Геройские монологи

      Он уходит добровольно. Давно пора было это сделать, ведь он всегда был чужим в этом месте. Однако теперь, когда он делает это, дороги назад больше нет. Все мосты рушатся окончательно и сгорают в том самом пламени, что и он сам.       Ангелы вычёркивают его имя из всех списков. Так по-своему предают его забвению — страшнейшей каре и проклятию. Он больше не один из них, хотя физиологически и продолжает оставаться ангелом, практически ничем не отличающимся от других детей Эльрата. И ангелы с радостью и облегчением предпочитают забыть о его существовании, словно никогда и не было у них такого собрата. Что ж... Белкет не слишком горюет по этому поводу.       Путь назад для него закрыт. Ангельские города больше никогда не примут его. Не то чтобы он сам горел желанием когда-нибудь вернуться, но теперь слепительный чистый свет для него... неприятен. Не смертелен как для многих созданий Тьмы и Смерти, но крайне дискомфортен и обжигающе горяч. Он оставляет ожоги и глубокие незаживающие язвы, но не сжигает в себе и не убивает — до самого своего конца Белкет продолжает оставаться ребёнком Света, и этого у него не сможет отнять даже сам лучезарный Эльрат.       Впрочем, не только магическое отторжение для него фатально. Сами же собратья не подпустят его даже близко к границам своих твердынь. Теперь их уже ничего не сдерживает, и они с радостью и с яростью уничтожат Белкета так, как мечтали сделать многие. Ослабленный Светом, едва ли Белкет сможет им долго и эффективно сопротивляться.       Да-а, дорога домой была закрыта. Впрочем, едва ли ангельские города действительно были его домом. Он был рад покинуть их раз и навсегда и никогда больше не возвращаться — это было отнюдь не проклятие, но благословение. Бесценный дар свободы, который теперь у него никто не отнимет.       Но при этом он всё равно продолжал оставаться сыном Света. Его искра не покинула Белкета полностью и навсегда, оставаясь с ним до самого конца. Именно поэтому Магия Света никогда не была губительной для него, хотя использовать её было больно даже после принятия нежизни, когда все чувства отмирают и притупляются. Воззвание к Свету каждый раз несло невыносимую боль, но магия снова и снова откликалась на его запрос, являя себя и подчиняясь его воле.       Впрочем, дело было не только в ангельской природе. Магия — это всего лишь инструмент в руках мастера. И мастер сам выбирает, каким инструментом он хочет владеть. Магия Света, как и любая другая, такой инструмент, и при большом желании даже безликий мог бы научиться управляться ею, другой вопрос, какой была бы отдача?..       У Белкета это была боль и ожоги на ладонях. Со временем он научился контролировать их и уменьшать свои страдания, когда приходилось обращаться к Магии Света в его изысканиях. Однако возможности её использования никуда не делись, быть может только стали несколько скромнее и меньше. Не то чтобы, впрочем, Белкет страдал от этого: Свет никогда не был его профилирующей направленностью.       Падение, уход и отречение, изменило многое, но многое же осталось неизменным. Оно не смогло изменить саму природу Белкета, стереть её и переписать заново. Он продолжил оставаться ангелом — до последних мгновений жизни он оставался ангелом, хотел того или нет.