Геройские монологи

      Это был жест доброй воли. Решение, которое не одобрил бы никто из её собратьев и никогда не принял бы Эльрат. Проклятие, которое она навлекает на себя добровольно. Муразель хочет думать, что на самом деле она всё делает правильно. Спасает чью-то невинную душу, возможно даже не одну — что стоит её жизнь, ангелицы-полуизгнанницы?       «Я помогу тебе» — и у Муразель нет дороги обратно.       Йорген скрывает удивление, но она чувствует расходящиеся от него волны признательности и благодарности. Искренности, на которую, говорят, безликие совершенно не способны, и Муразель кривит губы в усмешке, качая головой. Почему же на самом деле она делает это? Что толкает её следовать за безликим и взваливать на свои плечи такую ответственность?       Сострадание — ангелы не могут лгать, уж тем более самим себе. Муразель признаётся себе в отнюдь не позорной слабости. А слабости ли? Слабость ли искренний ответ на такое же искреннее страдание? И кто сказал, что безликие лгут всегда и во всём, и их боль не может быть такой же реальной и полной, как любая другая боль?       Их связь друг с другом — их самая большая сила и самая большая слабость. Это признают даже ангелы, и Муразель не может себе представить, каковы истинные размеры страдания Йоргена и других, как оставшихся в Асхане, так и запертых внутри их дома, превратившегося в гробницу. И речь сейчас не идёт о балансе Света и Тьмы, и уж тем более о священном долге ангелов рассеять всю тьму. Муразель помнит, к чему это привело в прошлый раз.       В ней говорит сострадание — вот так просто. И перед собой она видит не тёмную тварь, а скорбящее существо. Бессильное и тонущее в вине — и Муразель сама себе до конца не может объяснить, почему на самом деле идёт за ним. Что-то внутри неё откликается особенно остро, и сострадание причиняет ей самой невыносимую боль. И если она может помочь — она облегчит её и сбросит со своих плеч этот груз. Даже если потом пожалеет об этом.       Лишь дважды нога ангела ступала по этому месту, и оба раза эти ангелы были отвергнуты Эльратом. Сара, продавшая душу Хаосу в погоне за тенями древних войн, и Белкет, отверженный всеми и ушедший добровольно. И вот теперь она, Муразель, стоит на пороге, вглядываясь в массивные гладкие ворота, с которых на неё смотрит бесконечное множество Очей Малассы. И шёпот отголосками эха раздаётся в её сознании. И Муразель не может сдержать ироничную усмешку.       Отсюда она больше никогда не вернётся прежней. Но пути назад нет, и она решительно и твёрдо делает шаг вперёд.       Её пальцы касаются гладких чёрных ворот. Одновременно утопают в холодной чёрной воде и упираются в прозрачное чёрное стекло; чувствуют рябь вырезанных слов и скользят по чистой зеркальной глади. Белые слепящие нити расходятся от них, как паутина, вверх и в стороны, и Муразель закрывает глаза, отпуская себя. Освобождает сознание и открывает его, впуская в собственный разум всё набирающий громкость шёпот.       Она чувствует, как опустошается, словно сосуд, из которого выливают всю жидкость. Свет исходит от неё, выливаясь и вливаясь в запертые навек врата. Дрожит, гудя, чёрный металл камня под ладонями ангелицы, и трещит стекло, что вот-вот разлетится мельчайшими осколками. Муразель отдаёт всё, что имеет, и горечь затапливает её вместе с пустотой.       Вот значит, что чувствовал Белкет?..       Свет покидает Муразель, и она становится пустым сосудом. Её перья медленно начинают сереть, становясь всё темнее, и Тьма наполняет её, вливаясь в освобождённую оболочку. Отдавая одно, она берёт другое, и когда обмен завершается, цепи колдовства с грохотом опадают. Со стоном Муразель оседает на холодный камень, и Йорген подхватывает её, не позволяя упасть. Двери Невидимой Библиотеки распахиваются вновь, выпуская её пленников обратно на свободу.       Всё было так просто и одновременно с этим так сложно...       Муразель выдыхает, закрывая глаза. Её перья тлеют, медленно становясь чернее ночи. Тьма господствует внутри вместо Света, и это несёт ей невыносимую тоску и печаль, и горечь невосполнимой утраты. Она знала, что так случится. Она знала, на что идёт. Она знала, что пути обратно не будет больше никогда. Так почему же ей было так больно?..       «Раздели с нами свою печаль, сестра-во-тьме»       «Стань одной из нас, и мы утешим тебя»       Шёпот голосов безликих раздаётся отовсюду, и он разжигает в груди Муразель пламя холодной ярости. Она резко встаёт, стряхивая с себя руку Йоргена, и отворачивается, сжимая кулаки. — Я не поддамся вашим лживым речам! — в бессилии шипит она. — Я никогда не стану одной из вас! Это был мой выбор, но Тьме не искусить меня!.. — Мы благодарны тебе, — Йорген взмывает за её спиной в своём истинном облике. — Ты принесла добровольную жертву. Враг, превратившийся в друга. Ты спасла нас, и мы готовы стать твоими союзниками. — Я не нуждаюсь в вашем союзе, — её голос звучит тише, и вместо ярости в нём слышится неподдельная скорбь. — А теперь убей меня, безликий, если действительно хочешь отблагодарить меня. — Почему ты просишь нас об этом? — трудно сказать, что может чувствовать безликий, пребывающий в своём истинном облике, но Муразель чудится, что она слышит в его голосе беспокойство; и тогда Муразель ломается.       По её щекам текут удивительно горячие слёзы. Она качает головой, улыбаясь горько, и голос её надламывается в искреннем страдании: — Я больше не одна из них. Мне теперь некуда пойти и не к кому обратиться. Лучше умереть сейчас и от руки... товарища, чем сойти с ума от одиночества и боли. — Но ты не одна, — Йорген словно бы подаётся вперёд, и Муразель отшатывается назад. — Мы можем помочь тебе. Мы можем принять тебя. — Нет, — она выдыхает, качая головой. — Я ангел — ангелом и умру. Пусть отдала весь свой Свет и приняла Тьму, но я не отреклась ни от себя, ни от Эльрата, ни от своей природы. — Дракон Света не примет тебя, даже если ты падёшь от нашей руки, — кажется, словно безликий говорит это с равнодушием, но Муразель слышит в его голосе сочувствие — оно делает круг и вот теперь возвращается к ней. — Я знаю, — слова вылетают легко, хоть и жгутся горечью осознания. — Но меня примет Асха, — эхо другого падшего слышится в её словах, и Муразель не может не оценить иронию. Но она продолжает, твёрдо глядя на безликого перед собой: — Она дарует мне новое перерождение и жизнь, которую я надеюсь, я проживу не менее достойно, чем эту.       Эхо её голоса, твёрдого и решительного, замолкает, и в их разговор не вмешиваются другие безликие, пусть Муразель и чувствует на себе их взгляды. Сочувствие и интерес — их больше всего, и ей самой стыдно и горько представлять себя в том виде, в каком она теперь была. Нет, она не жалела — в конце концов, это было её решение, однако... Теперь у неё была только одна дорога. — Мы не можем убить тебя, — в конце концов негромко произнёс Йорген. — Мы подписали Сумеречный Завет, и мы не можем его нарушить. — Я больше не та ангелица, что оставила свою подпись, — Муразель покачала головой. — Как и Сара, прошедшая через Шио и освободившаяся от оков обязательств, попытавшаяся уничтожить это место. Я знаю, Йорген, что ты тоже знаешь это. Моё имя вычеркнуто из списка ангельских имён. В том числе и тех, кто подписал Завет. — Я не хочу убивать тебя, — едва она закончила говорить, удивительно открыто и искренне признался безликий. — Я могу помочь тебе — не только в благодарность за то, что ты сделала. Но я не хочу убивать тебя. Белкет ведь на собственном примере доказал, что жизнь после падения всё же существует... — Я — не Белкет! — огрызнулась Муразель. — Он никогда не был одним из нас. Но я верна Эльрату и его заветам, и я не предам их. Моё существование станет мучением для всех, и на такую жертву я не готова пойти. Убей меня, безликий, или я найду другой способ умереть!       Это было неизбежно: Муразель понимала. Она знала, что этим всё и закончится. Но она знала, на что идёт; знала, чем обернётся её сострадание — и определённо ни о чём не жалела. Пусть собратья после такого назовут её предательницей — она знала, что всё сделала правильно. Она не предала свои принципы, и до самого конца не потеряла себя, сохранив верность самой себе.       Она не сопротивлялась, и когда Йорген всё же выполнил её просьбу, пронзая её тело, она была благодарна ему. И отдавая Асхе свою душу Муразель улыбалась.       «Мы благодарны тебе, Муразель, и будем рады снова встретиться с тобой в следующей жизни»