Мой личный детектив

— Аааа! — в комнате звучал громкий смех и крик Серёжи. — П-пожалуйста, прошу тебя, хватит. Есенин лежал на полу. Рядом с ним сидел его Владимир. И когда это Владимир стал его? Этот момент Серёжа упустил, но ему несомненно нравилось присваивать одногруппника. Но делал он это тихо и скрытно, в своей голове. Руки парня были на ребрах Серёжи, которые он только что щекотал. — Да оставь его, Вов, — хмыкнул Пастернак, отпив пива из банки. — Нет, добей его! — рассмеялся Толя. — Неет! — завизжал Есенин, когда его снова защекотали, сопровождая это злобным смехом. За первый семестр, всего лишь за несколько месяцев эти четыре студента успели крепко сдружиться и нашуметь своей компанией. Правда по коридорам универа чаще ходили парами. Володя с Борей, Серёжа с Толей. Но много времени проводили вместе, можно сказать почти всегда. Мариенгоф и Пастернак частенько пили пиво на выходных, обсуждая всё что угодно, пока Есенин с Маяковским где-то шлялись по городу. — Эх ты, пискля, — Володя с улыбкой поставил Серёже щелбан. — Эй! — он сел и обиженно посмотрел на друга. — Что? — Да я тебе сейчас… — Попробуй, — хмыкнул Владимир и положил руки на затылок. А Серёже ничего лучше в голову не пришло, чем кинуться на него. Ну он и кинулся. Сжал руками запястья и повалил на пол. Сергей навис сверху, зажмурив глаза. Он закрыл их, когда нападал. Его руки сжимали запястья Володи над головой. Серёжа открыл глаза. Лица были в нескольких сантиметров друг от друга. Сердце застучало бешено. Он смотрел в удивлённые глаза, прижатого к полу Владимира. Колени дрогнули и резко сжали бедра парня. — Есенин… — прошептал он. — Ты чего делаешь?.. — Я. — тот потерялся от такого близкого расстояния. До носа доносился слабый запах качественного табака, дезодоранта и, кажется, мяты. Запястья, которые Есенин сжимал до сих пор, были тёплыми, можно сказать горячими для его вечно холодных рук. Ему безумно нравилось находиться так близко и слышать стук Володиного сердца. Борис хмыкнул и ткнул Анатолия локтем, чтобы тот оторвался от пива и посмотрел. — Православно. — Ты что, никакого гейства, просто мужской секс, а главное по-христиански. Серёжа густо покраснел. — Он ещё так кинулся. — Борь, он с первого курса, с того момента, как я его знаю, показал, что является агрессивным пассивом. — Иди нахер! — он слез со своего детектива. — Да ладно ты, не психуй. Есенин молча поднялся, отряхнулся и вышел из комнаты. Владимир тоже встал и, отряхиваясь, поправил одежду. — Зачем довели пацана? — Он сам довелся. — Ладно, сейчас успокою его. — Эх, любовь, любовь, — протянул Боря. — Нет. Нет никакой любви. Мы друзья. — Ну-ну.

***

Серёжа стоял в туалете около зеркала. Капли холодной воды медленно стекали по лицу. В голове была одна мысль: «Палишься, Серёга, палишься…». Он вздохнул. Всё перемешалось. Сказать Володе о чувствах хотелось безумно сильно. Но вдруг он откажет? А Есенин не сможет жить без загадочной глубины этих глаз, бархатного голоса и вечно тёплых рук. Нет. Он ничего не скажет, пока не будет уверен, что это взаимно. Серёжа улыбнулся своему отражению. — Я смотрю, туалет это твоё любимое место? — раздался тот самый бархатный голос. — Есть такое. — Чуть что, так сразу тут. Он посмотрел на Владимира и улыбнулся. — Ты чего ушёл? Мы ещё суши не ели. — Суши? — Да, только что курьер пришёл. Пошли, пацаны не будут подстебывать. — Точно не будут? — Ой, да подумаешь. Просто у нас всё очень православно, правда? — он рассмеялся, а Серёжа подхватил. Ему всегда шутки Володи казались смешными, даже если они тупые, он смеялся всегда. То-ли это были его чувства, то-ли у него был настолько заразительный смех. Есенин запрыгнул ему на спину и сказал: — Скачи, скачи, мой пони. — Я-то пони, конечно. — Ха-ха, а как же.

