Ждал кого-то другого

      Постепенно, с каждым новым кругом небрежной поступи, который он наворачивает у себя в кабинете, раздаётся стук входной двери. За кучу лет проведённых на службе Кэйа будто бы выучил наизусть как и кто ей стучит — ничего особенного, просто прирождённая и развитая в последствии внимательность. Он с уверенностью может сказать, что громкое «Бух!» входной двери, когда она чудом не слетает с петель — не более чем реакция на малышку Кли, которая на сей раз лишь чудом избежала своего наказания, о, и к слову, Кэйа так же, отчасти, является этим чудом. Ругательства под дверью и долгая возня, на форе которой к двери подбегает кто-то ещё, чтобы раскрыть ту: Тимей несёт на руках Сахарозу, бедняжка вновь совсем заработалась, так что схлопотала переутомление. Наверняка ей ещё и от Альбедо достанется, когда тот прознает, хотя, Кэйа мог бы помочь Сахарку утаить это происшествие, а та бы ни за что не осталась в долгу. Всё же, мысль, что у него есть возможность попросить у одного из великих алхимиков Монда что-то стоящее, например, некую услугу в будущем, заманчиво маячила на фоне сознания. Небольшой порыв ветра и еле слышный скрип — это дверь слегка приоткрыли, после чего плавно прикрыли, на деле, таким бережным отношением к вещам в ордене мало кто мог похвастаться. В принципе, это мог бы быть Майк, если бы появившийся ветерок стал бы сильнее, а так как этого не стало: выходит, что здание покинул кто-то меньше здоровяка раза в два. Коул.       Сейчас внутри Кэйи вертелось слишком много дум. Встреча с Нойманом — информатором фатуи, что высказался резко отрицательно по отношению к его любви (коктейлю «Полуденная смерть»), но рассказал одну занятную вещицу, что требовала к себе слишком много внимания. Он даже сейчас задавался вопросом: полезна ли она ему была, имела ли смысл, или просто оказалась лишней деталью. Возможно, то немножечко банально и вообще в его духе, но Кэйа действительно не знал, что тут вообще можно предпринять. С чего стоит начать?       Кэйа потягивается и плюхается на свой новенький стул, набитый чем-то мягким, но, как клялся производитель, работающий на материале, изобретённом Сахарочком, без грамма чего-либо животного происхождения. «Только растительность!», «спасём животных вместе!» — и далее-далее-далее. Честно? Кэйа бы прожил и без этих нововведений, ибо, чтобы чем-то набить мебель, совсем не обязательно убивать животных, и на фермах, где их подстригают, они живут припеваючи: не испытывают ни голод, ни холод, ни жажду (как действительную, так и ментальную в плане общения, или что там у них происходит). Но фанатики и многие другие люди были благодарны Сахарозе за разработку, а производителям за умение прислушиваться к потребителям и честность в работе.       Особенно сейчас смешно бы звучали события трёх месячной давности, когда кто-то из фанатиков напившись устроил балаган.       Кэйа до сих пор преисполнен гордостью за некогда бывшего собутыльника, ведь тот, будучи нетрезвым, еле перебирая ногами, дошёл до не самой ближней фермы со скотиной и отчистил желудок прямо на въезде. Там, где хозяин фермы выходит из кареты, чтобы ту завезли в мастерскую, и начинает брести до своего дома размеренно, осматривая каждый миллиметр своих владений.       Ах, Кэйа бы всё отдал, чтобы быть в тот день рядом с пьяницей, чтобы пытаясь поднять того, он ненароком бы задержался для лицезрения прекрасной картины. Ворота, лошади — одна белая, а другая дымчатая, — карета, расписанная золотом, то, как сопровождающий обходит рвоту, раскрывает дверь купе. А оттуда, предчувствуя свой очередной осмотр окрестностей, которые, по идеи, никак не могли измениться с момента прошлого пребывания там своего господина, покручивая на пальце длинный ус, чертыхаясь, выползает маленький мужичок.       Ступает неаккуратно, размашисто, потому что он бредёт по своей территории. Чавкая, его крохотная ноженька угождает прямо в смесь, некогда бывшей Полуденной смертью и какой-то закуской. А когда он опускает вторую вниз, то непропорциональное тельце уже не может удержать такой большой вес. Ножка, движимая жижей, утягивает его в бок, и не сдержав равновесия, хозяин фермы шмякается головой прямо в рвоту пьяницы.       