Меконопсис

Прошлое — это неплохое время. Не надо ни забывать о нем, ни жалеть. Но не стоит быть его пленником.» — Мик Джаггер — Я думал, он твой, — простой знакомый приятный запах, заполнил легкие Цинхуа, когда он повернул голову и зарылся носом в длинные смольно-черные волосы. Все происходящее казалось сном и омега вцепился еще крепче в плечи Мобэя. Альфа прижимал Цинхуа ближе к себе и успокаивающе гладил легкими прикосновениями по макушке и по спине, словно в его руках был не человек, а маленький покалеченный котенок. — Я думал, он твой. Потом рука. Я думал, что тебя больше нет, — слезы безостановочно текли из затуманенных глаз цвета лета. — Тише, милый, тише! Все закончилось, — Мобэй аккуратно взял на руки хрупкое тело омеги и понес его к машине. — Это в самом деле происходит. Это реальность. Я не сплю, — лишь бы это был не сон. Мобэй наклонился и оставил легкий, почти невесомый поцелуй на щеке Цинхуа. Большим пальцем погладил по веснушкам на лице, которое все еще горело от царапин и ссадин. — Это реально, как по-твоему? — Мобэй… — Я здесь, малыш. — Спасибо, что нашел и спас меня. Спасибо, что ты живой, — расслабляясь в руках своего альфы Цинхуа просто провалился в сон. * * * Очнуться в больничной палате было гораздо приятней, чем принимать на улице грязевые ванны в такой мороз. Цинхуа с трудом открыл глаза и память обрушила на него сразу все воспоминания о последних днях. От головной боли хотелось кричать, но из горла раздался лишь жалобный хрип. — Шан! Шан, посмотри на меня! Шан! — сильные руки не грубо, но настойчиво прижали плечи Цинхуа к койке и он, повинуясь властному голосу посмотрел перед собой в кобальтовые глаза. Непривычно было видеть, как холодные льдинки тают и безразличие в глазах заменили нежность и беспокойство. — Мобэй… — омега вжался в подушку, пытаясь отстраниться от прикосновений. — Прости, я не сделаю тебе больно, — альфа отступил на пару шагов и сел в белое кожаное кресло возле койки. — Ты… Я… — язык Цинхуа заплетался, а в горле застрял удушающий ком. В близком к панике состоянии омега обхватил обеими руками свой живот и из глаз предательски потекли слезы. — Шан, тебе больно? Позвать врача? — Мобэй очень беспокоился за Цинхуа, но боялся подойти ближе, чтобы не спровоцировать большую истерику. — Нет… нет… там… ребенок, — омега испуганно всхлипнул и все его тело затрясло от истерики. Мобэй все же вызвал врача и узнал самую главную вещь — он мог бы стать отцом, но из-за переломов ребер, множественных гематом и сильного стресса ребенок не выжил. Ему пособолезновали рабочим тоном, словно потерять ребенка, как выкинуть мусор — просто, безэмоционально, вот так раз и тут же забыли. Боль. Впервые Мобэй понял какого это чувствовать боль в полной мере. Не физическую, а душевную. Когда под ребрами так сжимает, что дышать тяжело. Этот малыш был частичкой его самого… Но больше всего альфа сейчас переживал за Цинхуа, как омега сможет перенести эту потерю. Ведь он чувствовал его в себе… Новую жизнь… Мобэя словно подменили. Каждый день утром и вечером он приходил в больницу, навещая раненого омегу. Состояние Цинхуа не было стабильным. Он мог плакать, заворачиваясь в позу эмбриона и никого к себе не подпускать, мог уходить надолго в себя и не реагировать абсолютно ни на что. Самое страшное было, когда Шан улыбался и говорил, что все хорошо, но глаза выдавали его, в них красной строкой читалось, что не хорошо, далеко не хорошо. Единственный человек которого он к себе спокойно подпускал это Мобэй. Родной запах успокаивал и помогал здраво мыслить. Цинхуа было очень сложно поверить в искренность чувств альфы, что он это все делал не из чувства долга, а потому что сам хотел. Как бы то ни было, он его спас и за это Шан будет ему должен до конца своих дней. — Ты опять задумался над чем-то глобальным? — Мобэй медленно катил коляску вдоль озера, чтобы Цинхуа как можно дольше мог насладиться свежим воздухом. — Я хочу уехать. Сразу, как меня выпишут из этой больницы. — Хорошо, скажи куда хочешь, я куплю нам билеты. — Нет, Мобэй… Я хочу один уехать, — альфа замер на месте и развернул коляску, чтобы посмотреть в родные глаза. — Куда ты собрался? Шан… Я уже достаточно совершил ошибок и чуть не потерял тебя. Я уважаю твой выбор. Ты можешь ненавидеть меня, но один ты точно никуда не поедешь. Если нужно я стану твоей тенью, но буду рядом, — Мобэй волновался, его голос дрожал, а в глазах читалась легкая паника. — Зачем тебе это? — Цинхуа осознанно избегал зрительного контакта, чтобы не раствориться в кобальтовой синеве глаз напротив. — Ты глупыш, — Мобэй аккуратно взял руку омеги и приложил ладонью к своей груди. — Чувствуешь, как сильно оно бьется?! Ты давно уже внутри. Физика или химия, что там происходит между истинными, мне плевать. Только ты имеешь значение, Цинхуа! — Мобэй едва касаясь губами поцеловал ладонь, что держал в своих руках, боясь, что один неверный шаг и Шан просто исчезнет. — Я хочу научиться тебе доверять, мне нужно время, — омега не отстранялся и казалось, что нотки в его голосе стали намного мягче и теплее. — И куда бы не пошла овечка, волк всюду следует за ней. У нас все будет хорошо, Шан, я тебе обещаю!