делов. Но именно сейчас я нуждалась в простом единении с ним, погружаясь в счастливые воспоминания, погружаясь в него.       Не только ментально.       Прикосновение до края одеяла, легкий скачок — он рядом. Он всегда был рядом, даже не находясь со мной. Мягкие объятия словно маршмеллоу укутали меня к себе, заполняя тот островок пустоты без него. Всё то время, что мы были порознь, не проходило без мысли о нём. Все мои переживания улетучились, принимая облик маленьких человечков в виде страхов. Тёплые объятия, окутанные родным одеколоном, от которого остаётся сладкая отдушка, просачивались в нос, заставляя расслабиться на максимальной ноте. Сильные руки обхватывали плечи, будто говоря «я с тобой во что бы то ни стало». Его поддержка важна, как и он. Эдриан рядом — моя личная валерьянка. Одним движением он притянул меня ближе к себе, не отпуская. Эта минута наедине с Ньюманом не должна заканчиваться.       Его рука. Его чёртова рука, лежащая на бедре, поглаживающая его своими мягкими, но сильными пальцами. От каждого прикосновения всё тело покрывается мурашками, перенося меня в родной, уже знакомый, мир Эдриана Ньюмана, по которому я безумно скучала.       — Хочешь, расскажу тебе сказку?       Я хочу тебя.       И я провалилась в воздушный экстаз его бархатного голоса, почти шёпота, звучащего по всему моему телу. Поглаживания постепенно стали переходить к животу, а расстояние уменьшалось, соединяя нас в очередной раз в единое целое. Мне хватило буквально одного его предложения — голова уже неутолимо болела и думала о том, как быть к нему ближе. Ставлю свою руку на его. Громкий глоток, горячее дыхание в шею — сознание отходит на второй план, открывая вход для той страсти, что была между нами буквально год назад. И, если честно, несмотря на всю ту боль, что мы причинили друг другу за это время, он до сих пор пальцем вырисовывает звезду рядом с небольшой родинкой, располагающейся около солнечного сплетения. Это маленькое прикосновение, но сколько страсти за ним скрывается — головокружительный пожар внутри обоих вспыхивал с каждой минутой всё больше, а кислорода становилось меньше.       Становится невыносимо жарко при открытом окне и небольшом морозе на улице. Подбородок касался моей шеи. Чувствую, как он касается своими губами ямочки около уха, специально или нет — не так важно. Шёпот, что звучал по всему телу, отразился на моём дыхании: оно было тихим и учащённым, наполненным глубиной.       Простынь шуршанием проскальзывает между пальцев, когда сжимаю ткань для самоконтроля — жар чужого (быть точной: позабытого) тела окутывает каждый миллиметр кожи, пуская по мне сверху вниз покалывающее возбуждение, что за несколько кругов секундной стрелки настенных часов полностью вытесняет всю усталость и тревогу этого бесконечно длинного дня. Шепот Эдриана постоянно обрывается на тяжкие выдохи последнего воздуха из легких, а торс и ноги, что прижаты к моей спине и бедрам, с определенной периодичностью напрягаются, а я, сама того не замечая, льну к ним ближе.       В начале этой тоскливой осенней ночи, что нещадно бьет друг о друга оголенные ветви деревьев, я не предполагала… Собственно, чего я не предполагала? Что окажусь в постели с парнем, что знает мое тело и душу вдоль и поперек, но при этом не является моим, а я — его? На самом деле, нет, — я даже не могла подумать, что мое сердце обретет покой хотя бы на несколько минут. Но пока я нахожу руку Эдриана, это все становится таким неважным.       Эдриан замолкает. Я слышу стук сердца. Не знаю, кому оно принадлежит.       Я хочу умолять просить его не останавливаться, но не решаюсь прервать что-то особенное, повисшее над нами облаком со вкусом прошлого. Вдруг все закончится также плачевно, как у той земной девушки, которой не посчастливилось привлечь внимание Зевса?       — Красиво, — говорю осторожно, боясь сорваться в пропасть между нами, что только недавно начала сужаться. Зажмуриваю глаза, чтобы пережить те миллисекунды перед его ответом:       — А что еще ты считаешь красивым? — мило.       Неловко и медленно поворачиваюсь на другой бок, чувствуя, как тепло от тесного контакта испаряется — его заменяет холод, скользящий сквозь микрощели в панорамном незашторенном окне. Как так вышло, что мы дышим в такт?       