Эх, вот же. Все же знают, что «увидеть» и «услышать» — вещи абсолютно разные. И пусть Кэйа с детства отличался бурным воображением, при котором сознание рисовало самые красочные, излишне яркие, но не возможные образы, сейчас это не спасало. Уж лучше бы в тот день он действительно был бы со своим собутыльником, а не играл в карты на действия. А ведь изначально игра казалась неплохой идеей для отвлечения внимания от главной, на тот момент, проблемы. Да и то, что и Дилюк согласился на пару партий, подогревало интерес.       Тогда Кейя думал, что Аста будет жульничать, всё же у этого парня не просто были мозги — он активно доказывал, что умеет ими пользоваться. Но так как жулик в любимой игре может быть один, то его задачей было не дать этому самому пареньку из Снежной и хода сделать. Да, сейчас Кэйа признаёт, что следил совсем не за тем человеком. Ведь, даже если бы Аста выиграл, то ничего выходящего за рамки он бы не просил.       Но, признаться честно, никто бы и не подумал на жульничество со стороны Дилюка, верно?       Кэйа фырчит своим мыслям, отгоняя их, подпирает щёку рукой и только сейчас замечает, что та была надута. «Как ребёнок, честное слово» — проносится в голове, и капитан кавалерии наконец-то решается окончить свой рабочий день. Ему нужно выпить.       Доля ангелов встречает нежной музыкой, которая льётся из-под пальцев умелого барда, его язык заплетается от выпитого вина, и пение больше походит на мурлыканье кота, старенького, дряхлого, болезненного, немощного… Светлые, но не яркие тона — самое то для приятного времяпровождения. За исключением меню, таверна осталась такой же, какой и была при мастере Крепусе. Дилюк действительно старается, чтобы дело его отца никогда не зачахло. Ой, нет. При условии, что он до сих пор холостяк, то недостаточно. Получается не очень хорошо — только до конца его дней.       Кэйа искренне счастлив тому фактору, что за барной стойкой стоит Чарльз, и ни одного огненно-рыжего хозяина винокурни «Рассвет» тут не имеется. С другой стороны он немного раздосадован. Несмотря на немногословность Дилюка, они бы явно нашли, чем могли бы поделиться на этот раз. Оба. Но Кэйа даже отдыхая работает. Поэтому хорошо, что брата сегодня тут нет — ещё один лишний отвлекающий фактор ему сейчас не нужен.       На данный момент Кэйа знает одну занимательную вещицу, но если она будет не правдива, то у него будут проблемы, если он обнажит её слишком рано, не проверив. Атак как Кэйа знает, что Нойман (его до сих пор забавляет этот парень: «Мы с тобой дружбу не водим, поэтому, будь любезен, зови меня по фамилии. Чисто деловые отношения.» — говорить такое Кэйе… Хм) водит эту самую дружбу чуть ли не с пелёнок с Астой — то и доверия к этому информатору шиш да ни шиша. Проверять всё, да ещё и самому. Эх.       Кэйа заказывает бутылку своего любимого напитка, вытягивается, опираясь на стойку, подхватывает с одной подставки два бокала, а на вторую, громко стукнув пальцами, так что некоторые пьяницы, что сидели рядом, подпрыгнули от неожиданности, пристроил банкноту моры (её с лихвой хватит, чтобы оплатить бутылочку лучшего, что тут есть). Он выпрямляется и с детским азартом в глазах глядит на Чарльза, знает: чтобы не выкинул, ему всё будет прощено. Да и купюру он уместил именно в то место, где Чарльз хранит выручку. Просто поставил в ступор своим неожиданным поступком. Должен был. Но похоже, что этот бармен с годами привык уже ко всему, к любому поступку со стороны капитана кавалерии, что выработал какие-то антитела от удивления. Антиудивлен (от автора: не исправлять, а то буду кусаться, рррар *злая собака*).       «Ну ничего» — думал Кэйа, пока поднимался на второй этаж, уж он то придумает, как вывести этого человека на эмоции.       Идеальная атмосфера: близость потолка, темнота за окном и никаких лишних ушей — самое то для встречи с сомнительными личностями. Вот только пришёл не тот, кого ждали.       — Кажется, вы одни. Я подсяду? — интересуются лишь для приличия, хотя о каком приличии вообще может быть речь, когда дело доходит до похитителей сокровищ, — Или вы ждали кого-то другого? — юноша разворачивает стул садится так, чтобы руки опирались на спинку того.       — Где Генри? — Кэйа переходит к повелительным ноткам, потому что у него совсем нет желания и времени сейчас на такие непредвиденные сюрпризы.       — Уехал к семье, жена рожает, — новый собеседник использует быдловатый тон и надменно ухмыляется, совсем не то, что любой человек мог бы ожидать от своего будущего собутыльника.       — Вот как, помню, как он говорил о том, что у них был выкидыш, — он расслабленно покручивает бокал, в который не так давно добавил лучшее вино на свете.       — Это было чуть меньше, чем девять месяцев назад, — незнакомец медлит, но видя интерес плеснувшийся огоньком в океане напротив, нехотя продолжает. — преждевременные роды. На восьмом месяце. Говорят из-за её болезненного организма, вероятность выжить у ребёнка ни так уж и велика.       От глаза Кэйи не уйдёт ни одна деталь, и даже то, как похититель сокровищ морщил нос и сузил глаза, когда речь зашла о беременности. Неприятная тема? Возможно, беременная девушка, хотя он выглядит достаточно молодо, так что ему, наверное, рановато.       — Я не стану отвечать на твой вопрос, — грубит юноша. — у тебя всё на лице написано.       «Да ну, бред какой-то» — думается Альбериху, на лице еле заметно заходили желваки: а если этот парень действительно читает его? Но так просто. Ведь никому не удавалось, Кэйа никогда не выдаст свои настоящие эмоции: рассержен ли, озлоблен, или даже оскорблён — не важно, всё скроют умелая шутливость, смешинки, которыми пропитан весть образ капитана и извечная несерьёзность. Но последняя фраза, будто бы не заготовленный ответ, будто и правда увидел удивление на лице. Выходит, с ним терять бдительность нельзя. Хотя, может быть, Кэйа просто устал, и этот парень никакой не особенный? А горькая маска весельчака и хорошего парня дала трещину, из-за которой виднеются все его лишние эмоции, вот только никто не говорил… Почему?       Он бесцеремонно хватает бутылку и свободный бокал, наливая себе половину, а ведь Кэйа ещё даже не предлагал.       — Нахал.       — Да пока твои шестерёнки дождёшься, — бурчит отпивая пару глотков. — ну и мерзость!       Кэйа и не знает, на что отвечать — на грубость в сторону полуденной смерти, или на вброс по поводу его мозгового штурма. Он в тупике — вот так просто. Ему буквально поставили шах и призывают готовиться к мату.       — Итак, дело, из-за которого ты хотел видеть Генри. — напоминает о себе пацан.       — Кто ты? — на сей раз Кэйа не желает переходить к сути, у него есть время вернуть утраченное самообладание, забить на вопросы вертящиеся в голове, но не сказать, что пацана радовала возможность подольше пообщаться с ним.       — Генри говорил, что ты типа гений, да и у него язык, как помело, так что, думаю, основываясь на свои две извилины и данные, полученные от него, ты и сам скажешь — кто я.       Кэйа хмыкнул. Похититель сокровищ, что диктует ему условия — это определённо интересно. Короткие рыжие волосы, россыпь веснушек, большие, маленькие, небрежными брызгами размещены на лице. Он оставил бокал и с азартом придвинулся ближе к собеседнику, тот правда от этого жеста лишь выпрямился по струнке и толкнулся ногой — стул со скрипом о половицы начал отодвигаться от стола. Но всё же даже в такой темноте Кэйи хватило времени, чтобы увидеть светлые голубые глаза, пожалуй даже светлее, чем у Альбедо. Ещё он на секунду задумался, что парень может быть слепым, и поэтому работать на похитителей — для того, чтобы заработать на лекарства. Однако в темноте его зрачок явно следовал за каждым движением капитана: и за лёгкой ухмылкой, и за движением рук, когда Кэйа вновь коснулся бутылки, соприкасаясь с пальцами рыжего, сжимая, когда тот пытался отдёрнуть их. Забавненько. По тихоньку парень терял самообладание и превосходство, пока сам Кэйа возвращал их себе. Будто эти чувства у них одни на двоих.       На лице также красовались пластыри, и сначала Кэйа не придал этому значения, ибо ну кого удивит похититель сокровищ, который залечивает свои раны, да хотя бы от того же путешественника! Но сейчас он ясно видит, что те совсем не такие какие обычно украшают тело бедного Беннета, не белые. Каждый из них как-то по-особенному отрисован, вручную, на одном из них даже изображены монетки моры.       Раннее уверенный похититель поёжился, развязал рубашку, которая до этого опоясывала талию, и накинув на плечи, тут же утонул в ней — настолько она была ему большой. Рывком он вновь вернул себе бутылку и сделал пару глотков из горла. Что заставило Кэйю ухмыльнуться: пацан так слишком быстро опьянеет.       