Мой личный детектив

— Я слышал, ты стихи пишешь, — сказал Владимир, выйдя на крыльцо. — Да, это весь универ уже знает. А ты увлекаешься чем-нибудь? — Тоже стихи пишу, ну и рисую иногда. Пары закончились двадцать минут назад. Серёжа разговорился с детективом. Они шли рядом и болтали, болтали, в основном о себе и каких-то своих жизненных ситуациях. — Надо же. И какие они, твои стихи? Чем пишешь? Ямбом или анапестом каким-нибудь? Студенты спускались вместе со ступенек, когда их друзья просто встали на крыльце в надежде, что их заметят. Но этого не произошло. — Тц. Боря, — сказал Пастернак, протянув руку Анатолию. — Толя, — они пожали руки. — Знаешь что, Толя? — Что?.. — он посмотрел испуганным взглядом на высокого парня. — Пошли за пивом. — Пошли.

***

— Я пишу лесенкой, Есенин, лесенкой, — он достал пачку сигарет из кармана, смотря вдаль. — Лесенкой? — Серёжа остановился и нахмурился. — Какой лесенкой? — Обычной. — Странно как-то. — А я просто придерживаюсь футуризма, вот и всё, — Владимир выдохнул табачный дым, скосив глаза на ошеломленного одногруппника. — В футуризме всё равно присутствует имажинизм. — Имажинизм — это пережиток прошлого. Почему бы не создать что-то новое? Зачем сидеть и перекидываться метафорами, как делали многие до вас? — С одной стороны ты прав. — А с другой? — А с другой это моё мнение и мне так нравится, — он улыбнулся. — Не имею права тебя разубеждать. Они замолчали. По дороге быстро проносились машины, мигали светофоры, по тротуарам ходили люди. Город куда-то спешил, куда-то торопился, у всех были свои дела. А два студента просто стояли посреди тротуара. — И что дальше? — спросил Сергей, подняв взгляд на Владимира. — Докурю и пойду дальше. — Я в этом фильме главный актёр, в нем я сценарист, в нем я режиссёр, — тихо напел он. — Да, по сути вся наша жизнь это чей-то фильм, где появляются люди, что-то меняют, подталкивают нас к каким-то решениям, кто-то просто для виду, но неизменно мы всегда остаёмся главными героями этих фильмов. Но при этом мы режиссёры и сценаристы. Ведь судьба человека не может быть предопределена, как говорят Библия и священники, мы сами себе сценаристы и режиссёры. И когда ты это осознаешь, то понимаешь, что это полностью твой фильм и ты сам властен над своей судьбой. — Ебать, ты философ… — Ну немного. Ладно. До завтра, Серёж. Он выкинул сигарету, затушив её об мусорку. Потрепал Сергея по голове и пошёл куда-то далеко. — До завтра, Володя… — прошептал Серёжа, провожая высокую фигуру взглядом.

***

— Меня не было всего час! А ты уже успел напиться! — возмущался Есенин. Он выхватил банку из-под пива из рук друга и, смяв, выкинул. — Да ладно тебе, Серый. Не буянь, ик. — Хах, как скажешь. И в честь чего была устроена твоя маленькая попойка. — Ну почему сразу попойка? — Мариенгоф говорил медленно, размерно. — Потому что тут кто-то был. — Почему ты так решил? — Вкусные, но сильные духи, — он наморщил нос. — Да что ты разорался! Мы с тобой не трахались, чтобы ты тут сцены ревности устраивал! — Идиот, — тихо и обиженно прозвучало. — Хорошо, мы с Борей купили пива на двоих и выпили. — С Пастернаком? — Ну да. — О боже, зачем? — Ну как, ты увёл этого. Вована, ему скучно стало, вот он и предложил пива купить. — Понятно. — Ну я ему скажу, что ты его духи заценил. — Не надо, Толь, а то самооценка улетит на седьмое небо. — Ладно. И как вы там с Вованом? — Ой, ты лучше говори Володя, ему так больше идёт. — Ну и что вы там? — Ничего, просто поболтали. А ты бы поспал. — Да я уже. — и вырубился. — Ох, Толя, — Серёжа укрыл его.

***

Дверь тихонько отворилась, половицы поскрипывали под ногами. Окно было настежь открыто. На широком подоконнике сидел Володя, скрестив ноги. Рядом лежала пачка сигарет и зажигалка. Из приоткрытых губ вылетал дым, пальцы сжимали несчастную сигарету. Конечно, он понимал, что это вредно, все об этом говорил, но это была скорее не зависимость, а привычка. Привычка достать сигарету, сажать губами, вдохнуть. — Добрая ночь, Владимир Владимирович, — хохотнул Борис, закрывая дверь. — Добрая, Борис Леонидович. Вы всё побухиваете по ночам? — Нет, я культурно выпиваю. Просто ночь это моё любимое время. Такая атмосфера! А ты чего не спишь? — Эх, — Володя томно вздохнул. — Не хочется. — Влюбился что-ли? — рассмеялся он и дружелюбно похлопал друга по плечу. — Может, а может и нет, а может пошёл ты с такими догадками? — в ответ тоже раздался смех. — Ой, ой. Как хочешь, а я допью бутылку и спать. — Пей. Владимир прислонился головой к стене, смотря на красивый пейзаж ночи. Вообще ночное курение во время тёплых времен года это был его обычай, можно сказать ритуал. В такие моменты все волнения и переживания уходили прочь. Он обдумывал всё произошедшее за день. Информацию, полученную на парах, знакомство с Есениным, небольшие философские рассуждения с ним же, пробежка в шесть утра с Борей в магазин за сигаретами и шоколадками, бессмысленное хождения по городу после пар. Ещё несколько дней назад он боялся, что коллектив в универе встретит его агрессивно, общаться будет банально не с кем, и настанет одиночество. Одиночество такое мерзкое и противное чувство. Его Владимир очень не любил. Когда на душе скребут кошки, сердце точно сжимает кто-то, а тело пробирает холод, в голове бесконечная пустота. Володя слез с подоконника, выкинул окурок и закрыл окно. Друг и сожитель уже мирно посапывал в своей кровати. Парень хмыкнул и лёг, прожигая белый потолок задумчивым взглядом.