Геройские монологи

      Неправильные мысли, неправильные эмоции, неправильные чувства, неправильные слова — весь он какой-то неправильный. Словно сломанная кукла с вывернутыми в разные стороны руками и ногами. Боль, разрывающая изнутри, остекленевшие глаза, с отчаянной надеждой глядящие в небо, и вечная нарисованная улыбка, от которой не сбежать и никуда не деться. Сломанная, непригодная игрушка, выкинутая на помойку или валяющаяся в хламе. Игрушка, которой никто никогда больше не будет играть; которую никто никогда больше не будет любить.       Он — выброшенный на обочину, одинокий и никому не нужный. Он смотрит в чужие спины, на всех со стороны. И между ними словно стеклянная прозрачная грань, отделяющая его от всего мира. Белкет может смотреть на него, но не может взаимодействовать с ним. Вечное одиночество, и ты всегда один, один, один...       Другие находят друг друга, смеются и плачут друг с другом, любят друг друга и ненавидят, а он один, один, один. Всегда один, всегда в стороне, потому что его всегда можно подвинуть и пренебречь им. Всегда есть кто-то или что-то важнее его. Всегда есть кто-то или что-то ради чего им можно пожертвовать.       И ты стоишь, выброшенная на обочину, ненужная, уродливая кукла, и смотришь, смотришь, смотришь... Одинокая вещь, которой всегда не хватает пары.       Всегда лишний в компаниях, всегда лишний в коллективах, в которые так пытается влиться, всегда лишний... Просто лишний. Даже для собственной семьи. Особенно для собственной семьи.       И ты идёшь один по обочине жизни, унылый и серый, невыразительный и неправильный, и это твой удел. Вечная одинокая дорога, у которой нет конца.       Потому что ты никому не интересен. Потому что твои чувства и эмоции никому не интересны. Ты — ничто и никто. Ты не важен. На тебя можно выплеснуть переживания и боль, но ты сам не можешь сделать это.       Твоя боль ничтожна. Она ничего не значит. Она никому не интересна. Она не важна.       Унылый ублюдок, не знающий, что делать и куда себя деть, ничего из себя не представляющий. Мерзкая гадкая серость и посредственность, раздражающая и сливающаяся с толпой. Прав был отец и сородичи, и тебя следовало стереть, едва стала видна вся твоя дефективность.       Потерянный ребёнок, ищущий хоть кого-то, кто был бы с ним добр и ласков. Хоть кого-то, кто мог бы дать ему хоть кроху любви и заботы. Разбитый и брошенный ребёнок, тонущий во тьме собственных страхов и одиночества.       Посредственность, обыденность, ничтожество — он падает, падает, падает. Снова и снова, как в ту самую ночь, и боль становится с каждым разом всё более и более невыносимой. Тонет всё глубже в чёрной воде усталости и бесконечного уныния, которое ничем не наполнить, как бы он ни пытался. Есть лишь усталость и не проходящая боль, чёрная липкая жижа, утаскивающая всё дальше и дальше ко дну, и ни одной протянутой руки спасения.       Или, быть может, он просто не хочет их замечать, упивающийся собственными страданиями?..