Последним штрихом оказываются тонкие, пожелтевшие бинты на шее и запястьях.       — Ты же знаешь, что бинты нужно менять, иначе, при условии, что рана всё ещё открыта (хотя, если всё не так, то зачем вообще носить бинты?), может пойти заражение.       Кэйе доставляет безумное удовольствие наблюдать растерянность в этих светлых, нахальных глазах, когда рыжего поставили на место, возможно, в словесной баталии впервые за долгое время. Просто потому что обычно он был тем, кто наседал, и дело было совсем не в том, что Кэйа спросил что-то сокровенное, личное. Рыжик бы просто закрылся как ежик выставив свои колючки на всеобщее обозрение — это чувствовалось по его настрою. А вот то, как Кэйа спросил, и внешний фактор в виде вина делают своё дело.       Для того, чтобы нагнать больше отрицательных чувств, Кэйа касается трясущихся пальцев и скользнул под не тугие бинты, пока парень от шока не успел откинуть его руку. Подушечки пальцев уловили неприятный рельеф, неестественный для запястьев обычного человека.       — Планировал быстрый уход от проблем, — Кэйа измывается видя своё превосходство над другим человеком, как рыжий держится за запястье и прижимает его к груди, точно испуганный зверь, — Кристиан?       — Какого хрена ты творишь?!       — Ты сам предложил эту игру, вот только не ври, что тебе было не интересно.       Рыжик был прав. Кэйа был хорошо осведомлён о нём. Он интересен, весьма. И совсем не потому что пытался покончить с собой, и не от того, что остался без поддержки семьи. Хм, отец скончался от не изведанной болезни, мать сошла с ума и, когда близнецам стукнуло четырнадцать стала заниматься не самым правильным делом с точки зрения родителя…       — Скажи, как долго она торговала твоим телом? Подробности про сестрёнку-то я знаю, да и ты всё же для меня сейчас в приоритете…       — Да как ты вообще посмел?! — парень, всё ещё удерживающий бутылку в руке, замахнулся и отпустил горлышко. Бутылка с не допитым вином полетела в стену, разбиваясь на пару крупных осколков и кучу мелких на сколе, алая жидкость потихоньку стала впитываться в дерево… Кэйа уклонился.       — К чему всё это? — парень не сдержался, по щекам заскользили дорожки влаги, а он отчаянно пытался их стереть. Всему виной странный алкоголь, что делает людей чуточку чувствительней. Определённо.       Кэйа умеет быть хорошим другом, братом, умеет веселиться, но когда дело доходит до его целей пребывания здесь, ему начинает быть всё равно на чужие чувства.       Он тянет парня за руку, чтобы тот поднялся, разворачивает стул, давит на плечи, чтобы парень сел обратно. И Рыжик повинуется, точно самая лучшая из марионеток, Кэйа даже готов прошептать ему на ушко, что он молодец, но вместо этого лишь садиться ему на ноги, лицом к лицу.       Кому-то оно покажется чем-то интимным, будто бы два перебравших с выпивкой мужчины решили заняться чем-то интересным. Вот и у поднявшегося на шум Чарльза не осталось вопросов. Однако же Кэйа сделал так лишь для того, чтобы мальчишка не сбежал.       — Всё просто, — стирает ладонями собравшиеся на глазах паренька слёзы, мешающие ему смотреть на мир более-менее чётко. Склоняется к ушку и шепчет, не забывая забавляться с того, что то миленько покраснело. — Я искал медь, а нашёл золото.       Этот парень был наводкой, подсказкой к тому, к чему доселе не было доступа у Кэйи. К тому, что действительно позволит продвинуться по основному пути, позволит наконец вернуться домой, когда-нибудь. Разве может он упустить такую возможность? Нет, Кэйа сломает юнца, чтобы тот был с ним до тех пор, пока нужен, а потом пусть бредёт по своим делам.       Ужасно? Да, ведь таков он, Кэйа Альберих, носитель извечной маски добродетеля и прекрасного человека, предатель, что не умеет любить, сколько бы не пытался убедить себя в обратном.       Такова эта жизнь, ты доверяешь не тем людям каким бы следовало: парнишка из похитителей сокровищ и капитан кавалерии Ордо Фавониус; нищий, бежавший из Инадзумы, и приёмный сын почившего винного барона; скрывающий себя за грубостью и носящий маску хорошего человека.       И всем плевать, кто же скрыт внутри.       — Таков он я. А ты небось ждал кого-то другого?