Подушечками подрагивающих от непривычного волнения пальцев чуть приминаю порозовевшую щеку.       — Что я могу утонуть в твоих волосах, — скольжу от щеки вверх, перекладывая серебристый локон на другую сторону, — в твоих голосах, — опускаю ладонь, нежно, почти не дотрагиваясь, очерчиваю контур его губ большим пальцем с так некстати торчащим заусенцем, — в твоих глазах, — на этот раз лишь поднимаю зрачки. У него они перекрыли серо-медную радужку.       Недолгое прикосновение к щеке, затем сильная и достаточно влажная рука переходит к шее, чуть сдавливая горло, прижимая по максимуму в подушке. Хриплый стон желания, проносящийся у меня над ухом — музыка, по которой я скучала.       На вкус поцелуи Эдриана как и раньше — словно самое последнее фисташковое мороженое в августе.       Игра между языками, страстные покусывания и он заставляли меня забыть причины усталости, отчаяния и грусти за последние сутки. Единственное, о чем я сейчас хотела думать — он и его рука, лежащая где-то у меня на талии. Мята и персиковая отдушка на языке переносят меня в состояние неописуемого покоя и наслаждения: перед закрытыми веками мелькают миллиарды пурпурных звезд и синих полос, что с каждым движением губ все больше забирают меня в плен обнаженных чувств. Укусы, прикосновения к шее, ключицам…       — Эдриан… — выходит громче, чем ожидаю; улыбка трогает наши губы почти идентичной линией: на общих фотографиях мы всегда улыбались одинаково, будто в счастливые моменты становились отражением друг друга. — Не отталкивай.       Отчего-то это единственное, что приходит ко мне в голову. Слова кончились. На их место вступили эмоции и желание быть ближе.       — Только не теперь.       И я ему верю.       Оказавшись под Эдрианом, что аккуратно приподнял мои волосы во избежание неминуемой боли от страстных движений моей головы, мне начало казаться, что всех совершенных телодвижений недостаточно для тушения всего образовавшегося внутри грудной клетки пожара, а потому, опустив руки по широкой с выделяющимися мускулами спине, я цепляю край майки и начинаю тянуть на себя до тех пор, пока сам Эдриан не отрывает губ от моей шеи, чтобы закончить снятие.       У него то самое телосложение, что я периодически представляю в душе, когда напор воды регулируется до самого оптимального…       Облизнув пересохшие губы, не оставляя царапин, провожу от его ребер до начала резинки утепленных серых штанов. Эдриан почти не дышит.       Привстаю на кровати так, чтобы, положа ладонь ему на плечо, чуть надавить и опрокинуть парня обратно на подушки. Ему нравится — вижу по искрящимся от предвкушения глазам. Склоняюсь, отрывисто целую губы, сразу отводя лицо назад, чтобы языки снова не поймали друг друга и не отсрочили начало более сильного напряжения между нами. Оставаясь по левую сторону от него, не забрасываю на него ногу, чтобы оказаться в доминантной позиции, наоборот — продолжаю спускаться поцелуями так, чтобы оставаться постоянно сбоку. Задерживаюсь губами на соске, сжимая губы так, чтобы создать иллюзию укуса. Полустон доносится сверху, торопя приступить к решительным действиям.       Усмехнувшись каким-то своим мыслям, лукаво смотрю прямо в глаза, пока приспускаю штаны вместе с бельем до середины бедер. Опускаю взгляд лишь в тот момент, когда Эдриан, почувствовав сжатие ладони на стволе члена, прикусывает нижнюю губу и прикрывает веки.       Несколько плавных движений вверх вниз, чтобы раззадорить…       Расслабляю руки, убирая их, скольжу коленями по ткани, чтобы удобнее расположить голову. Для равновесия чуть надавливаю пальцами на ногу Эдриана, и, приоткрыв рот, медленно скольжу языком от основания до начала уздечки, мысленно представляя волнистую линию, что заканчивается, когда полностью захватываю головку. Эдриан берет в охапку мои волосы, собирая их в подобие хвоста, и опускает мою голову ниже. Перекатываю головку во рту от одной щеки к другой, стараясь попадать в такт вместе с задаваемой Эдрианом скоростью. Прерываюсь, когда нижняя челюсть начинает саднить. Короткая передышка, сглатывание накопившейся вперемешку с почти безвкусной, но явно солоноватой, смазкой слюны, и я возвращаюсь.       