***

— Я выиграл! — радостно сказал Серёжа и съел очередную сушу. — Я тоже. — тихо прошелестел Борис и аккуратно положил карты на боле «боя». — И я, Вова, ты в дураках. — Да блин, никогда не любил карты, — он собрал все карты в колоду. — Ты не любишь проигрывать и не умеешь это делать, угу. — Ну да, а что? Сергей рассмеялся и сказал: — Желания исполняй, Вов. — Каждого что-ли? — Естественно. — Вот бл… — Ага, ага, — махнул рукой Толик и сказал. — Вот моё желание: достань ещё пива из холодильника. — Тц, алкаш, — но достал. — Благодарю, — Толя налил всем. — А помнишь у тебя те хорошие сигареты были новые?.. — с намёком протянул Пастернак. — Подарить? — Да. И сигареты поменяли своего хозяина. — Серёга, а тебе чего? — А мне… Мне… — Поцелуй его, — хмыкнул Толя. Владимир посмотрел на него удивленными глазами. — Поцеловать? — Ну да, а ты что, по девочкам? — Ну я. Наверное би. — Вот, прекрасно. Он хочет, чтобы ты его поцеловал, но сам не скажет, поэтому говорю я. Целуй. — Да не хочу я. — застеснялся Серёжа. Маяковский хмыкнул, сел рядом и посмотрел Есенину в глаза, улыбнувшись. Тот покраснел. Он приподнял его голову, погладив щеку. Сердце быстро застучало, все мышцы сковала какая-то приятная судорога, дыхание стало тише. Губы приоткрылись перед поцелуем, а пальцы сжались в кулаки от волнения. Володя ещё раз улыбнулся и аккуратно прикоснулся к покусанным губам, сразу же проникая языком в удачно приоткрытый рот. У Серёжи перехватило дыхание. Он чувствовал себя какой-то неопытной школьницей, которая первый раз целуется. Руки парня аккуратно, медленно сжали футболку своего детектива. Улыбнувшись сквозь поцелуй, Владимир взял друга за ноги и посадил себе на колени, поглаживая видную из-за худобы талию. Приятно было всем участникам слюнявой церемонии. Зрители замолчали, затихли и правильно сделали. Сергею казалось, что его губы стали в тысячу раз чувствительнее, так же как и талия. Ноги всё ещё горели от того прикосновения, а дыхание сбивалось с каждой секундой всё больше. В какой-то момент он настолько погрузился в ощущения, что тихо простонал Владимиру в губы. Тот медленно отстранился и улыбнулся. — Всё, — было видно и слышно, что ему тоже понравилось. Сильные руки ссадили Серёжу с колен на пол. Он сидел красный, губы влажные и приоткрытые, а ясность и хоть какая-то осмысленность из глаз исчезли. — Ооо, — тихо протянули «зрители». — Серёжа поплыл. — Ну ему понравилось, я вообще-то не промах, да, Серёж? — Володя заправил кудряшку ему за ухо. — Да. — губы расплылись в глупой улыбке. Ребята усмехнулись.

***

Этой ночью Сергей спал, как убитый. Он был полностью доволен своей жизнью. «Ведь его поцеловал идол! Идеал! Да идеальнее и прекраснее человека не бывает!» — такие мысли не выходили из головы. Теперь в размышлениях сидел Владимир. С одной стороны, ему понравилось. На губах до сих пор привкус Есенинских губ, а на языке вкус мятной жвачки, потому что он жуёт их постоянно. Во время поцелуя Серёжа так обомлел, так поддавался, и подрагивал в руках Володи. А тело? Оно такое хлипкое оказывается только на вид. Ноги спортивные, изгибы ровные. С другой стороны, Маяковский натурал, верно? Или нет?.. Он сам был не уверен в своей ориентации, но целоваться с Есениным ему понравилось, это факт. Не у одного Серёжи сердце забилось чаще. А почему оно это сделало напрягало парня. В отличие от Сергея он ещё не осознал, что имеет к одногруппнику даже симпатию. Ну вот какой он? Он милый, добрый, хороший, шумный, весёлый, забавный. Это всё, что мог сказать Володя. А отрицательные черты? — Отрицательные?.. — прошептал он. — Отрицательные… Их нет.