Геройские монологи

      Белкет всегда был неправильным ангелом. Колоссальной иронией над всем ангельским родом; ошибкой в идеальной системе; браком среди безупречных шедевров. Лишь то, что он вышел из-под крыла самого отца-Эльрата, с натянутым терпением заставляло других ангелов сносить его и его присутствие.       Их косые, полные высокомерия и презрения взгляды обжигают спину Белкета тогда, когда они думают, что он не замечает их. Шёпот их преследует его назойливым шлейфом, от которого не отмахнёшься так просто. Все они задаются вопросом, как у безупречного Отца, воплощения Света и Истины мог получиться... Белкет.       Сам Белкет, кстати, тоже задаётся этим вопросом.       Среди братьев и сестёр он не чувствует себя дома. Не чувствует себя в безопасности. Не чувствует покой. Лишь постоянное напряжение, которое в конце концов превращается в усталость — они все его, на самом деле, так достали...       Как будто это было его желание родиться таким, в самом деле. Как будто он мог как-то повлиять на это.       Его личность — то, что вызывает отторжение во вторую очередь. Немногие стремятся заводить с ним разговоры, когда видят его; считают первое впечатление истинным и неизменным — ну что ж, отчасти они даже оказываются правы.       Взгляды, полные презрения, скользят по его фигуре, и Белкет с трудом подавляет желание закатить глаза. Они, как и вся его внешность в принципе, — одна огромная насмешка над всеми ангелами и детьми ослепительного Эльрата. Белкет — словно едва заметная капля разведённой в воде чёрной краски. Словно Маласса, насмехаясь над братом, когда он отвлёкся, сыпанула пылью, и она осела именно на Белкете, и без того неправильном духом.       Перья на его сильных крыльях белые, но в ослепительном свете Небесных Городов отливают серостью. Это неправильно-белый оттенок, не чистый и не сверкающий. Словно припорошенный многовековой пылью мрамор, впитавший её в саму свою структуру, а оттого связанный с ней навеки. Вроде бы белый, но недостаточно. Неправильно.       Длинные пепельные волосы, убранные в хвост, ярко контрастируют с золотистыми локонами других ангелов. Они больше подходят какому-нибудь старику — одному из хрупких детей Илата, но уж никак не сыну блистательного Эльрата. Равно как и уставшие светло-серые глаза аж никак не должны принадлежать ангелу.       Но они принадлежат. И принадлежат именно Белкету, выделяющемуся даже внешностью. Интересно, и почему Эльрат сразу не отправил его в небытие, если ошибка была столь вопиюща и видна налицо?       Эльрат — Истина в своём воплощении. Конечно, он не мог признать собственную ошибку. Сделать вид, что она не его, а внешность и мятежный дух — не более чем извращение самого Белкета. Последнему от этого хочется горько смеяться: что ж, раз это его вина, то он сделает соответствующий выбор.       Меч выпадает из слабых пальцев. Отчаяние пожирает его изнутри. Бессмысленное кровопролитие не несёт ничего, кроме отвращения, и Белкет не видит своего места. Ни в войне, ни в мире после войны, ни в разрушениях, что несёт война. Он всегда был чужим в стане своих — пришла пора чужим же и стать.       Когда он принимает решение, он чувствует, как внутри него всё тлеет горьким пеплом. Он сгорает в боли, умирает в ней и возрождается. Пока душа его осыпается прахом, тело пылает в огне. Серый налёт пыли прорастает вглубь его естества, смешивается с кровью и золой, в которую он выгорел, и рождает из них нового Белкета.       А нового ли?..       Падение запоминается запахом жжённых перьев, влагой слёз и вкусом крови. Руки дрожат от остаточной боли и слабости, и Белкет смотрит на них новыми глазами, радужка и зрачок которых, казалось, слились в единое чёрное пятно. Влажные от пота почерневшие волосы липли к горячим мокрым щекам, и с глухим стоном Белкет распахнул в стороны крылья. Перья на них сгорели дотла и восстановились из пепла, опадая чёрными горькими слезами на пропитавшуюся огнём и кровью землю. Белкет собирал их, и горький смех разрывал его грудь, а щёки жгла кислота слёз.       Падение чувствуется невыносимой болью. Он ломается изнутри и снаружи, склеиваясь вновь. И когда шок проходит, Белкет наконец-то может вдохнуть полной грудью ледяной воздух ночной пустыни.       На самом деле, падение — долгожданное, желанное и выстраданное облегчение.