Член становится тверже, и я начинаю помогать себе свободной ладонью, чтобы приблизить Эдриана к развязке, пытаюсь взять глубже, хотя бы до половины.       Но когда я уже замечаю, что мышцы пресса начинают проходиться судорогой, парень мягко отстраняет мое лицо, и, немного подышав в потолок, берет меня за руку и поднимает к себе. Удобно располагаюсь у него на груди, ставя ноги по бокам от его туловища. Мы оба пытаемся получать кислород не задыхаясь, но выходит откровенно плохо.       Снимаю с себя длинную футболку, учтиво одолженную Эдрианом перед тем, как я приготовилась ко сну, и, с лишними движениями и неуклюжестью, — трусики, что оказываются отброшены куда-то в центр комнаты. Тишина, что окутывала всю комнату и нас, придавала процессу особый вид наслаждения.       Мне просто нечем дышать. От скорости, чувств, от самого Эдриана.       Становится и хуже, и лучше, когда он с легкой щекоткой начинает поглаживать мою внутреннюю часть бедра, поднимаясь к лону. Средним пальцем собирает образовавшуюся влагу, растирает ее между складочек и доходит до клитора, выбивая из меня все остатки самообладания. Роняю голову ему на плечо, всхлипывая от накатывающих моментов удовольствия.       — Милая, — хриплым тихим голосом говорит мне на ухо, когда сама начинаю двигать тазом навстречу.       Искусство доводить девушку до немого восторга было одним из преимуществом Эдриана. Сильные пальцы, массирующие круговыми движениями клитор, плавно перешли ближе к влагалищу, отчего спазмы от прикосновений росли. Будто присаживаясь, тем самым помогая ему, постанываю, смотря прямо в серые и до безумия поглощенные процессом глаза. Ощущать его под собой было так привычно и так в новизну одновременно.       — Эдриан… — сорвалось с губ.       Но он не слушал, находясь в эйфории от желанного. Приподнимая бёдра, что были уже красные от сильных сжатий, Эдриан глянул мне в глаза, не скрывая своей похоти, затем поставил на твёрдый от накопившегося желания член. Подавшись назад, закусываю губу от одной лишь мысли, что то, о чем я так долго думала, мастурбируя в душевой каждую неделю, сейчас исполнится. Медленное покачивание бедрами давалось мне тяжело, внутри меня горело всё. Оперевшись руками на грудь Эдриана, я чувствовала рельефный пресс и стальную грудь, прокаченную годами в футболе. Помогая своими руками, он чуть ускорял темп.       — Чёрт, — прорычал он, не выдерживая такой медленной раскачки.       — Сегодня всё в моих руках, — двусмысленно.       Занимая то же место, беру в одну руку уже набухший член, перед этим слегка увлажняя. Неожиданно для меня рука Ньюмана валит меня на кровать. Оказавшись вновь под ним, Эдриан берёт инициативу в свои руки, впившись рукой к клитору, держащему весь тот ток, что исходил от нас обоих. Меня может не хватить на ещё одно его прикосновение.       — Не сегодня, — ответил он, впиваясь в шею, не оставляя ни одного места без его губ. Последние ночи после нашей встречи на вечеринке дали о себе знать — мой вибратор разрядился.       Он не медлил. Хватило одного движения тазом — он внутри. Вновь чувствую его, покрываюсь таким знакомым трепетом, что долго лежал на полке воспоминаний об Эдриане. Я чувствую каждый толчок словно со словами «я скучал». Слабое удушение даёт бонус к оргазму, что наступит вот-вот. Большим пальцем он массировал клитор, не отрывая взгляд от моего лица, что было лишь в одной гримасе — наслаждение.       Для дыхание становилось меньше и меньше сил, я чувствовала, как Эдриан становился жёстче, проникая глубже, отчего ноги сводила легкая судорога, готовящаяся превратиться в сладкое покалывание в виде оргазма. Рука сильнее обхватила шею, ставя упор, а рука, что нежно массировала клитор, перешла к высоко поднятой груди. Взяв мягкими подушечками за один сосок, Эдриан прижал его, слегка надавливая, отчего поток удовольствия тёк по всему телу. Сдавленный стон, рычание мне в губы — тело обмякает, достигая высший момент сексуального наслаждения. Нас накрывает волна счастья и удовольствия, переплетенного со спокойствием и умиротворением.       — Я скучал, — срывается с его губ. Стараясь отдышаться, он притягивает меня ближе к себе, мягко целуя в лоб.       — Ты не представляешь, как я скучала, — добавляю я.